Сколько стоит воздух

Сколько стоит воздух?


В каждом человеке
 спит марсианин.




Не могу сказать, что проснулся рано – был уже полдень. Все утро одолевали звонки на мобильный телефон, я спросонок отбивался как мог, даже не стараясь понять, чего от меня хотят. Когда я в первом часу заставил себя вылезти из кровати, то раздался еще один звонок, из другого города. Приглашали играть на концерте, в сентябре месяце. Должны были участвовать банды из Эстонии (разумеется), из Финляндии и еще откуда-то. Я разъяснил, что группа практически не существует и выступать не представляется возможным. На том конце провода посожалели и отключились, прислав минутой позже смс: мол, если чё, то милости просим. Что ни говори, приятно, когда тебя помнят...
Ночевал я не дома – до поздней ночи засиделся у приятеля, у него и остался. Благо родители его покинули на время родные пенаты, а комнат в квартире – гуляй-не хочу.
Солнце заполнило помещения духотой. Вася – ранняя пташка - в одних семейниках, сгорбившись сидел перед компьютером в отцовском кабинете. Вчера я до четырех часов ночи редактировал свои тексты для, скорей всего, бесперспективной отправки оных в Москву. Теперь Василий, по моей просьбе, отбирал из них действительно годные для сборника. Правда, этот человек – палка о двух концах: с одной стороны у него есть вкус, с другой – вкус у него достаточно извращенный, вдобавок помноженный на персональную лень – его трудно заинтересовать. С третьей – он единственный, к кому я бы мог обратиться с такой просьбой. Это все и решило.
Я пошел на кухню ставить чайник. Вася оторвался от монитора, закурил беломорину и сказал, что у меня, похоже, есть талант. Я скромно согласился. Правда пару вещей придется убрать, но это входило в планы.
Затем я отправился в город. Август – пора дней рождений. Расходы на подарки просто харакирят все свободные сбережения, надолго погружая в унылую яму безденежья. Но лицо сохранить хочется сильнее, чем деньги. Я прошелся по магазинам, выбрал подарки матери и присмотрел всякую мелочевку для остальных.
Для Андрюхи хотел купить невероятно-растаманскую футболку, с этаким дредастым смокером, сворачирающим огромный бобмарлей, но магазин уже был закрыт. Пришлось зайти в автотовары и приобрести пару вещиц для его машины, которую Андрей несколько дней назад купил самому себе в подарок.
До дома «новорожденного» я добрался лишь часам к восьми. Дверь открыл сам - не впервой. Как всегда меня встретила в прихожей кошка со звучным именем Барселона. Она появилась на свет в дни олимпиады и чьей-то буйной фантазией удостоилась такого названия.
В гостиной меня в первую очередь встретил темненький забавный паренек, которого я раньше не встречал. Он оказался итальянцем, которого Марина – младшая сестра Андрея – притащила с собой из Падуи. Кроме родного он говорил на английском, но мой английский даже на фоне адрюхиного «хапи бюрдсдай» выглядел весьма бледно.
Алкоголь, правда, в скором времени развязал языки присутствующим. Итальянец, как и я, оказался не пьющим вегетарианцем, зато у остальных гостей знания английского легко вытеснялись из головы заливаемой туда водкой. Языковая каша и впрямь была многослойной – за столом вперемешку говорили на русском, эстонском, английском и итальянском, с небольшими вкраплениями немецкого, французского и украинского.
Когда пошел процесс разворачивания подарков, оказалось, что падуанец преподнес бутылку Grappa – вишневой сорокаградусной водки. Мне она напомнила букету сакэ, остальным – самогон или тэкилу.
Я вышел на балкон. Закурил сигарету и, перегнувшись через перила, стал вглядываться в августовскую темноту. Сзади скрипнула дверь и появился Рихо, приехавший на праздник из Пярну. Мы перекинулись негромкими, ничего не значащими фразами и пришли к выводу, что не плохо было бы раскуриться.
Я позвонил Алику. Последнее время он не хотел продавать стафф на небольшую сумму, поэтому я сразу хотел с ним это оговорить. Но Алик просто спросил, где встретимся, и мы забились у бензоколонки.
Погода была чудесная. По дороге я рассказал Рихо, как недавно имел дело с этим дилером. Дело было так: я хотел взять цветов на пятьдесят, он не хотел давать меньше, чем на сто, а по пятьдесят у него была лишь обычная травка. Я в очередной раз позвонил ему и спросил: «А шалушка твоя хотя бы торкает?». На что Алик – молодец! –,не вдаваясь в подробности, ответил: «ну-у, хотя бы торкает».  Соблазна больше, чем информации, правда? Я пришел к нему домой, он спустился в машину за товаром, а по возвращении сказал: «не хотел я давать на пятьдесят, но придется». «Что, - говорю, - сжалился?» «Нэт, - отвечает, - шала кончилась».
- Ну, не урод ли? – спрашиваю у Рихо.
- Говно вопрос, - отвечает тот, и мы смеемся как заговорщики.
Через несколько минут подъехал Алик, мы сели к нему в машину.

