Легенды метро 8

«Травля тролля»

Тьма расступилась, пробуждая меня для поздней ночи. Пробуждая за тем, чтобы я в полной мере испытал холод, сырость, голод и боль московского утра. Волосы, свалявшиеся с кровью, были мне прической, джинсово-синтетические лохмотья - одеждой. За балконным окном кружился пушистый снег и еще какая-то грязь. Меня это не трогало. Мне бы только поесть и согреться, а там можно и мир спасать.
Обернувшись, я увидел тело. Тело молодое, однако, знакомое и бездыханное. По всей видимость подруга Жанна. И зачем она меня пристрелила?
Сдается мне, прибывал я на балконе друга Стаса – слишком много измазанного черти чем пластика и парного мяса в ведрах. Пахнет Бертом  – Стасовой собакой и играми от «Близард». Чувствуешь себя как дома, только очень мерзко и гадко. С желанием пожрать и почистится я поднялся на ноги. Весело и хорошо!
За не оскверненным занавесками и прочей ненужностью, окнами спал Стас. Почему-то в одежде и с руками по локоть в крови. Постучал в окно, подолбил ногой – реакция нулевая. Снег за окошком бесил до невероятности, и еще эти тени! Негодяйство! Дернулся было за стволом, но проведя полный личный осмотр, оного не обнаружил. Как видно друг позаботился и изъял все мешающие мне тихо умирать от голода и холода.
Ветер за окном в очередной раз рванул, и балконное окно распахнулись. Снег посыпался на меня крупными хлопьями. Смешавшись с засыхающей кровью, они образовали мне нечто, напоминающие пушистую шубу с алыми вкраплениями. Очень красиво.
Сквозь мои мысли, как сквозь снег пробивается кровь, пробивалась мысль о прыжке. Яркая и свежая, она полностью заняла мое сознание. Если диалог с Мастером, не сон, значит я под его покровительством. Он будет помогать и оберегать меня, я  - Мессия!
Новый порыв свежего ветра обжег мое тело и окончательно распахнул вторую створку окна, маня меня с собой. Идея наконец оформилась и приобрела осязаемые очертания. Если уж я наделен правами и полномочиями посланника Мастера, почему бы мне не выйти в окно? М  не все равно не дадут упасть. Это мир моего Мастера, он разрешит мне летать. Спущусь на землю обетованную, и войду через дверь. Искушение проверить себя и свою веру было велико. Поставив ногу на подоконник, стряхнув с себя налипший снег, я уже шагнул вперед, как вдруг остановился.   
Идея о том, чтобы прыгнуть, была какой-то чужой. Яркой, интересной, свежей, но все-таки не моей. Мне ее подсунули, заставили думать, что она моя. Боль пропала, отошла на второй план. Сконцентрировавшись на появившейся угрозе, я нащупал мои небьющиеся очки, позволяющие видеть магию. Сразу же в глазах поплыли яркие желтые блики – магия разума сочилась отовсюду. Окно в комнату, окно на улицу, я сам – все было окутано ею.
Все тело стремилось к окну, но усилием воли я подавил желание выпрыгнуть.  Взгляд метался в поисках выхода, скользнул по валявшейся рядом Жанне. В сознание она так и не пришла, и была несколько бледнее обычного. Снег успел укутать ее по самый воротничок белоснежной рубашки. Губы, как и кончики пальцев, посинели и ярко контрастировали с кремового цвета кожей. В торчащих во все стороны могильно-черных волосах блеснул обсидиановый шарик булавки. Аккуратно вырвав ее на белый свет, я оценил тонкую иглу перламутрового металла сантиметров пятнадцати в длину. В магическом спектре она полыхала алым – магией боя.               
 Уж если так не везет сегодня, хоть что-то должно сложиться для меня удачно. Был значительный шанс, что на кончике иглы витала сфера, рассеивающая магическую энергию. Вещи с подобными свойствами часто применялись для убийств магов, так, как все маги очаровывают свою кожу защитными заклятиями, спадающими при первом прикосновении такого оружия. А без своей невидимой брони, маги становятся уязвимей обычных людей.
