Где начинаются реки повесть

Где начинаются реки
               
               
                «УРОДЫ»          
               
                *
 
  -Миша иди есть! –Позвала мама, морщась от режущего слух гудения пылесоса. –Я когда-нибудь его выброшу. –Оправляя вывернутый пояс халата, сообщила она мужу.
  -И будешь зарастать грязью. К венику я даже не притронусь! –Не оборачиваясь, огрызнулся тот.
 Миша стоял в дверях детской, с ужасом думая, что по дороге на кухню ему придется пройти мимо ревущего и вибрирующего «монстра». Сколько мальчик себя помнил, он всегда панически боялся пылесоса. А однажды, когда папа совсем неожиданно врубил его в сеть, даже описался.
  -Я сказала –«все остынет!» -Раздраженно хлопнув ладонью по мягкому подлокотнику кресла, крикнула мама.
 Миша вздрогнул и отступил в глубь комнатки.
  -Ты посмотри на эту бестолочь. –Мама всплеснула руками.
  -Оставь ребенка в покое, - продолжая скрупулезную зачистку паласа, вмешался отец, - он же до смерти боится чертового пылесоса.
  -А ты бы не ругался –педагог вшивый. Можно подумать это я пугала его всасывающим концом трубки, когда он еще ходить толком не мог… МИША-А-А!      
 Молниеносно сорвавшись с кресла, она вихрем влетела в детскую и грубо ухватила за предплечье забившегося в  угол сына.
  -Я СКАЗАЛА - «ЕСТЬ»!- Бесцеремонно подтолкнув его к дверям, заорала мать. А, заметив, как он замешкался в проходе, сгребла ребенка в охапку и, не смотря на крики и плач, отнесла в кухню и усадила за стол.
 Суп давно остыл. По краям тарелки, вдоль золотистой узорной каймы, застыли частички жира. Размазав по лицу слезы, Миша, с отвращением, осмотрел их, после чего медленно сполз с табуретки и подошел к окну.
 На залитом солнцем дворике вовсю резвилась неутомимая ребятня. Облепив покосившуюся скамеечку, мальчишки по старше терзали струны расстроенной гитары. Девочки, сбившись в плотную группу, вели оживленный спор, время - от времени взрываясь дружным смехом.
 Миша перевел завистливый взгляд на песочник. Большая гора бурого песка, всего за несколько дней, превратилась в пологий холмик. Зато сам песочник теперь не ограничивался грубым деревянным прямоугольником, не аккуратно сколоченным из старых некрашеных досок. Он, как будто, был теперь всюду. И занимал (по крайней мере, так показалось Мише) почти половину дворика.
 Тут и там, среди напоминающих миниатюрные дюны холмиков, пролегли игрушечные трассы для игрушечных машин. А по окраинам полным ходом шло сооружение гаражей: неглубоких землянок, перекрытых тополиными прутиками и прошлогодней листвой. Руководил застройкой косоглазый забияка Артем. Не было такого дела на свете, с которым он бы не справился. К тому же авторитет обладателя самого солидного во всей округе «автопарка», ставил его мнение на недосягаемый уровень.
 Он всегда ему завидовал, хотя и понимал, что это - некрасиво. «Некрасиво»- любимое папино слово. Мишу даже передернуло, когда он медленно повторил его про себя. А в следующее мгновение с радостью обнаружил, что пылесос больше не гудит. Зато гудела мама. И разговор шел о нем.
 Аккуратно, стараясь ступать совсем тихо, Миша приблизился к дверям и замер, прислонившись к стене.
  -…баловать? Это я то балую?
  -Да ты не то, что не балуешь, тебе вообще наплевать на сына. –Мамин голос был гораздо резче. «Только бы не попасть под горячую руку» –Испуганно подумал малыш.
  -…Ты хочешь сказать, что постоянные тумаки и зуботычины - это метод воспитания?
  -А ты бесхребетный слизняк –не можешь, когда надо даже отшлепать его. Стыдно кому-нибудь сказать, что у нас в доме две жены. –Вслед за этим последовал звонкий хлопок, словно кто-то резко ударил в ладоши.   
Максим вздрогнул и задержал дыхание. В повисшей вдруг тишине ему показалось, что он слишком громко сопит. 
 Некоторое время спустя, неслышно притворив дверь, Миша вернулся к окну. Глядя на чумазых и счастливых мальчишек в песочнике, он, внезапно ощутил себя очень одиноко. Ему хотелось к ним. Кто бы знал, как хотелось. Грудь сдавило, что-то не хорошее, и Миша прикрыл глаза. Он прикрыл глаза и представил…
   


