Заветные сказки

КАСТРАЦИЯ
Редактор прочитал:
«От рожденья сивый,
Вялый, но брыкливый,
От мозолей - Бурка,
От дерьма Каурка,
Встань передо мной,
как ... перед ... –ой!»
и засмеялся. Потом задумался. Переписал себе в блокнот. "Почитаю завтра не вечеринке приятелю - ему понравится".
Потом, вдруг, посерьёзнел и занялся текстом.
С первыми строчками проблем не было. Легко, единым махом, придумалось:
"Сивка-бурка,
В яблоках Каурка".
Потом, подумав, заменил на «Вечный Каурка». Исправил на «К вечеру – Каурка», потом «В вечеру – Каурка», потом, вдруг осенило: «Вещий Каурка!». Стало загадочно и сказочно.
А вот «Встань передо мной, как...» заменить было трудно. Сравнения были так удачны - слова не выкинешь и не заменишь. Могучий матерный язык. Вспомнилось «Болтается, как ... в ...». Ну что ещё может болтаться? Дерьмо в проруби? Не многим лучше! Стоп! Мысли пошли не туда. Что ещё встает перед чем? «Как муж перед женой». Почти дословно, но не верно, потому что муж целиком перед женой не встаёт. А лишь частично... Такая форма почтения...  «Как на посту городовой», «Как перед башней часовой»... Нет, всё длинно. «Как гусар с чаркой вина перед молодой красивой вдовой». Образно. Но не вписывается. Первое слово из одного слога, второе - из двух. Ёмко, лаконично. Что это? Задумался... Получается только то же самое, что было в авторском варианте. Надо емко, лаконично, но без матерщины. Не получается. Что-то такое... «перед звездой» ... Созвучно, но не понятно. Что или кто перед звездой стоит? «Дуб перед ольхой» ... «Конь пред мостовой»... «Мост перед рекой» ... Нет! Мост над рекой. Вздор! Ерунда какая-то. «Лист перед травой» Чушь! Хотя, впрочем... Хм...
И он переписал набело.
«Сивка-бурка, вещий каурка,
Встань передо мной, как лист перед травой!»
Не понятно было, почему лист должен вставать перед травой, но так сильно хотелось спать, что редактор оставил этот вариант.
«Если к утру придумается что-то лучшее, то перепишу. А нет - оставлю так». Он открыл блокнот и ещё раз перечитал авторский вариант, усмехнулся и подумал: «Кстати... давно я этим не занимался. Работа так утомляет... Не встаёт. А автор, видать, из молодых. Горячий... Пылкий... Остроумный... Но без понятия. Не культурный. Что бы они делали, эти молодые авторы, без нас, редакторов. И что бы это выходило из-под их пера!»
И тут он вспомнил, как решительно вырезал две строфы - замечательные строфы - гениальные строфы - превосходные, чудные, но совершенно невозможные две строфы. А дальше шло вполне прилично и культурно: «Как рано мог он лицемерить»... Да! Да, да, и ещё раз да. Молодым авторам не следует потакать. А эти две строфы - где-то они у меня сохранились в блокнотике... Если я его не потерял... Потом найду как-нибудь...
И редактор пошел спать с чувством выполненного долга.

ПОЭТ
Ментор комкал в руках тетрадь, исписанную бисерным почерком, и орал:
- Как это понимать? Что это такое, я спрашиваю?
- Тетрадь...
- Тетрадь?!! Я спрашиваю, что здесь написано? «Я мало жил, я наслаждался мало, но иногда цветы веселья рвал, я в жизни видел лишь начало, зачав её, когда кончал!»
- Позвольте объясниться...
- Молчать!!! Я вас спрашиваю – что это? Или вот тут... «Не чая милого обидеть, взяла Лаиса мелкоскоп и говорит: «Позволь увидеть, чем ты меня, мой милый ё...» ...!!!» Черт подери! И это написано лицеистом! А это? Читайте!
- Позвольте сказать...
- Нет! Вслух читайте!
- «Тебе ль грозить, Марфуша отвечает, Ванюша – что? Ведь он ещё дитя! А Сват Трофим, который у тебя и день и ночь? Весь город это знает. Молчи ж кума: и ты, как я, грешна. А вся словами разобидишь...»
- Дальше!
- Я признаю, что выражения несколько...
- Читайте! Дальше, я говорю! Вслух!
- «... А всякого словами разобидишь...»
- Дальше, черт побери!
- «... В Чужом глазу...»
- Нет! Читать, как там написано, в этой мерзкой тетради!
- «В чужой ****е соломинку ты видишь, а у себя не видишь и бревна!»
- Именно так! Мерзость!
- Вы не имели права читать чужую тетрадь.
- Что?
- Это моя тетрадь, и не про вас писана.
- ЧТО?!? Вон отсюда! Сукин сын!
* * *
Поэт проснулся и снисходительно улыбнулся своей юности. «Приснится же! Когда это было!.. А вот я нынче поэму окончил – это да! Ай, да Пушкин, ай да сукин сын!»