ДВМ

Часть первая


На этой скамейке я оказался почти случайно. “Почти”, - потому что за полчаса до этого встречался совсем тут рядом - на Трубной площади со своим другом Генкой-драматургом Геннадием Вдовиным. О встрече мы договорились накануне вечером в ресторане Пегас на банкете, что устраивал по поводу защиты диссертации один наш общий знакомый - теперь уже доктор филологии. Мы с Генкой успели переговорить обо всем еще тогда в ресторане, благо паузы между речами и тостами были очень продолжительными.  А сейчас мы просто поулыбались друг другу, поболтали о том, о сем, а вернее, ни о чем и уже начали похлопывать друг друга по плечам перед прощальным рукопожатием, как вдруг меня пронзило ощущение, что какой-то фразой, или, может быть, даже словом я вызвал у Генки неприятные ассоциации, или дурную мысль какую-то. Не мог выделить для себя этот момент, вспомнить, когда и что я сказал такое. Но ощущение меня не покидало. Распрощавшись, мы разошлись, вернее, я перешел улицу и поплелся почему-то на Цветной бульвар, хотя мне надо было подняться по Петровскому, а Генка остался у театра Современной пьесы (он собирался там встретиться с каким-то режиссером). Пройдя сотню метров по бульвару и наткнувшись взглядом на свободную и чистую скамейку, я присел и закурил, продолжая обдумывать и вспоминать: что же я такое ляпнул? Было не холодно, наверное, ноль. Косое декабрьское солнце находилось справа от меня, поэтому я отчетливо увидел, как справа появилась человеческая тень, медленно придвинулась ко мне и остановилась. Я поднял голову. Человек сделал еще два шага, остановившись напротив меня, даже чуть левее. «Вежливый, - подумал я, - « это чтобы мне солнце в глаза не светило, когда буду смотреть на него». «Простите меня, молодой человек,- услышал я приятный голос, - Пожалуйста, угостите сигаретой несчастного! Уже несколько часов не курил, с ума схожу». Я мог хорошо разглядеть незнакомца. Мужчина лет 45-ти-46-ти, среднего роста, худощавый. Высокий лоб, умные серо-голубые глаза, на лице приветливая полуулыбка, без головного убора, волосы светло-русые, но с сильной проседью, аккуратная стрижка. Одет был мужчина в темно-серый костюм, поверх костюма - длинная кожаная куртка, красивый галстук. Вот и все. В общем, приятный, вполне положительный мужик. Только почему он обратился ко мне: «молодой человек», у нас разница в возрасте с ним ну, может года 2, не больше. И  сейчас, когда я, отвлекшись от моих мыслей, разглядывал его, меня не покидало чувство, что он гораздо старше меня, гораздо. Может быть лет на 30, даже 40.
Странное чувство….
«Присаживайтесь,- сказал я, - скамья чистая». Вас какими сигаретами угостить? Есть на выбор: Ява золотая и Кэмэл.» «По двум причинам предпочту, пожалуй, Яву ответил он - во-первых, хочется чего-то покрепче, во-вторых, Ява врядли фальсифицированная». Незнакомец аккуратно вытащил сигарету из предложенной мною пачки и неспеша прикурил от газовой зажигалки - довольно дорогой, как я успел заметить, не разовой. Я краем глаза наблюдал, как сидящий слева от меня незнакомец курит: с удовольствием, глубоко затягиваясь. Явно: очень долго мечтал человек о сигарете. «Кстати, Кэмэл мой тоже наверняка не фальсификация, - сказал я, - он мне вчера вечером достался в качестве презента от одного американца- сотрудника посольства, чуть ли не атташе по культуре.» Я вчера на банкете был в ресторане, там этот атташе мне блок и подарил. Впрочем, не только мне, - рассказывал я, с улыбкой вспоминая, как этот милый американец- приятель нашего доктора наук- на ломаном русском, вкладывая в руки всем присутствующим мужчинам по блоку кэмэл, говорил: «это есть моя борьба за ваше здоровье. Курите оригинальный табак, настоящий! В Москве опасно покупать сигареты в магазин там делают обман. Мои сигареты - оригинал!» «Нет, спасибо, молодой человек, Ява мне как раз кстати, спасибо!» - ответил незнакомец и тут же, чуть наклонившись в мою сторону, предложил: «А давайте познакомимся", - и сразу встал, я встал тоже. Он протянул крепкую прохладную ладонь:  «Валерий Павлович Мукин, с ударением на последнем слоге. Потому что от слова мука, а не мука. Хотя я этого не знаю наверняка, но всю жизнь так считаю и всем при знакомстве так говорю». «Андрей,  - ответил я – Андрей Михайлович Насонов»,- я пожал его руку, почему-то опять ощутив, что гожусь ему в сыновья.
«Андрей Михайлович, простите, мне отчего-то показалось, что Вы – человек творческой профессии, не так ли?» - продолжал он.
- Да, вы правы. Я писатель. Писатель-прозаик. Про заек, знаете ли, про белочек пишу, как в известном анекдоте: «прозаик? – про каких еще заек?»
- Хорошо, - сказал он, - значит, интуиция меня не подвела. И анекдот такой тоже, кажется, слышал.
- А Вы чем занимаетесь?
- Служу. Служу, Андрей Михайлович, но где и кем, я, к сожалению, затрудняюсь вам объяснить. Ну, да может Вы и поверите мне как человек творческий, тонкий. Только, пожалуйста, Андрей Михайлович, сначала посмотрите на меня внимательно. Я ведь не произвожу впечатление сумасшедшего? Или алкоголика? И что-либо криминальное во мне тоже вряд ли угадывается. Да?
- - Да, - подтвердил я.
- - Ну, в таком случае представлюсь Вам. Дело в том, что я – Душа, я давным-давно не человек уже. А то, что вы сейчас перед собой видите, - это плоть, в которую Всевышний периодически превращает меня - Душу. Причем в любое время. Как ему заблагорассудится, когда угодно. Неожиданно. Раз и все. И, возвращая мне каждый раз все мои черты, привычки, слабости, короче, делает меня каждый раз опять человеком во плоти. И вновь стать Душой я тоже без его желания не могу. Представляете, каково мне!
- - А служу я, будучи Душой, опять же в организации Всевышним руководимой. Служба серьезная, дело делаем очень полезное. Без выходных, отгулов, отпусков работаем. Вот только что из командировки, так сказать, вернулся. Был в Норильске. Там пожар сильный случился в городе. Десять человек погибло: шесть жителей и четверо пожарных. Вот, был там, успокаивал и укреплял души близких всех погибших. Вчера вернулся. Человеком появился на ВДНХ. Около елочки возник - хоть не перепугал никого. Представляете: вдруг перед тобой ни с того ни с сего мужик с неба сваливается. Каково людям? Вышел из-за елочки, в метро пошел. Домой съездил, переоделся, привел себя в порядок. Опять же обратите внимание, втихаря, чтоб не испугать кого ( я же умер давным-давно). Деньги только забыл дома- вот и без сигарет. Спасибо Вам, выручили!
- -Да, Андрей Михайлович, а как Вы относитесь к коньяку?
- -Вообще-то я не очень пьющий.
- -Но все же пьющий? Хоть и не очень, правда? - уточнил с улыбкой Мукин
- -У меня есть замечательный коньяк. Немецкий, рейнский, на мой взгляд, лучше французских коньяков. Уверен, Вы оцените качество. Мне, правда, придется сбегать за ним домой - я тут недалеко живу, на Селезневке, минут за пятнадцать обернусь. Пока сына нет дома. Он должен быть сейчас в институте. Вот только проблема: где бы нам с Вами устроиться- выпить чуть-чуть, поговорить. Отчего-то мне кажется, что смогу кое-что интересное Вам рассказать, возможно, полезное для Вашего ремесла.
- -Ну, это как раз не проблема- с готовностью ответил я - Ведь и я здесь недалеко проживаю, на Трифоновской, знаете? Так что приглашаю Вас в гости вместе с Вашим рейнским коньяком. По пути купим кое-какую закуску: лимон, шоколад, что-нибудь легонькое. Отметим наше с Вами знакомство, поговорим неспеша. А? Так что жду Вас здесь, а отсюда уж вместе пойдем ко мне на Трифоновскую. Как Вам мое предложение? Соглашайтесь!
- -Что ж, мне нравится, - улыбнулся Мукин, - я вернусь примерно через  десять- пятнадцать минут. Ждите! - и он удалился.
Через час мы уже сидели в кухне моей новой двухкомнатной квартиры за столом, покрытым новой же клетчатой скатертью- подарком подруги моей жены- Лены  не помню уж по какому случаю (мне почему-то захотелось постелить скатерть). Коньяк, и вправду, оказался замечательным,  абсолютно непохожим на наши закавказские коньяки, имевшим кроме чудесного аромата еще и очень приятный вкус, что для меня – не очень пьющего имело немаловажное значение.
- -Ведь я уже вторую жизнь человеческую живу. Подряд. Сложно представить себе такое, да? (Вот откуда возникшее у меня ощущение большой разницы в возрасте). После первой жизни Господь не взял мою душу к себе, посчитал, что необходимо мне еще одну жизнь в человеках прожить. В качестве испытательного срока, наверное, - рассказывал Валерий Павлович, глядя в кухонное окно на прояснившееся небо, отчего его серые глаза приобрели синеватый оттенок, - Ну а в первой моей жизни все как-то прошло, будто во сне. Женился рано. Был совсем еще молод, полон сил и энергии и, наверное, честолюбив. Возомнил, что смогу выстругать из своей молодой жены что-то близкое к идеальному, а сейчас понимаю, что похожее на себя самого. Но, то ли нож недостаточно острый был у меня в руках, то ли не хватило мне умения, таланта. В общем, полено так и осталось поленом. Переоценил, короче говоря, свои возможности. Так с поленом всю жизнь и прожил. С виду-то все хорошо было: родились дети, обросли мы бытом потихоньку. Почти все получалось. И дома и на работе. Жили, вроде- бы, неплохо, даже иногда, казалось, счастливо. Но меня все время не покидало ощущение, что как-то не так живем, неправильно. Но менять ничего не хотел, а сейчас понимаю: надо было. Вот Господь дал мне еще одну возможность что-то изменить в моей жизни. А уже и вторая жизнь к концу подходит, но что-то так ничего и не делаю я. Есть, правда, у меня одна навязчивая идея…
 Мы проговорили с Мукиным до вечера. Как он ушел  я не могу вспомнить. Может быть, просто исчез неожиданно, превратившись в Душу, как это с ним бывает в связи с его службой необычной. Проснулся я посреди ночи, наверное, часа в два. Лежал с открытыми глазами, слушая ровное дыхание Лены и вспоминая все события вчерашнего, необыкновенного дня. А беседа за коньяком настолько четко запечатлелась в моей памяти, что я мог бы, если бы встал с постели, слово в слово  напечатать весь рассказ Мукина, благо и компьютер был включен - с вечера забыл выключить. И, наверное, надо было так сделать - пригодилось бы. Но я лежал, как завороженный, вспоминая жизнь чужого человека и думая о своей.
- -Не спишь? - вдруг прошептала мне в ухо Лена, - почему?
- -Думаю, мечтаю.
- -О чем?
- -О том, чтобы тебе захотелось того же, чего хочется мне.
- -Уже захотелось, - шепнула Лена и ее рука скользнула под одеяло, коснулась моего живота.
- -Да  нет, что ты, я не об этом, дорогая.
- -А о чем же?
- -Послушай, а почему мы с тобой не венчаны?
- -Потому что дураки, не подумали вовремя.
- -А ведь это не поздно еще сделать, правда?
- -Не знаю, но, видимо, не поздно.
- -Так давай обвенчаемся, прошу тебя!
- -Что это ты надумал? Зачем?
- -Мне кажется, что нам сразу станет лучше, светлее жить, что тогда мы никогда не разлюбим друг друга, а когда умрем, у наших душ будет больше шансов попасть к Богу. Я с таким интересным человеком сегодня познакомился! Расскажу тебе потом о нем. Или, еще лучше, напишу о нем маленький, бредовый, слегка мистический роман. И ты первой прочтешь его, ладно? Да! Так и сделаю! Завтра же и начну. Все. Спим. Спокойной ночи, милая! - я чмокнул Лену в щеку.
  Несколько лет назад все происходило примерно так: Валерий Мукин лежал и умирал. Ощущение того, что он умрет этой ночью, появилось у Мукина еще вечером. Он отчетливо чувствовал, как в его сердце перекатываются два металлических шарика, такие, как от подшипника: гладкие и тяжеленькие. Они лежали в сердечной оболочке как в мешке, оттягивая ее, перекатываясь и, чуть постукивая  друг о друга. Нет, сердце не болело, просто не покидало чувство, что вот-вот шарики своим весом прорвут оболочку и выскользнут, а от невозможности как-то поддержать их снизу, предотвратить неизбежный прорыв, становилось жутковато. В таком состоянии Мукин и проснулся около четырех часов утра, откинул одеяло, продолжал лежать на спине. За окном еще было темно. Он лежал, не закрывая глаз и не пытаясь думать о чем-то другом, сосредоточившись на ощущении неминуемого освобождения этих чертовых шариков. И вдруг произошло то, о чем Валерий Павлович догадывался, думая о смерти: он вдруг ясно увидел себя лежащего в постели. Видел он себя сверху, с высоты примерно метра полтора- два, потом стал постепенно подниматься, плавно- плавно, все выше и выше. Объект его наблюдений- он сам- все более удалялся и вот уже стал почти неразличим, только в самый последний момент Мукин увидел, как тот, кто лежал в постели, закрыл глаза…
Так появилась Душа Валерия Мукина. Назовем ее ДВМ и будем впредь употреблять эту аббревиатуру в мужском роде, если читатель не возражает. А что, собственно говоря, возражать - ведь от этого абсолютно ничего не изменится.
ДВМ на прощанье внимательно осмотрел свою квартиру, залетая в каждую комнату и долго разглядывая каждого из членов своей семьи, теперь уже бывшей. Но только это оказалось совершенно ни к чему. Через мгновенье все образы исчезли из памяти. Валерий Мукин не дожил нескольких месяцев до своего сорокапятилетия.
На кладбище собралось много народу - в основном коллеги и друзья умершего. Братьев и сестер у Мукина не было, родители умерли давно. Вдова, стараясь делать это незаметно, внимательно разглядывала пришедших проститься с Валерием Павловичем женщин. Многие были ей незнакомы. А эта, с пацаном, совсем молодая. Неужели это его пацан? Нет, вроде непохож. И бабы-то все какие красивые! - «Точно! Это все его бабы, - думала она.  Вот скотина - грешила вдова, стоя рядом с гробом мужа, - «Туда тебе и дорога, бабник!»
Дети Мукина прогуливались по соседним аллеям кладбища. Дочь с женихом, который приехал на кладбище только с целью соблюсти приличия, поскольку не любил умершего и вздохнул с облегчением, узнав о смерти будущего тестя, безошибочно разгадавшего все тщательно скрываемые будущим зятем несимпатичные стороны его натуры, правда, надо отдать ему должное, ни разу не давшего понять это окружающим. Но Боря-то парень чувствительный, - сразу почувствовал что раскушен Валерием Павловичем со всеми потрохами. Сын- десятиклассник с трудом сдерживал слезы. Хотелось закурить. И сигареты как раз были с собой. Но Филипп Валерьевич Мукин - человек сильный, он еще год тому назад пообещал себе никогда не курить и теперь твердо держал данное себе слово. Да это было и не сложно, поскольку Филипп до сих пор так ни разу в жизни и не курил. А не начать – гораздо легче, чем бросить. И отец так всегда говорил. «Как же несправедливо, что папы так рано не стало, - думал Филипп, - он ведь не успел сделать еще очень много хорошего людям, а это было самым любимым занятием папы- делать людям хорошее. И я еще многому не успел научиться у него, хотя, наверное, многому и успел. Например, видеть в незнакомом человеке сначала хорошее, а потом уже отмечать его недостатки, большинство из которых оправдывать и прощать. Да, это заслуга папы, - Филипп успел уже неоднократно убедиться в правильности такого подхода к людям. Успел научить Филиппа водить машину, ремонтировать кое-что из сантехники, замешивать раствор и еще каким-то необходимым вещам научил. «Спасибо тебе папочка, - твердил Филипп, - мне будет очень не хватать тебя». Из левого глаза все-таки выкатилась крупная слеза. Нина Валерьевна Мукина (скоро она поменяет эту фамилию, которая, честно говоря, не очень нравилась Нине всю ее недолгую жизнь) пыталась заставить cебя думать о вещах, соответствующих настоящему моменту, но что-то у нее не получалось: слишком много других, важных мыслей роилось  ее красивой головке. Вскоре Нина перестала заставлять себя и, успокоившись, шла неспеша по аллее и, стараясь не видеть окружающих ее могил и памятников, представляла себе, что гуляет по осеннему лесу. Рядом Боренька. И все прекрасно. Жизнь продолжается. Жаль, конечно, отца, да что его жалеть: ему сейчас, наверное, хорошо – ни забот ни проблем…