                **


 Большой красивый Феррари или даже джип, с анттенкой, который он видел в ЦУМЕ. Ну, конечно же, джип.  Величиной с посылочный ящик и разукрашенный в красно-желтый, с символикой «Шелл». Он выйдет во двор и, стараясь не замечать завистливых «Ух-ты», пройдется рядом с дурным Артемкой. Он пройдет рядом и сядет на краешек бетонного блока, оставшегося после строительства овощехранилища. Спокойно так сядет и, по-деловому, начнет копаться во внутренностях машинки.
 Он представил вылезшие  из орбит косые глаза. Представил и толпу набежавших мальчишек. Они окружили его плотным кольцом и не сводят глаз с чудо игрушки.
  «Ему скоро в школу и с ним не будут там церемониться»- Как сквозь сон, долетели до Миши слова мамы. Что-то странное было в ее голосе. Неужели она плакала? Миша прислушался. Да, да она негромко плакала, время от времени, сморкаясь в платок.
 Настал момент, когда ему не смогут отказать. Решительно шагнув к столу, Миша схватил наполненную на две трети тарелку и, не раздумывая, вылил все содержимое в раковину. После чего тщательнейшим образом удалил в мусорное ведро остатки капусты и, нарезанной кубиками, моркови и, с легким сердцем прошел в гостиную.
 Мама полулежала в любимом кресле, прикрыв ладонью лицо, тихонько подрагивала. Отец же, как ни в чем не бывало, устроился перед телевизором.
  -Я хочу пойти погулять. -  Приблизившись к матери, прогнусавил Миша.
  -Иди. –Севшим голосом разрешила она и, уже обращаясь к мужу, добавила: - Он весь в тебя. Только и ищет слабое место…
 Последней реплики мальчик уже не слышал. Он пулей слетел по лестнице и, весь светясь от счастья, выскочил во двор.


               
                ***
   

 Когда Миша приблизился к песочнику, счастливо улыбаясь и щурясь от солнца, Артем рассказывал эпизод из захватывающего фильма с бесконечными погонями и горой трупов. Родители позволяли ему многое. Одним из этих многих была возможность задерживаться у телевизора до полуночи.
 Мальчишки слушали, открыв рот. Жадно впитывая в незрелые умы, чарующие названия иностранных марок машин и жевательной резинки.
 Со смаком описывая изощренные убийства и многочисленные драки, разумеется, сопровождаемые чудовищными увечьями, он, чертил на песке схемы, стараясь не упустить ни единой подробности.
 Было очень интересно, и Миша уже подумывал о том, не присесть ли на корточки и не дослушать ли до конца. Но в этот момент ему непосчастливилось попасть в поле зрения Артема. Тот тут же смолк и, не скрывая презрения, прошипел:
  -Я не буду продолжать, пока здесь этот урод.
 Все обернулись к Мише. Он почувствовал, как к голове прилила кровь. Ему захотелось исчезнуть. Просто испариться на месте. Со всех сторон его буравили колючие взгляды сверстников. Он боялся. Боялся, встретиться глазами с кем-то из них. Увидеть презрение или даже ненависть тех, кого еще вчера считал друзьями. Он боялся и одновременно не понимал. Не понимал, почему и за что. Он   не понимал ровным счетом ничего, хотя чувствовал, что это уже не исправить.
  -Ты еще здесь? –неожиданно подал голос кто-то в толпе. Эта визгливая реплика, как ножом распорола ставший вдруг густым, точно желе, воздух. Резко вскочив, Миша понесся прочь. Он бежал, изо всех отталкиваясь от влажной травы одеревеневшими  ногами. Как будто во сне. В страшном сне, прорываясь через тугую паутину липких кошмаров.
 Когда Миша достиг обширного, поросшего густой полынью пустыря, он обессилено повалился на колени и разрыдался. Теперь он точно знал, что во всем виноват Артем. Знал, и ничего не мог поделать.         
  -… Убью,… убью его, - мученически воздев в небо крепко сжатые  кулачки, простонал он, - просто задушу. 
 Мысль о скором возмездии пробудила в мальчике новые силы. Он несколько успокоился. Все еще всхлипывая, смахнул слезы и стряхнул с шорт прилипшие комочки земли.
 Боль еще оставалась с ним. Оставался и терзающий душу страх. Однако на месте  невыразимой тоски, уже сверкнула искорка решимости. Миша хотел видеть боль и ужас в глазах врага. Хотел, что бы тому было в сто, тысячи раз хуже.
 Он поднялся и смахнул с колен прилипшие травинки.
  -Я все равно до тебя доберусь… - Уже совсем спокойно прошептал он. Доберусь,  вот увидишь.
      

