Три стены сна

РАЗ
Когда он доел взглядом разрезанный на четыре куска пирог своего сна и вышел из-за стола своего сна, не открывая глаз он попытался ощутить и вновь оживить вкус сна, что напомнил ему человека, лежащего на кровати в большом ящике, вырезанном из ствола вечного дерева, где не было ни входа, ни выхода, а пол и потолок образовывали ветви елок и елей. Спящий лежал на кровати из шишек и орехов и думал сон о человеке, что лежит на кровати, а корни пушистого зеленого дерева уходили к сандалиям мужчины, еще не вкусившего яблока. Когда открывает он глаза и бессмысленно, ибо сон и явь есть соль и перец одного соуса, разглядывает себя, лежащего на кровати из листьев в комнате, которую шагает взглядом – шесть шагов вдоль старой деревянной стены, направо, четыре шага, направо, шесть шагов, направо, четыре шага вдоль витиеватой решетки, заменяющей стену и окно. Он знает, что потолок и пол – это пятая и шестая стены гроба, но все же поднимая глаза, надеясь увидеть там ветви деревьев. Это игра, в которую он никогда не выиграет. Он садится на кровати, переходя от дерева к дереву  в лесу, где всегда растет только одно дерево.

Он ложится на шершавый деревянный пол и ерзает на животе, словно осьминог, который лежит на горячем камне и видит сон о мире, покрытом водой. Поднимается, ощупывая на теле потерянную улыбку. На столе лежит пища, он видит свой сон, от чего разгорается холод голода.

Ложится на кровать и закрывает глаза. Во сне начинает трапезу своего сна – он ест хлеб с копченым мясом, что приснились ему вчера. Он есть вчерашний сон.

Он засыпает, оставляя как доказательство своего существования тело, распростершееся на кровати, и стол. Он знает, скоро появится человек лежащий на кровати и жующий хлеб с сыром, с которым он обсудит последнюю трапезу.

Когда он порешил найти ниточку и позвонить в колокол творца, приглашая его к скромной трапезе, узнать захотел он, откуда появляется на столе пища. Он не ложился спать так много дней, что сердце, устав отстукивать песчинки бессмысленного времени, обратилось к нему: «Прекрати искать точки и рисуй линии». Стол оставался пустым, как воздух после выдоха. А крошки он съел в последнем сне, который прошел до мысли о завтраке с творцом. Проголодавшись, как народ, который кормили обещаниями, он почувствовал себя пауком без мухи. Голодным лег спать, но заснуть не мог, пролежав без сна пока волосы не стали цвета пошленькой мысли. Тогда, закрыв глаза, он съел стул своего сна, с отвращением пережевывая старое прокисшее дерево  и переходя ко сну. Проснувшись, он увидел на столе пищу, но навсегда испугался голода, как боится лед теплой руки.

Вдруг он подошел к решетке и посмотрел. Отделенный пропастью решетки, мир был наполнен солнцем, небом, деревьями, травой, дождем, грязью, листьями и иголками, палками и грибами; где переплетались, словно паучьи нити, желтые, синие, коричневые, зеленые, красные, фиолетовые, розовые и серые цвета. Траву мяли существа на четырех ногах, чьи когти, рога, шипы, клыки, хвосты  внушали страх и смех. Небо резали с широкими руками, закрывая собой днем солнце, а ночью луну. И втаптывали листья и иголки в грязь загадочные существа с двумя руками и двумя ногами. Иногда останавливались и смотрели в его сторону, пробивая взглядом стену, но не видели его и не слышали; он кричал, но они шли дальше. Обнаженные, и курили сигареты.

Прошло столько ночей, что звезды поменяли цвет, прежде чем он понял, что существа эти нереальны, ибо существуют в его воображении, есть плоды его трапезы во сне и бесед с человеком, предпочитающим сыр копченому мясу. И он играл ими, учил их, как учит птица летать плюшевого зайца. Но они не знали его.

Когда он предложил им войти, одаривая истиной, то не нашел двери, поскольку его комната имела глаза, но не имела рта. А он дивился, как сны прошли через решетку, сквозь которую он пройти не мог, ведь кирпичи были весьма малы.

И познал он, что мир – иллюзия, что существует ядро, но нет колец вокруг него, как нет того, кто приносит пищу, она – творение его снов. Что истина – его мир, который он трогал, прикасался, лежал. Он творит мир по желанию, как ветер гнет деревья, а существ по образу и подобию своему, как кузнец мечи и стрелы своего члена. Он тот творец, которого хотел пригласить на завтрак и, предложив себе трапезу своего сна, зашел за единственное дерево в лесу.