***

План созрел у ДВМ сразу, как только он осознал, что покинул тело Валерия Павловича. Состоял этот план из двух частей: первая часть заключалась в том, чтобы уничтожить других мужчин, которых когда-либо, возможно, полюбят женщины, любившие в свое время Мукина и, как казалось ДВМ, предадут, таким образом, любовь и память Валерия Павловича. Тогда ДВМ еще не мог предполагать, как сложно будет осуществить эту первую часть, ведь он не знал, что Всевышний возьмет его на службу, суть которой будет абсолютно противоречить поставленной задаче. Ну а вторая часть плана, о сложности реализации которой ДВМ догадывался с самого начала, заключалась в возвращении его к мирской жизни (пусть даже в другом обличье) и выполнении того, что не удалось сделать, когда Мукин был вживых.

***
Старший инспектор районного управления ГИБДД капитан Мельников после ночного дежурства возвращался домой. Его бело-голубая семерка с буквами ДПС на крышке багажника неслась по Ленинградскому шоссе, поблескивая маячком и оставляя между колес разделительную линию разметки. «Заеду к Толику - подумал Николай Мельников и, круто подрезав едущих справа чайников, остановил машину у поста на въезде в Москву. Толян был на месте, сидел у пульта, напряженно вслушиваясь в доносящийся из динамика рации голос. В Москве провалилась операция «Перехват» (принимались меры к задержанию особо опасных преступников, перестрелявших несколько человек в офисе «Лукойла»)… «Паджеро» темно-синего цвета»,- услышал Мельников голос из динамика, обернулся к столу и в тот же  миг увидел как из Москвы на бешеной скорости несется в левом ряду синий джип. Даже ничего не успев подумать, Мельников выскочил из будки и бросился поперек шоссе. «Коль! Стой!»- успел выкрикнуть Толян, но было уже поздно. Дальше все происходило как в замедленном кино: Колка успел добежать до середины дороги, почему-то повернулся к джипу грудью, от сильнейшего удара пролетел, раскинув в стороны руки, по воздуху метров пятнадцать и рухнул ничком в грязную снежную жижу. Джип остановился рядом с телом Николая, слава Богу, не переехав. Следом подъехали две черные волги с мигалками, встали поперек дороги, выскочившие из них ребята бросились к джипу. Анатолий Осадчук вскочил, зачем-то проверил на месте ли кобура, но выходить из будки не стал – «Теперь уж без меня обойдутся», - подумал он и устало опустился на стул. Его трясло.
***
Николай что-то задерживался, обычно после ночной смены уже к одиннадцати был дома. Шумно входил, раздевался, целовал Свету в щеку, обдавая устоявшимся запахом перегара, трепал по белобрысой голове Андрюшку и сразу шел на кухню. «Хоть бы умылся сначала», - говорила обычно Светлана. Ее реплика, как правило, оставалась без ответа, и она покорно шла за Николаем. Брала тарелку, наливала предусмотрительно разогретый борщ, резала хлеб, усаживалась напротив, чтобы выслушать традиционный «отчет о проделанной работе», сообщение о сумме заработанных денег, слово «заработал» всегда коробило ее, знала как они зарабатывались. Постепенно подкатывало раздражение. Светлана мужественно боролась с собой, потом тихо выходила из кухни, включала в комнате телевизор, на экран не смотрела, садилась на диван и с нарастающим отвращением ожидала его прихода в комнату с, уже набившим оскомину, гадким вопросом: «Ну, как спала моя киска, небось думала всю ночь о своем котике?» «Конечно, ты же знаешь, »- всегда отвечала одной и той же фразой, вздыхала, замолкала надолго. “И за что только терплю его, - думала Светлана, неужели люблю? Или смогу полюбить когда-нибудь? Нет, мужик он, конечно, неплохой. Но это совсем не то, что нужно ей, да и Андрюшке тоже. Как же правильно говорил ей когда-то Валера: «Я, может быть, очень помешаю тебе в будущем: ты ведь станешь невольно сравнивать со мной мужчин, которые встретятся  на твоем пути. Дай Бог, чтобы сравнение было в их пользу!» Откуда он все знал? И как часто он снится Светлане! Особенно последние дни. И Андрюшка часто вспоминает дядю Валеру. Слава Богу. Стал, наконец, лучше учиться. Взрослеет мальчик, умнеет. «Уже первый час! Андрюшке скоро в школу! – встрепенулась Светлана - как же это я уснула? Эта дурацкая вторая смена. Кошмар какой-то!» Она встала и быстро пошла на кухню. Зазвонил телефон. Охваченная непонятной тревогой Светлана взяла трубку: «А, привет Толик, - звонил Осадчук – да я спокойна, говори же! Что-что? При задержании?» Покормив и отправив в школу Андрюшу, Светлана села в кресло и закрыла глаза. «Вот ведь как, - думала она, - жил человек по-свински, так хоть умер достойно - «погиб при задержании». Наверняка героизм проявил. Коля был мужик смелый - это у него не отнять». «Царствие небесное тебе, Николай Николаевич!» - Светлана широко перекрестилась, чего до этого никогда не делала. «Трагедия, - продолжала думать Светлана, - как же теперь ее девочки будут жить Дашка и Наташка, как их Коля называл? А жена его бывшая? Кто ж с ней будет теперь делиться «честно заработанными»? Ничего, пойдет работать. Правда, Коля говорил, у нее и специальности- то нет никакой. В конце концов подъезды мыть пойдет. «Как бы тебе самой, Светочка, подъезды мыть не пришлось, - мелькнула мысль. Ничего не пропадем с Андрюхой, выживем. Институт, правда, придется бросить, ну да черт с ним, с институтом. Значит, так Богу угодно. Светлана вдруг явственно ощутила, что на лбу ее покоится ласковая прохладная ладонь. Так прикасался иногда к ее лбу Валера. Ей даже показалось сейчас, что она чувствует слабый запах Валериного одеколона. На душе стало спокойнее и легче. Светлана погрузилась в сон.




