Томас Клейн и его друг и сослуживец Лео Ренквист одновременно подъехали к зданию "Бе-та-банка" и помахали друг другу. У Тома сразу же поднялось настроение, которое с утра явно ос-тавляло желать лучшего - было семнадцатое сентября, а он терпеть не мог нечетных чисел.
Страсть к числам привил ему его дядя - тоже Томас. Собственно, именно в честь своего обо-жаемого брата мать и дала ему это незатейливое имя.
Томас-старший, или дядя Том, как называл его племянник, был просто помешан на цифрах и их магических значениях. Кабинет его был завален соответствующей литературой, и он посто-янно обучал малыша Томми всей этой премудрости - своих детей у него не было. Ребенок знал таблицу умножения в столь нежном возрасте, что с трудом выговаривал слова, повторяя ее.
- Посмотри на тройку, - говорил дядя Том зачарованно слушавшему племяннику. - Это хит-рая цифра, недобрая цифра, и не верь тем, кто утверждает, что Бог любит троицу. Бог, может, и способен справиться с тройкой, но мы-то ведь не Боги! И семь тоже коварная цифра! Она ловко притворяется цифрой удачи, но это неправда! Она и внешне-то похожа на кочергу, и нет в ней ни-чего хорошего!
Маленький Том, которому изгиб семерки казался довольно изящным и привлекательным, сначала смутно ощущал что-то вроде протеста, но потом привык и верил дяде во всем.
- Самое лучшее число на свете - это двенадцать! - продолжал дядя Том. - Посмотри, двена-дцать делится на два, три, четыре и шесть! И у него есть свое особое название: дюжина. Дю-жи-на! - повторял он нараспев, и мальчик в самом деле поражался - какое красивое слово! Из всех четных чисел, мягких, спокойных, двенадцать - самое лучшее. Но стоит только прибавить к нему единицу... бр-р-р! Сколько получается?
- Тринадцать.
- Правильно! Тринадцать! А знаешь, как люди зовут это число? Чертовой дюжиной! - отчека-нивал дядя Том. - Сам понимаешь - недаром!
Том постоянно участвовал в расчетах магических цифровых сетей, колец и прочего, из кото-рых не вылезал его дядя, и к моменту поступления в колледж выучился считать так, что не всякий калькулятор мог с ним состязаться. Закончив колледж, Томас охотно пошел работать в банк, где ему просто не знали цены.
Цифры и числа для Томаса были больше чем живыми, они имели характеры, обладали ярко выраженной индивидуальностью. Например, шестерка никогда не значила для него, как для дру-гих детей, постигающих азы счета, шесть каких-то предметов. Когда он смотрел на страницы учебника арифметики и видел там шесть нарисованных в ряд яблок - авторы учебников почему-то особенно любили яблоки - убожество этой картинки и пояснений к ней вызывали в нем странное чувство, которое он, повзрослев, стал называть презрением. Разве шестерка - это просто шесть яблок, шесть лошадей, шесть тарелок или чего-то еще? Шестерка - это хитрющая, но не злая девчонка, которая может подшутить над кем угодно - но вот с ним этот номер у нее не пройдет! Шестерка - это произведение двойки и тройки, это квадратный корень из тридцати шести - инте-реснейшее число со сложным характером, а самое главное - это половина дюжины! Шестерка скачет по счетному миру, соединяется с себе подобными шестерками и другими цифрами, созда-вая новые числа. Она лукава, но если хорошо ее знать и уметь с ней ладить, то она просто забав-на! А взять, скажем, девятку... И так далее. Томас знал все цифры и числа так, как знают в лицо знакомых людей - их любят или ненавидят, с ними дружат или нет, но особенности их речи, манер и поведения известны, понятны и приемлемы или неприемлемы.
А какое недоумение вызывали в нем порой слова окружающих! Например, кто-то говорил, что забыл чей-то телефон. Томас изумлялся. Как можно забыть телефон? Как только ему называ-ли телефонный номер, как входящие в него цифры тут же образовывали группку столкнувшихся, насильно сведенных вместе индивидуальностей, которые обычно спорили, бранились, вступали в конфликты и противоречия, а иногда составляли великолепную гармонию, дарившую Томасу ис-тинное наслаждение. И в том, и в другом случае он просто не представлял себе, как можно за-быть комбинацию цифр. Четные мирные забавницы чередовались с коварными нечетными, стро-ившими всяческие козни... Это было интересно, как увлекательный рассказ с детективным сюже-том.
Может быть, со временем Том и разоблачил бы дядины выпады против нечетных цифр и, обладая немалым природным умом, сумел бы отделить в его страстных речах зерна от плевел, если бы не одно обстоятельство, которое с раннего детства настолько поразило его воображение, что сопротивляться было бы нелегко. Это обстоятельство предстало перед младенческими очами Томаса в виде необыкновенного гобелена, висевшего в кабинете у дяди.
Вышивка на великолепном черном шелке была сделана золотыми, серебряными и цветны-ми нитками и разукрашена драгоценными камнями. "Ты и не представляешь себе, сколько стоит этот гобелен! - важно говорил дядя. - Но основная его ценность не в камнях, а в смысле!"
Поле гобелена было разделено на двенадцать квадратов, каждый из которых изображал знак Зодиака. Изображения были необыкновенно выразительные и талантливые, от них просто глаз нельзя было оторвать. Первые знания о драгоценных камнях, которые впоследствии очень пригодились в банке, маленький Томас получил именно там, в дядином кабинете - дядя держал его на руках и показывал картинки. Рога Тельца, клешни Рака и жутковатое жало Скорпиона были выложены мелкими бриллиантами, на шее у Девы красовалось ожерелье из настоящего розова-того жемчуга, Водолей держал в руках красивый кувшин, из которого лилась вода, сделанная из сапфировой россыпи, и в такой же россыпи плавали вышитые серебром Рыбы. Козерог показывал свой роскошный серебряный рог в профиль, и глаз его представлял собой громадный красный рубин. До конца своей жизни Том, услышав слово "лев", вспоминал Льва на дядином гобелене - вышитый золотой ниткой великолепный зверь с двумя яркими зелеными изумрудами вместо глаз и с крохотными золотыми подвесками, свободно болтавшимися на кисточке хвоста.
Конечно, гобелен не мог не поразить воображения ребенка, и потом, когда волшебное слово "дюжина" связалось в его сознании с этим гобеленом, маленький Том и вовсе стал смотреть на него, как верующий на икону.
С годами странности дяди усугубились. Вернувшись из колледжа, Томас не нашел на стене гобелена. На вопрос, куда тот подевался, дядя ответил, что обнаружил в одной из своих книг не-кое упоминание о Стрельце, которое полностью изменило его восторженное мнение о гобелене. Он просто боится теперь держать гобелен в доме!
- Полно, дядя, - уговаривал Томас. - Ведь квадратов двенадцать, их дюжина, это же твое число!
Но дядя Том загадочно покачивал головой и наотрез отказывался достать гобелен и пове-сить его обратно. Том, улыбаясь, смотрел на него - он рано лишился отца и обожал своего дядю, а любовь, как известно, приводит к тому, что слабости любимых только умиляют - и вспоминал красивое мускулистое тело Стрельца, держащего необыкновенный изогнутый лук и натягивающе-го тетиву. Когда он был совсем крошкой, дядя Том брал его на руки, чтобы он мог получше рас-смотреть гобелен, и показывал Стрельца поближе.
- Посмотри, Томми, я родился под этим знаком Зодиака! - говорил он. - Стрелец! Очень хо-роший знак! Посмотри на его лук!
Маленький Том рассматривал фигуру юноши, полную внутренней энергии и силы, лук и те-тиву. У ног Стрельца росли цветы, украшенные бриллиантовой крошкой, призванной, вероятно, изображать росу. Стрелец был прекрасен.
Даже повзрослев, Том скучал по гобелену, потому что испытывал по отношению к нему тот трепет, какой все мы испытываем к драгоценным воспоминаниям раннего детства, и мечтал вновь им полюбоваться, но дядя Том был неумолим:
- Пока он спрятан, может быть, и не сможет тебе навредить, - говорил он. - Я бы продал его и завещал деньги тебе, но я просто не имею права продавать людям неприятности!
- Хорошо-хорошо, дядя - успокаивал Том. - Ты и так очень щедр.
И в самом деле - дядя Том полностью оплатил учебу племянника, хотя его мать была доста-точно обеспечена и могла бы сделать это сама.
- Но чем же навредил нам гобелен, - пытался Том увещевать дядю. - Разве мы плохо живем, разве можем пожаловаться на судьбу? Я и не мечтал сразу после колледжа получить такую рабо-ту в банке, какую получил! Даже со скидкой на то, что ты замолвил за меня словечко!
- Подожди, - говорил дядя Том зловеще. - Подожди! Гобелен еще скажет свое слово!
В то утро Том и Лео вошли в банк очень рано, когда почти никого из сотрудников еще не бы-ло. Дружески переговариваясь, они вместе сразу же спустились в хранилище - Том работал имен-но там, общаясь с клиентами, а Лео нужно было туда по делу.
Том тщательно проделал всю процедуру по открыванию дверей - ключи были только у него - и пропустил своего друга вперед. Он наступил на собственный шнурок и замешкался у двери, подтягивая узел на ботинках, так что вопль Ренквиста изнутри едва не заставил его упасть на четвереньки. Ворвавшись внутрь, Том тоже завопил от неожиданности.
Все три сейфа были раскрыты нараспашку, и вся комната была в деньгах. Томас никогда в жизни не видел ничего подобного. Слой денег доставал ему до щиколоток - и он, и все еще во-пивший Лео находились в денежном озере.
- Да замолчи! - прикрикнул Том на приятеля. - Полицию! Телефон работает?
С трудом продираясь сквозь зеленые бумажки, наступая на них, скользя по ним, Том доб-рался до телефона. В трубке раздался гудок - телефон работал.
Через три минуты банк был полон полиции. После того, как фотографы сделали снимки - ко-торые украшали полосы всех газет в течение ближайших недель - деньги кое-как собрали и сло-жили в мешки до пересчета.
Томас объяснялся с полицией. Пришлось признать, что ключи - от дверей и сейфов - были только у него, не считая запасного комплекта, хранящегося в полицейском участке. На вопрос, сколько денег было в сейфах, Том дал немедленный и ясный ответ, что поначалу вызвало у сы-щиков подозрения, и лишь поговорив с Лео и другими служащими, они узнали, что Томас облада-ет необычайным талантом по части чисел. Никто из его коллег не счел странным, что он знал, ка-кая сумма находится в каждом из трех сейфов, и мгновенно сложил в уме все три числа. По сло-вам Тома выходило, что во всех трех сейфах находилось миллион шестьсот двадцать девять ты-сяч пятьсот один доллар.
Чтобы узнать, сколько похищено, деньги надо было пересчитать. Этим занялись Том и три кассира. И хотя Том за час успевал сделать столько же, сколько все кассиры втроем, на подсчет ушло несколько часов. Когда деньги были, наконец, подсчитаны, к величайшему изумлению поли-ции выяснилось, что общая сумма составила один миллион девятьсот семьдесят восемь тысяч сто восемьдесят два доллара.
- Вы не ошиблись? - спрашивал полицейский Томаса, вытирая вспотевший лоб.
Но к тому времени уже подняли платежные документы, так что не было необходимости ре-шать вопрос, насколько можно верить необычайным способностям Тома. Сумма, названная им, сошлась вплоть до последнего доллара.
- Уж не хотите ли вы сказать, что какой-то гражданин решил сделать в столь странной фор-ме вашему банку дар в... - полицейский запнулся.
- ...в триста сорок восемь тысяч шестьсот восемьдесят один доллар, - с легкостью подсчитал в уме Томас. - Не знаю. Откуда мне знать?
Скорее чтобы скрыть растерянность, чем чтобы проверить результат, полицейский достал калькулятор и произвел вычитание сам. Все было верно.
Деньги пересчитали еще раз. Поскольку купюры уже рассортировали по достоинству, сде-лать это было теперь гораздо легче - использовались счетные аппараты. Результат - один и тот же - получили трижды.
