Хочешь похудеть? Спроси меня как!

            

Студентка мединститута Ира Соловьева жаждала улучшить свою фигуру. Ирина, надо сказать, и так не была обделена прекрасными внешними данными, но в настойчиво рекомендуемые глянцевыми журналами и телешоу стандарты она все-таки не вписывалась - не хватало худобы. Может быть, она бы об этом и не задумалась, но в жизни Ирочки была безответная любовь к сокурснику Андрюше, который как-то признался, что его любимым типом женщины является фотомодель наподобие куклы Барби. Пришлось срочно браться за похудание. Сначала все было как у всех - диеты, гимнастика, но от злостных диет неожиданно стали выпадать волосы, а делать каждодневные физические упражнения просто надоело. В итоге Ирочка решила обратиться к профессору Сычеву - знатному специалисту в области снижения веса.
Волнуясь, с дрожью в коленках она пришла на кафедру эндокринологии и постучала в профессорский кабинет.
- Да-да, войдите.
- Здравствуйте, Юрий Николаевич.
- Здравствуйте, Ирина. Вы как, по учебному делу или по личному?
- По личному.
- Со здоровьем что-нибудь плоховато? Прихворнули? - участливо поинтересовался седой ученый, одной рукой поглаживая свою бороденку, а другой  надевая очки в золотой оправе.
 - Да нет... - нерешительно проговорила пациентка, - Как бы Вам сказать... Не могли бы Вы... помочь мне избавиться, так сказать, от лишнего веса?
- А что Вам сбавлять? Вы же будущий врач и прекрасно знаете все нормы. Зачем изменять то, что и так прекрасно?! Для здоровья от этого один вред.
- Но все-таки... По сравнению с любой западной фотомоделью, например, я чересчур полная, Вы ведь с этим согласны?
- Так то западная фотомодель. Гольфстримовская сырость вызывала туберкулез, а он, в свою очередь - худобу, и так из века в век - вот и сформировался стереотип. Конечно, теперь уже дело не в туберкулезе, похудание они производят сознательно, но началось-то все именно с этого. И что здесь хорошего?!
- Но теперь ведь такая внешность рекомендуется всем!
- Но Вы же все-таки русская, зачем Вам быть похожей на какую-нибудь английскую Шарлот? У нас всегда были свои понятия красоты и Вы девушка очень-очень красивая. Вы, моя дорогая Ирочка, именно русская красавица но если Вас подогнать под “мировой стандарт” то что-то в Вас исчезнет и красоты такой как сейчас уже и не будет.
Все доводы профессора упирались в стену глухого непонимания. И Юрий Николаевич сообразил, что переубедить пациентку не сможет уже ничто. Если он ей откажет, она просто-напросто пойдет к косметическим хирургам и те исполосуют ее шрамами, либо начнет травиться пресловутыми “сжигателями жира” и к тридцати годам лишится печени. И решил профессор дать какой-нибудь максимально безопасный совет.
- Послушайте, моя дорогая, - сказал он, - А Вы не задумывались, почему одни люди много едят, не делают гимнастики и остаются худыми, а другие потребляют хлеб и воду, но толстеют до невероятных размеров? А если приглядеться повнимательнее, то мы увидим, что худые люди быстрее двигаются, быстрее говорят и даже быстрее думают, и, надо полагать, скорость обмена веществ прямо пропорциональна этой жизненной скорости. Они живут в другом времени, которое идет гораздо быстрее чем у полных людей. Конечно, есть и национальные особенности, у русских, например, время всегда шло медленнее, об этом даже Блок писал, помните: “ - Для вас года, для нас - единый час”. Но сейчас не об этом. Свое индивидуальное время можно значительно ускорить путем тренировки. Переводите, например, свои часы каждые полчаса на тридцать минут вперед, и сами не заметите как будете жить в другом времени. Дела у Вас пойдут лучше, все будете успевать, похудеете просто незаметно, об одном только должен Вас предупредить - нарушится контакт с окружающими ибо их время останется прежним. Но тут уже сами решайте, что важнее...
И Ира вняв словам мудрого профессора принялась упорно тренироваться. Уже вечером этого дня родители заметили, что их дочь как-то странно стала хлопотать, ронять с непривычки посуду и очень быстро говорить. Сначала они очень удивились, но когда узнали о том что это - новый способ коррекции фигуры успокоились - чем бы дитя не тешилось... Немного почудит и перестанет, тем более подобное с их дочкой случалось уже не раз, например год назад с этой же целью она активно пила “отравленную” (т.е. простоявшую на балконе во время полнолуния) луной воду. Конечно, такое изменение в поведении дочери было для них не очень приятно, ибо не переносили они суеты и могли запросто потратить часа два на ужин, но ничего, решили потерпеть.
А Ирина носилась все быстрее и быстрее. Вскоре она уже могла взять на себя все заботы по приготовлению пищи, уборке квартиры, хождению в магазины и прочим заботам быта. Родителей это страшно обрадовало и они теперь смогли жить еще медленнее. Федор Кузьмич, отец Иры, устроился работать сторожем, где делать не надо было абсолютно ничего, даже опасность проникновения грабителей исключалась ибо сторожил он городские очистные сооружения. Теперь на один процесс снятия сапог он мог потратить минут десять, а стакан чая выпивал за полтора часа. За последнее время он стал заметно полнеть и в шутку говорил: “ -Вот, доченька жирком своим поделилась”, что отчасти было верно. Не отставала от него и жена Мария Павловна.
