Важные вещи

1.

Настасья Петровна, Ульяна Кузминична, её муж Виктор Петрович, а также малохольный пьяница, из дальней комнаты Сергей Сергеич или Иван Иваныч, чёрт его разберёт! Открыв глаза и выдя в коридор, не совсем протрезвевший, тоже был против. А детям? Сыну Настасье Петровны и двум дочерям, близняшкам, Ульяны Кузминичны и её мужа, было всё равно. Они же - дети!

В длином коридоре их коммунальной квартиры, открыв дверь своим ключом, затаскивал пожитки мужичок. В котором жильцы углядели сына покойной Марии Васильевны, которая представилась два месяца назад. На похронах из родствеников присутствовала только её кошка. А теперь, вот! Сынок объявился! Да не один, а с какой то девицей, детьми - двумя, лет трёх и пяти, и женщиной лет пятидесяти.

Женщина, та, которой за пятьдесят, переступила через мужичка (сына покойной), подошла к жильцам, пристально на них посмотрела, после чего осенила их крестом, сказала:

- Ну что смотрите, рабы божьие? Вместе теперя, вместе жить будем!

Алкоголик из дальней комнаты, как поперхнулся. Закашлялся, спрятался за спины соседей. Из-за их них, спин, ещё долго раздавался надрывный кашель с позывами на рвоту.

Мужичок поднял голову, оторвавшись от узлов.

- Ну-ну! Привыкли тут без мамани? Теперя я тут буду! С семьёй своей! На то воля господня!

Мужичок, Андрейкой звали, упал перед жильцами на колени, перекрестился. Жильцы отпрянули. Застыли.

Андрей стал молиться, не обращая внимания на жену, бабу старую, детей, а они всё таскали узлы, таскали.

Андрей молился:

- Так говорит Господь:
кто останется в этом городе,
умрёт от меча, голода, и моровой язвы;
а кто выйдет к Халдеям, будет жив, и душа
его будет ему вместо добычи, и он останется жив.

Жильцы снова отпрянули, даже алкоголик кашлять перестал.

- Пойдёмте пить кофе? - сказала Настасья Петровна. От неё кофе? Только по праздникам! Года три назад, она узнала, что Сергей Сергеич или Иван Иваныч в армии не служил, по этому больше на кофе не приглашался, двадцать восьмого февраля. А тут?

Все жильцы квартиры поняли, не к добру. И отправились на кухню, пить кофе Настасьи Петровны.

- Ну и что вы скажите? - Спросила Настасья Петровна, плотно прикрыв за всеми дверь.

- Это полный абзац! - Сказал Виктор Петрович. - Откуда он взялся, на нашу голову?

- А он ещё угрожал, ножом и язвой! А паспорт у него есть?

- Сказал Иван Иваныч. - Надо участкового позвать, пусть за угрозы, ответит! А у баб его паспорта есть? Пусть органы поинтересуются, этим терористом!

- Дурак вы, Сергей Сергеич! Это он, из писания читал. - Виктор Петрович не одобрительно посмотрел на Иван Иваныча.

- Да нет такого писания, где людям, в собственой комуналке угрожают! - Иван Иваныч сжал кулаки. - Вот позову участкового! Они у меня попляшут! За угрозы! И паспорта у них проверят! У всех! - Сергей Сергеич взмахнул рукой.

- Кстати, Иван Иваныч! Как вас всё-таки величать? А то путаница получается, то Иван Иваныч, то Сергей Сергеич? - спросила Ульяна Кузминична.

Иван Иваныч ( Сергей Сергеич) наклонился к Ульяне Кузминични, и прошептал.

- Не скажу! Пока здесь эти! - показал рукою на дверь. - А пока они здесь, зовите меня просто, Ксерафонт Купидонович. - поднял вверх указательный палец правой руки. Подмигнул Ульяне Кузминичне. - Кличка у меня такая, оттуда!

- От куда?

- Вы что? Вы из меня идиота делайте, Ульяна Кузминична? - Иван Иваныч многозначительно посмотрел на потолок кухни. - Оттуда!

Все жильцы задрали головы и внимательно посмотрели на потолок. Потолок, им ничего не сказал, кроме того, что его пора белить - совсем закоптился.

- Кстати, а чья очередь белить потолок на кухни? - Спросила Настасья Петровна (последний раз, именно она белила потолок)

Иван Иванович схватился за голову.

- Ну к чему эти мелочи? Ну побелю! Скоро!

