Победа

«Блажен тот, кто умеет по-настоящему прощать.».



Его наиболее сильным оружием было его жертвенное сердце.
       "Плач."



Никаких компромиссов — правило неукоснительно соблюдающееся последние семь тысяч лет, и я в особенности усердствовал в этом плане….

Моё тело всё ещё кровоточит в нескольких местах, хотя основные раны и перемотаны на мне ещё масса порезов, из-за которых я теряю драгоценные капли тёмного пурпура. Но я лечу зигзагами, и пытаюсь уловить хоть малейший намёк, на того за кем я погнался в «Мембрану переброса». Место куда я впервые попал, было не совсем уютным. Скользящие тучи, быстро бегущие клочья серого тумана и тяжёлый сырой воздух — чужое место. Я не успел рассмотреть его, только увидел, как он пытается скрыться с поля боя через «Мембрану переброса». Единственным, что было у меня на уме это: «…побыстрее за ним,… уничтожить…». Тем более что бой был слишком жарким: атомные вихри, сброшенные ангелами возмездия на наши боевые порядки, наделали такого хаоса…. Кто уцелел тот и бежал с поля боя, с места, где выли в страшной агонии электроны. Где земля корчилась и превращалась в лаву, с места, где падали за разом сверкающие строи солдат с обеих сторон. С места, где пали мои преданные боевые товарищи. Некоторое время назад мы ещё могли контратаковать врага. Но та контратака была последней. Когда враг начал исчезать через перебрасывающие мембраны я понял что тут что-то неладно. И тогда начался ужас…. Я был в одном из последних рядов, но в последний момент вырвался в перёд и сквозь смертоносные вихри и потоки лавы, что вырывались из земли, увидел мельтешащуюся фигуру исчезающего воина Добра, и я бросился за ним….

Тогда я был зол, и мне было плевать какая у него сила. Моим единственным желанием было расквитаться с ним одним. Хоть кому-то отомстить за причинённый вред. Но теперь остыл, и понял, что сделал ошибку,… мембрана закрылась, а у меня с наибольшей вероятностью не успеет накопиться необходимая энергия для переброса на одну из наших баз. К тому же я помешал противнику попасть в нужное ему место, в связи с тем, что энергия, накопленная для переброса, была истрачена для переноса двух тел и, в конце концов, нас вышвырнуло сюда. Остаётся одно отыскать его и, не дожидаясь ножа в спину, сделать удар первым. Я летел уже достаточно долго и абсолютно не ощущал его присутствия. Тогда я отключаю два защитных экрана и всю освободившуюся энергию использую для увеличения радиуса поиска врагов. Хотя это и опасно, я открыт как на ладони, врагу остается лишь прихлопнуть меня второй ладонью. А вдруг он сверху, и уже нацелил смертоносные жала молний? После нескольких секунд ожидания и тишины, я облегчённо вздыхаю и… сразу же сигнал. Он слишком далёк, поэтому волны идущие от объекта слабы. Мне ничего не остается, как лететь в том направлении, всё оружие на изготовку я вновь полон мщения и присущей мне злобы. Мои крылья неустанно машут, разгоняя рваные клочья тумана, внизу проносится в ожидании развязки земля. Все начеку.

Проходит мгновение не более, и я на месте. Сигнал идёт снизу. Я в стиле коршуна бросаюсь в сторону земли, заблаговременно поливая место, откуда идёт сигнал мощными струями огня. Всё живое должно погибнуть. Но в ответ ничего. Я останавливаюсь и всматриваюсь…

— Чёрт!!! Проклятье!!! — Моему возмущению нет предела. Всего лужа крови и оторванная, нет, отрезанная рука. По руке можно определить, что противник из разряда ангелов. Видать его хорошо звезданули. Здесь он сделал себе перевязку и экстренное хирургическое вмешательство, из чего следует что его энергия так же на исходе, как и моя. Я должен, нет, просто обязан отыскать его, пока он бессилен. Теперь у меня уверенности больше и я вижу поднимающиеся в моём нутре ростки твердеющей уверенности в том, что я одержу победу.