По требованию полицейских осмотрели весь банк. На следующий день в газетах было сде-лано объявление, где всем владельцам личных сейфов рекомендовалось посетить банк и прове-рить, в наличии ли их собственность. Никаких жалоб в полицию не поступило. Приходилось сде-лать вывод, что странные налетчики ограничились только сейфами в кабинете у Тома.
Однако дела никакого не заводили - в связи с отсутствием состава преступления. Директор банка был в панике - он заставил полицию провести выборочную экспертизу денег, и немного ус-покоился только тогда, когда не было найдено ни единой фальшивой купюры. После этого он сра-зу же призвал Томаса, и они стали обсуждать меры, которые следовало принять.
- Не знаю, что за чертовщина здесь творится, - сказал директор, - но надо поменять сейфы, как вы считаете?
- Наверное, - сказал Томас. - Как мне оформлять лишние триста сорок восемь тысяч шесть-сот восемьдесят один доллар?
Несчастный директор схватился за голову.
- Не знаю, - простонал он. - Я уже ничего не знаю.
- Будет вполне справедливо, - сказал Том удовлетворенно, - если мы именно на эти деньги купим новые сейфы. Может быть, провести и сигнализацию? Средств хватит.
- Да! Именно! Свяжитесь с компанией... с любой, какую считаете подходящей.
- Можно заказать в компании "Секьюрити". Мой дядя вложил туда средства, так что, может быть, нам дадут хорошую скидку.
Директор одобрил этот план. Ему даже в голову не пришло говорить Тому, что он вполне доверяет ему, и он безо всякой задней мысли начал расспрашивать:
- Вы уверены, что никому не давали ключи?
- Не давал, конечно.
- Но как же открыли сейфы? И как открыли двери?
- Не знаю. Ума не приложу. Обратите внимание - ни один частный сейф не тронут, значит, наверное, у похитителей... или как их назвать... не было ключей от комнаты, где находятся част-ные сейфы.
- Но зачем? Вы можете хоть предположить что-нибудь? Зачем? Кто-то спугнул их?
Томас рассмеялся.
- Трудно поверить, что грабители отправляются на дело, имея в карманах триста сорок во-семь тысяч шестьсот восемьдесят один доллар, а когда их кто-то пугает, они бегут и в спешке ро-няют их, - сказал он. - Никаких отпечатков, конечно, не нашли. Но сейчас любой школьник, от-правляясь грабить банк, надел бы перчатки.
- Никто нас не ограбил, - мрачно сказал директор. - Даже наоборот. Позаботьтесь о том, что-бы поменять и замки в дверях. Никто не мог снять слепки с ваших ключей?
- Я никогда не расстаюсь с ними, - сказал Томас. - Если кто-то только забрался в мою спаль-ню, взял ключи, зашел сюда, а потом вернул их на место - но это совершенно невозможно. Я сплю на втором этаже. Мой дядя не только спит очень чутко, но еще и страдает бессонницей. По саду бегают мамины собаки, которые ради нее разорвут на кусочки кого угодно - уж они-то не смолчали бы. Компания-изготовитель уверяет, что слепок с этих ключей снять невозможно - во всяком случае, чрезвычайно трудно, а уж то, что нельзя изготовить ключ-дубликат без возможно-сти долго подгонять его в замке, вообще гарантируется. Так что, если воспользовались моими ключами, то оригиналом.
- Значит, взяли ключи из полиции? Но ведь полиция никогда в этом не признается!
- Трудно сказать. Не думаю - просто потому, что в полиции есть только ключи от сейфов, но не от дверей.
- Экспертиза показала, что ничего похожего на взлом не было, все замки открыли обычно - ключом, - напомнил директор.
- Знаю. Чудеса! Однако мы стали богаче, и я не вижу никакого смысла ломать голову - ведь так или иначе все это разъяснится.
Когда дядя Том узнал о случившемся, он среагировал адекватно:
- Это Стрелец! Это все проклятый Стрелец!
- Успокойся, дядя, - уговаривал Том. - Ничего страшного не случилось. Скорее наоборот - наш банк разбогател на очень приличную сумму. И Стрелец тут, конечно, ни при чем.
Дядя Том молчал.
- Ты хорошо знаешь Лео? - спросил он внезапно.
- Лео Ренквиста? - удивился Томас. - Конечно. Ты думаешь, что... Да перестань, дядя, это глупости! Откуда у Лео триста сорок восемь тысяч шестьсот восемьдесят один доллар - ты об этом подумал?
- Его семейство не из бедных, - сказал дядя Том. - Какого числа он родился?
- Четвертого, - сказал Том уже несколько раздраженно. - Лео родился четвертого числа. Ты ведь любишь четные цифры!
- Четверка - единственная из четных цифр, которая состоит из углов, - не сдавался дядя Том. - Я много раз говорил тебе об этом. И двойка, и шестерка, и восьмерка - круглые, спокойные, а вот четверка... Цифра неплохая, но лучше ей быть в компании. Скажем, с двойкой. Двадцать че-тыре - две дюжины. Это уже лучше. А в каком месяце он родился?
- В декабре, - не подумавши, брякнул Томас.
- Прекрасно! - зловеще прошипел дядя Том. - Четвертое декабря! Четвертое декабря! Твой Лео Ренквист - Стрелец!
Томас сопровождал директора в его однодневной поездке в Нью-Йорк для переговоров с компанией-производителем сейфов. Дело было улажено к обоюдной выгоде и удовольствию - хо-тя Томас носил другую фамилию, все знали, что он родной племянник Томаса Деливера, заме-нившего ему отца. Цена на сейф, правда, оказалась довольно высокой даже со скидкой, но пере-пуганный странными событиями в своем банке директор согласился пойти на этот расход.
Собственно, цена оказалась довольно высокой еще и потому, что была включена наценка за срочность - директору не терпелось, и новый сейф - решено было взять один большой, во всю стену, вместо прежних трех - должен был прибыть уже в конце месяца.
Том тоже испытывал нетерпение, потому что дома дядя без конца донимал его своими дур-ными предчувствиями и выпадами в адрес ни в чем не повинного Стрельца. Имени Лео Ренквиста он больше не называл, старательно избегая этого - особенно после того, как Том с ласковой язви-тельностью заметил ему:
- Но ты ведь тоже по гороскопу Стрелец, дядя.
- У меня в жизни было много соблазнов, - со вздохом ответил дядя Том. - Мне удалось их избежать, но это еще не значит...
- В любом случае - сейф скоро прибудет, для входных дверей в хранилище заказаны новые надежные замки. Теперь уже бояться нечего.
Дядя Том поднял глаза:
- Скажи, пожалуйста, а тебя не настораживает то, что произошло?
- Настораживает. Особенно потому, что я, как ни напрягаюсь, не могу придумать ни одного хоть сколько-нибудь разумного объяснения случившемуся. Но что я могу поделать - в конце-то концов?
- Вам еще повезло, что все случилось в сентябре, - гнул свое дядя Том. - Это время царст-вования Весов. Если бы это был декабрь - вот тогда все так хорошо не закончилось бы!
Том уже устал спорить и только улыбался. Навязчивая идея дяди Тома немножко надоела ему, но он проявлял терпимость и понимание. Даже самому себе он боялся признаться в том, что с некоторым нетерпением ждет очередной поездки дяди в Нью-Йорк: у него там было много ста-рых друзей, и он время от время отправлялся туда на недельку-другую, снимал в отеле номер и ходил с товарищами детства и молодости в театры или в рестораны. По крайней мере, пока дядя будет там поздравлять знакомых с Рождеством, не надо будет постоянно выслушивать проклятия в адрес Стрельца; а может быть, когда он отдохнет, ему удастся избавиться от этой нелепой мысли.
Прибыл сейф и был установлен в кабинетике Томаса. Да, решил он, такую громадину и в самом деле невозможно вынести, чтобы впоследствии распилить автогеном. В стальные двери хранилища врезали новые замки, директор банка и служащие успокоились и стали если не забы-вать происшедшее, то, во всяком случае, меньше тревожиться.
Перед отъездом в Нью-Йорк дядя Том явился к племяннику в банк.
- Дядя! - воскликнул Томас, в удивлении поднимаясь ему навстречу. - Что-то случилось до-ма?
- Нет, слава Богу, все в порядке. Я хочу пройти к своему сейфу.
- А, пожалуйста.
Дядя Том был одним из арендаторов маленьких частных сейфов в хранилище банка. Ключи от этих сейфов выдавались владельцу на руки, и он мог лично класть в банк или вынимать из него все, что пожелает. Ключ от второго замка был у банка - открыть сейф можно было только исполь-зуя и тот, и другой ключ. Том знал, что его дядя хранит в сейфе кое-какие средства и некоторые свои книги, которые считал наиболее ценными. Недавно он случайно заглянул в сейф - дядя по-просил его помочь - и очень удивился, узрев там огромный канделябр. На его недоуменный во-прос дядя ответил, что канделябр старинный и стоит так дорого, что он не решается держать его на чердаке вместе с остальными старыми вещами. К тому же канделябр сделан для семи свечей, а он все-таки не доверяет этой семерке... Томас, привыкший к чудачествам дяди, только плечами пожал.
Он достал ключ номер двенадцать, прошел вслед за дядей к сейфу, открыл один замок и, как предписывала инструкция, встал с другой стороны дверцы - смотреть, что достает клиент из сейфа и что кладет в него, сотрудник банка не имел права.
- Хочешь взять деньжат для поездки в Нью-Йорк? - улыбаясь, спросил Томас. - Будешь на-пропалую кутить? Если хочешь, я тебе подброшу.
Но дядя Том, к его удивлению, покачал головой и бережно достал из своего "дипломата" тщательно завернутый небольшой пакет.
- Нет, Томми. Я просто не могу больше держать в доме это исчадие ада. Пусть оно лежит в сейфе! - Он немного развернул сверток.
- Боже мой! - воскликнул изумленный Томас. Он увидел на несколько секунд знакомый гобе-лен; мелькнули изящные серебристые Весы и золотые волосы Девы. Дядя тут же убрал гобелен обратно.
- У вас тут теперь надежность повышенная, как я понимаю, так что пусть оно, - он указал на гобелен, - лежит в сейфе!
Том с некоторым сожалением развел руками и грустно уставился на внешнюю сторону двер-цы сейфа номер двенадцать. Он не имел права смотреть, что клиент делает у своего сейфа, но оставлять его одного в хранилище тоже было нельзя. Однако со своим собственным дядей он так не церемонился и стоял рядом с ним, дружески болтая, пока тот тщательно укладывал в сейф сверток с гобеленом. Кусочек гобелена высунулся из свертка, и Том печально смотрел на звезд-ный орнамент, составлявший рамку вышивки. Наконец гобелен был упрятан в сейф. Том не мог видеть, что делает дядя, но по его движениям понял, что тот запихал несчастный гобелен в са-мую глубь сейфа. Оба вышли из хранилища, и Томас тщательно запер дверь.
- Ты не можешь в этот раз поехать со мной, Томми? - спросил дядя Том. - Отдохнешь и раз-влечешься. Вернешься к Рождеству - а там и Стрелец проклятый закончится.
- Меня Стрелец не беспокоит, дядя, - с улыбкой отвечал Том. - По правде сказать, я был бы рад съездить в Нью-Йорк, но ведь у тебя там встречи со старыми знакомыми, так что любые по-сторонние, пусть и самые близкие люди, будут не к месту.
- Но ведь тебе вовсе не обязательно повсюду со мной ходить! - возразил дядя Том, явно об-радовавшись, что племянник не отверг всю идею сходу. - Мы снимем номер в отеле, я все опла-чиваю, и вечерком будем встречаться там. Днем ты можешь располагать собой, как захочешь. Да и я тоже. Ты заслужил отдых, мальчик мой.
А почему бы и в самом деле не проехаться, подумал Том. Он был недавно в Нью-Йорке - ко-гда ездил за сейфами - но короткая поездка только усугубила его тоску по этому городу, который он любил горячей бессильной любовью, словно это была его родина. Договориться с директором не составит труда - будет столько желающих по возможности улизнуть на Рождество, что тот только обрадуется, если он скажет, что на рождественскую неделю остается работать. Да и, кро-ме того, дядя великодушно предложил заплатить за все. Том, конечно, мог и сам себе это позво-лить, но это пробило бы определенную брешь в его бюджете, и рождественские подарки при-шлось бы выбирать с оглядкой. А так - можно будет всласть потешиться да еще и купить матери и друзьям все, что захочется.
