Галстук

Это был самый обыкновенный галстук...
Били долго. С остервенением, ненавистью. Били ногами. И единственной мыслью, до последнего момента бившейся в мозгу было: “За что?!” За что? За что? За что? – колотилось в голове. Но лихорадочные поиски не дали ни малейшего результата, и в конце концов он потерял сознание...
А началось все у Ее порога, когда, неловко повернувшись, не своим голосом, как-то издалека Она произнесла: “Не надо... Не провожай меня больше... Я не люблю тебя...” Он смотрел на нее, улыбаясь, но улыбка постепенно сползала с лица, превращаясь в гримасу боли и отчаяния. Он не ждал этого.
Нет, конечно, он  догадывался о происходящем. Слишком уж часто Она не могла найти время для встречи с ним, стала уезжать на выходные к больной тетке на другой конец города, а единственный друг и начальник Вовка стал убегать с работы на полчаса - час пораньше, упорно избегая при этом встречаться с ним, Алешкой, глазами.
Конечно, он догадывался обо всем, но не мог поверить. Не мог представить себе, что единственная любимая женщина и лучший друг могут допустить что-то подобное. Не мог представить, пока не услышал. А, услышав все, понял. И пока Она говорила что-то, кажется, извинялась, недостающие кусочки в картинке становились на свои места, образовывая единое целое.
Она все еще продолжала говорить, когда он развернулся и медленно пошел к лифту. “Алеша!” – услышал он вслед, но не обернулся. И в шуме открывающихся дверей лифта он услышал стук захлопывающейся двери: “Все!” – промелькнуло в голове – “прощай...”
Прямо напротив дома была остановка. Было уже поздно, а потому в автобусе помимо него ехали еще пятеро человек. Когда вошли эти трое, он не заметил, очнулся лишь в тот момент, когда один из них, сунув ему под нос какую-то бумажку, о чем-то спросил. “Ваш билет” – повторил громила, нетерпеливо глядя на заспавшегося пассажира. С трудом осознав, что от него хотят, он произнес: “Нет...”
– Что “нет”?
– Билета нет... Извините, я, кажется, забыл его пробить, вот он...
– На выход.
– Что?..
– Я сказал на выход!
Чьи-то руки подхватили и понесли его к выходу. “Но позвольте”, –  сопротивлялся он – “я готов заплатить штраф... Это же последний автобус... Я заплачу... Остановитесь...” Но от этого заискивающего тона его противники становились только злее и уже не церемонясь выкинули его из автобуса, выпрыгнув следом. “Так что ты там говорил про деньги?” – поинтересовался один из них. И тут он, вспомнив все унижения последних нескольких недель, взорвался. “По какому праву! Вы не должны были этого делать! Я заявлю в...” Он не договорил – чья-то сильная рука резко дернула его галстук, и его следом за ним, вниз, а там уже лицо ожидало приготовленное колено. И, падая на землю, в голове неоновыми буквами рекламы на Кутузовском проспекте вспыхнула фраза: “За что?...”

Лишь рано утром по чьему-то сердобольному звонку приехала скорая и забрала еще дышащего человека с собой, в институт Скорой помощи, а проще говоря, – в Склиф. Забирали без особой надежды, но торопились. И сорванный галстук остался лежать на тротуаре. Поначалу, его обходили, но время шло, люди торопились на работу и вскоре галстук перестали замечать, а еще через пару часов местная дворничиха Люба смела его вместе с осенними листьями в мусорный бак. И на остановке не осталось ничего напоминавшего о ночном происшествии...