Вскоре Ира заметила что не может ходить на лекции - голос преподавателя звучит тягуче-тягуче, как магнитофонная лента при медленном прослушивании, даже слов не разобрать. Так же обстояли дела и с практическими занятиями. Общаться с сокурсниками стало так же невозможно - вместо слов слышалось одно мычание. К счастью институт уже заканчивался и приближались экзамены. На экзаменах профессора не могли разобрать ни слова из Ириной скороговорки, но звучала она столь убедительно, что они ни слова не говоря ставили отличные отметки.
Ее возлюбленный Андрюша стал казаться сначала скучным, потом - тупым и медлительным, потом - полным болваном, а потом она его и вообще потеряла. Никакого сожаления при этом у Иры не было, она даже удивлялась, как могла когда-то такого полюбить.
А Федор Кузьмич и Мария Павловна жили все медленнее и медленнее. Чтобы не видеть суетящихся во дворе людей они заколотили фанерой нижние части окон своей квартиры. Дочки они уже практически не могли увидеть, только чуткие родительские сердца говорили что она где-то здесь, поблизости. Со временем они придумали и способ общения со своим чадом - Ира записывала свои слова на магнитофонную ленту, а родители потом их прослушивали на малой скорости, и наоборот, слова родителей Ирочка слушала на большой скорости. Как ни странно, никто из них не удивлялся и никого не упрекал, все происходило гладко и незаметно, как по кем-то написанному сценарию. Ирочкины десять минут уже соответствовали обывательским двум часам и суткам Федора Кузьмича и Марии Павловны.
О своем весе Ира уже забыла, хотя стала она к этому моменту настолько худой, что было уже непонятно, в чем душа держится. Теперь у Ирины было всего две заботы - как еще ускорить время и какие найти себе еще дела. Движения ее сделались так быстры, что при встрече с ней на улице перед прохожим просто проскакивало нечто, похожее на молнию, и разобраться в том, что же это было он мог далеко не сразу. Федора Кузьмича тем временем наоборот, часто принимали за случайно забытый на улице манекен и удивлялись что он может еще и разговаривать. И родителям и их дочке было по прямо противоположным причинам просто невозможно общаться с окружающими людьми, между собой, тем не менее, они все-таки находили общий язык. Изредка, конечно, Мария Павловна волновалась, что у ее дочери так и не появилось не только жениха, но даже и просто бойфренда, но саму Иру это ничуть не волновало. Какую-то другую цель она увидела в своей жизни и проблема лишнего веса здесь на самом деле была уже не причем.
Занять время Ирине было сравнительно несложно, ибо чтобы получать доход сопоставимый с заработком грузчика врачу надо работать как минимум на трех работах. Ира устроилась сразу в три поликлиники терапевтом. Больные, конечно, жаловались, что Ирина Федоровна не уделяет им никакого внимания и даже ничего не разъясняет - оставит бумажку с названиями лекарств и унесется дальше. Однако Ира могла обслуживать самые огромные участки, на которые желающих работать руководству поликлиник было просто не найти и поэтому на работах ей были очень довольны. Со временем у нашей героини было уже пять работ, но все равно у нее оставалось лишнее время, ибо сутки теперь сжались до одной минуты... Больше деваться некуда и места на Земле уже катастрофически мало.
Родители Ирины вышли на пенсию и практически не выходили из дому, а если кто-то из них собирался, скажем, в булочную, у него на это уходило часов восемь-девять. Свою дочь они практически не видели и в их сознание она превратилась в некую ангелическую сущность, заботливо опекающую их старость. Ложась спать (а спали они по восемнадцать часов в сутки) стареющие муж и жена мысленно молились на свою бесконечно далекую и одновременно такую близкую дочь. Где она находится в этот момент не знал из них никто, хотя Ирочка спокойно могла стоять в их же комнате, также не замечая своих предков. А разве все мы не воспринимаем самым далеким то событие, которое лежит к нам ближе всего - собственную смерть!
Пружина Ириного сознания раскручивалась все быстрее и быстрее и где-то уже должна была наступить неизбежная развязка. С каждым днем все острее и острее Ира понимала, что достойных дел на Земле для нее просто уже нет. Все оставшиеся дела она сделает настолько быстро что просто их не заметит и они, конечно, не принесут ей никакого удовлетворения.
И вот однажды идя со своей неизвестно какой по счету работы Ирина глянула на себя и не увидела... тела. Не выдержало оно этой гонки, отстало, сошло с дистанции вместе со всеми своими, давно уже забытыми хозяйкой недостатками. Ира нисколько не удивилась, она просто пошла прямиком в небо. Но остановилась.
Так стоя в небе она на мгновение о чем-то задумалась, а потом стрелой сиганула вниз. Вот и ее старый дом, в котором их семья прожила уже целую вечность. Спикировав, Ира влетела в окно своей квартиры и увидела неподвижно стоявших своих родителей. Подлетев к ним она нежно обняла Федора Кузьмича и Марию Павловну, а потом вместе с ними взлетела ввысь. И понеслись они куда-то далеко, в неведомое нам.
А внизу все также обыденно, скучно и тошно продолжали топтать землю какие-то серые и однообразные обыватели.

               
                ТОВАРИЩ ХАЛЬГЕН

                2002 год