Когда сделка была завершена и я уже открывал дверь, чтобы выйти и выпустить Рихо – на задней двери был детский замок – Алик вдруг сказал:
- Подожди, - и нырнул в свои «запасы». – У меня тут на пробу было, мне это на *** не нужно.
И сыпанул в мою ладонь примерно столько же, сколько минуту назад было куплено за деньги. Я растерялся. Рихо, кажется, тоже. Когда барыга просто так отсыпает тебе зелени, да еще сопровождая это словами «мне это на *** не нужно» - такое, поверьте, встречается не часто. Мы вышли с Рихо из машины, сели на скамейку и задумчиво стали забивать косяк.
- Под чем это он был? – спросил Рихо.
- Ну, не знаю, - протянул я. – Он ведь, кажется, вообще ничего не берет.
- А тогда что с ним случилось?
- Может, не хочет, чтобы его уродом считали, - засмеялся я.
Мы быстро скурили косяк и молчаливо наблюдали, как огромное сизое облако дыма, не теряя своей формы, медленно движется в густом неподвижном воздухе.
Экспресс-метод, которым мы за раз скурили целую «четверть», моментально дал свои результаты. Мы, пошатываясь брели в сторону дому, на вопрос Рихо, сможем ли мы себя держать в норме перед остальными гостями, я напевал строчку из Muse - «I’m uncontrollable», на что Рихо смеялся, заражая весельем и меня.
Наше возвращение на праздник было встречено недовольными «почему так долго?». Мы же по легенде выходили за сигаретами. Вовка со словами «вас целый час не было» поднял на вытянутой руке пустую литровую бутылку из-под водки, словно по ней измерял время. На что я, на правах «непьющего» сказал, что все под контролем и нас не было всего минут тридцать.
                15.08.2т2/16.45
Мы вышли на болкон покурить – я, Рихо и Андрей. Вспомнили времена первых курсов в университете – когда-то мы были еще и однокурсниками. Потом чёкнулись бокалами, они – шампанским, я – соком, выпили за здоровье именинника и друг друга и они вернулись в комнату. А я перегнулся через перила балкона, закурил еще одну сигарету и стал смотреть на горящие огни районов за рекой.
«Странная вешь – язык, - подумал я, - и странные отношения между людьми, говорящими на разных языках». Я никогда не знал в достаточной мере ни одного иностранного языка, но, в то же время, мне казалось, что выучить любой не представляется невозможным. Необходимо только уловить ту неловимую обычными бытовыми средствами волну, на которой идет процесс формирования иного типа сознания. Помните выражение: язык формирует сознание? Мне это представляется таким образом, что некоторая часть мозга, отвечающая за языковые процессы, поделена на неравнозначные абстрактные ярусы – как слоеный пирог или, скорее, многоэтажный дом, где каждый этаж говорит на своем языке. Каждый из ярусов соотносится с определенным языком, а, соответственно, и с менталитетом (можно сказать, что и наоборот, но не в этом суть). Учащему новый язык приходится постигать иные способы построения предложений,  иные сочетания блоков во фразах, иное использование прежде однозначных элементов, т. е., открывать новые языковые модели за счет проекции непривычной для себя модели сознания. Подчинив себе нужный ярус, можно овладеть требуемым языком, в некоторых случаях поступившись, правда, кое-какими «самостийными» элементами: может, обращали внимание, как у людей, говорящих на чужом языке, меняется голос, интонации, мимика, жестикуляция? Это и есть последствия смены одного яруса на другой. Кто-то всю жизнь учил иностранный язык, но все равно говорит с акцентом, а кого-то ради шутки попросили произнести слово на незнакомом языке, и он вдруг поражает всех чистотой произношения. В последнем случае человек, как прирожденный скейтбордист, легко прыгает с волны на волну - возможно, что в некоторых случаях абстрактная граница между используемыми ярусами менее непроницаема, чем в среднестатистической ситуации, ведь нельзя забывать об идеальном слухе и музыкальной памяти...
