Человек в черном и гостья

- Почему ты заперся в своей квартире, отгородился от всего мира и живешь так? Это же не жизнь, и даже не существование, это так, словно бы ты пригласил в гости смерть и сидишь в ее ожидании, разложив кофе и сигареты на столе, покачиваешься в кресле, время от времени поглядываешь на свои любимые столетние "куранты" и не беспокоишься: если еще не пришла - значит, опаздывает. Твой дом уже похож на гроб! На черный ящик без единой щели и выхода наружу!
- Они 1922 года выпуска, - тихо сказал он, выпуская в воздух изящную струйку дыма.
- Кто?
- "Куранты", - скривился он в неестественной для его лица улыбке. - Ты ранишь мои уши своим голосом, или злостью, - устало добавил он.
- Причем тут злость! Ты так ничего и не понял?
- А ты? - прервал он ее. - Ты поняла? Мне кажется, что и куранты за все свои годы так ничего и не поняли, и у них, как и у всех нас, есть уважительная причина - им было некогда, они были слишком заняты отбиванием времени, чтобы заметить само время. Я больше не буду ничего делать, ничего, что помешало бы мне понять.
Она смотрела на него во все глаза и колебалась лишь между тем, чтобы смириться с тем, что перед ней нездоровый человек, или стукнуть его каким-нибудь самым тяжелым запыленным фолиантом с полки, чтобы он включился, очнулся и перестал нести ерунду. Но все на что ее хватило, это подняться и остановиться у полок с неосуществленным намерением. А он в это время, казалось, вообще не помнил о ее существовании: как обычно отпил небольшой глоток кофе из маленькой сервизной чашечки, цокнул ею по блюдцу при приземлении и снова, словно невзначай, посмотрел на часы уже вошедшим в привычку взглядом. Тогда она сама не зная почему, повинуясь какому-то внутреннему порыву, протянула руку, взяла часы за маятник, они тяжело вздохнули и ...остановились.
- Теперь у них тоже будет шанс понять, - произнесла она.
Воцарилась тишина, а затем он неожиданно восторженно улыбнулся:
- Дзэнская девочка.
- А ты - идиот, - зло буркнула она, не найдя ничего более подходящего.
- Мы все, - благодушно продолжил он. - И часы - тоже. Они не поймут, теперь они будут недоумевать, почему не идут, и что же случилось. И что есть тишина сама по себе, запредельное состояние для них, смерть или жизнь после смерти...
- Реинкарнация! - оборвала она его, отпустила руку и часы снова пошли, как и прежде.
Он рассмеялся, глядя на ее свирепое лицо, потом смех  также бесследно исчез, как и появился, и выражение его лица стало еще серьезнее и задумчивее, чем было раньше.
- Знаешь, я никогда об этом не думал, но ты права.
- Насчет чего? - настороженно спросила она, вздрогнув, как от удара. Но он не ответил, он уже думал о чем-то другом, и ее голос снова не был услышан за его мыслями.
- Как можно так жить, - сказала она, проводя пальцем по слою пыли на полке. - Да даже смерть, если прийдет сюда, задохнется, не дойдя до середины комнаты.
- ...закрыться в черном ящике, отгородившись от всего мира, абсолютно, постепенно, но абсолютно, - бормотал он себе под нос.
- Послушай, если тебе нравится сходить с ума, можно это делать не во время моих приходов?
- ...времени нет, абсолютное ничто, - продолжал бормотать он очень в тему, но было непонятно, произошло это случайно или все же это был ответ.
- Времени нет, пыли нет, - начала она, передразнивая его голос, - ...и м-мы-шей нет, - и сняв тапок с ноги, шарахнула им по половице, на которой секунду назад сидела крохотная мышка.
- Может быть, кофе? - совершенно спокойно поинтересовался он, выпав из потока своих мыслей.
- Нет, спасибо, - в той же светской манере отозвалась она и села в кресло, натягивая тапок снова на ногу.
- Так о чем мы говорили?
- О мышах.
Он ухмыльнулся:
- О времени...
Она тяжко вздохнула, в ожидании, что все начнется по новой.
