Нирвана

- Ну что ты на меня так смотришь? – язвительно сказала она. Пришлось отвести глаза.
У неё была очень длинная чёрная коса, наверно до пояса. А может и нет. Его гвоздики…Её гвоздики, разного цвета свисали с одного края вазы. П. чувствовал, что ей становиться тоскливо, что вокруг сворачивается один и тот же тупик отношений, пол становится совершенно ватным и накатывает это знакомое осознание – «насколько же малы комнаты в советских хрущёвках». П. снова, как бы привыкая, обвёл взглядом комнату. Помнится, неделю назад часть вот этой стены занимал стеллаж обтянутых полиэтиленом кукол барби. Триста шестьдесят восемь штук. В свете интимного бра, в отблеске полиэтилена коллекция казалась кукольным моргом. Сейчас на их месте висел огромный плакат ночного клубу «Nirvana». П. почувствовал тонкий запах дамских сигарет. «Курит» – подумал он, посмотрел в её сторону. Она сидела, поджав ноги калачиком; рваные джинсы обнажали загорелые блестящие коленки; лицо, закрытые глаза выражали безразличие. Коса, приколотая несколькими шпильками, тонкой тугой змеёй охраняла её милую голову.  Косу она носила только дома, и видели её только подруги, родители и П.
П. знал, что через пятнадцать минут он уйдёт, она кинет его подарок под диван, или отдаст сестре, ещё через два часа приедет чёрный Mark-2 и её не станет до позднего утра. По приезду она примет тёплый душ и ляжет спать. Нравился П. только её маме, отец смотрел сквозь него.
- Скажи, – П. смотрел в пол – что ты нашла в нём?
- Да с какой стати я должна перед тобой отчитываться?
- Да, действительно.
П. вышел, в коридоре надел пальто. Из спальни выглянула её мама (вечный, какой-то, постоянный испуг был в её глазах).
- Уже уходишь?
- Да, пора.
- Может чайку?
- Нет, спасибо, не надо. Ещё раз с праздником, – сегодня было восьмое марта.
- Спасибо.
Её глаза извинялись за дочь.
Было уже темно, подъезд не освещался. Мать подержала открытой дверь, но света всё равно не хватило. В подъезде крепко пахло домашними животными, мочой и жареной рыбкой. П. сделал глубокий вдох ещё в квартире и не хотел дышать  пока не выйдет из подъезда, однако уже на последних ступенях воздуха в лёгких не хватило и литр отравленного газа все-таки укусил рецепторы.
На улице высотой в девять этажей шёл сухопутный шторм. Скользя по замёрзшим лужам, П. добрался до библиотеки Островского, постучал в окно. Сторож – двоюродный дед П.  суровым, вахтерским взглядом опознал родственника, открыл.
- А, книгочей припёрся… ну заходи друг менингита, заходи. – дед улыбнулся, наверно в честь праздника.
- Здравствуй дед. Я до одиннадцати, наверно посижу.
- Да сиди хоть всю ночь.
П. поднялся в музыкальный зал, включил похожую на трюмо старенькую магнитолу. Играл местный канал. Взяв книгу Бхагавадгита П. сел в давно уже некожаное но очень удобное кресло. Ему нравились все эти передвижения огромных масс народа, уверенные в своей правоте цари-братоубийцы, голубоватого цвета кришна. По радио играл джаз. П. прислушался. Поверх хрипа Луи Амстронга, с двух сторон стерео мягкий женский голос вещал: «…Нирвана приглашает вас провести эту праздничную весеннюю ночь у нас. Разнообразие музыки напитков и конечно праздничное стриптиз-шоу, а также ещё многое, многое другое что придумаешь ты сам оставят эту ночь в череде самых не забываемых ваших ночей». П. почувствовал, как ком подобрался к трахеям, к горлу, стало невыносимо жутко, больно стыдно; что-то заныло, остыло в животе. П. протянул вперёд дрожащие руки, рассмотрел бледные с сухими заусенцами пальцы.
- А почему бы и нет.
Накинув пальто, П. быстро сбежал по лестнице, хлопнул дверью, быстрыми шагами пошёл в Нирвану (общество с ограниченной ответственностью «Nirvana»).
Утром следующего дня его тело нашли у овощного магазина не далеко от ночного клуба. Несколько ножевых ранений повредили только кишечник. Он был мёртв.
Этот рассказ, праздника 8 марта 2000 года придумал Яков Пушкарёв, идя в 22.00 мимо библиотеки Островского и увидев горящее окно на втором этаже.