С 7 И всё будет хорошо

Телефонный звонок раздался в три часа двенадцать минут пополудни. Удивленный голос секретарши в трубке:
- Евгения Сергеевна, Вас спрашивает какой-то мужчина. Настойчиво. И не представляется.
- Настойчиво?
- Да. С акцентом… Вас нет?
- Да нет уж, давайте-ка его сюда, соединяйте, посмотрим, кто у нас там такой настойчивый…
Прижав трубку к уху правым плечом , закурила: Zippo больно прищемила ноготь:
-      Алло, я слушаю…
- Наш разум – это…
- …лужа мутно отражающая  действительность. Привет.
- Привет, москвичка. Узнала?

Первое сентября девятьсот лохматого года. Раннее утро. Первокурсники сгрудились на площади у ГэЗэ. Где-то далеко, на трибуне кто-то бодро призывает нас, будущее и надежду советской науки, приложить все силы к… Холодное утреннее солнце отражается от упёршегося в низкое осеннее небо шпиля и ныряет в прозрачные, подёрнутые наледью лужи с вмерзшими в них тут и там празднично-охровыми кленовыми листьями.

- Эй, в беретке, ты москвичка?

Худющий, высокий, с огромными глазами, шевелюрой, взлохмаченной под самыми невероятными, несуществующими в природе углами, и улыбкой, которая тут же берёт меня в плен, и ведет нас по засыпанным листвой бульварам, сквозь заснеженные улицы и площади, через первую безумную сессию, и многие после неё, к укромному уголку в дальнем конце парка, обрывом срывающегося к Москве-реке. Мы спрятались ото всех, мы взяли ночной тайм-аут перед защитами: завтра – у него, послезавтра – у меня, а потом…

- Я подарю весь этот мир тебе, моя любовь. Вот увидишь, я сделаю так, что ты всегда будешь счастлива, всегда будешь рядом со мной – и будешь счастлива. Еще чуть-чуть и у нас начнётся новая жизнь – взрослая, вдвоём.  Мы всегда будем вместе, где бы мы ни были. Ты знаешь – я должен вернуться к себе, таковы правила. Но это не надолго, я получу направление в аспирантуру и сразу обратно. Ты только никуда не исчезай, ладно? И помни: я люблю тебя, я сделаю тебя счастливейшей из женщин. Помни это и верь мне, и всё будет хорошо.

В том не было ничьей вины, что аспирантура не сложилась. Ведь не было же ничьей вины в том, что новые независимые государства так горячо пригрела на своей широкой груди далёкая Америка.  Выделила кучу учебных мест молодым, подрастающим кадрам  из ставших внезапно «заграницей» стран.  И это было просто замечательно, что одно из них досталось тому, кто лучше всех закончил наш курс, тому, кто подавал такие надежды: как ни крути, а нашему юрфаку еще рано тягаться с Гарвардом. И всё было просто замечательно: впереди была вся жизнь.

- Конечно узнала. Рада слышать. Как ты?
- Отлично. Лучше всех. Я, кстати, в Москве. Только что прилетел и сразу звоню тебе.
- Прилетел? Откуда?
- На этот раз – из Нью-Йорка…

Никто и никогда не узнает как мне удалось тогда получить визу. Никто никогда не узнает какими правдами и неправдами я получила приглашение на ту конференцию. Никто никогда не узнает сколько раз за семь часов полёта я прокрутила голове кинофильм нашей встречи. Встречи, так жестоко арестованной тобой во времени, встречи, считая дни до которой, я извела три календаря. А потом были Манхеттен и Центральный Парк, кофе из больших толстостенных картонных стаканчиков и донатсы, облитые неприлично толстым слоем глазури, билеты на Cats и смотровая площадка Empire State Building:

- Я подарю тебе весь этот мир, любимая. Посмотри, он намного больше, чем мы с тобой рассчитывали. Она практически бесконечен. И он переполнен возможностями. Вдохни этот воздух, родная, и ты поймёшь, что это мир, достойный завоевания. Я сделаю всё, чтоб ты была здесь счастлива, счастлива со мной, чтоб ты ни в чем не нуждалась. Я буду работать день и ночь, но рано или поздно, а я знаю, что это будет скоро, очень скоро – ты будешь здесь, со мной. И мы больше никогда не расстанемся. И никогда больше между нами не будет не то что океана, между нами не будет ни молекулы разлуки. Помни это и верь мне, и всё будет хорошо.

Прилетев домой, я пошла в Дом книги и купила новый календарь. А потом, когда я уже перестала переводить бумагу, и стала отщелкивать дни на экране монитора, лента электронных новостей вдруг брызнула мне в глаза родным именем: маленькое независимое государство обрело нового члена Парламента.  Новый, молодой член Парламента откликнулся на зов родины и стал надеждой и опорой всего страждущего населения маленького независимого государства.

