Паноптикум

Включаю телевизор и оказываюсь в волшебном мире Америки. Счастливые, бодро улыбающиеся люди приобщают меня к своей непреходящей эйфории. Секрет их оптимизма прост - нужно только купить. Что именно? Да что угодно, «Спрайт», новые удобрения, кошачью еду, контрацептивы, машину... Им без разницы, что ты купишь, только раскошеливайся и перестань, в конце-концов, стесняться. Меня похлопывают по плечу и говорят: «Ну, ну, не жмись же... Давай... Да, купи, что тебе стоит. Купи, и все будет хорошо».

На фривеях в новых красивых машинах едут уверенные, не ведающие сомнений люди. Не одолевают их мучительные раздумья и мир под луной предстает простым, четким и кристально ясным. Они с азартом толкутся в магазинах. Они улыбаются. Они активны и энергичны.
 
Но что-то здесь не так. Неуловимо присутствует ощущение какой-то фундаментальной неправильности. Присмотритесь попристальнее, и увидите, что это царство самодвижущихся механизмов. Стандартные улыбки, стандартные слова. Стандартны американские флаги, развевающиеся на машинах . Вся жизнь из готовых кирпичиков. Из кирпичиков мнения и реакции. В сущности, говорить о мнениях даже как-то неловко. Мнение есть там, где присутствует способность думать и обобщать и делать выводы. Здесь же вместо беседы обмен информацией, что можно приравнять к общению с компьютером. Нажал на клавишу, получил ответ. Если запрос выходит за рамки запрограммированного, компьютер пошлет вас подальше.

Где-то на периферии этого непреходящего ликования, на обочине разноцветной толчеи и мельтешения присутствую я. Не могу отделаться от мысли, что во всем этом действе прослеживается изначальная бессмыслица и нелепость. А зачем, собственно говоря, совершается это самозабвенное коловращение?

В Америке (да и не только в Америке) сама постановка такого вопроса говорит окружающим, что перед ними идиот-хроник. И спорить с этим трудно.

Я делаю жалкие попытки включиться в общую игру. Но как-то не получается. В смысле, что в голове почему-то настойчиво жужжит: «Господи! Да это же дурдом... Ну, что ты, в самом деле...».
Я маскируюсь. Иногда удачно, иногда не очень. Лет пятнадцать-двадцать тому назад играть участника было легче. Сейчас постарел. Одышка мучает и полежать охота. Иногда, собравшись с силами и помахав руками, чтобы разогреться, делаю очередную вялую попытку.

- «Да с вами я, как же иначе? Хотите, сделаю десять приседаний? А то, хотите, анекдот.... Что вы, братаны, да вот он, я, весь перед вами!

 Во - фас, профиль, взор, все, что полагается. Смотрите, даже галстук надел». -

 Не верят, паразиты. Не могу больше входить в образ.
И жена объясняет мне, кто я такой, не утруждая себя дипломатией.

Соглашаюсь, грустно кивая головой.

И так всю жизнь. Возможно ли, что все происходящее вокруг есть проявление массового сумасшествия? Голос внутри меня уверенно говорит: «Ясно дело - слону понятно». Но проще и безопаснее признать, что сумасшедший я, а не они.

Казалось бы, ну и ладно, ну и славненько - сумасшедший, так сумасшедший. Сиди себе в сторонке на завалинке. Смирно положил руки на коленки и притоптываешь себе валенками, радостно улыбаясь пролетающим птичкам.

Нет. Не дают. Моя смирная, никому не мешающая поза раздражает. Мешает и бросает вызов. Всю жизнь в ней видят протест. И меня с завидным упорством приобщают к паноптикуму.

А поэтому я старательно и послушно симулирую телодвижения, которые должны сказать собратьям по разуму, что мы вместе, что я пою в хоре.
Удачнее всего оказалась маска переводчика. От меня сразу все отстали. Мимикрия получилась на удивление успешной. Так, смотрите - видите? А теперь отойдите назад, еще чуть-чуть... ну, видите меня? Вот, о чем я и толкую, не видно ни фига на общем фоне, пятно какое-то серое расплывчатое, вроде как кочка на болоте. Только уши торчат, но это ничего, можно веточки в них воткнуть.

Вспомните первомайские демонстрации. Вокруг каждой колонны обязательно суетился человек с красной повязкой на рукаве. На повязке золотыми буквами написано «Распорядитель». И все ясно. Понятно, почему он бегает и машет руками, и никто не задает ему дурацких вопросов.
Такую же повязку одел и я. Только на ней было начертано «Переводчик». И много лет никому не приходило в голову, что я на завалинке, что я их перехитрил. Иначе бы затерзали, затоптали и замучали.

В России вообще народ откровенный. Увидев мою сидящую в сторонке фигуру, спрашивали прямо и просто: «Ну, ты чего, в натуре? Дурак, что ли? Может, дебил? А ну, давай, вставай! А ну, прыгай с нами!»
В Америке никто не смотрит и никто ничего не говорит. Здесь и так все ясно, потому что все занесено в программу.

Нажимаешь клавишу. На дисплее возникает надпись:

«Род занятий?»

Отвечаешь: «Дистрибьютор подгузников»

Вопрос: «Годовой доход?»

Отвечаешь: «Сто тысяч в год»

Надпись на дисплее: «Молодец, дорогой!»

В моем случае все несколько иначе.

«Род занятий?»

Подумав (а хрен его знает, какой он у меня тут - род занятий?), несколько нерешительно впечатываю: «Секьюрити оффисер»

О доходе меня даже не спрашивают. Ответ высвечивается сразу и большими буквами:

«Мудак».

Коротко и исчерпывающе ясно очерчено мое место под солнцем. Ну, вот, и определились.

Март 2000 г.

Иллинойс