Оба Томаса прибыли в Нью-Йорк, и сразу же неуют холодного мглистого утра отступил. Го-род был такой оживленный, веселый, яркий, что действовал на утомленных четырехчасовой доро-гой гостей как глоток горячего кофе - и это несмотря на то, что из-за сильного снегопада в десять утра пришлось зажечь фонари. Томас был радостно возбужден - дядя снял номер в шикарном отеле, а когда Томас отправился брать напрокат машину, он оплатил и этот его расход. Правда, сначала дядя Том несколько расстроился, что не удалось получить номер двенадцать, но все же тот номер, который им дали, находился на двенадцатом этаже, и он смирился. Не в силах отка-зать себе в этом удовольствии, он еще раз обратил внимание племянника на то, что следующий этаж - четырнадцатый: как и в большинстве крупных американских отелей, тринадцатого этажа и тринадцатого номера здесь не было. Том вежливо согласился с тем, что это неспроста, после че-го, шуточно переругиваясь, оба набросились на телефон - каждому надо было связаться со свои-ми друзьями.
- У меня всего лишь неделя! - орал Том в трубку, услышав голос уже третьего приятеля. - Но буду сидеть здесь до самой глубокой ночи в воскресенье! А в понедельник с утра уже в банке на-до быть. Так что давай бросай все и дуй ко мне!
- Я не настаиваю, чтобы ты на ночь возвращался в номер, - сказал дядя Том, когда его пле-мянник повесил трубку. Глаза его улыбались. - Ты можешь гулять, сколько захочется.
Томас, который уже получил приглашение отправиться в субботу в гости к своему женатому другу и переночевать в его доме, чтобы с утра вместе поехать за покупками, обрадовался. Он бо-ялся обидеть дядю, заплатившего за роскошный нью-йоркский отель, и был очень благодарен ему за такт и понимание.
- Дело молодое, - сказал дядя Том. - Кроме того, я тоже собираюсь кое с кем встретиться, так что не будем мешать друг другу. Но пока мы еще не разбежались, давай вместе пообедаем.
- Дядя, - сказал Том за обедом в ресторане отеля. - Ты сделал мне потрясающий рождест-венский подарок. Нью-Йорк - необыкновенный город, у меня такое ощущение, что я здесь просто лечусь - от инертности, лености, скуки. Иной раз мне кажется, что я только здесь и живу.
Дядя внимательно слушал. Томас покончил с супом и выжидательно посмотрел на офици-анта, который с важным видом направлялся к ним с подносом в руках. Упоительно запахло пря-ными соусами.
- Наша кухарка превосходно готовит, - продолжал Томас, отрезая первый кусочек стейка, - но разве она может такое? Ты же понимаешь, это можно даже и не есть, понюхать - и то счастье. - Том, однако, ел, да так, что за ушами трещало. - Здесь даже еда - и то необыкновенная. Но еда, магазины - только в Нью-Йорке я не просто могу, а и обожаю ходить по магазинам! - отели, ресто-раны и все прочие здешние чудеса меркнут перед главным. Главное - это воздух. В Нью-Йорке даже воздух другой! Здесь дух особый!
- Тебе бы надо переехать сюда, - сказал дядя Том.
Томас помрачнел.
- Ты же знаешь, что это невозможно, и давай покончим с этим. Разве я могу себе это позво-лить? Здешние цены мне не по карману, да и мама - ее одну не оставишь. Характер ее тебе из-вестен - если переезжать вместе, пришлось бы снимать две квартиры. Если мы еще можем ужиться в большом доме у себя в городишке, то в одной квартире в Нью-Йорке, пусть самой про-сторной, мы жить не сможем. И куда она денет своих собак, спрашивается?
- Твоя мать может отпустить тебя в Нью-Йорк и остаться со мной, - сказал дядя Том.
- Да, конечно. Но я решительно не могу и один переселиться сюда. Средства не позволяют.
- Я бы помог тебе, - сказал дядя Том. - Я ведь состоятельный человек. Но все же не на-столько - постоянно содержать тебя в Нью-Йорке я не смогу.
- Дядя, - сказал Том прочувствованно и совершенно искренне, - ты самый лучший и самый щедрый дядя на свете, ты мне больше, чем родной отец, а делаешь ты для меня столько, сколько я и не заслужил. И брось, прошу тебя, все эти разговоры. Разве ты не знаешь, что я никогда не пойду на это? Ведь тебе пришлось бы урезать себя и маму во всем! Ради того, чтобы я жил в Нью-Йорке? Смех.
- Ничего не смех, - сказал дядя раздраженно. - Разве ты не знаешь, что такое бывает: чело-век понимает, что вот это место - единственное место на земле, где он может жить и где ему бу-дет хорошо.
- До этого дело не дошло, - сказал Томас. - Кроме того, пусть я не могу жить здесь, зато каж-дый раз, когда удается сюда выбраться - какое счастье и какой праздник!
Он допил превосходный кофе и, глядя, как дядя платит по счету, рассмеялся.
- Видишь, такой обед по стоимости примерно равен семи обедам у нас дома - причем очень неплохим. Вот так-то!
Неделя пролетела как одна минута. Не успели оба Томаса оглянуться, как выяснилось, что послезавтра уже надо уезжать. Веселились они от всей души, расставаясь на весь день и встре-чаясь в отеле только вечером. Несколько раз Томас ужинал с дядей и, вопреки опасениям по-следнего, нисколько не скучал и не жалел, что провел этот вечер с ним, а не с кем-то из друзей.
В субботу, отправляясь в гости с ночевкой, Том впервые задумался о своем дяде. В его жиз-ни дядя Том как-то сам собой разумелся; он так привык к нему, что тот казался глубоким стари-ком. А ведь он... Томас произвел в уме быстрый подсчет и испытал прилив огромного изумления, сообразив, что дяде Тому всего пятьдесят два года! Господи, ведь он казался племяннику чуть ли не глубоким стариком!
"Пожалуй, дядя Том и сам не прочь не явиться в номер ночевать", - озорно подумал Томас и рассмеялся вслух.
Он провел прекрасный вечер с друзьями, переночевал в их доме, поиграл с их маленькой дочкой - Томас обожал детей. Утром они совершили упоительную экскурсию по городу - прокатной автомобиль Томаса пробирался по забитым транспортом улицам, словно сквозь ограждения. К вечеру, поужинав в ресторане и сердечно распрощавшись с друзьями, нагруженный пакетами, смертельно усталый, он прибыл в отель.
Дяди еще не было. Приняв горячий душ и переодевшись, Томас немножко ожил и решил за-няться распаковкой подарков, чтобы полюбоваться на них еще раз. Он купил своей матери брас-лет, который никогда не смог бы купить, не будь дядя так щедр к нему; подарки друзьям занимали целую громадную сумку. Томас купил для Лео Ренквиста калькулятор новой модели - он знал, что тот давно мечтает о таком калькуляторе. Самый лучший подарок достанется дяде Тому - изогну-тая эффектной дугой подставка черного дерева, а на ней двенадцать прелестных черных фигу-рок. Фигурки изображали Тигра, Буйвола, Петуха, Лошадь и так далее - китайцы считают их сим-волами двенадцатилетнего цикла лет. Томас, у которого был очень хороший вкус, по достоинству оценил талант резчика и общее изящество замысла, а учитывая "пунктики" дяди, это был и вооб-ще прекрасный дар. Комплект стоил чуть больше того, что Томас мог себе позволить, но он ре-шил сэкономить попозже - в конце концов, дядя Том заслужил немножко внимания с его стороны! Тут он был, пожалуй, к себе несправедлив - его никогда нельзя было упрекнуть в том, что он не-достаточно внимателен к своим близким.
Томас упаковал подарки обратно в сумки и с наслаждением растянулся на кровати. Он на-чинал немного беспокоиться - через два часа они с дядей должны были уже выехать, а того еще не было. Его томила какая-то неясная тревога, так что скоро он поднялся и подошел к окну. С двенадцатого этажа мало что можно было разглядеть, к тому же глаза слепил сильный снег, но площадка перед отелем, куда выходили окна, была ярко освещена. Скоро Том увидел, что к оте-лю подъехала большая красная машина, и из нее вышел дядя Том. Он наклонился и протянул руку в окошечко водителя, вероятно, прощаясь с ним. Водитель, не удовлетворившись этим, а может быть, не желая открывать окно и впускать снег в машину, вышел; Том видел, как они еще минут десять беседовали.
Скоро дядя Том, очень веселый, вошел в номер.
- Ну, Томми, вот и кончились наши маленькие каникулы! - воскликнул он, пожимая руку пле-мянника и дружески похлопывая его по плечу. - Пора ехать!
Томас только кивнул. Дядя Том внимательно посмотрел на него и улыбнулся.
- Мы приедем сюда еще раз, - сказал он. - Я обещаю тебе это.
- Дядя, - сказал Том, опускаясь в кресло. - Я ведь смогу найти работу в каком-нибудь здеш-нем банке? - Он собирался обсудить это по приезде домой, но мысль о том, что надо покинуть Нью-Йорк, причиняла чуть ли не физическую боль, и он не выдержал. - Конечно, я не смогу жить на свой заработок так, как живу дома с тобой и с мамой. Но, может быть, так все же будет лучше? Ты сам говорил, что такое бывает: человек вдруг понял, что он может быть счастлив только здесь и ни в каком другом месте...
- Ты упаковал вещи? - спросил дядя Том. - Отлично! Нет, Томми, разница в образе жизни будет слишком большой. К тому же ты будешь скучать по нашему дому, как говорится, по нашему семейному гнезду, гораздо больше, чем ты думаешь. Переехать в Нью-Йорк ты сможешь только тогда, когда накопишь достаточно денег, чтобы чувствовать себя совершенно свободно и быть совершенно независимым. Тогда ты сможешь жить попеременно то здесь, то там и вообще чувст-вовать себя свободным от чужой воли и необходимости ломать голову, как оплатить счета.
- Ей-богу, я готов жениться на девушке из Нью-Йорка! - воскликнул в отчаянии Том.
- Не надо жениться на Нью-Йорке, - терпеливо сказал дядя. - Нью-Йорк не девица, это, кста-ти, город сугубо мужской. С твоей склонностью к семье и любовью к детям надо искать жену по душе - и только, это самое главное.
- Но ведь я могу найти жену по душе и в Нью-Йорке, - веско заметил Томас.
Дядя Том рассмеялся.
- Наш поезд отправляется через полтора часа. За это время ты уже вряд ли успеешь найти жену. Так что давай обсудим все это попозже и постарайся в поезде поспать. Тебе ведь на работу надо - на работу-то хочется?
Томас кивнул. Он любил свой банк, свои обязанности, он обожал считать и вообще манипу-лировать цифрами, что ему постоянно приходилось делать, он нежно относился к своим сослу-живцам. Если бы он мог продлить волшебный праздник пребывания в Нью-Йорке, он бы сделал это; но само по себе возвращение к размеренным трудовым будням нисколько его не раздражало и не пугало.
- Вот и отлично, - сказал дядя. - Едем!
Хорошенько отдохнув за неделю, Томас не чувствовал себя невыспавшимся или измучен-ным, подъезжая на другое утро к банку. Он не курил и не увлекался алкоголем, не пил лишнего даже в Нью-Йорке - не из-за каких-то принципов, а просто потому, что не испытывал ни малейше-го желания делать это. Нью-Йорк пьянил сам по себе, и портить себе удовольствие винными па-рами было, по мнению Томаса, нелепо.
Хотя спать ему пришлось не больше пяти часов и полночи прошло в утомительной дороге, встал он утром легко. Прекрасный зимний день немало тому способствовал: снег сиял и сверкал под ярким холодным солнцем.
Паркуя машину, он увидел Лео, который внимательно рассматривал что-то на земле около своих ног. Томас выбрался из машины, захватив калькулятор, предназначенный Ренквисту в по-дарок, и подкрался к нему сзади. Хотя снег скрипел под его ногами, Лео стоял столбом и даже не обернулся.