Валентина Владимировна Перемышленникова в тот день возвращалась домой поздно. Пришлось до девяти принимать зачет. Хоть и бестолковый ей в этом году попался курс, но и работу свою и студентов доцент Перемышленникова любила, поэтому работать от звонка до звонка у нее не получалось. Сильно подморозило. Валентина Владимировна почти бегом приближалась к своему дому, вглядываясь в окна четвертого этажа. Окно кухни горело. «Слава Богу, Олег пришел, - обрадовалась она. Рядом с подъездом стояла новая Тойота Олега. Валентина Владимировна влетела в лифт. Дверь открыл Олег, видимо, услышал, как хлопнула дверь лифта. Она ощутила аппетитный запах из кухни. «Я свининки приготовил, Валюша, - говорил Олег, помогая ей снять пальто». В морозилке Посольская стынет. Сейчас будем ужинать с тобой, а потом - в постель, займемся, как обычно, нетрадиционным сексом».
- Почему это нетрадиционным?
- Потому что традиционный - это когда муж с женой, а мы ведь пока еще не совсем муж и жена. Ну, да все, наконец, сегодня решилось. Моя благоверная дает мне развод. Знаешь, сколько это стоило? Двенадцать тонн. Сошлись с ней на этой сумме. Дороговато, правда. Получилось так, что я ей кроме квартиры еще и приданное –двенадцать штук баксов оставляю. Она ведь еще и замуж собралась, калоша старая, сегодня мне сообщила. Надо было брачный контракт составлять, дешевле бы вышло.
- Следующий раз так и сделаешь, дорогой. А что ж ты ее калошей старой называешь? Сам-то, юноша, ведь тоже жениться собрался.
- Когда? Ах, ну да, извини! Да хоть в пятницу можем, я уже в четверг буду свободен. Сейчас ведь быстро разводят, тем более, отстегнул уже кому надо. Ну что, в пятницу? А сразу после нового года в Италию в свадебное путешествие, как бы, Да?
- Так «как бы» или в путешествие? Ой, Олеж, ты что-то неважно сегодня выглядишь. Плохо себя чувствуешь или устал просто ?
- Да, что-то сердце побаливает сегодня, аж в пот бросает меня. Ну садись, садись, Валюша, сейчас водочки по рюмочке и поужинаем душевно.
- Слушай, Олеж, может тебе не стоит пить, сердечко пожалей.
- Душа просит, Валюша, день сегодня хороший, все решается как надо. Я только пару рюмок, ладно?
- Поужинали с удовольствием. Свинина Олегу как всегда удалась. Правда, выпил Олег не две, а три рюмки.
- Пойду приму ванну, что-то продрогла я немного сегодня вечером, там подморозило прилично, - Валентина вышла из кухни.
- Я хочу с тобой вместе, - влез в ванную следом за ней Олег Ты видела, я вчера купил шикарную пену для ванн, - и он начал стаскивать с себя одежду.
- Нельзя тебе, Олежка, сердце побаливает, водки выпил, да еще и ванна.
- Если нельзя, но очень хочется- то можно, ты же сама так говоришь. Ну-ка, подвинься, красавица моя, я втиснусь, - Олег  улегся рядом, вытянулся. Тесновато, надо ванну поменять, давай-ка на бочок  повер…
Он не договорил, со стоном ткнулся лицом в грудь Валентины Владимировны. Освободившись из-под потяжелевшего тела Олега, Валентина Владимировна выскочила из ванны, вытащила пробку слива и бросилась, не одеваясь, к телефону. Скорая приехала уже через десять минут. Врач - совсем мальчишка - вышел из ванной со скорбным выражением лица: «Я вынужден констатировать смерть. По всей видимости, инфаркт, но точно сказать не могу. Вы сами-то как себя чувствуете? Поедете с нами?»
«Кошмар, кошмар, - шептала Валентина Владимировна, сидя на заднем сидении такси. Вернувшись домой, она разрыдалась: «Господи, ну  что ж это такое? За что мне наказание? Надо бы как-то жене Олеговой сообщить, да как это сделать?» Не найдя ответа на этот вопрос, Валентина Владимировна упала на кровать, зарылась лицом в подушку. «Постарайся успокоиться, милая, видно, Богу угодно, чтобы так все случилось. Ничего уже не изменить. Держись!» - Валентина Владимировна не могла понять, толи наяву она слышит этот тихий голос, толи ей кажется - слуховая галлюцинация. Тем не менее, она немного расслабилась, колотившееся до этого сердце успокоилось.

***
Людмилу Алексеевну разбудил телефонный звонок. Суббота, четверть одиннадцатого. А где же Саша? - его половина постели пуста. Ах да! Он же у Сергея лоджию стеклит, они ведь еще вчера договаривались. Что бы приготовить на обед? - размышляла Людмила Алексеевна, - а бассейн? У нас, кажется, в двенадцать тридцать сеанс начинается. Звонил Сергей, - школьный приятель Саши – "Люсь! Давай-ка, подъезжай к нам, мы уже заканчиваем. А отсюда все вместе в бассейн поедем, Верка моя тоже хочет, ее Шурик уговорил. Давай! Ждем тебя! "- Сергей повесил трубку.
-Все, Шурик, завязывай! Сейчас Людка твоя приедет, я ей позвонил. Слезай с лестницы! Давай кофейку еще выпьем! - крикнул из комнаты Сергей, но Саша его уже не слышал.
Людмила Алексеевна встала, выпила чашку кофе с сигаретой, наскоро привела себя в порядок и спустилась вниз. Во дворе с трудом протиснулась на своем Жигуленке сквозь беспорядочно наставленные соседями машины  (вот бараны! Только о себе думают) До Масловки доехала быстро: суббота, дороги пустые. Въехав во двор, остановилась: на узкой дороге, ведущей к подъезду Климовых, стояли скорая и милицейский уазик, рядом толпились любопытные. В машину скорой помощи загрузили носилки. Скорая уехала. Людмила Алексеевна медленно тронулась вперед, стараясь не зацепить правым крылом милицейскую машину. Сергей стоял у подъезда взъерошенный, в глазах испуг. Подбежал к машине:
-Люсь! Только спокойно! Сашка с балкона вывалился. Только что увезли его. Сказали в Боткинскую. Поедем-ка сразу туда, давай, разворачивайся!
Александр Васильевич Царицын умер, не приходя в сознание, в реанимационном отделении больницы имени Боткина. Причиной смерти явился перелом основания черепа.
 
***

Итак, первая часть плана выполнена. Пора приниматься за вторую.
-Ну и что я наделал? – размышлял ДВМ, - мужики мертвы, твои женщины свободны. Никто не мешает им вспоминать тебя, вернее Мукина, тебе то что от этого? Хорошо стало? Но ведь они вполне могут еще раз полюбить, вновь изменить твоей памяти. И что тогда? Опять займешься истреблением их мужчин? Глупо! Да, ты, пожалуй, совершил ошибку. Глупец! Идиот! Надо будет попросить Всевышнего стереть навсегда из твоей памяти и этот позорный эпизод, и все-все, связанное с твоими любовями. Но это только после выполнения второй части плана. А пока пусть живут счастливо и Светлана, и Валя, и Людочка. Помоги им, Господи! И я искренне им этого желаю и очень надеюсь, что гибель Мельникова, Холодова и Царицина только ускорит приближение их счастливой жизни. Надеюсь!