                ****


 День клонился к закату, когда Миша, устав от бессмысленного плутания среди густых кустов колючего шиповника и отвратительно пахнущей полыни, присел на   полу засыпанное землей бревно. Он смертельно устал и хотел есть. Кроме того, мама наверняка уже обзвонила все больницы и морги. Он, вдруг, живо представил себе отца, который, свирепо оскалясь, рыщет по окрестностям с широким армейским ремнем. Но не смотря на все это, Миша знал, что не вернется, пока не найдет способа отомстить этой скотине.  (Или, по крайней мере, не будет уверен, что Артем, и вся его банда, разошлись по домам.) 
 Становилось прохладно. Мальчик все сидел, поджав под себя ноги и съежившись под гуляющим по пустырю ветром. Ему было больно, больно и одиноко. Конечно, он  мог  побежать и пожаловаться родителям. Но, что он сказал бы в свое оправдание?
 «Артем обозвал меня уродцем и велел проваливать. Следуя папиным наставлениям избегать конфликтов, я сразу смылся на пустырь. Теперь вот сижу и дожидаюсь его величайшего соизволения пройти по родному двору под крики и улюлюканье необузданной ребячьей оравы»
 Миша тихонько хихикнул, представив себе  до глупого изумленное  лицо отца и хмурый, совершенно растерянный взгляд мамаши.
 « Просто ослиный взгляд »- почему-то подумалось ему.
- По-настоящему - ослиный. -  Тихонько сказал он в слух.
 Мгновенье спустя он резко встал и побрел по пустырю. Он шел туда, откуда обычно появлялись тучи. В сторону прямо противоположную дому.
- Пускай родят себе еще одного и мучают. С меня хватит. – Подрагивая от холода, выкрикнул Миша. – Слышите, вы – уроды! – Он развернулся лицом к дому и, что есть мочи завопил: - УРОДЫ!
 Шквальный порыв ледяного ветра свалил мальчика с ног и швырнул в неглубокую канаву. В глазах все вдруг стало неправдаподобно ярким.
 Краски, подобно жидкой акварели, смешались, размыв четкие контуры предметов. Миша испустил едва уловимый стон и закрыл глаза.
                А потом пошел дождь…



            
                «ЗАОДНО»


                *
               
 Его трудно было рассмотреть из-за густого влажного тумана.
 « Как будто облака спустились на землю » – подумал Миша и сразу забыл об этом.
  Фигура пришла в движение.
 « Он даже не идет. Стелется, как дым! »
- И давно ты здесь? – Спросил кто-то.
- Не знаю. – Мальчика охватила дрожь. – Я боюсь!
- Меня?!
- Места! Я боюсь этого места.
- Что же тебя так пугает?
 Миша осмотрелся.
  Мгла!
 Сырая и белесая мгла.
- Я не знаю, что делать.
- Ты и вправду напуган! – Он замер. – Могу я подойти?
- Лучше не надо. – Миша шагнул назад и, оступившись, упал.
- Ты не ушибся! – Забеспокоился он. – Давай я помогу тебе подняться.
- НЕТ!!! – Мальчик судорожно задвигал ногами, сделав попытку отползти. Он заметил, как фигура чуть заметно приблизилась. Его охватила паника.
- Ты боишься, потому, что не знаешь, насколько я могу быть добр с нашкодившими ребятишками. - Он снова шагнул вперед. – Я действительно хочу помочь.
- НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!! – Миша рванулся, что было мочи. Каким-то чудом ему удалось ускользнуть от черных как ночь рук. Он ринулся прямо в туман и вдруг ощутил, что под ногами нет твердой поверхности. Едва осознав это, он с головой погрузился в грязную ледяную воду.
- ХОЧУ ПОМОЧЬ. – Еще раз услышал мальчик, прежде чем мутные бурлящие волны поглотили его.