- Ты к нам надолго? И вообще, каким вдруг ветром?
- Ну ты же знаешь, что у нас там делается. Ты же понимаешь, к чему всё идёт. Внеочередные выборы – через пару месяцев. Нам, наконец, удалось сплотить оппозицию А потом… сама понимаешь, мне выбраться будет совершенно невозможно. Особенно сюда, к вам… к тебе. Вот я и решил лететь в этот раз через Москву. Мы же сколько не виделись? Года четыре? С того твоего приезда к нам, так?

С по-мальчишечьи закатанными рукавами, небрежно придерживая руль одной рукой, он весь светился счастьем и гордостью – то ли за свой город передо мной, то ли за меня – перед пролетавшими мимо нас старинными замками, островерхими крышами, уютными садиками, памятниками, историей… Воздух был переполнен электричеством перенакопленных эмоций. Он хотел показать мне всё и сразу.  И ему это удалось: лишь поздно ночью, изможденные бесконечным движением, мы замерли у искрошенных ветром и дождями зубцов крепостной стены. Мерцающие огоньки засыпающего города где-то далеко, у горизонта, переходили в россыпь ярких, неправдоподобно ярких звёзд:

- Я подарю всё это тебе, милая. Представляешь, вся эта земля, вся её история и всё её будущее сейчас вот в этих руках – в руках, обнимающих тебя. Ты представь только себе, какой мы уже проделали путь, как много мы уже достигли. И теперь мы так близко о того дня, когда мы, наконец, будем одним целым. Ты так нужна мне, родная. Только рядом с тобой я смогу всего достичь, всё сделать так, чтоб мной гордилась и ты, и моя страна, и наши будущие дети. Кроме этого – всё ерунда,  Всё, кроме этого – лишь игра нашего разума. А наш разум – это лишь лужа, мутно отражающая действительность. Помни это и верь мне, и всё будет хорошо…
 
И мы поехали к нему. И я впервые вошла в его дом. И была долгий-долгий полёт, где ни сна, ни яви, а лишь бесконечная нехватка воздуха и сладчайшая из интоксикаций. И нежное утро, осветившее любимый профиль на моем плече. И ласковый тёплый  луч, пробежавший от его виска к моей груди и дальше, по торосам измученных простыней, пересчитавший разбросанные извилистой дорожкой рубашки-чулки-носки, рассёкший белое безмолвие оштукатуренной стены и замерший на фотографии улыбающейся женщины с младенцем на руках.

- А кто это на фотографии?

Он должен был жениться на ней, на этой американке с глубокими и достойными корнями в недрах истории его маленькой независимой родины. Он должен был родить наследника от  этой симпатичной, жизнерадостной блондинки с состоянием больше, чем бюджет его страны и ногами длиннее, чем периметр её границ.  Нет, он, конечно, не любил её. Нет, конечно, он не жил с ней. Нет, конечно, он не хотел, чтоб так вышло. Просто так получилось. Так было нужно. Так было правильно. Так и только так.

- Кстати, я ведь даже не знаю, чем ты сейчас занимаешься, чем живёшь….
- У меня своё дело. Частное охранное предприятие – сопровождаем грузы, то да сё…
- Вот как??!! Когда же ты бросила юриспруденцию??
- Да несколько лет назад. Надо было делать разумный выбор – и я его сделала. Благо, выгодный кредит подвернулся.
- Рассчиталась?
- Почти. Без 5 минут.
- Что ж, я рад. Замужем?
- Нет.
- Всё одна?
- …. Ну так что там насчет встречи? На нашем месте?
- Конечно, на Воробьевых. Ближе к вечеру?
- Да, ровно в 7.
- До встречи…

За несколько часов, прошедших с того мгновения, как я положила трубку, я успела: попросить секретаря заказать и выкупить два билета на рейс Москва – Мадрид, вылетающий из Шереметьево в полдесятого вечера, one-way; позвонить маме и попросить её немедленно забрать из садика Егора, моего тощего трёхлетнего ангела с огромными глазами и волосами, взъерошенными под самыми невероятными, несуществующими в природе углами, собрать его любимые игрушки, минимум вещей и привести его к восьми в аэропорт; сделать один звонок: «Сегодня. Вторую половину суммы можете переводить завтра, после утренних новостей».

Еще раз удостоверившись, что с визами всё в порядке, бросаю в сумочку паспорта, губную помаду, записную книжку с номером счета в Banque de Madrid и мою безотказную беретту, которая поможет ему, наконец, подарить мне весь этот мир.

(7026/8355 зн.)