***

Выходя из булочной, Владимир ударил створкой двери какого-то мужчину, хотя прекрасно видел, толкая стеклянную дверь, что никого снаружи не было. И откуда он взялся этот мужик? Прямо как с неба свалился. Здорово я его шарахнул.
- Ой, извините, ради Бога! - сказал человеку Владимир, тот обернулся:
- Ничего, ничего, это я сам виноват, стою тут, людям мешаю. Не беспокойтесь, молодой человек, совсем даже несильно вы меня ударили, не стоит извинений.
Мужчина потрогал ушибленное плечо и пошел неспеша по тротуару в сторону площади Коммуны. Звали мужчину Виктор Сергеевич Одинцов. Ему сорок восемь лет, вдовец, хирург-онколог. Виктор Сергеевич дошел до конца улицы, развернулся и так же медленно пошел в обратную сторону. По этой улице Одинцов прогуливался ежедневно уже целый месяц. Наконец, его усилия были вознаграждены: они все же встретились с Натальей Ивановной. Она выронила из переполненного пакета зонтик. Виктор Сергеевич поднял его и протянул хозяйке, ласково улыбнувшись. Улыбка и взгляд показались Наталье Ивановне удивительно знакомыми. На следующий день они снова встретились и, почему-то, опять в том же самом месте. У Натальи Ивановны Мукиной было отличное настроение: рано утром звонил из Америки Филипп, сказал, что прилетит послезавтра, стажировка закончилась. Теперь, наконец, сыночек будет дома. С кем бы еще договориться встретить его в Шереметьево? Борис что-то пропал, не звонил уже целый месяц. Нина беспокоится, внучка Наташка спрашивает, почему папа так долго не приходит. Нина с Борисом развелись в прошлом году, совсем неожиданно. Ничего не предвещало этого разрыва. Наталья Ивановна до сих пор не знала, какова его причина. Нинуля ни разу не говорила об этом, а Наталья Ивановна не спрашивала- боялась расстроить дочь обсуждением этой темы, уже явно запоздалым. Было, правда, у нее одно предположение, но Наталья Ивановна старательно отгоняла его, не хотела даже думать об этом. Если Нинуля захочет, то сама, может быть, потом расскажет. А Валерий, кстати, еще семь лет назад прямо сказал ей о своих предположениях. Неужели был прав? Они поздоровались с Одинцовым уже как старые знакомые, обменявшись улыбками.
- -Вы случайно не знаете, работает ли сегодня Серпуховская линия метро? - неожиданно для себя спросила у незнакомца Наталья Ивановна.
- -Не в курсе, я метро редко пользуюсь, - ответил тот, - а почему бы ей не работать?
- -Вы разве не слышали, вчера в новостях передавали? На станции Отрадное взрыв был, один человек, вроде бы, погиб. Вот я и думаю, может линия вся перекрыта сегодня. А мне как раз надо сейчас туда, на Дмитровскую, думаю, как добираться, троллейбусом что ли.
- -Знаете, а ведь я туда как раз сейчас еду, на Дмитровское шоссе, надо в сервис заглянуть, кое-что подремонтировать в машине. Если несколько минут подождете меня здесь, то подвезу Вас с удовольствием. Сейчас беру машину и подъеду за Вами. Это буквально пять минут займет, ждите! – незнакомец исчез за углом дома.
Не прошло и пяти минут, как рядом с Натальей Ивановной остановилась светло-бежевая девятка. Водитель вышел из машины, распахнул переднюю дверь: - Прошу Вас! – Наталья Ивановна села в машину. Лихо развернувшись через сплошную линию, новый знакомый уверенно повел машину в сторону Новослободской улицы. Ехали быстро. Водитель умело лавировал в потоке машин. Шел сильный дождь, дворники едва справлялись с потоками воды, обливавшими лобовое стекло. В салоне приятно пахло дорогим одеколоном хозяина машины.
- Так Вы не слышали вчера по телевизору о взрыве в метро? – спросила Наталья Ивановна.
- Нет, я только после полуночи вчера домой приехал – задержался на работе, сложная операция была, - ответил Одинцов.
- Так Вы врач?
- Да, хирург. А зовут меня Виктор Сергеевич фамилия – Одинцов. Вас-то как величать?
- -Надо же, «величать». Валерино слово. Редко кто так теперь говорит, - подумала Наталья Ивановна, - а я Наталья Ивановна Мукина, с ударением на последнем слоге. Так всегда уточнял мой покойный муж, умер семь лет тому назад. Сердце. А у Вас есть семья, Виктор Сергеевич?
- -Нет, я как и Вы, вдовец, жену похоронил двенадцать лет назад, детей у нас не было.
- -А у меня дочь, сын и внучка пятилетняя - тезка моя. Вот пришлось ее одну дома оставить.
- -Вы на работу, Наталья Ивановна?
- -Вообще-то я пенсионерка, инвалид. Подрабатываю тут в одной фирме, делаю кое-что для них дома. А сегодня надо переговорить с шефом моим и, может быть, зарплату получить. Потом пройдусь по магазинам, сделаю заготовку продуктов - «шопинг», как говорит мой сынок. Он, кстати, послезавтра прилетает из Штатов - был там три месяца на стажировке. Хочу встретить его в аэропорту, да вот проблема: бывший зять пропал - уже месяц не появлялся и не звонит, а машина только у него. И вдруг, набравшись смелости, Наталья Ивановна спросила:
- -Мы ведь с Вами соседи, Виктор Сергеевич, да? Раз ежедневно в одном и том же месте встречаемся. Вы не могли бы оказать мне по-соседски такую услугу- помочь встретить сына в Шереметьево послезавтра? Простите, ради Бога, мне наглость моей просьбы в первый же день знакомства. Если бы Вы оставили мне свой телефон, то завтра бы мы с Вами созвонились и, договорились бы на послезавтра. Ну что поможете соседке?
- -Разумеется, Наталья Ивановна, помогу. Вот Вам моя визитка. Завтра после десяти позвоните и договоримся, - он протянул Наталье Ивановне визитную карточку.
- "Одинцов Виктор Сергеевич, кандидат медицинских наук, заведующий онко - хирургическим отделением такой-то клинической больницы, телефоны: служебный, домашний" – внимательно прочла Наталья Ивановна. Спасибо Вам, дорогой Виктор Сергеевич, я уж и не знала, как выйти из положения, к кому обратиться. Знакомых, вроде, много, а друзей, к сожалению, почти не осталось уже. Мне Вас Бог послал, наверное. Спасибо Вам! Одинцов подвез ее к самому подъезду, не поленившись заехать во двор дома, где располагалась фирма.( дождь все не прекращался).
Весь день сегодня Наталья Ивановна думала об этом приятном, очень располагающем к себе мужчине, чем-то неуловимо похожем на Валерия. Вернувшись домой, она еще раз перечитала визитку Одинцова: на работе его рекомендовалось искать с одиннадцати до семнадцати, дома – после 22-х, а после номера его мобильного телефона в скобках стояло "круглосуточно".
-Да! Очень милый человек этот Одинцов! – вспоминала Наталья Ивановна. А вечером, уже лежа в постели с книгой, она сказала Наташке, пристроившейся у нее под боком – "Я сегодня с таким хорошим дедушкой познакомилась". Произнеся эти слова, она подумала:
-Ну какой же он дедушка, лет ему пятьдесят, не больше, хотя, раз я бабушка, то он, значит, дедушка для Наташки, - и продолжила, - он отвезет меня послезавтра Филиппа встречать. Поедешь со мной дядю Филиппа встречать в аэропорт? Хочешь?
-Хочу, бабуль, - пролепетала Наташка и сладко зевнула.
Так заканчивался этот прекрасный день. Давненько не было уже таких приятных дней в жизни Натальи Ивановны.



Они сидели в машине, стоящей у подъезда Натальи Ивановны, уже несколько минут. Одинцов молчал, сосредоточенно глядя перед собой.
- -О чем Вы задумались? – спросила его Мукина.
- -Я думаю о том, что один из Московских ресторанов давно ждет нашего с Вами посещения, пытаюсь вспомнить его название. Ах да, "Пегас", да, точно, "Пегас". Вы знаете где он находится? Ладно, я сам выясню и позвоню Вам сегодня вечером. Вам будет удобно в четверг? Позвоню, уточним, в какое время я заеду за Вами в четверг. Хорошо? Я приглашаю Вас в ресторан, как Вы смогли догадаться.
- -Да, я буду ждать Вашего звонка.
- До свидания, Наталья Ивановна, - как он всегда это делал, Виктор Сергеевич вышел из машины и открыл снаружи Наталье Ивановне дверь, помог выйти. - До вечера! Я позвоню, - он вернулся в машину, Наталья Ивановна вошла в подъезд.
Только что они с Одинцовым вернулись с оптового рынка. Он сам предложил съездить сегодня вместе на рынок, мол и у него холодильник пустой. Пора "шопинг" сделать.
После двухнедельного знакомства, включившего в себя три похода в театр и одно посещение ресторана, Виктор Сергеевич сделал ей предложение. Нина с Филиппом отнеслись к сообщению матери с радостью, можно даже сказать, с восторгом. "Слава Богу, - сказала Нина, - теперь ты будешь жить нормальной, полноценной жизнью, мамочка!"
- -А кто он?
- -Хирург-онколог, зовут Виктор Сергеевич, живет здесь неподалеку в однокомнатной кооперативной квартире, есть машина- девятка, без вредных привычек. Очень положительный мужчина. Хочет, чтобы мы обвенчались
- -Он что, набожный?
- -Нет, не набожный, а верующий, а это разные вещи, надеюсь, ты понимаешь, дочка?
- -А ведь я его, кажется, знаю, - воскликнул Филипп, - это он меня тогда из аэропорта привозил? Очень симпатичный дядька и чем-то, мне показалось, похож на папу. Умница, мамуля! Ура! – глаза Филиппа возбужденно горели.
- -Только, ребята, жить он будет с нами, ладно? Вы ведь не возражаете? Спасибо, дорогие мои! – Наталья Ивановна обняла детей.
 Выбежавшая из своей комнаты Наташка, тоже пыталась обнять всех за колени своими маленькими ручками. Так и стояли они вчетвером посреди комнаты. И у всех было очень хорошо на душе. Да только ради этой сцены стоило осуществить вторую часть плана!
На венчании, происходившем в Храме Всех святых, в земле Российской просиявших (так захотел Одинцов), и небольшом банкете, устроенном в квартире Натальи Ивановны, народу было немного: только родные и два близких друга Виктора Сергеевича. Все прошло великолепно. Наталья Ивановна даже не предполагала, что ей так понравится церемония венчания или "таинство", как назвал ее Виктор. Вот только долго ли осталось им жить? Пусть и недолго, зато счастливо. Наталья Ивановна чувствовала это. Главное, не строить никаких планов – как Богу будет угодно, так все и произойдет.


Этот домик в пригороде Коломны Андрей Михайлович приобрел двадцать лет тому назад. Сбылась давняя мечта – уехать из грязной удушливой Москвы  как можно дальше. Но осуществить эту мечту Насонов сумел только, получив баснословный по тем временам гонорар за издание в США его романа, написанного, впрочем, давным-давно, благодаря его необыкновенной встрече с Валерием Павловичем Мукиным. Валерия Павловича не стало десять лет тому назад. Он умер в сентябре 2015 года на следующий день после скоропостижной кончины его второй супруги, с которой Насонов так и не был знаком: Валерий Павлович почему-то не хотел их познакомить. Сказал тогда довольно жестко, выделяя каждое слово, что было абсолютно не свойственно ему: "Андрей Михайлович! Я никогда не стану знакомить Вас со своей второй семьей! И не спрашивайте почему. Не стану и все! На это есть веские причины. О смерти Мукина Насонову сообщил друг детства Валерия Павловича- Дроздов по телефону, сказав, что об этом Мукин просил его на похоронах своей второй жены- Натальи Ивановны."Домик", впрочем, был добротным, двухэтажным, бревенчатым строением середины 19 века – бывший бгатый дом. Вместе с домом Насонов купил полтора гектара земли, на которой был разбит прекрасный парк с небольшим прудом. За парком начинались огороды (почти полгектара довольно плодородной земли) и заканчивались они крутым откосом в трехста метрах от правого берега реки Москвы в месте ее впадения в Оку. Отсюда был хорошо виден Коломенский кремль, построенный еще в 16 веке. Короче говоря, это было самое удачное  приобретение Насонова за всю его жизнь. В Москву Насоновы выезжали крайне редко: Лена очень любила имение, как она его называла, и совсем не желала покидать Коломну. Дочь Насоновых – Настя - преподавала в местном педагогическом институте, внук Миша учился здесь же в гимназии. Только зять- Игорь Концевич  постоянно торчал в Москве - занимался бензиновым бизнесом. Вроде бы, довольно успешно (раз в месяц к Насте приходил какой-то местный бизнесмен, больше похожий на бандита, и передавал от Игоря пухлый конверт с долларами). Андрея Михайловича это немного раздражало: он и сам был достаточно богатым человеком, способным обеспечить семью, дочь и внука. Мишенька, кстати,  рос милым, добрым и умным мальчиком, как две капли воды был похож на Андрея Михайловича и очень тянулся к деду: они проводили вместе массу времени то на рыбалке, то обрезая деревья в парке, то ремонтируя беседку, то сидя в библиотеке и листая подшивки старых газет.