                **
 
- Только страшный сон,…сон. – Успокаивал себя Миша. Ему казалось, что свинцовые тучи, не удержавшись на небосводе, рухнули прямо на землю, укрыв все живое мерзкой непроглядной сыростью.
 Он щурился, спасая глаза от огромных ледяных капель. Вспышки молний приводили в панику. Ему снова хотелось бежать, не помня себя. Бежать, покуда не лопнет, натянутая от нечеловеческого напряжения, кожа икр, и, сквозь неровные кровоточащие края не покажутся алые нитевидные мускулы. Но бежать он уже не мог. Он просто слепо брел среди изуродованных железных конструкций и тяжелых обломков железобетонных стен. Брел то и дело, спотыкаясь о сплетения проволоки и преграждающий путь кустарник, поникший под натиском ливня.
 Временами дрожь переходила в жестокие судороги. Тогда Мише приходилось останавливаться. Безвольно уронив руки, он старался расслабиться, насколько это было возможно. Тогда резкая вяжущая боль отступала, и мальчик снова мог продолжать идти.
 У Миши не на секунду не возникло сомнений в правильности выбранного пути. И, хотя в сознании полыхал огонь, а голова разламывалась от прилившей крови, он знал, что поступает правильно. Знал, что конец наступит сразу, как только он даст слабину и, поддаваясь смертельной усталости, рухнет в жидкое глиняное месиво.
 Очередные судороги наступили так внезапно, что, казалось, ни осталось не единого мускула, способного принимать, и правильно истолковывать команды мозга. Миша рухнул не бок, уже не контролируя сокращение мышц. Они уже были другим миром. Были порознь с ним.
 
   
                ***

 Сквозь узкий пролом между плитами в затхлую темноту проникал дневной свет. Он не рассеивал мрака, но и не оставлял шанса приучить глаза к темноте.
 Миша не помнил, как он здесь оказался. Вероятно, подчиняясь инстинктам, которые приходят на помощь, когда сознание уже не в силах откладывать события на зыбкие полотна человеческой памяти, тем более управлять сложнейшим механизмом мышечных тканей.
 Сейчас, лежа на спине и вдыхая пыльный, вонючий воздух, он явственно ощущал каждую клеточку изможденного тела. Он чувствовал бьющееся в бешеном ритме сердце. Чувствовал горящие огнем легкие. Еще никогда ему не доводилось испытывать подобное, хотя похожее щекотание и рези при попытках глубоко вздохнуть казались знакомыми.
 « Бронхит! Или, даже воспаление легких!» - С ужасом думал он.
 Миша попробовал пошевелиться. Резкой боли, которой он опасался, не последовало. Только суставы, как последствие судорог все еще пронизывала слабая дрожь. Он сел на коленки и… поплыл. Призрачные очертания предметов заколыхались. Взбугрились вены на лбу, пульсируя в такт биению сердца. В ушах застучали молотки.
 Облокотившись об неровную поверхность вертикальной плиты, он перевел дух. Минуту спустя, ко всему прочему добавился неприятный сладковатый привкус.
 « Сейчас немного передохну и пойду домой. Только бы не ругалась мама.» - Миша представил, как со слезами на глазах родители заключают его в свои теплые любящие объятия. Как они укладывают его в благоухающую свежестью постель и ни отходят, ни на секунду, тревожно поглядывая на  показания тоненькой красной шкалы градусника.
 « Скорее…скорее домой.»
 Он собрался, было двинуться на четвереньках к выходу, однако, не удержался. На дальней стороне стены, земляной пол уходил вниз. Не найдя достаточной опоры, мальчик скатился в неглубокую зловонную воронку.
 Что-то мягкое и волосатое уперлось в обнаженную голень,  заставив Мишу с ужасом отпрянуть. Он забился в противоположный угол и тихонько заплакал. Так страшно ему было впервые. В воспаленном детском сознании, один за другим проносились чудовищные картины. Маленькие кровожадные тролли, гигантские крысы с выпученными красными глазами. Он ждал, что вот-вот, эта неведомая тварь набросится и растерзает его на куски. Но, что самое страшное: никто так и не узнает, где покоится его обезображенное тело, никто…
 Мальчику вдруг припомнилось, как он однажды украдкой, притаившись за дверью в гостиную, смотрел позднюю передачу по НТВ. Речь шла о маньяках. Не просто о маньяках, а об убийцах детей. Рассказ диктора сопровождался показом фотографий и оперативных видеоматериалов. И, теперь, Миша знал, как выглядит человек, маленький человек, после того, как его изрежет на полоски псих. Но, то, что находилось рядом с ним ни как не подходило под это определение. Оно было гораздо страшнее. Наверное, страшнее самого «Чикатило». Это слово он однажды услышал в детском саду. С тех пор, хотя он и не припоминал его значения, у него, оно непременно ассоциировалось с ужасом и смертью.
 Мысль о «Чикатило» лишила Мишу остатка смелости. Он еще крепче вжался в сырой край ямы и затаил дыхание. Ни единый шорох не нарушил наступившей гробовой тишины.
 « Что бы это ни было, оно выжидает » - Очень расчетливо, как показалось самому себе, рассудил Миша. Эта трезвая оценка немного прибавила ему уверенности.
 Глаза, мало по мало, начинали привыкать к кромешной тьме. Он уже различал выпуклости на шершавой поверхности плиты, мог определить: где выход. Однако, вместе с этим, усилилось и беспокойство. Миша не мог представить, что через некоторое время он сможет, как следует, рассмотреть неведомое существо. Сейчас оно притихло. Но стоит ли играть с огнем. Ведь не спроста оно облюбовало себе столь укромный уголок. Не спроста оно прячется. Миша похолодел. Ему захотелось сейчас же уползти отсюда. Убежать, выкинуть из памяти это жуткое место. Но одновременно с этим пришло еще одно, малообъяснимое ощущение. Ощущение тайны. Такое знакомое и такое неожиданное сейчас.
  Да!
 Оно овладевало им, не оставляя места разрывающему душу страху. Они только вдвоем. И знают то, что не знает никто другой. Это чувство рождало новую, отличную от былой уверенность.   
- Ты ведь не тронешь меня? - Шепотом спросил Мальчик. – Мы же заодно!
Существо не ответило. Тем не менее, эта самая уверенность никуда не испарилась. Миша знал, как будто знал всегда: если они заодно – бояться ему не чего. А, в том, что они стали командой, – маленький всеми забытый мальчик и странное подземное существо, – Миша нисколько не сомневался. В один момент он даже собрался с духом, чтобы прикоснуться к мягкой шерстяной шубке зверя. Но в последний момент осадил себя.
 « Слишком много, для такого короткого знакомства » - Резонно рассудил он.
 Уже позднее, когда грязный и промокший до нитки Миша ковылял к дому, его не покидало торжество от обладания этой тайной.
 Теперь у него был друг. И не просто друг, в привычном понимании этого. Самый, что ни на есть настоящий подземный монстр.
 Слово «монстр», приводило мальчишку в трепет. Он уже видел побелевшие от страха лица соседей, когда он выведет на прогулку своего нового знакомого. Видел обезумевшего от страха Артема, который, смирившись с неизбежностью собственной гибели, падает перед ними на колени и пускает слюни. А почему бы и нет?! Ведь, когда друзья вместе, для них не существует ничего невозможного.
   