 Так как все вокруг было отравлено враждебной магией, я решил не медлить и применить вещицу на себя. Выбрав на плече не жизненно важный участок я на полсантиметра воткнул в себя булавку.
В следующую секунду страшная боль пронзила все мое тело. Все мышцы трясло, прокалывало и обжигало электрическими разрядами. Кожа на плече разошлась во все стороны, открывая разъеденные мышцы и плечевую кость. Паутинка желчи  разбежались до самой кисти, образуя интересный узор язв и глубоких бороздочек. Корчась от боли, я понял, что несколько ошибся на счет безобидности булавки. Как оказалось, основная цель наложенных на нее заклинаний заключалась в причинении невероятных страданий, а также в разрушении мягких тканей противника.
Сквозь боль я заметил за стеклом силуэт человека. Маленькое, высушенное тело сразу напомнило мне фотохроники из блокадного Сталинграда. Сморщенная, бледно-синяя кожа оплетала тонкие кости. Повторяя все изгибы костей, впиваясь в тело мертвой хваткой, на нем угадывался прорезиненный костюм. Но все особенности и отклонения телосложения казались ничтожными, когда взгляд мой коснулся его лица.
Череп, лишенный всякого намека на волосы, идеально правильной формы. Древний пергамент лица закрывал респиратор времен второй мировой. Ярчайшего цвета серые, лисьи глаза смотрели прямо в меня. Не просто на меня, не в глаза, они смотрели прямо в мой мозг. Изучали, запоминали, перестраивали меня. Я чувствовал то, что чувствовал он, я понял, что приобретаю новые идеи, убеждения каждую секунду.
Проскользнуло имя, название или кличка. Одно слово я уловил четко, без помех: «Психомантис». Казалось, я знаю его с рождения. Кома прошла также быстро, как и началась. Булавка легла аккуратно вдоль ладони, с коротким, резким движением кисти, вызывая в воздушном пространстве характерные завихрения, воспринимаемые людьми как свист, и скользнула в силуэт. Прорезав в стекле дырочку с оплавленными краями, булавка прошла сквозь него.
Галлюцинация блеснув растворилась в воздухе, а я не теряя ни секунды, рванул с балкона в комнату. Оттолкнувшись ногою от рамы, выбил оконце плечом. Там было не все так, как я ожидал. Время на испытание морального шока у меня не было, посему пришлось впрягаться сразу и без поблажек.
Посреди комнаты, среди разнесенной в щепки кровати и прочего мусора, рубился в кровь огромный тролль. Несмотря на высокие потолки элитной московской квартиры, а это около четырех метров, троллю пришлось приклонить свою клыкастую морду. Там где раньше были шкафы, висели картины, сейчас голые, забрызганные кровью стены, были украшены ошметками подозрительно знакомых контртеррористов. Оторванные руки, ноги, изуродованные тела, на которые я прыгнул, скользнули у меня под ногами, и я еле-еле сохранил равновесие. На подоконнике лежал Беретта92 с глушителем. Единственной точкой опоры ему служил кончик этого самого глушителя. Где-то я это уже видел. 
Видимо я появился в момент короткой передышки между процессом штурма спальни моего товарища. Тролль, он же Стас, был усеян множеством маленьких, кровоточащих дырочек. Обернувшись ко мне он шмыгнул длинным, крючковатым носом и ткнул лапой то место, где раньше была дверь. Вместо членораздельных звуков изо пасти вырвался чавкающе-хлюпающий звук. Там, куда он показал, появилась голова в тактическом шлеме, точно как у контртеррористов.