             
***
Свой 95-летний юбилей Андрей Насонов отмечал довольно пышно.( Жили они, прямо сказать, небедно). В Германии Насонов написал и издал одиннадцать романов, два из которых стали настоящими бестселлерами. В принадлежащий ему замок, расположенный неподалеку от Кельна, съехалось много гостей из Германии, США и России. Приехал даже 90-летний Гена Вдовин (перелет в Германию ему оплатил Андрей Михайлович), ужин на 60 персон был доставлен из ресторана, оттуда же прибыли официанты. О том, как оказался Насонов в Германии, да еще владельцем замка, стоит рассказать подробнее.
  В самом начале века по решению тогдашнего черезвычайно слабого российского правительства Германии было передано управление Калининградской областью за какие-то мифические долги России, а скорее всего за большую взятку кому-то. С этого все и началось. Правительство Германии постепенно скупило у России несколько районов в Псковской, Новгородской и Тверской областях. Дошла очередь и до Московской: Сначала Солнечногорский, Клинские районы. Дальше - больше: Серпуховской, Подольский, Коломенский. Российский парламент для виду, немного ломался, в особенности, когда речь шла о районах, где располагались известные исторические и православные памятники, но потом все же давал согласие. А президент не уставал подписывать соответствующие указы, - трудолюбивый был президент. Всем владельцам недвижимости на этих территориях немцы выплачивали ее стоимость, либо предлагали равноценные владения в Германии. Таким вот образом Насонов и стал владельцем замка в федеральной земле Северный Рейн-Вестфалия. Был еще вариант- Саксония, но Насонов остановился на Вестфалии. Теперь он мог позволить себе частенько угощаться замечательным рейнским коньяком, всякий раз вспоминая добрым словом незабвенного Валерия Павловича, впервые угостившего его немецким коньяком примерно 50 лет назад, с чего, собственно и началась у Насонова новая счастливая жизнь. Андрей Михайлович всегда помнил, что всем обязан Мукину, а еще он часто думал о том, что Душа Мукина, видимо, следит за ним,   нередко помогает ему то верно оценить сложившуюся ситуацию и  принять правильное решение, то выйти из трудного положения, сохранив достоинство и честь. Насонов плотно закрыл за собой дверь библиотеки.
- -Ну, рассказывай, рассказывай, мой дорогой друг Геночка, как ты дожил до девяноста лет, теперь все в России такие долгожители? А? Как Москва? Многое ли изменилось? Соскучился я по тебе. Ведь почти 50 лет прошло. Мы же не виделись с тех пор, кан я в Коломну переехал, помнишь? Вдовин сел в кресло:
- -Да, самое главное: Я ведь был в Коломне буквально за неделю до того, как вылететь к тебе. Там открывали театр, я оказался среди приглашенных. Немцы театр построили – просто загляденье. А город-то какой красавец стал!- Вдовин закатил глаза, причмокнул губами – чем-то похож на пригороды Дюссельдорфа, я имел возможность сравнить, когда ехал из Аэропорта. А исторический центр весь сохранили - умницы какие! И кремль отреставрировали, стоит – красавец. И усадьба твоя целехонька, я специально заезжал. Дом цел, парк в идеальном состоянии. В доме твоем бывшем живет владелец локомотивостроительного завода,  говорят; немец. Завод теперь- чудо современного машиностроительного производства и абсолютно экологически безопасный. А знаешь, кто там российский совладелец – Мукин Филипп Валерьевич. Не твоего ли Мукина сын? Я помню, ты мне про Мукина рассказывал . – Да, память у тебя хорошая, Геночка. Очень возможно, что это его сын. Только фамилия его не Мукин, а Мукин. Я тоже его часто вспоминаю, царствие ему небесное! Вернее, успехов его Душе!
- -А со здоровьем у тебя как, Гена? Надеюсь, хронических болезней нет серьезных? Я вот тебе расскажу, не поверишь: у меня 10 лет назад был рак. Да, рак предстательной железы. Так вот, вылечили меня здесь без операции, представляешь? Без хирургической, я имею ввиду. Сделали все на генетическом уровне. Да! У них это давно уже делают. Скоро, видимо, и до нас дойдет. Скорее бы! У нас все также мрут люди? От рака, от туберкулеза, от спида? Что неужели не лечат еще до сих пор? Как поживает твоя Танюша, не хворает? Как дети, внуки, правнуки? Рассказывай! Ну их всех, гостей этих! Я ведь только тебя и ждал, друг мой дорогой! Завтра поедем с тобой вниз по Рейну, покатаемся, погуляем по здешним лесам, воздухом подышим, переговорим обо всем. Хорошо? А замок мой ты потом осмотришь, ладно? Попозже, когда захочешь. Ну что, пойдем к гостям, послушаем, что там они наговорят обо мне. Ты обрати внимание на то, как немцы хорошо говорят по-русски, сейчас и в школах у них активно русский преподают.Половина немкцких школьников “Евгения Онегина” наизусть знают, Толстой и Достоевский- самые читаемые здесь писатели. И еще обрати внимание, как они меня называют: не Андреас и не Эндрю, а Андрей, как положено. Наконец-то дошло до них, где центр мировой культуры располагается. А я-то всегда знал об этом, чувствовал всю жизнь. Там, правда, и американцев сегодня полно будет, ну да ты со своим прекрасным английским все поймешь. Это я - пень старый – не могу все одолеть инглиш как следует. Ну не лежит у меня к нему душа. С самого детства. - Пошли! – они вышли к гостям.

***
Вернувшись с похорон Лены, Андрей Михайлович уединился в кабинете, сел в любимое кресло – единственное имущество, привезенное с собой  из Коломны и, прикрыв веки стал вспоминать свою длинную-длинную жизнь. Получилось, что самым лучшим в ней было то венчание пятьдесят четыре года назад. И ведь прожили в любви и согласии столько лет! Жаль только, - не в один день умерли. Не дождалась меня чуть-чуть, Леночка. А все-таки какую долгую и красивую жизнь удалось прожить им вместе! Образ Валерия Павловича предстал перед мысленным взором Насонова
-Не бойся, - сказал ему Мукин, Все хорошо, что хорошо кончается. В этот момент Насонов явственно ощутил, как в сердце его что-то тихо звякнуло: как -будто два тяжелых металлических шарика слегка стукнулись друг о друга.


Послесловие к первой части.

Что же такое есть смерть? Окончание жизни? Или, может быть надежда на ее продолжение. Ну конечно же! Ведь провожая человека, закончившего свою земную жизнь, мы верим, что он уходит в иной мир. Да, мы так говорим: "Мир иной" Вы только вдумайтесь: иной мир! Да, иной. Но мир! И умерший в нашем мире будет продолжать жить в другом. И ведь нам неизвестно, какая жизнь ждет его там. Будем надеяться, что счастливая. И будем продолжать любить его!