               
               
              «ГДЕ НАЧИНАЮТСЯ РЕКИ»   
 
               
                *
- Еще одна зима и ты пойдешь в школу! – Нежно обнимая сына за плечи, сказала Мама.
 Миша как раз расправился с рассольником и тянулся за миской салата. После того случая, который, кстати, Мама старалась не вспоминать, она ни разу не повысила голоса. Более того: совсем переменился даже отец. Теперь он много улыбался, и не мог пройти мимо, не чмокнув Мишу в затылок.
 « А где начинаются реки, па? » - Однажды, после  своего законного вечернего мультфильма спросил он.
 Отец задумался не на шутку. Так, по крайней мере, показалось Мише. Он наморщил лоб и смешно почесал голову.
 « Так где, па? » - Довольный собственным вопросом, ерзал от нетерпения мальчуган.
 « Сдаюсь, сынок.  - После пяти минут колоссального умственного напряжения,  со вздохом, развел руками папа. –  А ты сам, ты знаешь, где все-таки они начинаются? »
 Миша повеселел. Еще бы, в кои-то веки папа задает вопрос сыну, вопрос на который не в силах ответить сам.
 « Пока нет. - До смешного серьезно ответил мальчик, Но скоро пойду в школу, узнаю. Узнаю и обязательно тебе расскажу. Договорились? »
 Отец подмигнул и, как это теперь было у него принято, поцеловал сына в затылок.
 « Договорились! » 
 В тот вечер он долго не мог уснуть, без конца представляя себе, каким большим и умным его сделает школа. Таким, что даже папа, настолько начитанный и интеллигентный, будет спрашивать его совета. От этой мысли приятно сосало под ложечкой и будущее казалось просто цветной и доброй сказкой.
 Вот и сейчас, уплетая за обе щеки свой любимый зимний салат, Миша думал о школе. Но мамины слова, о том, что впереди еще долгая, почти бесконечная зима, оказались той самой ложкой дегтя.
- Мам, а мам. – Прожевав, задрал голову Миша. 
- Да, малыш.
- А, разве обязательно ждать целую зиму? Неужели я не могу пойти в школу прямо сейчас?
 Мама ласково потрепала взъерошенный чуб:
- Обязательно, сынок. Но зима пролетит незаметно. – Она опустилась на корточки, стряхнув частички салата с Мишиных брюк. – И разве ты забыл, что зимой – Новый Год?
- Новый Год, - тоскливо вздохнул Миша, возвращаясь к салату.
 Как будто подражая отцу, мама чмокнула его в затылок и исчезла в ванной. Откуда пару минут спустя, послышался гул стиральной машины.
 Миша прислушался. Папа, как всегда развалился в любимом кресле и громко шуршал газетами. Стараясь не делать лишнего шума, он завернул остатки салата в салфетку, выбрался из-за стола и протопал в прихожую.
- Я гулять, мам. – Натягивая кроссовки, сообщил он, не очень-то стараясь перекричать стиральную машинку.
 С того памятного дня, у него остался только один друг. Друг, который ждал его всегда. И не беда, что впереди еще целая зима. Ведь это зима, которую можно провести вместе с тайной. Их тайной.
 

