Скульптор

   Я лепил ее молча, тщательно прилаживая кусочек за кусочком. Тщательно добирая материал и состав. Все мысли мои, время; все свободные вечера и выходные были посвящены только ей. Иногда я забывал поесть, иногда даже спать, но что это значило в сравнении с тем, что я мог творить ЕЕ.
   Бесконечно медленно я создавал каждую черточку лица, каждый изгиб губ и бугорок носа, волнуясь до головных болей, изматывая себя постоянным напряжением. Я наполнил зияющие мертвые впадины большими и светлыми глазами. Знала бы она, чего мне стоило сделать их светлыми. Сколько дней она смотрела на меня то хмуро, то хитро, иногда зло, а иногда равнодушно! Но теперь она всегда  смотрит добро, улыбаясь и чуть-чуть игриво.
   А тело! О, это отдельная история. Я сказал бы, что это даже роман, с бесчисленным количеством продолжений. Как же она не хотела быть прекрасной и очаровательной!
   Сначала она была уродиной. Через неделю ее тело уже могло претендовать на звание человеческого, но слово "прекрасное" все никак не могло сорваться с губ моих, ибо, глядя на нее, я чувствовал либо печаль, либо грусть, несколько раз промелькнуло желание, а однажды я почувствовал даже жалость.
   Сколь бы совершенным я не создавал ее, сколь четкие и  анатомически правильные не были ее черты, все равно она была не живой. Она была лишь куклой, разыгравшимся воображением художника - не больше.
   Но вот однажды, мой резец небрежно соскользнул по ее мягкой поверхности, оставляя на еще не отвердевшем гипсе царапины и борозды. Так появились вены и сосуды, родинки и даже небольшие шрамы.
   Да, она уже не была совершенной, зато теперь она стала живой. И глаза ее живо блестели на солнце днем, а по вечерам я добавлял к ним немного крохотных, сверкающих слезинок.
   Утром - веселая, вечером - грустная. Улыбающаяся и плачущая - я смотрел на нее, замешивая тем временем очередную порцию гипса. Не помню точно, сколько времени я потратил, чтобы получить нужный цвет, чтобы добиться живой игры света, получить оттенки и плавные переходы. Да и зачем мне память об этом?
   Но, вот, однажды утром, когда я вошел в мастерскую, она впервые улыбнулась мне. Ночные слезинки скатились со сверкающих глаз, и ее улыбка опять стала доброй и жизнерадостной. Ее тело заиграло в лучах проснувшегося утра, и она уже хотела было вскочить, побежать навстречу летящему Солнцу, однако я запретил ей это. Мне больше нравилось видеть ее неподвижной, с застывшей игрой света и движения, словно в ней и таилась та неуловимая да таинственная частица Времени.

Кажется, Бог создал женщину очень быстро. Я же создавал ее в течение трехсот дней и девяноста ночей, с небольшим кусочком. Впрочем, кусочек можно не считать. Так и быть - сейчас я дарю его Вечности.
   Но вот кто скажет мне, что я должен с ней делать теперь. Отпустить, продать или быть может признать своим идеалом? А как же все те бесконечные минуты тяжелого труда и напряжения? Как быть с тем потраченным временем и вдохновением, близким к экстазу, когда ты внезапно понимаешь - ЕСТЬ! Получилось! Получилось то, о чем ты мечтал, что видел только в мечтах - и теперь это сбылось наяву. Как быть с этими чувствами?..

   Через десять дней, после того, как я ее создал, руки мои, словно не слушаясь голоса разума, взяли из ящика с инструментами небольшой молоточек, медленно поднялись и, не разбирая, ударили.
   На красивом обнаженном плече появилась сначала небольшая трещинка. Затем она увеличилась, пошла по телу разломами, и рука отвалилась, оставшись на грязном деревянном полу грудой белоснежных осколков. Какое-то время они все падали и падали, словно листья в ненастный осенний день,
   Впрочем, это и не удивительно – гипс все-таки хрупкий материал...