Часть вторая

- Филипп Валерьевич, Вам звонит некто Борис Ильич Королев, говорит, что Ваш родственник. Вас соединить или взять его телефон, чтобы Вы перезвонили? Или попросить его позвонить Вам позднее? – новая секретарша Мукина терпеливо ожидала ответа, с улыбкой глядя ему в глаза и показывая ровные, ослепительно-белые зубы.
- Возьмите номер его телефона, я из дома ему позвоню, да спросите, пожалуйста,  во сколько его можно застать. Вы свободны. Все, спасибо Вам, Екатерина! Вы, кажется, собирались сегодня к стоматологу? Можете уже и отправляться, я тоже сейчас домой пойду. Да, и, пожалуйста, позвоните Игорю, отпустите его, я сегодня пешком пройдусь. До свидания, Екатерина!
Филипп позвонил Королеву в девять часов:
- Борис! Ты зачем разыскивал меня сегодня? Слушаю тебя.
- Мне тут стали известны кое-какие сведения, которые тебя тоже, наверняка, заинтересуют, - своим неприятным слащавым голосом проворковал Королев. - Если интересуешься, то приезжай сейчас ко мне, расскажу. Знаешь, где я живу? – Королев продиктовал адрес, - это, похоже, недалеко от тебя. Давай, приезжай, обалдеешь!
- Если это действительно так важно, то зайду минут через тридцать, буду гулять и зайду к тебе, тут, и вправду, рядом. Код у тебя есть в подъезде?
- Нет, домофон, номер квартиры наберешь – я тебе открою. Через полчаса, говоришь?
Мукин положил трубку. И голос, и тон Королева раздражали его. Да и видеть Королева сегодня совсем не хотелось. Войдя в подъезд шикарного, невесть откуда взявшегося здесь – в одном переулков, выходящих на Тверскую, дома. Мукин поднялся на девятый этаж. Когда выходил из лифта с ним столкнулся смазливый мужичек лет двадцати пяти. «Небось от Бори», - подумал Мукин, он знал о тайной страсти Королева, впрочем, теперь она и не тайная вовсе.
Борис встретил его в халате – видно, только что из ванной.
- Проходи в комнату, выпей что-нибудь, закури, я сейчас.
- Спасибо, пить не хочется, и я не курю, ты же знаешь. Так что за дело у тебя? – Мукин вошел в комнату.
Королев появился только через десять минут. Тщательно причесанный, пахнущий сладким одеколоном:
- А кем тебе приходится Насонов?
- Это знакомый моего отца, впрочем, он давно умер, наверное.
- В том-то и дело, что не так уж и давно. Слушай! А может он отец тебе? Наталья Ивановна, царство ей небесное, может не всегда была верна твоему папаше?
- Не трогай маму, пожалуйста, и прекрати задавать дурацкие вопросы! Говори по делу!
- Я и говорю по делу. Этот Насонов почему-то оставил тебе приличное наследство – дом в Германии. С чего бы это, спрашивается?
- Во-первых, твое любопытство я удовлетворить не могу, а во-вторых, откуда это тебе известно и какое ты имеешь к этому отношение? Отвечай, пожалуйста, быстрее, или я сейчас же ухожу! – Филиппа начинали раздражать эти разговоры.
- Я к этому пока отношения не имею, а сообщил мне сей факт один мой близкий друг, - «близкий» Королев произнес с особой теплотой, - он известный в Москве адвокат и к нему обратился с просьбой разыскать тебя его немецкий коллега («тоже, небось, близкий друг», - подумал Мукин). Так что сейчас я тебе дам телефон этого адвоката, свяжись с ним и все выясни. На этом мы можем пока закончить, а то, я вижу, тебя что-то раздражает. Другой бы, между прочим, на твоем месте запрыгал от радости и расцеловал меня за эту весть, ну а к твоему наследству в Германии мы еще вернемся. А пока я не располагаю нужной информацией для подробного разговора. Скажу сразу, я планирую у тебя купить этот дом в Германии. Ну, да обсудим этот вопрос позже.
- Спасибо за информацию, но от поцелуев я, извини, воздержусь, - Филипп Валерьевич вышел от Королева с неприятным чувством, но через некоторое время оно понемногу улетучилось.
Неспеша шагая по Бутырскому валу, Мукин размышлял: «Да, папа говорил, я помню, что у него есть приятель Насонов, по-моему, писатель. Но с чего вдруг этот Насонов решил упомянуть в наследстве его – Филиппа? Может быть был чем-то обязан папе, не смог в свое время отдать ему долг – вот и решил расплатиться с детьми.» Это было единственным разумным объяснением. Но Филиппу очень не нравилось участие в этом деле Бориса. Уж с кем бы не хотел иметь никаких дел Мукин, так это с Королевым. Только бы он не надумал с Ниной еще обсуждать этот вопрос! Двадцать лет не было его, слава Богу, и вот нарисовался бывший зять: Здрасьте.
Настроение снова стало портиться, и Филипп Валерьевич ускорил шаг. Надо было еще погулять с Бароном – любимым псом – ирландским сеттером. Да и неплохо было бы лечь пораньше – завтра рано вставать – куча дел.
Мукин жил один, с Машей они развелись два года назад (она полюбила другого человека – такое нередко бывает с 35-летнимиженщинами). Ну дай им Бог счастья! Только бы Анечке жилось хорошо. Ей послезавтра 18 лет. Такая красавица выросла! Надо еще завтра ей за подарком съездить (Филипп давно уже присмотрел его). И у племянницы Наташки скоро день рождения, надо бы заранее подарок купить.
Все эти годы, что не было Бориса, Мукин помогал Нине и немножко опекал ее дочь – свою племянницу. Наташа успешно закончила биофак университета, устроилась на работу, правда, не очень удачно, о чем рассказывала Филиппу во время последней встречи. Нужно бы помочь девочке, хотя она и не просила об этом напрямую. А тут еще это наследство свалилось, если, конечно, Королев не врет. Нет, скорее всего, не врет. По нему было видно, что имеет свой интерес в этом деле. «Вот паразит!» – не удержался от гневного слова Филипп и тут же отругал себя за это.
Все многочисленные дела, запланированные на сегодня, удивительно легко и успешно решились. Вечером Филипп отыскал в бумажнике визитку адвоката, которую дал ему Королев, и позвонил «близкому другу». Тот предложил встретиться у Мукина дома. Филиппу пришлось согласиться. Договорились завтра, в субботу, в 10 утра.

***

От Москвы до Смоленска поезд пролетел без остановок, следующая короткая остановка должна быть в Минске, потом опять без остановок до Бреста. Филипп лежал на удобной полке в купе первого класса. Вагон бесшумно несся в темноте. Можно спокойно размышлять. Хорошо, что ему пришла мысль поехать поездом. Самолетом Филипп налетался за свою жизнь до чертиков, а новый парижский экспресс оказался, как его и предупреждали, прекрасным поездом, к тому же, билет почти втрое дешевле, чем на рейс «Люфтганзы». Мукин планировал доехать поездом до Кельна, там взять напрокат машину и прокатиться на юг, где в одном городке близ Трира находилось его владение – трехэтажный дом, построенный в позапрошлом веке и приобретенный писателем Насоновым в прошлом. Сейчас Мукин вспоминал, как разговаривал три месяца назад в своей квартире с Королевским другом – адвокатом.
- Интересно обозвал Вас в своем завещании Насонов – «сыну моего друга и учителя В.П. Мукина» Что же, Ваш покойный батюшка тоже был писателем?
- Нет, не был.
- Тогда отчего же Насонов считал его учителем?
- Мне это не известно, да и Вам что за дело до этого? Мы, насколько я понимаю, встретились только для того, чтобы Вы сообщили мне о наследстве, а обсуждать с Вами отношения моего отца с Насоновым я не намерен.
- Ну, хорошо. Дом этот довольно большой, 50 комнат, старый, расположен на границе Германии с Люксембургом. Стоимость его оценивается примерно в семьсот тысяч немецких марок. Такую же сумму, только в переводе в доллары, может предложить Вам Бори Ильич. И я не рекомендую Вам отказываться от его предложения.
- Вы что же, представляете здесь интересы Королева?
- Официально – нет, но Боренька мне друг и  яс удовольствием возьмусь за это дело, если он попросит меня. Пока же я, хоть и неофициально, но настоятельно рекомендую Вам продать дом Борису Ильичу. Имейте в виду, что Борис Ильич очень заинтересован в приобретении этого дома, а уж если он чего захочет, то получит это обязательно (в последней фразе Мукину показалась даже какая-то скрытая угроза). Так что подумайте об этом серьезно! Кстати, а когда Вы собираетесь вступить в свои права владельца?
- Может быть, месяца через три у меня появится возможность съездить в Германию. Сообщите мне, пожалуйста, с кем мне там встретиться и где.
- Ну, об этом мы поговорим с Вами накануне Вашего отъезда в Германию, свяжитесь тогда со мной, я Вам все расскажу.
На том они и распрощались. А сейчас Филиппа почему-то посетила смутная тревога, когда он вновь вспоминал этот разговор.
На Кельнском вокзале Филиппа встретил белокурый красавец двухметрового роста (Филипп почему-то сразу понял, что это и есть тот самый адвокат – друг друга Бориса, только откуда он мог знать точную дату его приезда, да еще и номер вагона?)
- Хельмут Хаймеке, - представился красавец, он говорил по-английски, правда, с легким акцентом. Филипп же знал английский всю жизнь, с юности, а перед поездкой в Германию изучил еще и немецкий, пройдя двухнедельный ускоренный курс.
Хаймеке помог Мукину разыскать фирму, где тот в течение пятнадцати минут взял напрокат на две недели симпатичный Мерседес карминового цвета, по желанию Мукина с ручной, а не с автоматической коробкой передач. Адвокат передал Филиппу подробный адрес его нового владения и уже через полчаса после прибытия в Кельн Мукин ехал в удобной мощной машине по великолепной автостраде. На переднем сидении лежала карта автомобильных дорог Германии – презент от прокатной фирмы, а также купленный Хаймеке в киоске план города Триера и тоже презентованный Мукину. Двигатель работал почти бесшумно. Давно уже Филипп не ездил так быстро: спидометр показывал 175 километров в час.
По расчетам Филиппа он должен быть на месте часам к четырем. Осмотрит дом (Хаймеке сообщил, что там находится привратник, который оповещен о возможности приезда сегодня нового хозяина). Потом покатается пару часов по Триеру, может быть съездит в Люксембург, переночует в гостинице в Триере и завтра до обеда вернется в Кельн, чтобы покончить с документами. С адвокатом они договорились встретиться завтра в три часа дня. Такие вот планы были у Мукина на ближайшие сутки. Не мог он, конечно, предполагать, что суждено уместиться в эти сутки и еще некоторым событиям, довольно-таки бурным.
Справа от Филиппа ехал параллельно его машине огромный автофургон с прицепом. Вдруг фургон прибавил в скорости, обогнал машину Филиппа и, резко взяв влево, переехал в ряд, по которому двигался Филипп. Прицеп слегка чиркнул по правому крылу Мерседеса и оказался прямо перед капотом Филиппа. Стараясь избежать столкновения, Филипп хотел уйти вправо, но там мчались на высокой скорости другие машины. Пришлось принять левее. Мерседес левым боком проскрежетал по разделительному забору, его чуть отбросило опять вправо, и Филипп с трудом остановил машину. Сердце колотилось. Сразу же Филипп снова завел двигатель и поехал в правый ряд, поглядывая в зеркало заднего вида. Через двести метров справа оказался съезд на резервную полосу. Филипп поехал туда, еще через сотню метров остановился. Можно было перевести дух.
- Во дают! – думал Филипп, - прямо как у нас ездят, не иначе, как наш, русский водитель был за рулем фургона.
Объехав с запада Триер, Мукин добрался до южной части пригородов, без труда отыскал свой дом. Нажал кнопку звонка у калитки. Та открылась (щелкнул замок) через три минуты. Мукин вошел в просторный палисадник: аккуратно постриженные кустики, клумба, помимо широкой асфальтированной дороги для автомобилей, к дому вела выложенная бурой плиткой пешеходная дорожка. Дом – трехэтажный, красного кирпича, под черепичной крышей, красиво оформленный подъезд, массивные дубовые двери.
Красота! Филипп решил не ходить сегодня в дом – отложить до завтра, если останется время. Он развернулся и пошел обратно к калитке. Только взялся за ручку, как что-то звякнуло об решетку калитки и сразу обожгло левую щеку, как будто укус пчелы. Схватился рукой за щеку – вся в крови.
- Что же это такое было? Очень похоже на пулю. Неужели в него стреляли! Зачем? И так промахнулись: В лоб попасть, что ли не могли? Стрелки, тоже мне! Да, а если все же стреляли, то теперь уж дострельнут наверняка, когда он выйдет за калитку.
Филипп все же вышел, посмотрел в окна домов напротив – все темные, потом по сторонам, соображая, где оставил свой Мерседес. В этот момент перед ним резко остановилась машина – тоже Мерседес, только зеленого цвета, опустилось стекло, водитель крикнул ему из машины: «Садитесь быстрее!» - и как только Филипп сел, машина сорвалась с места.
- Вы, наверное, Мукин? – спустя минуту спросил Филиппа молодой интеллигентного вида мужчина, сидящий за рулем.
- Да, я – Мукин.
- Концевич Михаил Игоревич, - протянул руку водитель, - я – внук Андрея Михайловича Насонова. А в Вас, по-моему, сейчас стреляли, я наблюдал за Вами. Вы ранены? В щеку, да? Вы весь в крови. Надо ехать в больницу! Где же тут ближайшая? Придется спросить у кого-нибудь.
Он притормозил у первого прохожего, быстро поговорил с ним, тронулся дальше. В больнице Мукину обработали рану, сделали перевязку. Концевич уединился с врачом, его не было минут пять. Когда вышел, взял Мукина под руку и потащил к выходу.
- Пошли быстрее, в машине поговорим, - сказал он.
В машине Концевич с шумом выдохнул: «Ну, все в порядке, поехали. Дело в том, что они обязаны сообщить обо всех огнестрельных ранениях в полицию. Я договорился, заплатил немного врачу. Не сообщат. Так. Куда сейчас? У Вас какие были планы, господин Мукин? А как Вас звать?
- Филипп. Я планировал сегодня осмотреть дом, сделать экскурсию по городу, переночевать в гостинице, а утром вернуться в Кельн – у меня завтра встреча с адвокатом в 15 часов по поводу оформления документов на дом.
- А я предлагаю Вам следующее: в Кельн поедем прямо сейчас. В Триер Вы еще успеете съездить, я надеюсь. А экскурсию по Кельну Вам обещаю. С утра и до пятнадцати часов. Потом Вы оформите все документы и вечером же уедете домой, или, еще лучше, улетите, я Вас провожу. Днем завтра пообедаем в ресторане, или у меня дома, как Вам угодно, за обедом и обсудим создавшееся положение. Идет? А пока будем ехать, Вы мне все расскажете связанное с Вашим наследством. Хорошо? Извините, я не важно стал говорить по-русски – маловато практики. Многие немцы хорошо по-русски говорят, да я что-то мало с такими общаюсь, очень занят на работе, а там в большинстве немецкая и английская речь.
Концевич молчал до тех пор, пока не выехали на автобан.
- Я знал о доме, завещанном дедушкой Вам, хоть и не был знаком с Вами, Филипп, ну вот и познакомились. Я все ждал, что Вы приедете посмотреть дом, приезжал сюда каждую неделю. Наконец, сегодня увидел Вас: мы с Вами на одной станции заправлялись, я еще там обратил внимание, как Вы изучали карту Трира, да и то, что Вы – русский, сразу бросается в глаза.
 - Вы, Михаил, тоже мало на немца похожи, хотя и сразу не скажешь, что Вы – русский.
- Я в Германии с 15-летнего возраста, ужу «онемечился», наверное.
В Кельн приехали, когда на часах Мукина было шесть  - он до сих пор не перевел свои часы с московского времени.
-Значит сейчас четыре, рановато, - подумал Филипп.
Они с Концевичем легко позавтракали в придорожном кафе типа Макдоналдса перед въездом в город.
-Ну что, начнем экскурсию, - проговорил Михаил, заводя двигатель машины; - Кельн я знаю хорошо. Думаю, стоит сначала поехать в центр, в старый город, к собору, потом пройдемся по набережной Рейна и дальше снова на машине поедем. Так где будем обедать сегодня: у меня или в ресторане?
-Как вам будет удобно, Михаил, смотрите сами.
Нагулявшись вдоволь по городу и пообедав в хорошем китайском ресторане, Мукин приближался к заранее оговоренному месту встречи с адвокатом. Он шел пешком, потому что Михаил высадил его за квартал, обещал ждать там же через два часа. За обедом они обсуждали сложившуюся ситуацию. Михаил дал несколько дельных советов.
Хеймеке при встрече с Филиппом не сумел скрыть удивление.
-Что с Вами? – спросил он Филиппа по-английски, оглядев его повязку.
-Не обращайте внимания, это пуля неквалифицированного киллера, - по-английски ответил Филипп и заметил, как чуть сузились глаза адвоката.
Через несколько минут они вошли в офис солидной нотариальной конторы. Все мероприятие заняло не более пятнадцати минут.
-Чем Вы сейчас собираетесь заняться? – спросил Хеймеке, пожимая руку Филиппа.
-Пойду, погуляю еще по городу, а потом на вокзал, хочу сегодня же уехать в Москву, поездом (посоветовал соврать ему Концевич).
-А что так скоро?
-Так дело ведь сделано, пора домой, работа ждет меня. Всего Вам хорошего, господин адвокат, благодарю за помощь! – Мукин пошел неспеша по улице, оставив озадаченного Хеймеке у дверей нотарильной конторы. По пути ему попался банкомат. Филипп снял с карточки тысячу марок: надо попытаться отдать Михаилу деньги хотя бы за обед в ресторане и за бензин, если он возьмет, конечно.
Михаил отвез Филиппа в аэропорт. Обменялись телефонами, расстались, как старые добрые друзья, крепко обнявшись. За время полета Филипп выстроил для себя довольно четкий план действий, учитывая все советы Михаила Концевича. Пока ехал из Шереметьева домой, додумал кое-какие детали.