— Победитель! — Говорит моё тщеславие подталкивающее меня к активным действиям. И тут же по мне наносится удар плазмой опрокидывающий меня на спину. Дурак, какой же я дурак. Выстрелом из огнемёта я выдал себя. Враг зафиксировал всплеск температуры и настиг меня здесь. В левом плече, месте попадания его выстрела, сильно жжёт. Он стрелял, из далека, в надежде уложить меня этим мощным ударом. Ха. Дурак. Ведь я же демон мести. Двукрылый экземпляр наступательной авиации зла, способный развить две тысячи километров в час при благоприятных условиях. Я поднимаюсь с земли и взмываю вверх. Боль от только что полученного ранения расходится по всему левому боку в виде тысячи маленьких иголок. Я чувствую приближение врага, и по мере того как я всё ближе и ближе приближаюсь к нему, моя былая уверенность теряет твёрдость. Объект, — его визуальные параметры увеличиваются каждую секунду, он ангел и он летит на меня. Огонь, — я стреляю из гранатомета, и заряды что попадают в него, лишь немного мешают ему продвигаться вперёд. Функционируют защитные экраны. Внезапно клочья тумана расходятся от его грозного окрика, я понимаю, что теперь мне не смыться. Но бой будет. Я ныряю в пике влево, отчаянно срывая пулемёты с плечей.

— Пусть разойдётся туман и засветит солнце. — Гремит голос ангела. Он имеет силу управлять погодой. Туман расходится, и солнце впивается своим светом в землю и в меня.

— Проклятье. — Пулемёты чуть не выпадают из моих ослабевших рук. Предо мной предстал шестикрылый серафим с уже тремя руками, величественное создание. Особенно если учесть что он может развить крейсерскую скорость пять тысяч километров в час мне становится не по себе от его величия, размеров и сверлящих сосредоточенных глаз, и я нажимаю на курки….

Черта с два. Всё отскакивает от его защитного экрана, а он поднимает руки с приготовленным к бою кассетным гранатомётом. Я резко бросаю теперь уже никчёмный пулемётик и валю лоб в лоб на серафима. Это единственное что сейчас может отстрочить мою гибель. Так и есть, я сталкиваюсь с его защитным экраном, прохожу его, поскольку все защитные экраны пропускают плоть и…. Он стреляет. Мой удар ему в живот это всё равно, что удар обезьяны по слону, но всё-таки он пошатывается. Я взмываю по необычной траектории, вверх выхватывая на ходу меч, и готовлю к бою шары с энергией — традиционное оружие ангелов. Он не замедляет свои действия, и уже опередив меня, висит сверху. В его правой руке огромный отбивающий лучи солнца меч, в левой полыхают молнии.

— Умри нечисть! — Приказывает он, но я не собираюсь даже немного исполнить его.

— Я первым попью твоей крови! — Отвечаю я и сладко облизываюсь. Наши мечи скрещиваются….

Звон и искры от ударов слепят мои глаза, к тому же его молнии рвут моё тело. Мои шары тоже делают с ним, но я упаду, наверное, первым. Опасное пике,… разворот,… утомленная грудь тяжело вздымается, лёгкие хрипят от нехватки воздуха. Мы дерёмся уже очень долгое время. Брызги крови летят с обеих сторон. Вслед за ними куски плоти и слабый стон, каждый из нас не позволяет открыть уста, для того чтобы пропеть песню боли. У на обеих плотно сжаты губы, на которых выступила кровь. Вкруг нас температура подпрыгивает до сумасшедших показателей, плавильная печь — более подходящее название, для того чтобы назвать окружающую жару. Солнце укрылось траурной полосой. Ждать помощи неоткуда. Как ястребок налетает на могучего, но раненого кондора, так и я делаю попытки безудержных и отчаянных атак. Но чувствую, что его силы слабеют. Его две раны: обрубок руки и порез на груди, сильно кровоточат. Его резкие движения только ускоряют кровотечение. Мой лоб весь в поту, его тоже. Но его пот это пот слабости. Взмах, я делаю резкий выпад, отлетаю вправо и удар в его бок. Мой меч входит в его тело, что содрогается от жала Тьмы. Я злорадствую, ещё одна рана открывает путь крови и выходу его сил. Мы продолжаем его рубню. Я думаю ускоренным образом какие ещё можно использовать силы и не нахожу ничего кроме грубого воздействия. Не дать ему расслабиться главная моя задача. Ни секунды отдыха. Мои шары кончились, на заклятья нет энергии, потому я снова и снова пускаю в ход меч. Он делает тоже, но значительно медленнее, сказываются раны. Мы молчим нам нечего сказать друг другу. Здесь говорит смерть на лезвиях наших клинков, взмах он делает обманный манёвр и… ещё один, мы разлетаемся в разные стороны. Только теперь я замечаю порез через всю грудь. Мы летим, лоб в лоб, он неожиданно пускает молнии в меня. Проклятье и где у него только взялась энергия на неё. Он пролетает надомной, и мой клинок пропахивает глубокую борозду на его груди до пояса. Кувыркнувшись несколько раз, я чуть не падаю. Но молния всё же немного задевает и обжигает меня.