                * *
 
 «И чего они так суетятся из-за, какого-то там, Нового Года? - Раздраженно думал Миша, приближаясь к редкому березовому пролеску, за которым и начинался пустырь. – Они такие смешные и такие глупые, когда приходят гости. Говорят всякие гадости, а после сияют от восторга, обнимая и целуя тех, о ком говорили». Миша фыркнул и наклонился затянуть непослушный шнурок.
 Он всегда боялся матери, теперь, когда она невероятным образом изменила свое отношение к сыну, он обрел в себе силы, чтобы ее ненавидеть. Все ее ласки и нежности, казались сплошным притворством. И, с каждым днем все четче осознавая это, Миша чувствовал, как растет и крепнет его ненависть.  Она совсем не угнетала его, как раз наоборот – он наслаждался ею, словно нежной сахарной ватой, оставляющей на щеках сладкий стягивающий кожу налет.
 Улыбнувшись самому себе, Миша, выплюнул потерявшую сладость жвачку и двинулся в обход канавы. Той самой, на дне которой, когда-то лишился чувств.
 « А, может, уснул?»
 « Ведь был же сон. Жуткий и вязкий, как трясина» - Мальчик передернул плечами, силясь отогнать гнетущее наваждение. Но потерявшие ориентир и теперь блуждающие в беспорядке мысли, не торопились вернуться в прежнее, правильное, по его мнению, русло.
 Застыв на краю спуска, Миша осторожно посмотрел вниз. И,  как только его взгляд достиг самого глубокого места, мальчик почувствовал, что задыхается. Широко раскрыв рот, он судорожно глотал морозный сентябрьский воздух. Врываясь в трахеи, и, разрезая легкие сотнями ледяных лезвий, он продолжал свой страшный путь вниз, к мочевому пузырю и ногам.
 « Вот оно. – Холодея от ужаса, подумал Миша. – Этот жуткий голос прячется здесь! Он, как будто, ждал меня. Ждал все это время »!
 Выпучив невидящие, подернутые сизой дымкой глаза, мальчик медленно шагнул к яме.
 « Я только хочу помочь!»
 Он остановился на самом краю, глядя на сорвавшиеся со скоса комочки земли, которые покатились по склону, увлекая за собой других.
 « Ты боишься, потому, что не знаешь, насколько я могу быть добр с нашкодившими ребятишками »
 Вот уже несколько сотен раз, Миша возвращался сюда. Сотни раз миновал эту канаву с позеленевшей, вонючей лужей на дне. Он бешено соображал, подбирая ответ к леденящему душу вопросу:
        Почему именно сейчас вернулся этот голос?
                ВЕРНУЛСЯ ЭТОТ КОШМАР!?!?
 « Всего только сон » - Одними кубами прошептал мальчик и бросится вниз по склону.
 
 Он не помнил, как оказался у полу засыпанных плит. Не помнил, как протиснулся в узкий темный провал между ними.
 Взорванное ужасом сознанье выключилось, оборвав свою тонкую связь со всеми органами чувств.
 Не помня себя, судорожно цепляясь за выступающие из почвы бугры, Миша устремился к спасительной воронке. На какое-то мгновение он замер, свесив тяжелую, налитую кровью голову, над черной, дышащей землею ямой. Потом, словно обезумевшее в лесном пожаре животное, ринулся вниз. 
 Неожиданно все стало таким далеким и смешным. В крошащемся на части разуме, просто не осталось места для боли и страха.
 Он оказался слишком слаб. Слаб и беспомощен.
 « И чего они так трясутся, из-за какого-то Нового Года?» - Успел подумать Миша, прежде чем окончательно заплутал в темных глубинах воспаленного рассудка.