***

Сначала необходимо было подобрать команду. Так. Ну в первую очередь, конечно, Саня Горохов. Саня – лучший, да нет, единственный друг Филиппа. Кто еще? Мукин давно, еще до поездки в Германию, выделил этого симпатичного светловолосого парня – заместителя начальника службы охраны, внимательно изучил его досье Молодчиков Юрий Георгиевич, 29 лет, закончил авиационный институт, служил в десантных войсках, демобилизовался в звании капитана, хотя мог бы продолжить службу в армии – перспективы были неплохие, в службе охраны уже третий год, пришел по рекомендации Орлова, надо выяснить когда Молодчиков собирается в отпуск. Оказалось, через две недели. Удачно! Мукин вызвал Молодчикова к себе, предложил встретиться в ресторане для обсуждения важного дела, тот согласился. После ужина в ресторане Юра Молодчиков был уже членом команды Мукина.
Борис Ильич, я к Вам от Станислава Анатольевича, - Молодчиков назвал фамилию адвоката  - дружка Королева. Во время переговоров по домофону Филипп с Саней стояли рядом и прошли в открывшуюся дверь вместе с Молодчиковым. Все вместе поднялись на девятый этаж. Расчет был точен: увидев в глазок Молодчикова Королев не мог отказать себе в удовольствии получше рассмотреть этого красавца и распахнул дверь. В квартиру тут же ворвались Филипп с Саней. Саня, не долго думая, врезал Королеву в челюсть, тот упал, ударился головой об пол. Вместе они связали Королева, отнесли в комнату. Филипп взял стул, поставил его рядом с головой лежащего на полу Бориса, медленно сел. Глаза Королева были расширены от ужаса, лицо бледное.
-Что это значит, Мукин? - сдавленным шепотом спросил он
-Это значит, что мне с тобой надо серьезно поговорить, мерзавец, - ответил Мукин, удивившись спокойной твердости своего голоса, - сейчас ты мне расскажешь все о причнах моих злоключений в Германии и о твоем участии во всем этом деле, а затем будешь внимательно слушать меня. Я жду, начинай!
-Прости, Филипп, я вынужден был пойти на это, - дрожащим голосом начал Королев, - я должен очень большую сумму денег, вернее, не я, а мы со Стасиком. Этому немцу Хеймеке. По нашей вине сорвалась одна крупная афера, в подготовку которой он вложил огромные деньги. И вот, когда стало известно об этом твоем доме в Германии, я, то есть мы предложили Хаймеке этот домик в качестве компенсации его потерь. Ну он и согласился, а все, что случилось с тобой в Германии – это проделки Хаймке, я имею в виду твои неприятности («ничего себе, неприятности! – Филипп вспомнил и фургон и выстрел) Он связан, по-моему, со спецслужбами своими, так что мог там все что угодно организовать, ну а идея – Стасика, я на себя чужие грехи брать не собираюсь.
-Так-так. Мне только непонятно, какой смысл вам был убивать меня. Ведь тогда весь ваш план рушился.
-Ничего не рушится, ведь мне известно о твоем завещании, которое ты предусмотрительно, а вернее, опрометчиво составил еще до развода с Машей и, согласно которому все твое имущество завещалось Анне.
-Откуда ты мог знать о завещании?
-от Маши, мы ведь с ней давным-давно близко знакомы.
-Ты же, насколько мне известно, гомосексуалист, да еще и пассивный. Что тебя могло связывать с Марией?
-У нее был роман с моим бывшим другом, а он – бисексуал. О результатах этого романа тебе известно, по-моему. Они, кстати, сейчас очень даже неплохо живут. Ну а дочь твоя Анька мне наверняка продала бы этот домик под Триром при известных моих усилиях, конечно. Время терпит. Наш немецкий друг не торопит нас. Вот, собственно, и все. Как видишь, моя роль в этом деле очень незначительна.
-Я так не считаю. А поэтому слушай внимательно, что тебя ждет, негодяй Королев! – Филипп слегка повысил голос, - во-первых, ты должен будешь все это рассказать своей дочери, абсолютно все, слышишь, негодяй. Даю тебе на это неделю. Ровно через неделю я выясню у Наташи, рассказал ли ты ей всю эту историю. Если нет, то ты будешь пристрелен как собака, думаю, ты не сомневаешься, что у меня хватит средств, чтобы нанять хорошего киллера. И ты должен просить у нее прошения. Простит – твое счастье: может быть попадешь на небо, не простит – гореть тебе в аду. Но имей ввиду: пристрелю я тебя в любом случае. Я только что передумал – все равно убью, даже если и расскажешь Наташе. Оставляю это решение на твоей совести, Королев, я свой приговор тебе уже вынес. А ты уж позаботься о своей душе сам.
Глаза Королева стали наполняться слезами. Филиппу очень хотелось плюнуть в лицо этому лежащему на полу гадкому человеку. С трудом сдерживая в себе это желание, Мукин вышел из комнаты. Саня сидел на стуле в коридоре, Молодчиков, видно, был на кухне. «Пойдем, Санек, - сказал ему Филипп, - надо бы нам с тобой водки выпить по стакану. Мукин заглянул в кухню, где курил Молодчиков.
-Спасибо Вам, Юра, все прошло отлично. Пожалуйста, завтра зайдите ко мне в кабинет часов в одиннадцать, если Вам будет удобно, а сейчас ступайте домой, спасибо!
Филипп с Саней просидели в кухне Мукинской квартиры до рассвета. Никогда еще в жизни Филиппа Мукина не было более долгого и тяжелого дня.

***

-…Да, я все простила ему, почти все. А остальные его грехи простит Бог. Я буду просить об этом Бога. Королев же мой отец. Ему все можно простить. Я, наверное, люблю его, несмотря ни на что. Прости меня, дядя Филипп! И большое -большое тебе спасибо! За все!
Филипп обнял Наташку, поцеловал в лоб
-Зря ты меня благодаришь, девочка, за что? Ведь я же все равно убью этого человека, я уже решил. Это ты прости меня, родная!
ДВМ наблюдал за этой сценой со смешанным чувством: с одной стороны, суд человеческий и суд Божий – разные вещи, и Филипп не имел права судить Королева, хоть тот и был тысячу раз преступником и негодяем, с другой стороны он был рад поступку сына Мукина, да и сам он поступил бы так же. Наташа, и вовсе, вызывала у ДВМ восхищение: какой зрелый, мудрый человек, не смотря на молодость!
Одного ДВМ не станет делать, это уж точно – утешать многочисленных «близких друзей» Королева. Низачто! А так, все прекрасно. Можно спокойно удалиться на покой, если Всевышний изволит.
 