Рука на автомате скользнула за Береттой и обратно, три коротких нажатия на курок. На мушку и боек я не смотрел, я смотрел туда, куда попадут пули. Момент ожидания растянулся на вечность. Первая прошла вскользь по шлему, вторая в лоб, закрытый импортной броней, и голова запрокинулась назад. Третья пуля, я знал, должна попасть аккуратно в образовавшийся зазор между шлемом и воротником бронежилета. Вместо этого в подбородок спецназовца влетела, кинутая троллем, граната. Вмяв нижнюю челюсть и выбив часть верхней, застряла в глубинах черепной коробки. Только после этого моя третья пуля пробила сонную артерию уже мертвого спецназовца.
Отковыляв к шкафу, Стас извлек оттуда и кинул мне девственно чистый бронежилет второго класса да перевязь метательных ножей. Двигался он сильно шатаясь, а когда добрел до стены, чуть не рухнул. Видно пуль в нем засело столько, что самостоятельно регенерировать повреждения он уже не способен.
В это время из дверного проема с двух сторон появилось по стволу М-60. Вместе с первыми выстрелами тяжелых ручных пулеметов вышли в проем фигуры двух здоровяков в пятом классе брони. Стрелять в таких из пистолета – себя не уважать. Пятый класс брони – это облегченный, полный скафандр сапера. Вообще то они уязвимы, но чтобы их поцарапать, надо иметь по крайней мере станковый пулемет или противотанковое ружье. Посему, как только я увидел сочетание М-60 и бронежилет пятого класса, сразу же отскочил к стене.
Пулеметные очереди порвали на куски остатки плоти предыдущих контртеррористов. Запах паленого мяса смешался с запахом пороховых выхлопов. Комнату слегка заволокло дымком. По всей видимости, пуль они не считали, и были преисполнены желанием накрыть нас беспорядочным огнем. И наверно накрыли бы, если бы не Стас.
Из своего веселого шкафа он вытащил огромную, под стать своему нынешнему обличию, кувалду. Стальная полутораметровая ручка плавно переходила в ударную часть, размером с крупную буханку «Дарницкого». Определить из чего она сделана не представлялось возможным из-за неимоверного количества рун и символов, нанесенных рукой неизвестного мастера. Качаясь, он добрел до дверного прохода и с размаху ударил по высовывающемуся стволу М-60. Раздался страшный звук, словно сваю забивали. Сквозь дымку можно было заметить лишь вмявшийся в пол пулемет и заметавшегося контртеррориста. Второй пулеметчик моментально скрылся в проеме.
Несколько секунд спустя непрерывный поток крупнокалиберных пуль прошил стену. Несколько засело между ребрами у тролля, от остальных он закрылся молотом. Сорвав с груди один из множества амулетов и колец, он намотал его вокруг лапы. Затем, закинув молот за плечо, одним мощным ударом выбил гигантский кусок стены.
Сразу повеяло морозной свежестью, и в пролом полетели разного рода гранаты. Ослепляющие и шумовые он просто не заметил, а противопехотные разбивал молотом. Те, не успев взорваться, превращались в аккуратные свинцовые кляксы. Различать их было до безобразия просто – противопехотные с красной полоской, звуковые и дымовые соответственно зеленые и серые. Когда на полу скопилось с десяток источающих дым болванок, тролль, с грацией известного футболиста, пнул их в дверной проем.
Деятельность за стеной временно прекратилась, а Стас тем временем, в несколько ударов полностью раздолбал стену. Дым стоял, хоть глаз выколи, но зато хлюпающие удары кувалды слышались превосходно. По всей видимости спецназовцы или не успели разбежаться, или в отчаянии решили бороться с озверевшем троллем-берсерком в ближнем бою. Я всегда считал, что в спец подразделения сумасшедших не берут, наверно ошибался.
Надо мной пролетело чье-то тело и выбило балконную дверь. Дым развеялся и открыл мне мясо, много мяса. В основном смятого, разорванного и разбитого мяса. Тела лежали одно на одном, повсюду торчали кости, смятые стволы, куски одежды. На самой большой куче тел валялся тролль, мертвой хваткой вцепившейся в кувалду.               
