Красный бантик в белую горошину

В троллейбус с каждой очередной остановки начали подсаживаться группки нарядно одетых детей. Писк, шум, толкотня.
Девчонки сияли улыбками, белоснежными кружевными воротничками. Мальчишки – аккуратно причёсанными головами и отмытыми розовыми ушами.
Троллейбус заблагоухал «мамиными» духами и «папиным» парфюмом.
Теснота создалась невероятная. Но взрослые пассажиры терпели, приветливо – понимающе улыбались.
Дети привнесли в серый городской транспорт столько свежести, радости, праздника, что просветлели самые хмурые лица.
Даже кондуктор смягчила грубость охрипшего голоса и подбавила мягких, тёплых ноток, призывая своевременно оплачивать проезд.
Видимо, и её ребёнок сейчас празднично одетый ехал в каком – нибудь троллейбусе на городской детский фестиваль.
Пасмурное небо, заглядывающее в окна, просветлело, показалось, что вот – вот солнце раздвинет тучи лучами и поедет вместе со всеми, удобно устроившись за спиной кондуктора.
Но…
На одной из остановок в переполненный троллейбус с боем, хрипом и алкогольным перегаром вбилась, втиснулась, впрессовалась группа молодых людей.
Эти юноши и девушки торопились попасть на свой праздник, организованный для молодёжи.
Судя по запаху, эта группка свято верила, что рок – концерт и алкоголь – единое, неразделимое целое. А боевая раскраска на лицах девушек напомнила сюжет из позавчерашнего фильма, в котором персонажи восстали из могил, после пятнадцатилетнего пребывания в мире ином.
Поскучнели лица взрослых, отвернулись к окнам пожилые люди. К кондуктору вернулась прежняя официальность и требовательность.
Солнце передумало выглядывать и поплотнее задёрнуло шторочки туч.
В общем – то, ничего особенного не случилось. Просто сознание услужливо подало мысль из прежнего опыта: ну, вот, сейчас…
И «сейчас» не замедлило последовать.
Молодёжная нетерпимость, кровь, подогретая алкоголем, затуманенные глаза зомбированных девиц сделали своё дело.
Когда на очередной остановке в троллейбус попытались войти продрогшие в ожидании транспорта люди, стая молодых людей устно начала их останавливать. Форма, в которой это производилось, с цинизмом уже не граничила. А содержание!
Нет, нет. Если в газете напечатать содержание, то этот номер будет последним. А после слушаний в суде, редакция выплатит астрономический штраф.
Содержание заставило съёжиться пожилых, на полуслове оборвало разговор людей среднего возраста, и густо нарумянило потупившихся женщин.
Кто – то попытался воззвать, остановить и образумить. Но смельчаку, не медля не секунды, ответили… девушки. Несчастный получил тысячу рекомендаций на каком транспорте и по какому адресу ему надо немедленно отправиться. Попутно его снабдили полной характеристикой, неизвестными ему данными о его происхождении и пикантными сведениями о его родителях.
Не известно, чем это закончилось бы, но на нужной остановке группка, выкрикивая наилучшие пожелания остающимся, отправилась поклоняться заезжим кумирам.
В посеревшем, поникшем троллейбусе, люди, отводя взгляды, переводили дыхание, поправляли помятую одежду.
А дети… Дети оживлённо перешёптывались. Стреляя глазами и хихикая, они обсуждали «красоту и изящество» всех, ВСЕХ!, обертонов, оборотов и акцентов. Они оценивали мастерство и опыт бранящихся. Они… брали на вооружение удержанные цепкой детской памятью словарные «находки». Шёпотом, уточняя и повторяя, только что пройденный материал.
Весело высыпав в назначенном месте, дети отправились посмеяться над побеждённым коварством Кощея, порадоваться покорению неуёмной Бабы Яги, полюбоваться красотой Василисы Премудрой.
А от остановки, печально всхлипнув дверями, отправился мокрый, серый, огорчённый троллейбус, увозя красный в белую горошинку детский бантик, припечатанный грязным каблуком к заплёванному полу.