Наш хутор

У нас в доме поет сверчок. Он притаился на первом этаже в углу и стрекочет вовсю. Я человек сентиментальный, и верю в добрые и недобрые дома. Этот дом большой и добрый. В нем наверное даже привидения беззлобные, тихие такие. А привидения быть должны - все-таки дому где-то сто сорок лет.

Наличие потусторонних особей остается под вопросом, зато у нас есть ходики. Самые настоящие, купленные Светой на гараж-сейле - с гирями и даже с кукушкой. Только она по ветхости лет больше не выскакивает. В лучших традициях по стенам висят фотографии. Есть и мой парадный снимок - весь благостный, в благородных сединах, с полуулыбкой я добрыми глазами взираю на этот мир.

Жена все время ворчит, и теоретически я с ней согласен. Ну да, крыша течет и сантехника оставляет желать много лучшего, и крыша веранды скоро нам на голову завалится, и хозяину на все наплевать. Все так, но я радуюсь каждому часу, который мы здесь прожили, а что до хозяина, так я его месяцами не вижу, хотя живет он милях в шести от нас.

Впрочем, я по нему и не скучаю.

Мы живем на хуторе - другого слова подобрать не могу. К дому от дороги ведет аллея с огромными деревьями. Сам дом двухэтажный, белый, с зеленой крышей. Перед ним лужайка, которую в полном соответствии со святой американской традицией моя жена любовно стрижет грохочущей и коптящей бензиновой гарью газонокосилкой.

Вокруг дома деревья и кусты. Чуть подальше начинаются джунгли. Там даже есть две полянки с ландышами. Вообще, в нашем оазисе есть все: несколько шелковиц, дикая малина, масса каких-то колючек и густая трава выше пояса... Там же, в зарослях, несколько сараев, точнее три. Было четыре, но в прошлом году во время сильной бури один завалился и мы спалили его останки в кострах.

Между домом и сараями разбросан наш автопарк. Действующую его часть составляют наша основная машина - купленный у знакомых роскошного вида белый «Кадиллак» с предательскими наклонностями и ржавенький страстотерпец Васенька. Кроме того там стоит наш калифорнийский «Форд» (сейчас он доживает свой век среди лопухов за сараем), а также «Понтиак», на которой приехали из Мичигана наши друзья. Обратно машине ехать расхотелось, и она просто не завелась. Теперь ожидает решения своей участи в нашем дворе...

Среди деревьев оборудованы всякие разности. В глухом углу между тремя деревьями на высоте примерно трех метров над землей мы сделали площадку для детей. Точнее, всю основную работу выполнила Света, поскольку я в то время передвигался боком, а действовала у меня только одна рука. С других деревьев свисают веревки, на них дети катаются.

Естественно, болтается и старая автомобильная шина, на которой они тоже катаются.

На нашем хуторе есть то, что напрочь отсутствует в Америке. Как выразился один мой друг, в Америке есть свобода, но нет воли. А здесь воля... наше Дикое поле. Между сараями и рощей на краю усадьбы мы выбрали место для костра. Вокруг расставили чурбаки, на которых можно сидеть.

Сегодня Алиска отбыла к подруге гостить с ночевкой, а мы разожгли костер. Темные деревья, огромная луна, звезды, свежесть начала осени. Беленький Яшка подбрасывает в костер охапки сухой травы и очень серьезно рассказывает нам массу интересного - как ловят осьминогов, как Дэниел в школе наступил ему на ногу, почему он не любит читать и многое другое. А мы со Светой сидим и смотрим на огонь.

Прошлой зимой в сарай забрался покалеченный машиной енот. Большой, похожий на лису. Сжавшись в пружину, он рычал и показывал клыки. Дети рвались его кормить, приходилось их оттаскивать и объяснять, что енот - дикий зверь. На другой день, оклемавшись и отъевшись на наших хлебах, он куда-то ушел на трех лапах. А неделю тому назад во двор забрел олень. Я вышел утром покурить на крыльцо, он меня увидел и шарахнулся от сарая в кусты и дальше, в кукурузу.

На одном из огромных деревьев, что стоят вдоль аллеи, стучит дятел. Одно время во двор часто наведывался заяц - мы его даже прозвали Антоном. Только вот почему-то белок я не видел, хотя вообще их здесь тьма-тьмущая. Вокруг хутора стеной стоит кукуруза. Уже сейчас по соседним полям стали ползать комбайны.

Где-то через месяц на пару дней появятся люди, которые арендуют у нашего хозяина поле за усадьбой. Уберут кукурузу и до весны опять на нашем хуторе не будет никого, кроме тех, кого мы хотим видеть.


Октябрь 1999 года. Иллинойс