Пока я вставал из под кучи тел, тролль начал, не открывая глаза, бодро жевать то мясо, на котором лежал. Доползя до сказочного шкафа, я обнаружил, что он закрыт, и даже дырки для ключа нет. Рядом стояла трехлитровая банка с зеленой кислотой и бумажкой с рунами, какими обычно обозначают эликсир регенерации. Выпив столько зелья, сколько смог, я почувствовал, что если выжру все и пару недель поваляюсь в санатории, то обязательно выздоровею.
Вылив оставшиеся два литра на товарища Стаса, я ощутил моральное удовлетворение. По истечению нескольких минут, тролль стал тяжело хрипеть и кашлять, словно ветеран рудников. Выплюнув маленькую кучку зубов, пуль и осколков костей он попытался подняться. Но не успел он встать и на колено, как со страшным хрустом у него сломалась нога. Лопнула толстая шкура чуть выше колена и с потоком крови показалась раздробленная множеством пуль кость.
 Пришлось потратить еще немного времени на устранение данного открытого перелома. Убив остатки стола и открутив от него несколько ножек, с помощью альпинистского троса наложили троллю шину. Отсидевшись он кое-как поднялся и в несколько прыжков оказался у своего сказочного шкафчика. Взвалив на плечо огромный расписной рюкзак с рунами и амулетами. По бокам висели метательные топоры. Подозреваю содержал он то, благодаря чему нам предстоит.
 Себе в куче тел я отрыл замечательную винтовку с оптическим прицелом в аккуратном алюминиевом чемоданчике, вполне целый пулемет М-60, мелкокалиберный пулемет МП-5 и в остальном по мелочи – пистолеты да гранаты. Обрядившись в там же найденный третий класс брони и накинув все стволы с верху я почуял неприкрытую боль. Весило это добро чуть меньше меня самого, но бросить было жалко.
После короткой беседы под названием «Ну куда же нам сваливать?», выяснилось, что путь наш может пролегать исключительно на пролом. Вперед и только вперед. Вывалившись в коридор мы не встретили ни какого сопротивления. С одной стороны это хорошо, с другой отвратительно. Существует шанс, что спецназовцы обиделись и пошли за тяжелой артиллерией. Или взорвать Стасов дом целиком, или посадить перед выходом пол сотни автоматчиков и десяток снайперов. Парой эти ребята могут удивить кого угодно.
 Неожиданно для себя я вспомнил, что сейчас зима, неизвестное число неважной недели. Но главное что в такую погоду подруг на улице лучше не оставлять, я а таки забыл. Чуть было не сбежал оставив Жанну умирать на морозе.
Добежав до балкона взору моему открылись сугробы снега, щедро присыпанные кровью и ошметками тел. Не малых усилий стоило вытащить из под самого большого сугроба окоченевшее тело. Кожа ее приобрела кремово-синий оттенок, нежные губы залились сине-белым. Сорвав остатки рукава синего свитера я пытался прощупать пульс. Пульса не было. Вид ее был крайне мертвым, мертвее не бывает. Опоздал!    
Сзади тихо подошел Стас и похлопал по плечу мягко и немного нервно. Означал сей жест что проблема решаема, но в данный момент надо спешить. За окном тихо падал снег, и эхо далекого взрыва выбило стекла во  всем доме. Каскад осколков накрыл с головой, но я его не заметил. Тем временем Стас как-то ухитрился упаковать хрупкое тело девушки в рюкзак и всеми возможными способами выводил меня из ступора. Где-то прогремел еще один взрыв. На этот раз взрывной волной меня чуть не сбило с ног.
Когда прогремел третий мы уже бежали по лестнице на улицу. Стены дома вздрогнули но устояли. Впереди светом в конце туннеля сверкнула дверь на улицу, точнее то, что от нее осталось после взрыва. Только почему-то самой улицы я различить не мог. Только белый, чистый свет. Еще несколько шагов и мы вырвались.