- С Рождеством! - воскликнул Томас и из-под плеча своего друга подставил ему под самый нос коробку с калькулятором.
- Спасибо, - сказал Лео. - Привет, Том! Посмотри, что это такое?
Томас глянул под ноги и онемел. На снегу валялись три стодолларовые бумажки. Он нагнул-ся и хотел было взять их, но Лео остановил его.
- Подожди, Том! Не трогай ничего руками! Может быть, вызвать полицию?
- Полиция должна очень заинтересоваться денежным дождем, который постоянно идет в нашем банке и его окрестностях, - согласился Томас. - Правда, на этот раз сумма что-то уж очень скромная.
- Послушай, не шути. Я тебе говорю - нельзя ничего трогать и надо вызвать полицию!
Томас взглянул на белое, как мел, лицо своего друга и посерьезнел.
- Может быть, сначала войдем внутрь? Представляешь, если в банке все порядке? Мы тогда войдем в историю своего города на вечные времена! Найти на улице триста долларов и вызвать из-за этого полицию!
Поколебавшись, Лео последовал за Томасом к двери. Оба пристально смотрели себе под ноги. Снег не шел уже два дня, а дворник так старательно скреб асфальтовую дорожку, ведущую к дверям под вывеской “Бета-банк”, что никаких следов на ней разглядеть было невозможно. Дверь была тщательно заперта, Томас достал ключи и осторожно открыл ее.
В холле на первый взгляд было все в порядке. Но когда они вошли в кабинет Томаса, сейф, новейший сейф последней конструкции, со сверхнадежными замками, защищенный сигнализаци-ей и всякими тайными ловушками, был открыт и опустошен. Там не осталось ни единого доллара.
- Нет, нет, это совершенно исключено, - говорил, с трудом сдерживаясь, Томас. Он нервни-чал, а это случалось с ним довольно редко. - Ключ от сейфа я перед отъездом сдал в полицей-ский участок и не расставался с другими ключами ни на одну секунду. Понимаете? Это не преуве-личение. Ни на секунду! - Он указал на свой пиджак, лежавший на столе у комиссара полиции. Все уже успели изучить хитроумное приспособление, придуманное самим Томасом и позволяв-шее носить связку ключей так, что потерять их можно было только вместе с пиджаком. Украсть ключи можно было, только разрезав в нескольких местах ткань, которая была совершенно целой.
Комиссар, которому Томас очень нравился, устало сказал:
- Хорошо. Давайте поговорим спокойно. Вы можете говорить со мной без всяких колебаний - мы получили из Нью-Йорка по факсу результаты работы своих коллег, и ваше алиби доказано полностью. Ограбление могло произойти только в субботу вечером - утром банк полдня работал, в ночь с субботы на воскресенье, в воскресенье днем и в ночь с воскресенья на понедельник. Весь день в субботу вы бегали с друзьями по магазинам, по ходу дела встречались с другими друзьями. Ночью вы засиделись с хозяевами дома, где вы гостили, почти до трех часов утра и встретились с ними же за завтраком в восемь. Вас видели и слуги, так что сговор исключен. В вос-кресенье вас опять видели то здесь, то там весь день, а в отеле подтвердили, что вы уехали око-ло девяти. Хотя вы с дядей приехали домой очень поздно, несколько соседей видели вас и слы-шали приветственный лай собак. Ночью у вашего дяди была бессонница, он уверяет, что не мог бы не услышать, если бы вы вышли из дома. Но дело даже не в этом. Дело в том, что по нашей собственной инициативе, по причинам, которые вас не касаются, мы попросили полицейский пат-руль присматривать за домом, который практически соседствует с вашим. Полицейскому почуди-лось там ночью подозрительное движение, и он не спускал с дома глаз. Так вот: он ручается за то, что вы не могли незаметно выскользнуть из дома и уехать в банк. Это исключено.
Томас немного расслабился.
- Так что ваша непричастность - прямая непричастность - может считаться доказанной. Вы физически не могли вернуться сюда, забрать деньги из банка и опять добраться до Нью-Йорка, если учесть необходимый минимум времени - это восемь часов.
- Девять, - поправил Томас. - Восемь часов занимает только дорога туда-сюда на поезде, а ведь живу-то я не на вокзале. До него еще тоже добраться нужно.
- Не будем спорить из-за деталей, - сказал полицейский терпеливо, - вы не могли этого сде-лать, и точка. Ваш дядя говорит, что сам уговорил вас поехать с ним в Нью-Йорк, так что... короче говоря - мы вас не подозреваем. Так, значит, ключ от входных дверей и дверей в ваш кабинет бы-ли у вас с собой постоянно?
- Да.
- У кого-нибудь еще были ключи?
- От моего кабинета - нет, - терпеливо ответил Томас. - А от входной двери, конечно, были - иначе как сотрудники попали бы в банк во время моего пребывания в Нью-Йорке?
- У кого же были ключи?
- У господина директора и у Лео Ренквиста.
- Ключи дали им на время вашего отсутствия?
- Ничего подобного, - раздраженно отозвался Томас, почему-то расстроенный необходимо-стью упомянуть имя Лео, - ключи есть у них всегда.
- Так почему же вы не сдали в полицию и эти ключи вместе с ключом от сейфа?
- Потому что этого нет в инструкции, - ответил Томас. - Инструкция требует оставлять в слу-чае моего отсутствия запасной ключ только господину директору или в полицейском участке. Ра-боту организовали таким образом, что неделю сейф можно было не использовать, и, с согласия господина директора, я сдал ключ в полицию. Да спросите его самого.
- Он уже подтвердил это, - кивнул комиссар, - да мы и не сомневались, что все так и есть. И вы, и ваша семья слишком хорошо известны в городе. Само по себе это не избавляет от подозре-ний, но вкупе с фактами очень помогает вам.
Томас подавленно молчал. Он не спал уже двадцать восемь часов. Ему пришлось пережить истерику дяди Тома и его вопли “Стрелец! Это Стрелец! Начался период царствования Стрельца! Я же говорил тебе!” Когда дядя немного успокоился, Том вспомнил про драгоценный гобелен, хранящийся в сейфе, и чуть не сошел с ума. Хотя отделение с частными сейфами не тронули, все же надо было убедиться, что не случилось беды, - ведь не исключено, что стоимость гобелена превышает украденную из банка сумму. По его категорическому требованию дядя Том зашел в хранилище, открыл свой личный сейф и показал гобелен, полностью развернув его на секунду, стоящему за дверцей Томасу - тот так привык отворачиваться от содержимого сейфов клиентов, что стоял в стороне даже и в тот раз, хоть и обмирая от волнения. Гобелен уцелел, и теперь ос-тавалось только взять себя в руки и не вопить от раздражения, когда дядя Том снова начнет при-читать - это-де виноват Стрелец! У Тома было, что сказать дядюшке, но он сдерживался, чтобы не огорчать его еще сильнее.
К тому же Том знал нечто такое, что могло и вообще разлучить его с семьей, так что причи-тания дяди покажутся сладкой музыкой. Говорить или не говорить об этом полиции? Пожалуй, выбора не было - ведь все равно узнают, лучше сразу...
- Есть еще один момент, - медленно заговорил Томас, ни на кого не глядя. Присутствующие почувствовали, что дело важное, и застыли, молча ожидая. - Речь идет о сигнализации.
- Сигнализацию отключили. Но это не более удивительно и странно, чем то, что вскрыли двери и сейф - ведь ключ от сейфа, как я понял, если повернуть его по-другому, отключает и сиг-нализацию.
- Верно, - с усилием произнес Томас. И, помолчав, сказал наконец. - Но это еще не все. Внутри сейфа, на задней стороне дверцы, еще сигнализация. Если в течение пятнадцати секунд после того, как сейф открыли, ее не отключить, она срабатывает.
Комиссар молча смотрел на него.
- Об этом знали только я и господин директор, - не дожидаясь вопросов, добавил Том. - Только я и господин директор. Больше не знал никто. Эту сигнализацию, вероятно, тоже отключи-ли - иначе она бы сработала. Собственно, технически она просто вновь соединяет цепочку глав-ной сигнализации, разъединенную при ее отключении. Понимаете? Входя в банк, вы отключаете сигнализацию ключом - вот так - но если через пятнадцать секунд после того, как откроется двер-ца сейфа, вы не произведете нужной операции внутри него, то она автоматически включится опять. Чтобы отключить эту сигнализацию, нужен был, во-первых, ключ, а во-вторых, надо было набрать изнутри на дверце шифр из шести знаков.
- Кто же знал шифр?
- Я, - вздохнул Томас. - Только я один. Даже господин директор не знал шифра - это было ни к чему.
- Тогда зачем ему ключ?
- В случае острой необходимости он нашел бы меня и спросил шифр, - объяснил Томас. - Он, конечно, знал, где мы остановились и где меня искать. Но возникновение такой необходимо-сти крайне маловероятно.
- Значит, шифр подобрали.
- Это невозможно, - сказал Том безнадежно. - Поймите, что это сделать нельзя!
- Я знаю о сейфах больше вас, - возразил комиссар. - Шифр всегда можно подобрать.
- За пятнадцать секунд? - спросил Томас.
Комиссар поперхнулся.
- В самом деле... - прошептал он.
Наступило молчание.
- Как видите, - с усилием заговорил Том, - сделать это мог только я.
Никто по-прежнему не произносил ни слова. Наконец комиссар шевельнулся и произнес:
- Ваша жизнь прошла здесь, в этом городе. И мы хорошо знаем вас. Совершенно очевидно, что вы могли совершить эту кражу куда проще - вам для этого вовсе не обязательно громоздить такую гору дурацких улик. Вы могли найти миллион причин, чтобы всучить кому-нибудь ключи. Вы могли отказаться от запасной сигнализации. Вы могли разболтать шифр под любым предлогом кому угодно. Ведь никто не знал шифра? - Томас отрицательно качнул головой. - Наконец, вы не сможете уехать отсюда, потому что, если деньги не будут найдены, мы везде и повсюду станем следить за вами, так что никакой возможности тратить в свое удовольствие те тринадцать с поло-виной миллионов долларов, что украдены из сейфа, вы не сможете.
Томас невольно вспомнил, как дядя Том кричал: “Тринадцать с половиной миллионов! Чер-това дюжина! Да еще с половиной! Проклятый Стрелец - я так и знал!”.
- Так что никакой выгоды для вас я, как ни силюсь, пока не вижу, - продолжал комиссар. - Разве что вы сбежите - но я в это не верю. Да и тринадцать с половиной миллионов долларов - сумма слишком объемная в прямом смысле этого слова, так просто ее не увезешь. Дороги пере-крыты, никто не сможет вывезти из города даже обувной коробки, пока ее не осмотрит полиция. К тому же я просто не верю, что вы виноваты. Идите отдохните, на вас просто страшно смотреть.
Томас поднялся и, ссутулившись, пошел к двери.
- Скажите, - с любопытством спросил комиссар, - а какой же шифр вы придумали для сей-фа?
Томас грустно усмехнулся.
- Это было самое любимое и счастливое слово нашей семьи, - сказал он. - “Дюжина”.
- Очень мило, - говорила за ужином мать Томаса, - значит, ты не мог этого сделать, потому что у тебя не было ключа от сейфа, который ты сдал в полицию, и потому что ты безотлучно на-ходился в Нью-Йорке. Никакой другой сотрудник банка тоже не мог этого сделать, потому что не знал шифра сейфа. Никто посторонний не мог этого сделать, потому что он вообще ничего не знал. Значит, чудеса все-таки бывают.
Дядя Том тревожно смотрел на племянника и на тарелку с едой, к которой тот не притронул-ся.
- Я действительно не могу понять, в чем здесь дело, - с трудом выговорил Томас, который днем, уступая настояниям дяди, впервые выпил две таблетки снотворного и теперь, после трех-часового сна, который нисколько его не освежил, чувствовал себя отвратительно. - Что теперь будет?
- Ты останешься без работы, - сказала его мать, всегда склонная предполагать самое худ-шее. Кроме того, она никогда не могла понять, насколько высоки способности Томаса, и считала его должность в банке, отличную зарплату и то обстоятельство, что его чрезвычайно высоко це-нят, каким-то непонятным недоразумением, которое, того и гляди, разъяснится.