                ***
 
- Теперь ты доволен? – Голос отца прозвучал слишком резко и ворвался в измученное сознание мальчика ледяной, захватывающей дух волною.
- Доволен - чем? – Миша блуждал в темноте собственной спальни, ежесекундно натыкаясь на, беспорядочно расставленную мебель.
- Собой? – Снова разорвал тишину знакомый, но почему-то пугающий голос.
 Ощутив близость отца, мальчик остановился. Тотчас, Мишиных губ коснулся, ветерок его дыхания.
 « Неужели он пьян » - Мальчику показалось, что от этой мысли у него зашевелились волосы на голове.
- Ты опять ходил туда? – Вопрос прозвучал требовательно, едва ли, не жестоко.
- Куда, папа. – Миша попятился и уперся в высокую спинку собственной кровати.
- В яму?
- Нет… я…
- Заткнись щенок! – Тень двинулась к мальчику. Теперь это уже был не его отец. Это был… Он.
- Папа. – Не узнавая собственного голоса, прохрипел Миша.
- Ты опять ходил в яму, щенок. Я же предупреждал тебя. – Тень медленно приближалась. Еще секунда и она достигнет полоски света, пробивающегося через плотные шторы. Еще секунда и мальчик увидит Его.
 « Если я увижу его лицо, я сойду с ума » - Тяжело дыша, кое-как двигая трясущимися ногами, Миша подобрался к окну и плотнее занавешал его. Полоска тусклого света исчезла.
- Что ты собираешься делать, гаденыш?! Вот только доберусь до тебя и ты узнаешь, как я могу быть ласков с нашкодившими ребятишками. Ты ведь был в яме! Был, не так ли? – Тень стала трудно различимой, и, тем не менее, Миша мог видеть ее колышащиеся контуры.
- Расскажи-ка мне, что ты там делаешь. Трогаешь себя за петушок? Или мучаешь котенка? Расскажи своему папочке: почему от тебя пахнет падалью, когда ты возвращаешься домой?
- Ты не папа. – Дрожащим, срывающимся голосом проблеял Миша. Он забился в угол и, почти теряя сознание от страха, беззвучно плакал.
- Ты слышал!? Это твой отец тебя спрашивает: почему от тебя пахнет падалью?
- Ты не папаааа…, - когда тень оказалась буквально в двух шагах, завизжал мальчик. Он уже бился в истерических судорогах, когда тень дотронулось до его плеча.
« Сейчас я умру » - Вдруг успокоившись и замолчав, подумал Миша.
- Сейчас умру. – Зачем-то повторил он в слух и проснулся.
 