ДВА
Тот, кто проснулся и нащупал свою мысль зевающей и умывающей лицо, нашел себя в чистой темноте, и поскольку глаза, прикасаясь к холодным каменным стенам не находили света, опять закрыл их и стал рассматривать грот. Руками он чувствовал каменный постамент, в холоде коего тепло его тела прожгло человеческий силуэт, а ногами он ощущал тишину. Вход завален камнем, и грот пуст, даже крысы не зашли пожелать ему доброго утра.

Он лег в сон и стал думать. О том, истины нет, как нет человека, которого одинаково любит и ночь, и огонь, и весна, а ту, что он проповедовал, была одним из возможных рассветов и раскатов грома. Почему его должны слушать, нежели его братьев, ведь отец – один, хотя матери разные. О том, что у завтра много лиц, а у вчера – два, что сегодня – это зеркало. О том, что человек это три человека, и зовут их Маугли, Христос и Сизиф. Он думал долго и тишина стала жужжать в ушах, после встал и отодвинул камень. За ним сидели солдаты и играли в кости. Те, кто поставил большие деньги, что он воскреснет, обрадовались, проигравшие – огорчились. Он удивился, увидев людей, певших ему осанну, как удивился, увидев людей, кричавших хулу. Но ему было не до них.

Он думал о том, что попал куда-то по ошибке, что кто-то забросил его карту не в ту колоду, но что лишняя карта никак не меньше девятки. О том, что стену не разрушить, ибо время ровняет горы и воздвигает новые, но только люди – истинные строители. Это утопия, но буквальная, а не виртуальная, о которой проповедовал он.

Он шел один, а за ним бежали толпы. Когда он приходил к морю, что окружало его сон, он разворачивался и шел к горам, что закрывали его мечту, откуда он шел к болоту, где тонула его любовь, и наконец пришел к пропасти, где пропал он сам. Толпа медленно, как надежда на бессмертие, таяла, и, когда он возвратился домой, с ним шла только его тень, и та ворчала и недовольно фыркала.

Он взял топор и рубанок и открыл дверь.

ТРИ
Тот, кто закрыл за собой дверь, держал в руках оковы, ибо знал, что вскоре должен умереть. Он сел около дома, расположенного в лесу под одним деревом, потому что других не было, и ждал смерть, несущую свой меч на черных крылах. Когда он сел, был внуком дерева, когда услышал шорох, встал его отцом.

Смерть пришла и он предложил чашу вина. Пока смерть пила горячее вино, он приковал ее к стене, после чего пошел строить стену. Шесть дней смерть томилась в его доме, а он клал кирпич в надежде сделать стену нерушимой. На седьмой день, когда кирпичи еще помнили тепло его вчерашних рук, пришла война. Она сказала: «Отпусти мать». Он подчинился лживым обещаниям и, проклиная себя за то, что обманул единственного близкого человека, умер.

Когда прошло три ночи, он сказал Царю, что восседал на адском троне, как шляпа на моднице: «Никто не справляет поминок. Не хоронит тело мое. Отпусти и совершу ритуал». Царь пустил его с угрозой, которую выкрикнул, как рев пойманной львицы, не забывать дорогу назад. Он ушел. И был мертв и многое познал, он пошел разбирать стену кирпич за кирпичом, но не вернулся, решив, что мыться в одной реке дважды дурно, а грех топора искупить ломом.

Смерть приходила столько раз, что стоптала сандалий, сколько у льва из гривы выпадает ресниц за год, пытаясь отрезать волос с его головы, чтобы вернуть в ад. Но каждый день он брился и каждый день уходил разбирать стену, понимая что закончит, когда луна переспит с солнцем. А кирпичи всегда пропадали. Смерть говорит, не так далеко живой строит то, что мертвый рушит. И в шутку называет его, когда заходит на чашку горячего вина, Сизиф.

***
Трава. Зеленая и мягкая. Лежит мужчина. Обнаженный. И курит. Вокруг стена. Кирпичи всех цветов и языков. Они кричат, но вокруг тишина. Небо – крыша. Шесть дней, четыре дня, шесть дней, четыре дня – стена.

Из-за дерева выходит женщина. Обнаженная. Берет сигарету и ложится рядом.

Сад, как холодные руки хирурга.

Они лежат. Курят. Она ложится на него. Один человек. Что был до. Что должен быть. Что есть всегда. Идет домой.

Заходит в дом. С решеткой вместо стены, но без двери. Вместо пола и потолка – репейник.

Ложится на кровать и есть пищу своего сна. Ему снится человек, который лежит на кровати в комнате без дверей и есть пищу своего сна.