- Ничего, мы это как-нибудь переживем, - сказал дядя Том. - Скажи, Томми, а у вас были пе-реписаны номера купюр?
Томас покачал головой.
- Нет, мы этого не делали. На деньгах нет защиты. Полиция переписала серийные номера тех купюр, которые были найдены на снегу - ты ведь знаешь, потом нашли еще две купюры, и все они оказались одной серии. Полиция разослала сообщения о том, чтобы обращать внимание на деньги такой серии, но это почти безнадежное дело. Найденные купюры имели характерный из-лом, и полиция считает, что их выронили, когда выносили из банка, из какой-то емкости с жестким краем - например, из чемодана.
- Вывезти деньги из города ведь нельзя?
Томас опять покачал головой.
- Совершенно невозможно. Полиция проверяет и вокзал, и каждую машину на шоссе. Ты се-бе представляешь, сколько места займет такая сумма? Особенно если учесть, что купюры были разного достоинства. Так что и припрятать их довольно сложно. Найдут, - однако уверенности в его голосе не было, и дядя Том тоже явно не был убежден в этом.
- Кто сказал им, что деньги еще в городе? - заметил он. - Ведь они сами говорят, что ограб-ление могло произойти в субботу вечером, и деньги могли вывезти тогда же.
- Если только их везли поездом, - усомнился Томас. - А это вряд ли - сумма слишком серь-езная. Грабители ведь не могли знать, что какая-нибудь случайность не поможет полиции обна-ружить ограбление сразу же, так что поездом они не рискнули бы поехать. А в машине деньги мо-гут и найти. Ведь дороги-то перекрыли не только у нас, а даже в соседних штатах. Они просто не успели бы уехать так далеко. Но ты прав - если бы их можно было найти, их уже нашли бы...
Оба Томаса оказались правы. Прошло несколько месяцев, но никакого следа исчезнувших денег нигде обнаружено не было. Директор банка, отчаявшись, заявил, что через несколько меся-цев банк придется закрыть. Если деньги не найдутся, другого выхода просто не будет - начнется выплата клиентам вкладов из уставного фонда. Компания, поставившая сейф, выразила свое со-жаление, но не несла никакой ответственности, поскольку сейф и сигнализация вскрыты не были, а кто сумел разузнать пароль и достать ключ - это уже дело не их, а полиции.
Конечно, компания прислала своего представителя. Это был сам мистер Стонтон, один из директоров компании, всю жизнь знавший дядю Тома. Он прибыл один, поскольку прекрасно раз-бирался в сейфах и, будучи инженером по специальности, мог сам проверить целостность замков и системы сигнализации. Правда, тут он только подтвердил выводы полиции: взлома не было, сейф был открыт ключом и шифром. Стонтон категорически отрицал возможность снять слепок с ключа Томаса. Если делать это, то надо снимать слепок в нескольких плоскостях, а потом долго подгонять ключ под замок.
- Никак не ожидал так скоро снова увидеть Томаса Деливера, - сказал Стонтон, - мы ведь виделись в Нью-Йорке, он даже ночевал в моем доме. Но лучше бы мы не встречались еще год вообще, чем в таких обстоятельствах!
- Скажите, - поинтересовался полицейский комиссар, - а что вы обо всем этом думаете?
Стонтон пожал плечами.
- Ну, например, кто-то мог воспользоваться тем, что ключ находился в полицейском участке.
- Не понимаю.
- Смотрите, - стал объяснять Стонтон. - Допустим, я намереваюсь ограбить сейф. Я знаю, что настоящий ключ в полиции. Каким-то образом мне удалось сделать слепки, и я изготавливаю второй ключ, который внешне походит на первый, так что, если его не проверять в замке, то нико-му и в голову не придет, что ключ подменен. Но я подменяю его, оригинал же на время беру себе, открываю сейф и возвращаю его на место.
- Ключ хранился в специальном шкафчике, который постоянно висит за спиной у дежурного. Сам шкафчик тоже заперт на ключ.
- Это уже ваши заботы, - резонно заметил Стонтон. - Я только предположил. А сейчас изви-ните меня - я пойду навещу Деливера. Он очень переживает за племянника, и я хочу им чем-то помочь, если смогу.
Стонтон пробыл в городе пять дней вместо двух предполагавшихся раньше. Он почти все время проводил в доме своего друга Томаса Деливера, старался почаще беседовать с Томасом-младшим, Клейном, успокаивая его и объясняя ему, что казнить себя тут не за что. Перед отъез-дом он еще разок наведался в полицию, чтобы узнать, как дела, и еще раз выразить свою полную уверенность в непричастности Томаса к этому делу.
- Будьте осторожны, - предупреждал он комиссара, - я давно работаю в компании, и знаю, что на такое дело пойдут только люди отчаянные. Скажу вам под большим секретом: я все это время сидел в доме Тома Деливера не только для того, чтобы поддержать его, но и просто пото-му, что предпочитаю на улицу не выходить. Эти люди пойдут на все, чтобы сохранить добычу, им терять нечего.
Комиссар внимательно выслушал Стонтона и предложил ему добраться до соседнего горо-да на полицейской машине. Тот охотно принял предложение и уехал на следующий день, напос-ледок еще раз наказав Тому-младшему не валять дурака и как следует передохнуть.
Томас действительно был сильно утомлен и расстроен, его замучили бесконечные допросы. Неприятным был и обыск в его доме - по словам полиции, это была необходимая мера. Его не арестовали - вообще никто не был арестован по этому делу - но и он, и директор, и Лео, и даже члены их семей постоянно вызывались в полицейское отделение, куда прибыли на подмогу сто-личные сыщики, - похищенная сумма впечатляла. Расследование велось настолько тщательно, что даже разгневанные вкладчики банка, тревожившиеся за судьбу своих денег, не могли предъя-вить полиции никаких претензий. И все же результатами сыщики похвастаться не могли.
Через полгода после ограбления, в конце июня, в полицейское отделение явился дядя Том. Он был хорошо известен в городе, и его почтительно проводили к комиссару.
- Я только что забрал из банка свой серебряный канделябр, - сказал дядя Том, усаживаясь на предложенный стул и указывая на свою большую сумку. - Он лежал в моем личном сейфе. Томми без работы, и мне за последние полгода пришлось оттуда почти все деньги на хозяйство забрать. Через две недели, что бы вы ни говорили, Томми поедет отдыхать - он проведет две не-дели во Флориде и неделю в Нью-Йорке. На случай, если вам или вашим людям придет в голову что-то состряпать из этого факта, я пришел сказать, что оплачу все его расходы сам - стоимость вот этой вещички вполне покроет две подобные поездки. На Томми страшно смотреть, он качает-ся, как тень. В конце концов, он не виноват ни в чем, и все-таки постоянно терзается - вбил себе в голову, что если бы не поддался моим уговорам и не поехал тогда в Нью-Йорк, может быть, ниче-го такого не случилось бы, хотя это и ерунда. Уж если кто затеял такое дело, он бы сделал его так или иначе, тогда или позже.
Комиссар согласно кивнул. Он был в некотором замешательстве - уезжать из города лицам, имевшим отношение к банку, запрещалось, и в первую очередь это касалось Томаса Клейна. Но с другой стороны время шло, нельзя же было перекрыть дороги на вечные времена и продержать Томаса и других в городке до конца их жизни. К тому же в последнее время в зону внимания по-лиции попали сотрудники одного из крупнейших предприятий города - именно они знали, что в эти дни в банке будет храниться такая крупная сумма денег, поскольку большая часть этой суммы по-ступила именно с этого предприятия. И хотя в предрождественские дни деньги обычно текли во все банки рекой - магазины сдавали выручку, предприятия подводили итоги, оформляли счета налоговые инспекции - заняться этим стоило.
- Пускай едет, - решился комиссар. - Кому вы продаете свой канделябр? Спрашиваю просто для порядка.
Дядя Том понимающе кивнул и назвал адрес покупателя. Это был крупный антикварный ма-газин, хорошо известный в городе.
- Скоро у меня появятся еще новости, касающиеся Томми, о которых я непременно постав-лю вас в известность, но пока просто боюсь сглазить, - добавил он. - Я не допущу, чтобы эта ис-тория испортила ему жизнь. Он мне дороже родного сына. Если вы не можете разобраться в том, что произошло, то я это сделаю сам.
Распрощавшись, он с некоторым трудом поднял сумку и вышел. Комиссар остался мрачно сидеть за столом. Он это сделает сам! А вдруг! Ведь полиция-то и представить себе не может, в каком еще направлении повести поиски! Может, и стоило заняться этим предприятием, думал он, но только для того, чтобы создать для всех видимость работы. По его мнению, странная история, случившаяся в сентябре, когда банк вскрыли и там появилась невесть откуда куча денег, свиде-тельствовал все же о том, что хитрый замысел грабителей исходил из самого банка. И, пожалуй, лучше всего следовало присмотреться к Лео Ренквисту и Томасу, в чьем кабинете находился сейф - ведь другое подразделение банка, где находились частные сейфы, не тронули ни в пер-вый, ни во второй раз. Впрочем, оно и понятно: здесь парой ключей не обойдешься. Надо вскрыть дверь в хранилище, а потом подбирать ключ от каждого сейфа в отдельности - слишком много хлопот.
Он вспомнил Томаса Деливера с его канделябром и усмехнулся. Не может быть, чтобы ста-рик так поиздержался, что уже и денег на поездку Томаса у него нет! Просто нашел хороший предлог, чтобы забрать свой драгоценный канделябр - почти все вкладчики сейфов “Бета-банка” в панике забрали оттуда все и передали в другие банки в соседних городах. И, ей-Богу, хотя ни из одного частного сейфа не было украдено ни единого цента, он их понимает!
Надо еще разок побеседовать с Лео Ренквистом, решил он. Что-то здесь не так, здесь опре-деленно что-то не так.
Томас уехал во Флориду. Две недели он только ел, пил, спал и валялся на пляже. Он жил один в великолепном номере отеля “Фламинго” с кондиционером, так что, несмотря на июнь, со-всем не страдал от жары.
Томас много размышлял. Он точно знал только одно: сам он не имеет никакого отношения к ограблению. Более того: как ни силился, он не мог найти в своем поведении ни одного изъяна, ни одной ошибки, если не считать того, что он поехал в Нью-Йорк. Первый шок прошел, и он уже по-нял, что и тут он ни в чем не виноват - кто же мог знать! Пожалуй, и дядя Том, и мистер Стонтон правы: конечно, он не мог не огорчиться, но с другой стороны, он тут ни при чем. И ему надо ис-кать другую работу.
В первый раз Томас задумался об этом серьезно. Такой же работы он не мог найти просто потому, что солидный банк в их городе был только один. Теперь, даже если их “Бета-банк” и не закроют, репутация его серьезно подпорчена. Вероятно, многие клиенты перейдут в другие банки, и какой-то из них постепенно выделится и займет место нашего. Но это еще нескоро. Так куда же податься?
Проблем с работой быть не должно, но это будет другая работа и другая зарплата. Собст-венно, если бы не дядя Том, у него уже сейчас была бы с деньгами большая напряженка. А так - впереди еще неделя в Нью-Йорке! При одной мысли об этом у него начинало петь сердце.
Интересно, однако, что никакого нетерпения он при этом не испытывал, и спокойно досидел на великолепном флоридском пляже свои две недели. Но усевшись в самолет, следовавший в Нью-Йорк, он вдруг почувствовал, что не выдержит нескольких часов полета и просто умрет по дороге. Он отдал бы все на свете, чтобы оказаться в Нью-Йорке уже сейчас!
Но все на свете кончается, и кончился полет. Томас вышел из самолета один из первых и сразу же стал жадно втягивать ноздрями нью-йоркский воздух. В аэропорту было прохладно, пах-ло сандвичами, жарившимися в электрической печке, и духами из парфюмерного отдела. Обни-мая дядю Тома, который прибыл в Нью-Йорк встретить его, Томас задыхался от счастья.