Часть третья

Анна Филипповна Соколова (в девичестве Мукина), профессор, заведующая кафедрой Славянской литературы университета Трира ждала гостей. Завтра должны приехать из России Наташа Королева - ее двоюродная сестра со своим сыном Филиппом, названным так в честь отца Анны Филипповны и дяди Наташи. Много лет Анна Филипповна звала Наташу в гости, та все никак не могла приехать. И вот, наконец, большая удача: Наталью Борисовну пригласили прочесть курс лекций по биофизике в Люксембургском университете. Целых полгода Наташа с Филиппом будут жить у Анны, ведь отсюда до великого Герцогства всего тридцать пять минут езды на машине, поездом столько же. Анна Филипповна уже продумала культурную программу, которую предложит дорогим гостям: поплывут на теплоходе по Мозелю, потом дальше по Рейну, посетят Кобленц, Бонн, Кельн, обязательно съездят в Бельгию. Голландию, возможно во Францию и Швейцарию. Наташа же, кроме немецкого, хорошо знает и французский язык.  Да и в Трире есть что посмотреть: город-то основан еще древними римлянами. Вот Филиппу понравится эта поездка! К приезду гостей все давно готово. Анна выделит им весь первый этаж дома. Скорее бы наступал завтрашний день!

***

После обеда, который Анна приготовила фактически сама (на всякий случай она приглашала двух помощниц из фирмы, но они особенно ничем и не помогли, только при сервировке стола в большой гостиной. А все блюда Анна приготовила собственноручно и только из импортных продуктов, благо Россия сейчас поставляла в Германию отличные, высококачественные продукты питания (за тридцать лет Анна так и не смогла привыкнуть к европейской пище - все какое-то невкусное, ненатуральное!), Наташа с Анной уселись в удобные кресла в кабинете и, наконец-то, смогли спокойно поговорить.
-Я не хотела писать тебе, Анюта, об этом и по телефону тоже не смогла сказать, теперь вот расскажу все, что мне известно. Хотя, возможно, тебе все еще папа твой рассказал.
Вообщем, так, - начала свой рассказ Наташа - ты ведь помнишь поездку дяди Филиппа в Германию тогда, тридцать шесть лет назад? И знаешь все, что с ней было связано? Неужели твой отец так и не рассказал об этом странном деле тебе? Да, удивительный человек был дядя Филипп! А мне он тогда рассказал все и папаша мой кое-что пояснил мне перед смертью. Грешен был Борис Ильич, просил перед кончиной своей прощения у меня. Я его простила тогда. Так вот, слушай, Анечка, внимательно, - и Наталья подробно пересказала то, что помнила всю жизнь.
Анна Филипповна слушала, раскрыв рот, ни разу не перебила Наташу, только когда та закончила рассказ, спросила:
- А папа не сказал конкретно, где именно он спрятан тайник этот?
- Нет, конкретно не сказал. А тебе не знаком такой Михаил Концевич?
- Нет. Хотя, постой, дядя Филипп рассказывал, что ему помогал тогда какой-то внук Насонова, может, это он и есть, а ты что, с ним знакома?
- Не знакома, но он присылал мне письмо из Кельна, по-моему, лет двадцать назад, просил связаться с ним. Я, откровенно говоря, не сделала тогда этого, очень занята была, в университете, помню, проблемы были. Так может быть он что-то знает обо всем этом, надо его сейчас разыскать, если он жив, конечно.
- Да разве это возможно?
- Ну разумеется, возможно, у нас такие мелочи очень даже возможны.
И действительно, на следующий день Анна нашла этого Концевича.
- Жив-здоров твой Концевич, живет под Кельном, городок там такой есть, Бергиш-Гладбах называется, он пенсионер уже, правда, но голосок еще бодрый. Обещал приехать к нам в выходные дни, -сообщила Анна за ужином(ужинали в столовой на первом этаже).
- Ну какой же он мой, скорее твой Концевич, ты ведь живешь в доме, купленном его дедушкой, а дед-то ему, по идее, должен был домик этот завещать.
- И что, знает он что-нибудь о тайнике?
- Приедет, все расспросим, не по телефону же об этом говорить. Как вам, ребята, мое азу? Не разучилась еще готовить? 
Михаил Игоревич приехал в субботу к обеду. Оказался крепким, симпатичным мужчиной лет шестидесяти. Ел с явным удовольствием, нахваливая щи совместного производства Анны и Натальи: «Давненько я такой вкуснотищи не ел, еще бабушка Елена Алексеевна что-то похожее готовила, помню, повара прогонит из кухни и сама кухарит. Нам с дедом очень уж нравилось ее приготовление. Она много чего из русской кухни делала: и грибы солила , и капусту квасила, и огурчики мариновала сама, как когда-то в Коломне. Спасибо вам, девочки, очень порадовали щами, я к вам теперь каждую субботу буду на щи приезжать!» После обеда все вчетвером сели в гостиной и стали обсуждать план действий.
- Я полагаю, надо методично, по заранее составленному плану обследовать все помещения дома, - говорил Концевич.
Посчитали, что это займет месяц- полтора. Анна Филипповна была в отпуске, Наталья лекции тоже закончила читать. Решили отказаться от поездки в Швейцарию и Францию и все время посвятить поискам тайника, уж очень ценные документы там должны находиться. В случае удачи Концевич обещал помочь в их реализации, т.е. передаче государству, а стоить они могли, по прикидкам Концевича, не одну сотню тысяч марок. В воскресенье распрощались и Анна отвезла Михаила Игоревича на вокзал.
Удача улыбнулась кладоискателям ровно через полтора месяца. Филипп тщательно простукивая стены одного из подвальных помещений, обнаружил нишу, в которой был спрятан несгораемый ящик (Филипп говорил потом, что накануне ему был сон, похоже, вещий: кто-то, толи Бог, толи ангел подсказал ему, где надо постучать. Из ящика, заржавевший замок которого с трудом открыл Филипп, были извлечены восемьдесят папок с досье на высокопоставленных сотрудников гестапо, датированных с 1933 по 1944 годы. Как советовал Концевич, была сделана подробная опись содержимого ящика. Среди папок оказалось и досье на некоего Иоахима Хаймеке (фамилия эта была Анне знакома: какой-то Хаймеке давным-давно, когда она только еще вступила в наследство отца, предлагал купить у нее дом, она отказала - не прельстила ее тогда значительная сумма, предложенная покупателем.

***

На железнодорожном вокзале Кельна Наташу с Филиппом провожали Анна и Михаил Концевич. Был еще один провожающий, правда, невидимый другими людьми. Да, правильно, - ДВМ. Наташа буквально за день до вылета, вспомнила, что дядя Филипп ездил в Германию поездом и ей пришла в голову счастливая мысль – сдать билеты на самолет ( самолет «Люфтганзы» тогда потерпел катастрофу на территории Польши – это была крупнейшая за все время существования компании катастрофа. ДВМ тогда тоже был командирован в Бонн, Кельн и Москву для выполнения своей вечной миссии.
Перед отъездом Филипп, высоко задрав голову, прощался с величественным Кельнским собором. Тогда он нее предполагал, что еще не раз увидит это прекрасное сооружение, потому что ближайшие шесть лет проведет в Германии, являясь студентом исторического факультета университета в Трире. Концевич, как и обещал, организовал передачу найденных документов, главный исторический музей Германии выплатил за них щедрый гонорар, треть которого получила Анна Филипповна, треть была переведена на счет Натальи Королевой в Москву, а на оставшуюся треть Филипп безбедно жил и учился в Германии.


Послесловие к третьей части

Ну вот, не удержался-таки от счастливого конца. Правда, для этого пришлось сочинить третью часть. Все же  HAPPY  END –это не американское изобретение. Вспомните произведения русской литературы! Большинство из них завершаются хорошо, или, во всяком случае, с надеждой на лучшее, с оптимизмом. Да и в нашей жизни после множества трудностей и неприятностей все в итоге заканчивается благополучно.




Часть четвертая


Филипп завершал работу над диссертацией. Осталось внести кое-какие изменения в один из разделов, а для этого пришлось посетить архив главного исторического музея, съездив по такому поводу в Берлин. Конечно, он не мог знать, что за неделю до этого в архиве работал Макс Хаймеке – преуспевающий бизнесмен из Дортмунда и с теми же документами, что и Филипп. Макс тоже закончил исследования, но не научные, как Филипп, а частные – исследования своей родословной по отцовской линии. Теперь он знал все: его прадед - штандартенфюрер Иоахим Хаймеке- член национал -социалистской партии Германии с 1934 года (это он спрятал часть архива гестапо в одном из домов в пригороде Трира в марте 1945 года, его дед – Вольфганг Хаймеке- коммунист, активный член СЕПГ, директор крупной мебельной фабрики в тогдашней ГДР, а отец Макса- Хельмут – Кельнский адвокат был к тому же агентом английской разведки (он-то и рассказал перед смертью Максу о тайнике под Триром и о своих  попытках добраться до этого тайника (ему было необходимо уничтожить личное дело своего деда Иоахима, наличие которого могло помешать его политической карьере- папа избирался депутатом Бундестага (возможно по заданию англичан). Да, теперь он знал все и сможет рассказать об этом своему сыну, а тот – своему: потомки должны знать о жизни своих предков,- так всегда было у немцев и Макс был убежден в том, что это правильно.


***


Филипп вылетел в Москву после десяти лет жизни в Германии- стране, которую он успел искренне полюбить. В аэропорт его отвезла тетя- Анна Филипповна. Они тепло простились. В будущем году тетя обещала посетить их в России, она, впрочем, до сих пор так и не выполнила своего первого обещания приехать, данного еще одиннадцать лет назад. Ну теперь-то уж приедет, сказала, что обязательно будет гулять на свадьбе двоюродного племянника, а жениться Филипп планировал в течение года, уже давно пора, скоро тридцать. ДВМ тоже ждал этого события и собирался присутствовать на нем, разумеется, незаметно для других.
Что ж, на этом, пожалуй, можно закончить повествование: теперь мы все обо всех знаем. Во всяком случае, так будет логично.



Заключение


Как известно, души бессмертны. И возможно, ДВМ еще примет участие в судьбе кого-то из потомков наших героев. Поэтому, на всякий случай не прощаюсь.