— Убью!!! — Кричу я, и наши клинки соприкасаются вновь. Славно гуляем. Вдруг при очередном соприкосновении клинков они ломаются у самых ручек, и…. Мы вцепляемся друг в друга руками, зубами, взглядами.

После серии ощутимых тумаков я отцепляюсь и отлетаю влево. Серафим норовит ударить именно в раненые места. Всё тело болит. Воздух страшно вырывается из моих расширенных ноздрей, грудь вздымается и опускается в сумасшедшем темпе уже не хрип, а храп выдают лёгкие. Крылья не держат нас в небе, и мы падаем на землю. У нас нет никакого оружия кроме камней валяющихся вокруг в изобилии. Мы бросаемся ими, метя в голову. Я вновь срываюсь с места и в удар лоб,… от боли затмевающей мои глаза я закричал ужасным гортанным храпом — он победил, в этом. Я первым дал боли открыть уста. Но что это — он падает наземь. Открывшаяся очень широко рана на его груди устрашила даже меня. Из неё било два фонтана крови, и он вроде замер. Оставшаяся правая рука лежит на бедре сокрытая складками его мантии-тоги. Я подхожу к нему ближе, сглатывая слюну, в горле застрял невидимый комок, меня знобит. Даже боль в ранах меня не волнует. Нет, серафим всё ещё жив, его глаза сосредотачиваются на мне, уста оживляются слабой улыбкой. Кому это он улыбается? Я поворачиваюсь — сзади никого. «Дурак!» — говорит моё второе я. Кровь из раны прекратила так сильно бить видно это всё.

Внезапно его уста открылись.

— Моё имя Архарель…. — Слабо говорит он. Уста закрываются вновь. Видимо говорить ему дается с трудом, потому что он судорожно водит кадыком и пытается посильнее вздохнуть разгоряченного нами воздуха. Всё вокруг ещё горит, испуская чёрный клубящийся дым, грязную копоть.

Он ещё раз сосредотачивает на мне глаза и неожиданно поднимает оставшуюся правую верхнюю руку до этого сокрытую в складках его белой мантии с большими рваными дырами и кровавыми пятнами. Нет. Этого не может быть! В его правой руке зажат пистолет-автомат, стреляющий разрывными пулями.

«Вот и всё мне конец.» — Думаю я. Зачем жмуриться я встречу смерть в лицо, но его рука безвольно падает на грудь с зажатым в ней пистолетом. Его глаза уже закрыты, а грудь прекратила уже вздыматься.

«Архарель, Архарель….» — Думаю я, пытаясь расшифровать значение имени. Но для меня это как копаться в каком-то незнакомом слабо выученном языке.

«Архарель…» — Думаю я уже над мертвым телом.

«Архарель — прощение.» — Неожиданно для самого себя я отыскал значение. И внутри меня что-то зашевелилось.

— Проклятье! — Я выхватываю с его руки пистолет-автомат и вынимаю обойму. В магазине лежат доверху набитые острые штучки смерти.

— Нет!!! — кричу я. — Нет!!!

Мои глаза щемят, мне не по себе. Лежащее внутри меня гранитное подобие сердца дает трещины. Глаза щемят. Что! Что-то скатывается от них на израненную щеку, ещё и ещё.

— А… а… — Я слышу свой крик. — Нет! Этого не может быть! Слёзы! Слёзы!

Я плачу, в первый раз в жизни я познал что это. Трепещущий в моём нутре пурпур сбрасывает остатки гранитных кусков. Моих слёз обильный дождь.

— Ты выиграл! Выиграл! Ты победил! — Кричу я и трясу его мёртвое застывшее тело. — Ты победил! Победил меня! Воин Света, ты победитель! — Оглашается мой вердикт криком переходящий на хрип.

Я плачу. Я могу плакать. Море слёз.

На растущей вокруг траве, висят крупные капли. Это слёзы. Сквозь океан, что скатывается с моих глаз, я всматриваюсь на плачущую траву. И вижу в каждой капле улыбающееся лицо серафима и имя ему Прощение….