Когда-то...

***
Когда-то на берегу этого моря стоял чудесный Город из бело-розового кирпича. Чудесный Город с тенистыми мощеными улочками, уютными невысокими постройками, утопающий в зелени и цветах. Чудесный Город со своей особенной историей, со своими обычаями и культурой, вызывающий гордость, любовь и нежность. До сих пор вызывающий…

Раскидистые платаны и шелковицы вдоль широких проспектов, стройненькие, как девчонки, кипарисы, пушистенькие, нежные туи - вдоль бульваров. Пальмовые аллеи вдоль Набережной. Папоротниковые заросли в Городских скверах. Запах магнолий амброзией разлит в сиреневых сумерках. Тысячи трудолюбивых цикад день и ночь натирают смычки и, не умолкая ни на минуту, исполняют свои бесконечные джазовые композиции.

Городской Сад полон женского щебета, мужского гудения и детских восклицаний. У фонтана поджаривают каштаны и фундук. Проворные мальчишки снуют среди прогуливающихся жителей, предлагая пакетики с солеными креветками и крабовым мясом.

У винных погребков – легкие столики под тентами и вино на любой вкус, к любому настроению. Бархатное, густое, как кровь; терпкое; нежное; легкое; воздушное… Насыщенное, прозрачное, сверкающее; рубиновое, янтарное, золотистое, бордовое, пунцово-черное… Вино из Сухой Долины, вино с северных склонов Больших Холмов, вино из виноградников Лазурного Залива, из виноградников с Предгорья, вино из винограда, выращенного на Красных Землях… Натуральное вино, вобравшее в себя тепло солнечного света и аромат вольного ветра долин и степей. Вино, веселящее дух и смягчающее сердце. Его по наперстку дают даже младенцам, его от души наливают старикам…

Чудесный светлый Город на берегу моря.

Когда-то она жила в этом Городе со своими родителями, с Отцом и Матерью,  в аккуратном двухэтажном домике из нежно-кремового ракушечника. Странно, она до сих пор помнит их лица куда лучше, чем лицо спящей в соседней комнате нынешней матери. Особенно Мать и ее глаза, зеленые, «морские», как говаривал Отец, всегда переполненные светом и нежностью. Мать умела говорить глазами – Водяная Женщина научила ее этому – и до сих пор, во снах, в полудреме, на пике пробуждения или в моменты отрешенности ей слышался их ласковый шепот: «Моя маленькая Ная…»

Она до сих пор помнила то свое имя… И до сих пор оно нравилось ей – как и тогда.

Когда-то на берегу этого моря стоял чудесный Город. Странно было приходить на тот же самый берег и не находить этого огромного Города, бывшего целым государством. Светлый кирпич, ракушечник, море, перетекающее в небо, были теми же, что и тогда, да еще цикады и их мелодии, такие знакомые, что сжималось, таяло, горело сердце, пойманное другой жизнью. А все прочее – было чужим и незнакомым, как фотографии Луны или рисунки марсиан, которых никто никогда не видел. Даже песок был другим, даже силуэт берега, даже трава, покрывающая  склоны…

Чудесного Города не было, и потому она все время проводила на берегу оставшегося прежним моря, швыряла в воду камешки и обнимала волны, как обнимают старых друзей, охотно и искренне.  Каждое лето, с самого рождения,  ее вывозили на один месяц к морю – отдохнуть и закалиться, и каждый раз этот месяц оказывался временем самых жестоких разочарований и самых отчаянных надежд. Сначала она искала этот Город, его следы, его дух, не веря, что может всё вот так  исчезнуть, ничего после себя не оставив. Потом смирилась, и поиски прекратила, но не перестала надеяться, и до сих пор – а ведь она давно выросла! – входя в море, шептала: «Волны, я вас помню…»