Супружеская пара, Ульяна и Виктор облегчёно вздохнули, они не помнили, чья очередь.

Настасья Петровна взяла в свои руки, дальнейшее проведение собрание жильцов комунальной квартиры, на кухне.

- Хорошо, что хоть один вопрос решили, с потолком.

Ульяна с Виктором, удолетворённо замахали в знак согласия головами.

- А вас! - Настасья Петровна повернулась к Сергей Сергеичу - Мы будем называть только Иван Иваныч! И наплевать нам, что вы там на потолке видите! Все согласны?

Ульяна с Виктором, удолетворённо замахали в знак согласия головами.

- А если, вас Иван Иваныч это не устраивает, вы можете идти в коридор, помогать таскать тюки. Может, вас они и будут называть, Ксерафонтом Купидоновичем, и кофе нальют, а может чего покрепче? Давай, иди! Предатель!
Иван Иваныч грустно, ещё раз посмотрел на серый потолок. Потом поглядел на закрытую дверь. Из-за двери доносились звуки, передвигаемой мебели, волочения тяжёлых тюков по коридору.

Таскать тяжёлые тюки? А нальют? Наверное - нет! А тот ещё угрожал. А тут все свои, если надо, трояк до получки, без вопросов. Остаюсь. А те, ой не знаю, помогут ли?

- Остаюсь! - Оповестил собравшихся, Иван Иваныч. - Называйте как хотите, и потолок побелю! Вы мне, всё же родные стали, за столько то лет! - У Иван Иваныча, по щеке стекла слеза. - Если что ещё, так я на всё!

- Мы рады, вашему выбору! - Сказала Настасья Петровна, и поставила перед Иван Иванычем чашечку с ароматным кофе.

Ульяна с Виктором захлопали в ладоши. После, им тоже досталось по чашечке, от Настасьи Петровны.

На кухне молча пили кофе. Прислушиваясь к звукам, которые раздавались из коридора. В коридоре их квартиры, происходило что-то невообразимое. Казалось что все черти, святые и дьяволы, решили переселиться в ихнию, скромную комуналку. А за ними подтянулись проповедники всех мастей, колдуны и шаманы. Шум в коридоре не стихал. Что-то носили, что-то сгружали, чем-то стучали. Андрей, громко молился, но слов за всем этим шумом, нельзя было разобрать. Казалось, что это никогда не кончится.

Первый не выдержал Иван Иваныч. Он вскочил, опрокинув стул, и с грозным рыком побежал к двери.

- Стоять! - Крикнула Настасья Петровна.

- А паспорта у них есть?! - Оглянувшись, сквозь слёзы прокричал Иван Иваныч. Утёршись локтём, продолжил. - Они там! Там! Они того, они эту, секту делают! А мы? Кофе пьём? - Замахал указательным пальцем правой руки, перед лицами соседей. - А мы что? Ничего! Так себе! Кофе пьём? Будто ничего не происходит? Так я им счас покажу! - Схватился за ручку двери.

- Стоять! - Снова крикнула Настасья Петровна. - Стоять, Иван Иваныч. - уже спокойно сказала, Настасья Петровна. - Успокойтесь, мы ещё не решили, как нам поступить. Всем вместе. Сядьте на своё место! Хватит изображать истеричку! Сядьте! Всем спокойно! Будем решать. Что делать?

Ульяна с Виктором наклонив головы, молча уставились каждый в свою чашку. Иван Иваныч крутил в руках пустую чашку, и громко всхлипывал.

- Мда! Я так и знала! Снова всё придёться решать мне одной. - Сказала Настасья Петровна.

- А я? Что не жилец? - Иван Иваныч поставил чашку на стол. - А давайте у них?

- Паспорта проверим. - Продолжила Настасья Петровна.

- А вы откуда знаете? - Обиделся Иван Иваныч. - Вечно так, ничего толкового сказать не дадут.

- Собрания не получилось, все по комнатам, действовать будем по обстановке. - Сказала Настасья Петровна, и стала мыть чашки.

Шум в коридоре стих.

2

О, ты прекрасна, возлюбленая
Моя, ты прекрасна! Глаза твои
голубиные под кудрями твоими;
волоса твои, как стадо коз, сходящих
с горы Галаадской.

- Ты такой умный! Такой светлый! Молодец!

- Да ладно, - Андрей засмущался. - На всё воля господня.