- Я же обещал тебе, что мы сюда приедем еще раз, - горячо обнимая его в ответ, сказал дядя Том. - Ну, слава Богу! - как бы в скобках добавил он, глядя на поправившегося, загорелого племянника, который ничуть не был похож на заморенное, измученное существо с потухшими гла-зами, которое он две недели назад с трудом выпроводил во Флориду. Томас оглядывался по сто-ронам, и забитый народом нью-йоркский аэропорт казался ему самым прекрасным местом на све-те. Глаза у него сияли, он стал даже как будто выше ростом. При мысли о том, что сейчас они ся-дут в такси и по дороге в гостиницу можно будет любоваться нью-йоркскими улицами, он вдруг ощутил какое-то звериное, дикое нетерпение.
- Поехали! - воскликнул он, выпуская дядю из объятий. - Пожалуйста, поехали скорее!
Оказалось, что их ждет машина, красивая кремовая новенькая машина. Дядя Том сел за руль; Томас прильнул к окну. Ему показалось, что не прошло и пяти минут, как они уже подъехали к одному из самых прекрасных небоскребов в центре города. Дядя Том внес чемодан в лифт, не обращая внимания на веселые расспросы племянника, и нажал кнопку двенадцатого этажа. Вско-ре оба уже были в шикарной квартире из пяти комнат, обставленной красивой удобной мебелью. Томас обратил внимание, что все кругом выдержано в серо-зеленых тонах - это было любимое его сочетание.
- Так ты снял не отель, а квартиру, дядя! - сказала он. - Замечательно! Но стоило ли - на од-ну неделю? - он бегал из комнаты в комнату и восторженно вскрикивал. Обладая превосходным вкусом, Томас сразу оценил и обстановку, и интерьер. - Здесь вот пустовато, - заметил он, указы-вая на выкрашенный зеленоватой краской простенок, на который и в самом деле просто проси-лась какая-нибудь картина.
Дядя Том стоял около бара. Ни о чем не спрашивая Томаса, он смешивал напитки из разных бутылок, и скоро Том уже получил бокал своего любимого коктейля.
- Я хочу кое-что сказать тебе, Томми, - начал дядя Том, садясь напротив со своим бокалом. - И лучше я сделаю это сразу. Я знаю, ты будешь ругать меня, но дело уже сделано, так что изме-нить все равно ничего нельзя.
Томас похолодел. У него внутри все застыло от сладкого предчувствия, грудь стеснило, сердце заколотилось, как бешеное. Он почему-то не испугался, зная, что новость будет хорошая. Дядя Том внимательно наблюдал за ним.
- Тебе очень досталось в последнее время, - продолжал он, - а ведь ты - единственное, что у меня есть. Ты терзался, что уехал в Нью-Йорк, - а ведь именно я увез тебя туда. Ты должен те-перь строить свою жизнь чуть ли не с нуля. На тебя могло свалиться множество проблем. Я... очень за тебя беспокоился.
Томас, затаив дыхание, ждал.
- Это твоя квартира, Томми, - сказал дядя Том. - Я купил ее на твое имя. Ты можешь пере-ехать в Нью-Йорк и жить здесь, ты ведь всегда об этом мечтал. Кремовая малышка внизу, на ко-торой мы приехали из аэропорта, тоже твоя.
Изумленный Томас, знавший, сколько стоит такая квартира, молча вскочил на ноги. Не дядя же Том ограбил банк! И вдруг он понял...
- Дядя! - воскликнул он в ужасе. - Ты продал гобелен!
Дядя Том молча склонил голову.
- Ты продал гобелен! - потрясенно повторил Томас. - Боже мой! Гобелен, которым ты всегда дорожил больше всего на свете, и клялся, что никогда не расстанешься с ним! Господи помилуй! Мне не нужна эта квартира! Я хочу домой! Я не могу остаться здесь! Господи помилуй!
Дядя Том молча ждал, пока Том выдохнется и замолчит. Увидев, что племянник странно взмахнул рукой, снова сел в кресло и отчаянным жестом опрокинул в рот сразу все содержимое своего бокала, он опять заговорил.
- Я все равно никогда не стал бы вешать гобелен в доме, Томми. И тебе ни за что не позво-лил бы. От него надо было избавиться.
Томас откинулся на спинку кресла, плотно смежил ресницы. Перед его внутренним взглядом немедленно сверкнули бриллиантовые звезды рамки, золотой Лев, серебряные Рыбы в изумруд-ной воде, рубиновоглазый Козерог и, конечно же, великолепный Стрелец. Он еще плотнее закрыл глаза и, к своему удивлению, почувствовал, что сейчас заплачет.
- Томми, - мягко сказал дядя, - но ведь это же не конец света, а ты так мечтал жить в Нью-Йорке.
Томас, у которого больше не было сил и который понимал, что дела уже не поправишь, только отчаянно замотал головой.
- И я мечтал, чтобы ты жил в Нью-Йорке, - добавил дядя. Искренность и горячность его тона растрогали Томаса, он встал, подошел к дяде и положил руку ему на плечо.
- Но кто же оказался достаточно богат, - медленно спросил он, - чтобы купить гобелен?
- Покупателя нашел мне Стонтон - помнишь его? Он ведь работает в компании, которая за-нимается обеспечением сохранности, поэтому знаком со многими богатыми коллекционерами. Я не скажу тебе, где гобелен - не хочу, чтобы ты начал разыскивать его и снова позволил ему вли-ять на свою жизнь.
Томас вернулся в свое кресло.
- Кто-то другой, - сказал он медленно, - теперь любуется им. Кто-то показывает своим де-тям...
- Нет, - резко сказал дядя Том. - Я позаботился о том, чтобы у покупателя не было малень-ких детей, и честно предупредил его, что верю в дьявольскую силу гобелена. Он только посмеял-ся.
“И правильно сделал”, - подумал Томас, но счел разумным промолчать. Он твердо знал: ес-ли бы дядя не был уверен в том, что именно гобелен повинен в бедах последнего времени, он ни-когда не продал бы его, как бы туго ни пришлось.
- У меня есть для тебя еще один сюрприз, - продолжал дядя. - Правда, это не Бог весть что, - и он достал из кармана какие-то фотографии.
Томас, взявший их сначала в руки без всякого любопытства, разглядел, что на них изобра-жено, и сразу же в них вцепился. Фотографии изображали знакомый гобелен, снятый с разных сторон и довольно крупно. Томас жадно впитывал глазами знакомые детали. Должно быть, еще ни один гобелен в мире не был снят так хорошо!
- По этим фотографиям, - сказал дядя, наблюдая за Томасом, - я заказал для тебя вышивку. Конечно, вместо бриллиантов, сапфиров и прочего там будут обычные стекляшки. Но в целом го-белен будет точным повторением оригинала. Прежде чем продать его, я возил и показывал ори-гинал исполнительнице - вышивальщице. Она обещала, что ты и не заметишь разницы.
Томас продолжал перебирать снимки. Каждый знак Зодиака был снят отдельно, крупно были сняты и фрагменты звездной рамки. Он вернулся к первым фотографиям, на которых гобелен был изображен полностью, и вдруг прозрел.
Он будет жить в Нью-Йорке! Эта квартира, прекрасная мебель, кремовый автомобильчик внизу - все это принадлежит ему! Он сможет найти хорошую работу - Томас обожал работать и не собирался бездельничать, даже разбогатев. Он независим и свободен. И он обожает своего дя-дю, своего дядю Тома!
- Дядя! - воскликнул он, вставая с кресла, и слезы на сей раз хлынули у него из глаз. - Спа-сибо тебе за все!
- Я думал, что ты уже никогда этого не скажешь, - криво улыбаясь, сказал дядя Том.
- Я скотина, - пылко признал Томас.
- А вот сюда, - промолвил дядя Том, тыча пальцем в пустой простенок, - мы и повесим копию гобелена. Она будет готова примерно через два месяца - работа-то немаленькая.
Томас представил себе, как великолепная вышивка будет выглядеть на этой стене, как он будет каждый день возвращаться сюда после работы и любоваться ею, как он будет жить здесь изо дня в день и смотреть из окна на город, как он будет пить по вечерам чай на огромном балко-не - собственно, это был даже не балкон, а веранда. Он посадит там цветы! Он купит самую кра-сивую на свете клетку и заведет самых звонких и голосистых певчих птиц! Он привезет к себе по-гостить маму, погуляет с ней по улицам, сводит в рестораны и купит в великолепных магазинах Нью-Йорка все, что ей захочется! А дядя Том будет приезжать к нему так часто, чтобы они даже не успевали соскучиться друг без друга!
От переживаний этого дня, от усталости, от счастья ему вдруг ужасно захотелось спать. Он разлепил веки и виновато посмотрел на дядю.
- Давай ложиться, дядя, а? - выговорил он с некоторым трудом. - Поговорим завтра.
Дядя Том покачал головой.
- Ложись и отдыхай. Я не останусь здесь, меня пригласили в гости. Завтра подожди меня, выйдем вместе и где-нибудь позавтракаем вдвоем.
Томас кивнул. Он уже засыпал, но все же одна мысль пришла ему в голову:
- Полиция теперь съест меня живьем, - сказал он, счастливо улыбаясь, - тебе придется объ-яснить им, откуда у меня деньги на эту квартиру.
- Уже объяснил, - отвечал его дядя. - Ты очень повзрослел, Томми.
- Это ты к чему?
- К тому, что теперь-то ты знаешь, что нельзя никому рассказывать о том, что в доме есть дорогие вещи - из элементарной осторожности. Но когда ты был маленький, ты еще этого не по-нимал, и раззвонил о гобелене по всей округе. Я знаю, в гобелен действительно бес вселился, но тебя никогда не удивляло, что я принес его на сохранение в банк именно после того странного первого “ограбления”? Мне просто подумалось: все знают про гобелен, и уж лучше я его припря-чу.
Томас выпрямился, сон прошел.
- Ты не говорил мне этого, - медленно сказал он.
- Не хотел пугать, ты и так был расстроен. Но согласись, это было лучше. К тому же это дей-ствительно было только второй причиной, а первая та, которую ты знаешь! Я не хотел держать Стрельца в доме! Во всем виноват Стрелец!
Томас, порядочно уставший от этой бесконечной песни, снова закрыл глаза. Этот разговор напомнил ему об ограблении, а судя по словам дяди, тот не сомневался, что в ограблении пови-нен кто-то из города, скорее всего, даже кто-то из хорошо знакомых Томасу людей. Ему вдруг пришла в голову мысль, что дядя догадался, кто это сделал, и потому решил забрать гобелен из банка и продать его. Но вот как же он решится вернуть Стрельца в дом!
- А ты не боишься, что копия тоже...
- Не боюсь, - ответил дядя. - Чувствую, что ничего страшного не случится. Во-первых, злая сила могла исходить от создателя гобелена-оригинала, а во-вторых, драгоценные камни имеют свою ауру, которую тоже надо использовать умело! Я как раз сейчас этим занимаюсь, много об этом читаю. Нет, бояться тебе нечего - копия будет безвредна.
Томас и не боялся. Он устал, мысли его путались, и впервые пришло в голову, что, может быть, в этом что-то и есть, может быть, дядя в чем-то прав и не следовало держать гобелен в до-ме и спорить из-за него. Неужели это он накликал беду?
- Теперь все позади, Томми, - сказал дядя, словно читая мрачные мысли племянника. - Ты заметил, какой у квартиры номер? 1212! Две дюжины! Это что-нибудь да значит, самое счастли-вое для нас число! И этаж двенадцатый!
- Не такое уж и счастливое, дядя, - с некоторой досадой ответил Томас. - Не хотел тебе го-ворить, но теперь уже и в самом деле все в прошлом. “Дюжина” - ведь это пароль, который я дал замку сейфа, - и сейф открыли!
- И правильно дал, - смутившись лишь на мгновение, ответил дядя Том. - Сейф открыли, это правда, но обстоятельства сложились так, что ты был вне подозрений. Счастье, что мы уехали в Нью-Йорк! Иначе неизвестно, как все получилось бы! Мне кажется... ну, понимаешь, мне кажется, что задумали бросить тень именно на тебя. И если бы ты неожиданно не уехал...
- Дядя, - произнес Томас, окончательно проснувшись. - Ты что-то знаешь!
