растворение

А с Никой тогда получилось как-то странно.
Работаю я в "*** ТелеКоме", стучу по клавиатуре. Так вот, Ника. Ника появляется в моей жизни еще как случайно. Когда целый день стучишь по клавишам, мысленно олицетворяя себя с роботом, не хватает общения. В буфете Ника сидит за столом и пьет чай, а я врываюсь, возмущенная очередным клиентом, и заговариваю. Скорее всего, это был монолог, сопровождаемый отчаянным жестикулированием. Я не помню, так рассказывала Ника. После чего мы начали здороваться.
12-ти часовой рабочий день. 20 минут на обед и на пять минут можно выходить каждый час: покурить, пописать. Чем больше работаешь, тем больше получаешь.
Ника подходит ко мне во время своего 5-минутного перерыва. Или, когда идет на обед. Не помню, о чем она спрашивает, но я сразу все понимаю. Не хочу врать, не помню, как мне стало ясно, может, по взгляду, хотя вряд ли, может по прикосновению, нет, она до меня не дотрагивалась. Но мне вдруг становится понятно, зачем она пришла сюда.
Пейджер высвечивает
"Я ворвалась в твою жизнь, и ты обалдела.
Я захотела любви… Ты вроде тоже не против???"
Вроде. Не знаю. Туманные намеки. Не против…?
Я не удивляюсь. Только отмечаю, что вот, мол, есть человек, который… Который… Короче, есть теперь у меня Ника.
А мне очень одиноко. Дело в том, что я поссорилась с Другом. Из-за чего мы поссорились, я не помню, знаю только, что было очень больно. Сначала. Потом я решила, что нужно жить дальше, жить, чего бы ни случилось, и подумала, что я теперь одна. Ну что ж, одна, так одна. Не то, чтобы я смирилась, скорее, вытеснила мысли о Друге ЛенкО из головы. О том, чтобы завести нового Друга, нет и речи - нет Ленки второй такой. Нет и не будет. Я одна.
Ника маленькая и худенькая. Смуглая кожа, очень короткая стрижка, черные, мягкие волосы, огромные карие глаза. Вельветовые штаны болотного цвета и точно такого же болотного футболка. Мы гуляем вдоль Останкинского пруда, я замечаю маму-утку с целым выводком грязных, со слипшимися перьями, утят. Наклоняюсь, чтобы потрогать воду и поскальзываюсь. Ника хватает меня за руку. До трамвайных путей мы так и идем, обнявшись.
- А ты чувствуешь "наших"? - спрашивает Ника, потом называет пару-тройку фамилий. А я ведь подозревала, что-то чувствовала.
Вообще-то, да. Теперь я твердо могу сказать, что чувствую. Я ловлю эти взгляды, жесты, мимику, и вычисляю. Я могу определить женщину, любящую женщин.
Но тогда… Я не знаю главного, Ника, а я - "наша"?
А потом обычное вытеснение. Не знаешь, как ответить на вопрос - не задавай его. Я - "наша". Все окей.
И вот настал день, все мигом прояснивший. Ника приехала ко мне домой.
Скажу сразу, я не ставила перед собой цели выяснить, кто я. Вытеснение работало. Правда, я все косилась на неизвестно откуда взявшуюся банку "Джина с тонником" в холодильнике. Да, я - трусиха.
Мы невыносимо долго разговариваем, потом неожиданно раздеваемся и начинаем целоваться. У Ники тонкие губы и целуется она как-то торопливо, рывками. Я не так. Я медленно, наслаждаюсь. Никто не спешит сделать первый шаг. Я возбуждаюсь, мне нравится, когда Ника целует меня и мне нравится целовать ее тело.
- Может ты? - Отрицательно качаю головой. Несколько помедлив, Ника стягивает с меня трусики. Гладит, целует, смущается: "Так много волос". И вдруг я слышу что-то странное, совершенно не вяжущееся с моими представлениями о … В общем, Я понимаю, что для Ники это такой же первый раз, как и для меня. Это в первый раз!
Я все еще целую ее, но не могу сдержать улыбку. Ника видит, что что-то пошло не так, что-то изменилось, но не может понять. А у меня к черту летит вытеснение, куда-то исчезло, а главное, почему-то, колдовство этого момента. Мы - не вместе. Я - не "наша". Свой собственный мальчик. Свой.
Мы идем на кухню, я открываю банку "Джина с тонником". Ника не пьет: "Не хочу, чтобы ты у меня ассоциировалась со спиртным". А у меня сейчас лопнет голова, или нет, скорее легкие. Мне смешно, я хочу напиться вдрызг и орать песни. "Нас" больше нет.
Потом Ника в утешенье сидела у меня на коленях и прижималась ко мне, потом пришла мама, и я познакомила их: "Мама, это моя подруга, мы с ней вместе работаем", потом были пространные сообщения на пейджер, мой пьяный звонок Нике в день рождения, когда все гости разъехались, и мне опять стало одиноко, ее открытка с поздравлением, которая валяется где-то до сих пор.
Лето кончилось. Я уволилась с работы и, что самое главное, помирилась с Другом. Одиночество, помахав голубым платочком на прощанье, испарилось, небо опять близко.
И вспомнила я это все две недели назад, когда Ленка показала мне свою фотографию, которая была сделана в тот период нашего с ней "развода". "Посмотри, какая у меня тут короткая стрижка", - я посмотрела и вздрогнула. У Ленки на фотографии очень короткие черные волосы, огромные карие глаза и футболка болотного цвета.

2001