Они первый раз ночевали в этой квартире. В комнате Андрея матери. Детей разместили на кровати покойной. Сами уляглись на полу, рядом положили Наташину мать (жену Андрея звали Наталья, а тещу Василиса Васильевна). Андрей к тёще относился уважительно, даже мамой называл. Но храпела она! Ой-ёй-ёй! Тут как раз, речь о том, а она! Мы может с её дочкой, об ещё одной внучке, а может о внуке, а она! Господи!

Андрей тихонько высунул ногу из под одеяла, чтоб Наталья не заметила, а то обидится не дай Господи. Так в раскорячку, одной рукой жену обнимаю, другой ногой на полу тёщу ищу. Нашёл, слава Господи! Поднапрягся и, пнул её не сильно! Куда не видно, темно же. Тёща заёрзала, на другой бок перевернулась, храпеть перестала. Андрей тихонько ногу на место вернул. Тишина. Благодать.

- Так что ты там обо мне говорила, жена моя? - Андрей стал обнимать жену, заигрывать и вообще делать руками разные глупости.

- Ой! Андрей! Ай! Андрюшечка! Ох! Маленький мой! Я люблю тебя…

- А как я тебя! - Андрей накрыл себя и жену, одеялом с головой…

Тёща в ту ночь, больше не храпела.

3

Но говорю вам, что и
Соломон во всей славе своей
Не одевался так, как всякая из них.

Не успели они заснуть, как следует, как запели петухи. Не петухи конечно, а Иван Иваныч проснулся, стал греметь на кухне. Пьющие люди, всегда встают рано, такова русская душа. Во всём мире как? Чем больше с вечера надрался - тем дольше с постели встать сил нет, а у нас как, водки нахлебался с вечера, по самое немогу - в пять утра похмелиться обязательно надо! И ничего здесь не поделать, гены! Загадка русского организма, и его русской души.

Андрей тоже вставал рано, но водка здесь была ни причём. В деревне привык. Лежал он с открытыми глазами, и всё ждал, пока на кухне смолкнет канонада. Другие жильцы они привычные, а Андрейкина семья первую ночь, на новом месте. Даже тёщя, его так не раздражала. Вот и жена зашевелилась, дети заёрзали. Андрей не выдержал, встал оделся в трусы и босиком пошёл на кухню.

Иван Иваныч, нагнувшись, что-то увлеченно искал в тумбочке, тоже в одних трусах. Он так увлёкся, что не заметил, как на кухню вошёл Андрей.

- Ты это что, козёл старый? Растрезвонился, как пьяный звонарь на колокольне?

От неожиданасти, Иван Иваныч выронил стакан, котороый только-только поднёс ко рту. Стакан упал, покатился по полу, и все сто грамм которые в нём были, до последней капельки, вылились на пол указывая его, стакана, путь по полу. Иван Иваныч, не отрывая взгляда, проследил весь путь стакана. Пустой стакан остановился, Иваныч поднял стакан, убедился, что в нём ничего не осталось, понюхал его, потом поднял грустные глаза на Андрея.

- Ты не божий человек, нет! Язва тебя возьми! Я как ты, конечно, говорить не умею, но ты! Ты! - На этом месте, у Иваныча от возмушения пропал дар речи, он как рыба разевал рот, тряся пустым стаканом перед лицом обидчика.

Андрей от неожиданости, отступил назад. Смотря в глаза Иваныча, он вдруг понял, что испортил что-то очень важное, что-то самое необходимое в жизни этого человека. Может даже, он сломал ему жизнь. Столько искреней скорби было в его глазах. Андрей смутившись почесал задницу.

- Бать, ну ты чо? Бать! Ну перестань! Велика потеря, что, стакан треснул? Так я тебе чашку подарю! Хорошая чашка, железная, не разобьётся ни вжизнь! Ну бать, ну не переживай ты так, а!

Иваныч, очень медлено, по чуть-чуть стал приходить в себя после такого потрясения. Одной рукой он ещё держался за сердце, другой острожно поставил стакан на пол. Смахнул слезу, внимательно посмотрел на Андрея, проглотил комок в горле, и хриплым голосом спросил.
- У тебя рупь есть? Лучше три пятьдесят две.

В его глазах светилась такая надежда, что Андрей понял что если скажет нет, то старика скорее всего схватит кондрашка. И что он Андрей будет виновен в гибели, этого человека, а Господь говорил, не убий. Правда, он ничего не говорил про комунальную кухню, в пять утра. А жене что скажу? Андрей задумчиво почесал задницу. Хотя вроде виноват, не надо было, старика пугать.