- И все же кофе, - слегка улыбаясь сказал он, склонился над столом, и налил во вторую чашечку из кофейника. Аромат свежего кофе приятно разлился по комнате, притягивая к столу. Каким образом кофе был еще настолько свеж и приятен среди окружающего "умирания" - это было загадкой, но разгадывать ее не хотелось, хотелось лишь втянуть запах ноздрями и ощутить кончиками озябших пальцев горячую выпуклость чашки.
- Так вот, о времени, - произнес он, когда она поудобнее устроилась в кресле с чашкой в руках, - Ты любишь что-нибудь? Любишь небо, цветы, птиц?
Она только молча кивнула, не выпуская кофе из рук.
- Нет, ты не любишь, ты принимаешь это, как должное, как декорацию, как то, что прилагалось к картинке такой, какая она есть.
Она снова кивнула.
- А представь, что все это исчезло. Например, катастрофа или война, и все, что осталось - это лишь мрак, тишина, ветер и пыль, тучи пыли и пепла вместо земли.
Она посмотрела на него обиженно и грустно, в глазах ее был детский упрек: "а так все хорошо начиналось..." Но он бесстрастно продолжал:
- Будешь ли ты любить их? Зная, что такое потеря, зная, что можно потерять и это?
Она оторвалась от кофе и смотрела на него во все глаза, ей казалось, что картины, о которых он говорит, проплывают перед ее глазами, что песок и пепел уже окутали всю землю вокруг, как в сказке о Гаэн, пока она сидела здесь и разговаривала с ним, что неминуемое уже случилось, и теперь ей остается лишь любить то, что осталось, либо не любить ничего никогда вообще, и от мысли об отсутствии любви, сердце больно сжалось, и она ощутила ту самую острую нестерпимую преданную любовь к пеплу, льду и темноте, которая некогда была небом. И для нее они стали дороже всего на свете, она готова была отдать за них жизнь, бороться с чем-угодно и кем-угодно, кто посмеет посягнуть хотя бы на их частицу.
- И если бы мы сидели с тобой в черном ящике, - продолжил он, - это бы и была истинная любовь. Всю жизнь мы учимся терять, чтобы познать ее.
- Но самому, своими руками, лишить себя всего и похоронить заживо... - потрясенно произнесла она.
- Лучше так, чем видеть, как из твоего дома выносят одну за другой любимые вещи. - Сказал он. - Даже нет, не лучше - быстрее.
- Если бы так, если бы пришлось терять все - я лучше сожгла бы дом.
- ...небо, птиц, землю, потом песок, пепел и лед... и осталось бы абсолютное ничто.
- черный ящик, - закончила она за него и погрустнела, - но тогда ничто не имеет смысла, мы уже в нем!
- А это уже вопрос о времени, которого тоже нет, когда ты знаешь о ящике.
Она машинально недоверчиво взглянула на часы, которые продолжали четко идти, полностью забыв о случившемся сегодня недоумении.
- Они не помнят! - воскликнула она.
- Конечно же, ты же не переваела их на ту минуту вперед, которую они простояли - для них ничего не изменилось, и нет "разрывов во времени".
Она обняла голову руками, чуть сдавив, - так напряженно крутились в ней мысли.
- А у людей - переводят время или нет?
- Время - это объективная реальность, оно идет независимо от того, переводят или нет, и стоят ли часы вообще. Почти все мы - неправильные часы. Но кого это волнует, в конечном счете, - невозмутимо подытожил он, затягиваясь новой сигаретой, - не смущает же нас наличие разных временных поясов.
Она смотрела на него и уже не способна была что-либо понять, только ощущала, что узнала сегодня достаточно, даже слишком, что всю эту груду, осевшую гигантским пластом прямо на дно ее памяти, еще прийдется очень долго переваривать и пропускать потихоньку в сознание, чтобы не "переело".
- Иди, - улыбнулся он, потом снова взглянул на часы и добавил, - Ко мне скоро должны прийти, я не хочу, чтобы вы пересекались. Не в этот раз.
Она кивнула, быстро схватила свою куртку и выскочила. Часы начали отбивать ноль.