- Даже если и так, - медленно ответил дядя Том, - никаких доказательств у меня нет. Я скажу тебе только одно: теперь я еще больше уверен в своей правоте. Во всем виноват Стрелец.
Вопреки опасениям Томаса, полиция не беспокоила его. Он так никогда и не узнал, чего это стоило дяде - тот не только показывал комиссару копию документа о продаже гобелена, на кото-ром Стонтон расписался как свидетель, но и привозил самого Стонтона дать показания. Фамилии покупателя на договоре не было, ее стерли после копирования, потому что новый владелец был категорически против того, чтобы оповещать кого-либо о хранившемся отныне в его доме сокро-вище. Он застраховал гобелен, и Стонтон, который лично занимался страховкой, рассказал в по-лицейском участке и об этом. Томасу же об этом никто не рассказывал; не узнал Томас никогда и того, какая именно сумма была уплачена за гобелен.
О гобелене, усыпанном драгоценными камнями, знал весь город, так что полиция занима-лась этим только для порядка. Здесь все было ясно. Дядя Том по-прежнему жил в своем доме вместе с сестрой - матерью Томаса. Оба часто ездили в Нью-Йорк навестить сына и племянника - тот много работал и сам не мог часто приезжать. К тому же новизна ощущений никак не стира-лась. Томас, как маленький ребенок, который получил на день рождения новую игрушку и боится уйти спать, потому что ему кажется, что утром игрушки уже не окажется возле его кроватки, ста-рался как можно реже покидать Нью-Йорк и считал, что его квартира номер 1212 на двенадцатом этаже - самое лучшее место в мире.
Копия гобелена, которую по заказу дяди вышила для Томаса какая-то неизвестная мастери-ца, оказалась и в самом деле необыкновенно похожей. Томас, научившийся в банке неплохо раз-бираться в драгоценностях, благодарил Бога за то, что все же разбирается в них недостаточно хорошо - иначе блеск стекла, заменивший благородное сияние бриллиантов и сапфиров, раздра-жал бы его. Вышивка висела на предназначенном для нее простенке и выглядела потрясающе.
Через три года после переезда Томас женился. Дядя Том полностью одобрил его выбор - Джеки, миниатюрная и очень хорошенькая, прирожденная жена и мать, идеально подходила То-масу. Мать его для порядка поартачилась, но через пять лет у Томаса и Джеки было уже два сы-на-близнеца и дочка, и она смягчилась.
- Я один у мамы, - смеялся Томас, - а у дяди вовсе нет своих детей - он мне ближе родного отца, но вот я-то вряд ли смог их ему заменить! Так что мы, пожалуй, поступим по-другому, - и он нежно подхватывал на руки малышку или одного из близнецов. Мальчики были поразительно по-хожи, только у “старшенького”, которого называли так потому, что он появился на свет на два-дцать минут раньше брата, волосы были чуть потемней. Он был уже большой и знал, что может гордиться своим именем - Томас - потому что именно так зовут папу и дедушку.
Все трое детей обожали дядю Тома, называли и считали его дедушкой, а он просто с ума по ним сходил. По какому-то странному капризу природы близнецы родились двенадцатого числа, и дядя был в полном восторге. Скоро стало ясно, что чудеса на этом не закончились: девочка роди-лась двадцать четвертого. Дед почувствовал себя счастливым сверх всякой меры.
Однажды дождливым ноябрьским вечером, когда дядя Том, гостивший у племянника в Нью-Йорке, возился с внуками, в дверь позвонили. Дядя Том знал, что Джеки занята на кухне, а Тома-са нет дома, поэтому он сам вышел в холл и отворил дверь. На пороге он с удивлением увидел незнакомого человека - небольшого роста, с серыми пронзительными глазами, в идеально чис-том, несмотря на дождь, голубом плаще и в дорогой фетровой шляпе. Человек смотрел на него с любопытством. Дядя Том, почуяв что-то необычное, молча рассматривал его.
- Мистер Томас Деливер? - спросил наконец незнакомец, приподнимая шляпу и не спуская глаз с дяди Тома.
Тот еще больше удивился.
- Да.
- Прошу прощения за беспокойство. Я бы хотел переговорить с вами. Я был у вас дома, но мне сказали, что вы гостите здесь, и дали ваш адрес. Меня зовут Уиллет, Ричард Уиллет. Просто Дик.
У Дика было правило - попадая в новый город, обязательно посещать полицейский участок. Он рекомендовался местным начальникам и расспрашивал, как идут дела, нет ли чего новенького или интересного. Встречали его сперва более чем прохладно - давала знать себя многолетняя неприязнь к столичным сыщикам, но он словно и не замечал этого. По мере того, как имя его де-лалось все более известным и популярным, прохладцы в голосе местных полицейских князьков становилось все меньше; а интерес Дика к их делам, явно совершенно искренний, невольно под-купал. Если ему рассказывали о каких-то проблемах, решить которые можно было только, так ска-зать, сверху, он никогда не забывал об этом. Вернувшись домой, Дик делал все, что мог; чаще всего это ни к чему не приводило, но несколько раз ему удалось сделать доброе дело. Постепен-но за ним укрепилась соответствующая репутация, и встречали его теперь иначе - посещения Ди-ка считали за честь.
Оказавшись в том городке, где произошло ограбление “Бета-банка”, он с широко раскрыты-ми глазами выслушал рассказ об этом событии - Дик слышал о нем, но был тогда по горло занят другими делами. Соответствующие документы он читал, как детективный роман. Комиссар, обод-ренный таким вниманием со стороны столичной знаменитости, рассказывал живо, в лицах. Только к концу своей истории, вспомнив, что похвастаться ему нечем, он несколько сбавил тон.
- Конечно, мы оказались не на высоте. Вот если бы вы приехали сюда тогда...
- И что бы изменилось? - спросил Дик.
- Как что? Я уверен, что мы нашли бы деньги и разоблачили преступников.
- Вы хотите сказать, что вы их не разоблачили? - с величайшим изумлением спросил Дик, не веря своим ушам. - Ведь совершенно очевидно, что... - И он умолк, глядя на качавшего головой комиссара.
- Впрочем, конечно, - рассудительно сказал Дик. - Ведь я смотрю со стороны, у меня нет ни-каких предубеждений и прочего, так что мне проще. Но каков замысел! В жизни ничего подобного не видел! Говорите, подбросили триста с чем-то тысяч долларов?
- Да. Мы так и не разобрались, для чего и почему, прямо головоломка какая-то.
- Я вас не понимаю, - медленно сказал Дик. - Мне никого не хотелось бы обижать и, возмож-но, в то время и вправду было трудно понять, зачем это было сделано. Но теперь-то!
- А что теперь?
Дик вздохнул.
- Это же проще простого. Когда событие только что происходит и результаты его неизвест-ны, определить цель бывает нелегко. Но по прошествии времени! Судите сами. Вспомните: к чему привело это происшествие в банке, показавшееся всем таким странным?
- В банке заменили сейф и все замки, - подумав, ответил комиссар.
- Браво! Вот именно!
- Так вы считаете, что как раз для этого...
- Ну конечно! Любое нормальное руководство любого банка предприняло бы именно такие шаги! Вот это да! Умный человек затеял это дело! И вы говорите, Томас Клейн ездил на две не-дели во Флориду, а потом и вовсе переселился в Нью-Йорк? И деньги на это дал его дядя?
- Ну да, его родной дядя, Томас Деливер. У нас тут все его знают. Он продал серебряный подсвечник, то есть канделябр. Купил этот канделябр наш антикварный магазин - я потом видел его. Красивая дорогая вещь, чистого серебра. Тут все ясно.
- Большой канделябр?
- Приличный. Да какие тут могут быть сомнения? Я все проверил и перепроверил с магази-ном.
- У меня и нет сомнений, - сказал Дик Уиллет. - А до этого Томас Клейн бывал в Нью-Йорке?
- Конечно. Я же говорю вам, что он был там как раз тогда, когда было совершено ограбле-ние.
- А еще раньше?
- Кажется, ездил на один день договориться насчет поставки новых сейфов и сигнализации. Его дядя - этот самый Томас Деливер - пайщик компании “Секьюрити”, и они обратились туда в надежде на хорошую скидку для “Бета-банка”. Им ее и дали.
- Боже мой! - выдохнул Дик. - Неужели же вы не поняли, что... - Он замолчал, сосредоточен-но размышляя. - Нужны еще кое-какие детали. Могу я, например, поговорить с тем человеком, ко-торый приезжал сюда как представитель компании “Секьюрити” и был, по вашим словам, другом Томаса-старшего?
- Его звали мистер Стонтон, и поговорить с ним вы не можете - он умер в прошлом году.
- Нельзя ли мне в таком случае встретиться с дядей и племянником? Есть кое-какие вопро-сы.
- Мне казалось, - задумчиво произнес комиссар - что Томас Деливер знал или, во всяком случае, догадывался, кто повинен в ограблении.
- Я в этом не сомневаюсь, - сказал Дик. - Но у него была другая цель. Ему надо было не вы-дать полиции виновного, а обеспечить безопасность своего племянника и своей семьи. А заодно обеспечить племянника и в финансовом смысле. Вот он о чем беспокоился!
- А вы себе представляете, какой объем занимают деньги в сумме тринадцать с половиной миллионов долларов? - спросил комиссар. - Вывезти из города их не могли...
- Я знаю, как их вывезли. То есть я хочу сказать, что вывезли их самым обыкновенным пу-тем, когда шухер улегся. Я знаю, где их хранили.
- Это совершенно невозможно. Мы обыскали все и вся.
- Нет, не все, - сказал Дик Уиллет. - Тот, кто воспользовался этими деньгами, хотел хорошо их спрятать и потому положил на самое видное место. И правильно сделал. Сроки давности ис-текли?
- Ну что вы. По такому делу срок давности - как минимум пятнадцать лет. Если грабителя найдут, осудить его будет очень просто.
- Вы ошибаетесь, - сказал Дик. - Это будет совершенно невозможно. Я знаю, кто грабитель, и только тем, что вы всю жизнь провели в этом городе и не можете быть вполне объективны, могу объяснить вашу слепоту. Но я не вижу ни единого шанса привлечь виновного к суду. Для этого, сами понимаете, нужны доказательства. А вы никогда не просили Томаса Деливера высказаться откровенно?
- Просил, а как же. Но он твердил одно: во всем виноват Стрелец. Я же вам рассказывал - он просто помешался на цифрах, их магии, гороскопах и так далее. И Тома-младшего научил. Тот, правда, не спятил, но считать умел, как сам господь Бог. Вы знаете, какой шифр он дал сейфу? “Дюжина”. Это любимое число всей семьи.
Дик открыл лежавшее перед ним дело об ограблении “Бета-банка” и пролистал его. Найдя нужную бумагу, он бегло просмотрел ее, снова закрыл папку и поднял глаза на комиссара.
- Это одно из самых простых, хотя и самых оригинальных дел, какие когда-либо попадали мне в руки, - сказал он. - Вы что же, не видите, что Томас Клейн родился под другим знаком Зо-диака?
- Но Клейн не мог сделать этого! - воскликнул комиссар. - Он был в Нью-Йорке и физически не мог успеть в банк! Это проверено, перепроверено, потом еще пять раз перепроверено и сочте-но доказанным!
- Вы напрасно кричите, - ответил Дик Уиллет. - Разве я сказал, что это сделал он? Напротив, я готов здесь же, на месте, поставить последний доллар на то, что Томас Клейн здесь совершен-но ни при чем.
- Господин Уиллет, прошу вас, - несколько церемонно сказал дядя Том. - Чем могу?
- Вы можете называть меня просто Диком, я даже прошу вас поступать именно так. Никаких особенных просьб у меня нет. Вот разве что вы подарите мне полчаса своего времени - понимае-те, меня мучает желание рассказать вам одну забавную историю.
Томас Деливер внимательно смотрел Дику в лицо.
- Сколько угодно, - ответил он наконец. - Могу я вам предложить чаю или кофе? А может быть, вы выпьете?
В дверях показалась Джеки с дочкой на руках. С обеих сторон из-за ее юбки выглядывали близнецы.