                ****   

 Пошарив в темноте, мальчик, отыскал мягкую шерстку Джека,  зарылся в нее лицом и разрыдался. Когда же ручьи слез иссякли, он сел на корточки, все еще не отрывая рук от холодного бока собаки.
- Это был плохой сон. Очень плохой. – Шепотом поделился Миша. – Он сказал, что Он мой папа. Какая ерунда! Мой папа никогда так не сопит. И этот тень – ругался. Папа никогда не называл меня гаденышем. – Миша порылся в карманах и отыскал обрывок салфетки с остатками салата. Потом вытащил карманный фонарик и вставил его в специально выдолбленное гнездо.
- Твой ужин, Джек. Извини, что мало. Мама долго стояла рядом и смотрела все ли я съем. – Миша разложил угощенье возле испачканной мордочки и погладил собаку по холке. – Кушай, Джек. Я потом еще принесу.               
 С невыразимой нежностью, глядя на собаку, мальчик, откинулся на стену и прикрыл глаза.
- Странный какой-то сон. Так можно и в штаны надуть. Я испугался, Джек, очень испугался. Если честно, то мне и сейчас страшно. Я пока посижу с тобой ладно?! Вдвоем нам не нужно никого бояться. – Миша громко шмыгнул и, по непонятной причине, его это очень развеселило. – Он спрашивал про яму. Спрашивал, почему от меня пахнет…, ну понимаешь чем…, когда прихожу домой с улицы. Но ты можешь быть спокоен Джек. Я ничего не сказал.
 Описывая во всех подробностях недавний кошмар, Миша не переставал улыбаться. Он гордился собой. Гордился тем, что даже жуткой тени не открыл их тайны. Гордился, что не побежал к мамочке, и, что его штаны остались сухими.
 « Конопатый Артем уже купался бы в море собственного произведения, доведись ему испытать нечто подобное » - От этой мысли становилось особенно тепло.
 Наконец запас фантазии истощился, но напоследок, Миша, все-таки соврал, что пару раз хорошенько приложил тени между ног.
- Тебе нужно было видеть, Джек, как оно завыло и запрыгало. Нет, правда! Я видел, что так делают по телевизору. Главное попасть точно в яйца, и тогда они провалятся в желудок!
 Кряхтя, мальчик поднялся и отшвырнул в сторону нетронутый салат.
- Надеюсь, тебе понравилось. В следующий раз обязательно стащу мяса. – Миша встал на колено и почесал  псу за ухом. – Ты ведь любишь мяско, Джек? Ты ведь у меня умница!
 Мальчик взял фонарик и, осветив собаку, стряхнул с шерсти комочки земли. Потом оперся на свободную руку и, наклонившись до самого пола, приоткрыл намертво сжатую пасть. Некоторое время он осматривал пожелтевшие клыки, а когда выпрямился, объявил:
- У тебя совсем плохие зубы, Джек. С этим нужно, что-то делать.
 Снова склонившись над псом, Миша еще раз осмотрел пасть. Как следует, ощупал холодный сухой нос и, приложив немного усилий, приподнял одно из век. Некоторое время он молча вглядывался в пустую, если не считать болотце из мерзкой зеленоватой жижи, глазницу. Наконец он одернул руку, однако, после минуты колебаний снова ухватил веко и вернул его на место.
- Интересно: какого цвета были твои глаза, Джек? Наверное, черные с золотистым ободком по краям. -  Миша отодвинулся, стараясь держать собаку на виду. В его голосе сквозила нервозность. – Мне кажется, что именно  такие.
 Медленно развернувшись, он начал потихоньку выбираться наружу. По мере того, как мальчик приближался к выходу, он все быстрее и быстрее перебирал руками и ногами. Наконец он протиснулся в узкую щель и обессилено повалился на траву.
- Я еще приду, Джек. Обязательно приду. – Вдыхая прохладный воздух и глядя на усыпанное звездами небо, пообещал Миша.
    

 
 









 

- Вопросы? – Выщипанные в тонкие черные линии брови, скользнули вверх. Евгения Васильевна отложила мелок и похлопала в ладоши, стряхивая белую пыль. Ее холодные невыразительные глаза буравили головы склонившихся над тетрадками учеников. Никто не издал ни звука из опасения быть вызванным к доске. И лишь устроившийся за самой крайней партой Миша, казалось, не проявлял к происходящему никакого интереса. Его мутный отсутствующий взор был устремлен в пасмурное зимнее небо за окном.
 Несколько столов вокруг пустовало. Спасаясь от тошнотворного запаха разложения, одноклассники старались держаться подальше от Миши. Он же, как будто не замечал этого. Только однажды, и это помнили все без исключения, он сморщился раскрыв собственный ранец. Сморщился и сказал, что–то вроде: …ты совсем испортился Джек….   
 Заметив явное пренебрежение собой, Евгения Васильевна нахмурилась еще больше. Ее асимметричное землистое лицо приобрело легкий багровый оттенок.
- Может быть, у тебя есть вопросы, Мишенька?
 Мальчик вздрогнул. В классе не было другого Миши и он, как будто, испугался собственного имени.
 Беспомощно оглядываясь, словно ожидая чьего-то одобрения, а может и поддержки, Миша медленно встал. Несколько мальчишек с задних парт пытливо уставились на одноклассника. В их, горящих азартом взглядах, не было сочувствия. Подобно стервятники падали, они нетерпеливо ерзали в ожидании конфуза товарища.
- Мы внимательно тебя слушаем. – Сладенько так проговорила учительница, с лица которой не сходила улыбочка гадюки.
- У меня есть один вопрос. – Едва справляясь с волнением, заговорил Миша.
- И, что же это за вопрос?
 Миша натянуто улыбнулся:
- Мне всегда очень хотелось узнать, Евгения Васильевна…
Всегда хотелось знать:
                ГДЕ НАЧИНАЮТСЯ РЕКИ ?… 
 
 
Зак. 09.03.00 – отсчет пошел.