Иваныч уже придя в себя, переспросил.

- Три пятьдесят две, есть? Я сбегаю.

Андрей решился, совесть не давала покоя.

- Да я, и четыре двенадцать найду! Я сейчас, быстро! - на цыпочках побежал в свою комнату.

Не успел Андрей в темноте найти кошелёк, выгребсти из него всё, что в нём было, как Иваныч при полном параде, стоял около его двери, в начищеных ботинках и даже при галстуке и шляпе. Горе отступило, слёзы высохли, в глазах снова проснулась тяга к жизни.

- Вот, бать! Четыре рубля, семь, восемь, девять, вот чёрт, трёх копеек не хватает! Подожди, у жены посмотрю!

- Не надо! - сказал Иван Иваныч. - Добавлю! Но чтоб! - помахал пальцем перед носом Андрея. - В последний раз! Не люблю, пустых обещаний! Помой стаканы, и жди на кухне. И чтобы тихо! Я пулей.

Не успел Андрей придти в себя, пройти на кухню и помыть стаканы, как во входной двери повернулся замок.

- А вот и я! Заждался? Стаканы давай!

- А может, бать ты разденешся?

- К чёрту, формальности! Мы же уже родные, можно сказать одна семья! - Иваныч, ещё что-то говорил, но понять было нельзя, так как он в это время открывал бутылку зубами.

Иваныч выплюнул пробку и пододвинул табуретку.

- Садись, садись говорю, как есть в трусах, так и садись! Кого стесняться, бабы спят ещё, а мы поскоренькому! По маленькой, ой-ой-ой! - Иваныч замурлыкал, притоптывая ногой.

- Дак я это, в такую рань, не пил…

- А когда, как не в рань, коль бутылка уже здесь? Может вечера ждать или Новый Год? - оборвал Андрея Иваныч.
Андрей на секунду задумался.

- Логично! - присел на краешик табуретки.

Иваныч разлил.

Хлопнули. Помолчали. Иваныч достал папиросы. Протянул Андрею.

- Кури!

- Не курю. Грех это!

- Грех говоришь? Ну-ну!

Иваныч разлил по второй. Не успели выпить, по третьей.

- А теперь закуришь? Это же, Беломор, а не так себе!

- Не закукурю! - немного заплетающимся языком ответил Андрей. - Грех, вот!

- Так говоришь, не закукуришь? - передразнил Андрея Иваныч. -Ну-ну!

Четвёртая и пятая, пролетели незаметно.

Андрей обнял Иваныча.

- Ты батя, такой, ну такой! А я? Дай я тебя поцелую!- Андрей заплакал.

- Подожди, Андрюшка! Ответь сначала, какой такой? - Спросил Иваныч.

- Счас скажу, счас, счас! Душевный, Иваныч! Душа в тебе есть! - Андрей зарыдал.

Иваныч погладил Андрея по голове.

- Ну, ты что! Да не плачь ты так! Со мной поживёшь, и у тебя такая душа будет! На, закури лучше!

- Давай!

- Э-э-э, Андрюшка, а как же грех?

Андрей махнул рукой.

- Отмолю!

Иваныч внимательно посмотрел на Андрея.

- Сынок, ты святой! А за это, и не грех!

Над большим городом, взошло солнце, запели птички и проснулись люди. Забегали, кто на работу, кто в туалет, несознательные казнили будильники, а сознательные уже выбегали из дома. Только Иваныч с Андреем ни к кому не относились, они не лупили по будильнику, ни занимали очередь в сортир, они быль выше этого. В это утро они узнали о себе очень важные вещи. Что у Иваныча есть душа, а Андрейка святой. Обнявшись, со слезами на глазах и слегка покачиваясь, они сидели на кухне. Андрей пытался научить Иваныча псалмам, а Иваныч Андрея - матерным частушкам. Они были счастливы.

Растаскивали, сиамских близнецов с большим усилием, Андрея жена с одной стороны, с другой Ульяна Кузминична с Настасьей Петровной.

Андрей не хотел покидать, ставшего таким родным за ночь, Иваныча, и всё кричал жене

- А паспорт у тебя есть?

Иваныч сильно не сопротивлялся, просто уже небыло сил, и пока его волокли в комнату, всхипывал, повторяя одно и тоже.

- Отмолю! Отмолю, Господи!