Я насильно вырвал себя из лингвистических изысканий. Была почти полночь и мне пора было идти домой.
Я попрощался со всеми – пока!бай-бай!адъю! – и вышел на лестничную площадку. Нажал на кнопку, вызвал лифт, но тот в прямом смысле заставил себя ждать. Я уже стал подумывать, а не быстрее ли будет сбежать вниз по леснице с восьмого этажа, чем черт знает сколько ждать его и потом медленно ползти в клаустрофобичной коробке. Но убедил себя рассудить здрово, что, во-первых, лифт едет не медленней обычного, а просто я бессовестно накурился; а во-вторых, я, собственно, никуда не опаздываю – до маршрутного такси оставалось еще девять минут, а остановка находилась не далее, чем в восьмидесяти метрах от дома.
Все так и произошло. Я спокойно съехал на лифте вниз, дошел до остановки и стал ждать «лошадь».
Несколько минут спустя с той стороны, куда мне надо было ехеть, подкатила маршрутка. Я перебежал дорогу и спросил водителя, едет ли он в нужный мне район. Оказалось, что да. Я забрался на последнее сидение. Через пару остановок все пассажиры вышли и я остался в салоне один. В машине играла ритмичная музыка и я спросил водителя, не мог бы он прибавить звук. Он без возражений добавил громкости и мы покатили по ночному городу как дискотека на колесах. Играл всякий радио-поп-бред в духе «u-la-la-la, I love you baby»  и джексоновского «smooth criminal» в кавере. Но настроение было самое умиротворенное. О чем мечтать, когда сам воздух вокруг насышен бесценным покоем и безопасностью? Я дремал, прикрыв глаза от света встречных автомобилей, и лениво кивал головой в такт музыке.
Дорога вывела нас на конечную остановку. Водитель предложил мне сделать «suitsupaus», а сам занялся наведением косметического порядка в пассажирском салоне – очевидно, это был последний рейс. Я вышел из машины. Было свежо, но не холодно. Еле ощущаемый ветерок вылизывал кожу лица и рук, лаская и убаюкивая.
Минут через десять мы поехали дальше. Встречные огни стали попадаться чаще – мы въехали в центральную часть города. Не смотря на поздний час, на улицах было много молодежи. Я подумал, что с удовольствием бы видел на улицах побольше пьяных шумных эстонцев, беззаботно веселящихся и распевающих свои песни. Пусть лучше они шумят, чем пьяные шумные русские. В таком славном настроении, в каком я сейчас пребывал, хотелось легкой добродушной экзотики. А какая экзотика без аборигенов?
За несколько остановок от дома мне пришлось выйти, чтобы купить в ночном магазинчике пиво – отец впал в очередную «волну » запоя.
Дома меня ждала Катя. Пока она, прилипнув к монитору, выполняла задания к предстоящему зачету по туманной прикладной лингвистике, я лежал на полу, слушал невероятную музыку Banco de Gaia и лениво рисовал акварельными красками странное женоподобное, но не человеческое существо, смотрящееся в зеркало. Откуда на него – отражением - смотрели черты мужского, но уже человеческого лица. Художник из меня, правда, никакой, но такие зарисовки я последнее время взял себе за правило – рисовать может и не научусь, зато как релаксант рисование просто бесподобно.
Часам к трем ночи Катя справилась со своими заданиями и мягким полусонным котенком покинула меня.  Я поднялся с пола, ногой задвинул альбом под кресло, сел за компьютер и набрал на экране:

«Сколько стоит воздух?

В каждом человеке
 спит марсианин.

Не могу сказать, что проснулся рано – был уже полдень...»
                16.08.2т2/05.39