- Это к тебе, дядя Том? - спросила она.
- Да, дорогая. Моя невестка - Джеки, миссис Томас Клейн, мистер Дик Уиллет, - представил дядя Том. - А! - воскликнул он. - Вспомнил, где я слышал вашу фамилию!
Но почему-то не стал уточнять при Джеки.
- Подать вам что-нибудь? - спросила Джеки.
- Нет, благодарю, - поспешил ответить Дик. - У вас, наверное, с тремя детьми и так забот хватает, - он рассматривал забавные мордашки близнецов и белые кудряшки девочки.
- Но ведь вы останетесь поужинать с нами? - спросила Джеки. - Прошу вас, пожалуйста! Ужин будет через сорок минут. А пока поговорите, я не стану мешать вам и прослежу, чтобы дети тоже не мешали.
Дик, улыбаясь, поклонился, что можно было расценить и как согласие, и как вежливый отказ. Дверь закрылась; дядя Том указал гостю на кресло и сел напротив.
- Так я слушаю вашу историю, - сказал он.
Дик глубоко вздохнул.
- Собственно, я хотел рассказать вам сюжет романа, который пишет один мой приятель, - начал он. - Роман о человеке, который так любил свою семью, что решился на преступление ради ее благополучия.
- Не слишком оригинальный сюжет избрал ваш приятель для своего романа, - ехидно заме-тил дядя Том.
- Дальше будет оригинальнее, - пообещал Дик. - Итак, этот человек всю жизнь прожил как праведник, и это сослужило ему немалую службу: у него была такая репутация, что никому и в го-лову не пришло заподозрить его в причастности к ограблению банка, которое было совершено в его родном городе. Это был... ну, скажем, “Альфа-банк”. Ловкость, хладнокровие и действительно превосходный замысел помогли этому человеку присвоить больше тринадцати миллионов долла-ров.
Дядя Том молчал, и Дик, так и не дождавшись никакой реакции, продолжал:
- Конечно, как бы ни был хорош замысел, провернуть такое дело в одиночку никому не под силу. Поэтому наш герой - назовем его Стрельцом - нашел себе сообщника, старого друга, кото-рый, по счастливому совпадению, как раз работал в фирме, занимающейся обеспечением безо-пасности. Ему ничего не стоило, продавая сейфы этому самому.. как его... “Альфа-банку”, изгото-вить лишний комплект ключей. И позаботиться о том, чтобы дверца сейфа открывалась на опре-деленный шифр. А чтобы заставить руководство “Альфа-банка” поменять сейфы, они вдвоем учинили такую чехарду, вы себе и не представляете! Вскрыли помещение банка, сейфы и выта-щили все деньги оттуда на пол! Да еще подбросили лишнего - ведь не могли же они допустить, чтобы полиция завела дело и начала расследование!
Тут дядя Том в первый раз подал голос.
- А как же они открыли сейф в первый раз? Или он тоже был поставлен компанией, где рабо-тал старый друг злоумышленника Стрельца?
- Нет. Вот тут у моего приятеля намечен тонкий психологический ход. - Дик сделал большие глаза. - Вы представляете, один из самых крупных постов в банке занимал близкий родственник Стрельца - как раз тот самый, ради благополучия которого он и затеял заполучить за один раз столько денег. Так что надо было не просто грабануть банк, но и устроить так, чтобы на него ни в коем случае не пало и тени подозрения. И чтобы впоследствии он мог, тоже не вызывая ни у кого и тени подозрения, пользоваться полученным богатством! И чтобы сам он, не приведи Господи, ничего не заподозрил - человек он честный, ни за что не согласится пользоваться добытыми по-добным образом деньгами. И все это было учтено! И если бы не приехавший случайно через мно-го лет в городок молодой, подающий надежды сыщик, который бескорыстно занялся расследова-нием, то никто так ничего и не узнал бы.
- Никто и так ничего не узнает, - проворчал дядя Том. - А бескорыстный сыщик, не требую-щий платы за услуги, - это да! Этот прием вашему приятелю действительно очень удался!
- Шерлок Холмс неделями занимался делом какого-нибудь бедняка, если ему был интерес-но, и никогда не брал за это ни единого гроша, - сообщил Дик. - Сравниться с ним не может никто, но все стараются это сделать. Будете слушать дальше?
- Очень любопытно. Но как же все-таки открыли сейф в первый раз?
- Стрелец много лет жил со своим родственником в одном доме, - ответил Дик Уиллет. - По-этому я не вижу проблемы в том, что ему пришлось позаимствовать ключи. Я даже не думаю, что он копировал их. Просто взял их, когда тот заснул, съездил в банк и, сделав свое дело, положил ключи на место. А уж потом, добившись того, что сейфы заменили, забрал деньги.
- И куда же ваш Стрелец спрятал такую сумму?
- Это и в самом деле любопытно. Вы даже не можете себе представить, как изящно решил находчивый Стрелец эту проблему.
- Я весь внимание, - сказал дядя Том.
- Он положил в свой личный сейф в том же банке объемистую вещь. Я не помню точно, что именно написал мой приятель, но, кажется, это был какой-то осветительный прибор... фонарный столб или что-то в этом роде.
- Настольная лампа, - подсказал дядя Том.
- Пускай настольная лампа, - покладисто согласился Дик. - И поэтому ни у кого не вызвало подозрений то, что он явился в хранилище с большой сумкой. К тому же, когда он уходил, из нее торчал... я хочу сказать, торчала настольная лампа. Пока полиция, перекрыв дороги, обыскивала автомобили и проводила обыски во всех домах, включая дом Стрельца, деньги спокойно лежали в частном сейфе того же банка. Стрелец постепенно брал их оттуда. В частности, как я понимаю, крупную сумму увез с собой тот самый его приятель, который приезжал как представитель фирмы, продавшей сейфы. Он создал у полиции впечатление, что боится преступников, отчаянных лю-дей, и ему предложили доехать до соседнего города на полицейском автомобиле, который, ко-нечно же, не проверялся.
- Стрелец - умный человек, - заметил дядя Том.
- Еще бы! Он ведь даже бросил несколько изогнутых купюр на улице и, хотя об этом никто не говорил, у всех осталось ощущение, что их потеряли в спешке убегавшие преступники. Никто и так не сомневался, что деньги вынесли из банка, а эти купюры довершили дело.
- Понятно, - сказал дядя Том.
- Стрелец увез своего родственника, того самого работника банка, в Нью-Йорк, - продолжал Дик. - Ночью ему удалось ускользнуть, вернуться домой и сделать свое черное дело. Если бы понадобилось подтвердить его алиби, его друг-сообщник сказал бы, что Стрелец провел ночь в его доме. Но никто ни о чем не спросил. Никто не проверял его алиби. И это несмотря на то, что Стрелец, и в самом деле рожденный под этим знаком Зодиака, твердил всем чистую правду - во всем виноват Стрелец! Он намекал, что знает виновного, и это было истинно так; а поскольку его обожаемый родственник родился под другим знаком Зодиака, это психологически лишний раз снимало с него обвинения. Кроме того, подозрения должны были упасть на родственника так яв-но, что это и само по себе уже с него всякие подозрения снимало. Ему не было смысла городить такой огород, и каждый понимал это.
- Да ведь сейф, - сказал дядя Том, - наверное, имел шифр...
- Имел. Из шести букв. И уж кто-то, а Стрелец прекрасно знал, что для его родственника, единственного человека, знавшего этот шифр, существовало лишь одно слово из шести букв. Ко-нечно, это было число - ну, скажем, тройка.
- Дюжина, - предложил дядя Том.
- Дюжина - это очень здорово, - снова покладисто согласился Дик Уиллет. - А если бы он ошибся, то приятель - спец по сейфам - знал бы, как поправить дело.
- Вы знаете, я где-то читал, что бывают сейфы, которые открываются на два пароля - чтобы таким сейфом могли пользоваться независимо друг от друга два разных человека. Так вот, посо-ветуйте вашему приятелю написать, что был изготовлен именно такой сейф, просто никто в банке об этом не знал. Так что, если бы Стрелец ошибся и его... родственник выбрал другой пароль, на слово “дюжина” сейф все равно бы открылся.
- Отличная мысль, - обрадовался Дик. - Я не знал, что бывают такие сейфы. Конечно, я ему передам.
- И что же было дальше?
- Вы поняли, что деньги были вывезены и поделены пополам между двумя участниками де-ла?
- Это несправедливо, - поморщился дядя Том. - Ведь, насколько я понял, Стрелец - главный мозг дела, его вдохновитель и организатор? Ему полагает больше - скажем, две трети.
- Хорошо, - не стал спорить Дик. - Я скажу приятелю, пусть он даст Стрельцу две трети. Итак, настала пора облагодетельствовать своего родственника, ради которого все и затеяно - тот мечтал жить в столице, а Стрелец мечтал, чтобы он был счастлив. Но это было не так-то просто сделать - стоило потратить хоть сколько-нибудь приличную сумму, как полиция тотчас же заинте-ресовалась бы ее происхождением. Тогда Стрелец для начала открыто и честно продал эту са-мую... как ее...
- Настольную лампу, - снова подсказал дядя Том.
- Настольную лампу, - кивнул Дик. - На эти деньги Стрелец отправил родственника вон из города, чтобы на свободе решить основную задачу.
- В чем же заключалась основная задача? - после паузы спросил дядя Том.
- Основная задача заключалась в том, чтобы тратить без помех добытые грабежом деньги. И купить на них квартиру для своего родственника, обставить ее прилично, купить ему хорошую новую машину... ну и так далее. Все атрибуты хорошей жизни. И все это надо было опять же сде-лать так, чтобы на хвост не села полиция.
- Ну и как же он это сделал?
- У него была старинная дорогая картина, - нарочито легко заговорил Дик. - И рама ее, - зна-чительно добавил он, - была усыпана драгоценными камнями. Картина стоила дорого, очень до-рого. На ней был изображен космос.
- В каком смысле космос? - насмешливо спросил дядя Том.
- Неважно. Мой приятель еще не обдумал этого.
- На старинной картине не мог быть изображен космос, - сказал дядя Том. - Это нелепость. Пусть там лучше будут изображены... ну, например, зодиакальные созвездия.
- Ради Бога, сколько угодно. Так вот: Стрелец сделал вид, что продал картину. А все в горо-де, включая полицейских, уже много десятилетий знали, что картина фамильная и стоит бешеных денег. И на вырученную суму можно купить и две, и три квартиры в Нью-Йорке. Тот самый при-ятель помог ему состряпать фальшивый договор и расписался на нем, как свидетель. Фамилию покупателя никому не сообщали под предлогом сохранения тайны. Теперь деньги можно было тратить...
- Вы можете дать вашему приятелю идею и получше. - сказала дядя Том и поднялся. - У ме-ня есть нечто подобное, я вам сейчас покажу. Прошу вас, вот сюда.
Дик вышел вслед за ним в гостиную и увидел на стене гобелен. Он так и застыл на месте.
- Но как же... - спросил он, - как же так..?
Дядя Том сделал ему знак вернуться в комнату и, плотно закрыв за собой дверь, сказал:
- У меня был такой гобелен, весь усыпанный драгоценностями, и я его продал. Но я знал, что мой племянник Томас, который мне дороже родного сына, будет тосковать по гобелену, по-этому заказал вышивальщице его точную копию из стекляшек. - Дик понимающе кивнул и рассла-бился было, но тут дядя Том вдруг добавил:
- Так, во всяком случае, думает Томас.
Дик снова насторожился, поднял брови.
- Не понял.
Дядя Том вздохнул.
- История этого гобелена, - сказал он, - может подсказать вашему приятелю отличный сю-жетный ход. Если он так же умен, как и вы, то сразу оценит его простоту и изящество. Гобелен у меня был столько, сколько я себя помню. Когда родился Томми, я показывал ему гобелен и рас-сказывал о знаках Зодиака и о числе двенадцать. Конечно, на ребенка это производило огромное впечатление, и я для пущей важности сказал ему, что камни на гобелене - это настоящие брилли-анты, сапфиры и изумруды.
- Что значит - сказал? - воскликнул изумленный Дик.
- То и значит. Вы только что видели настоящий гобелен. Он всегда был сделан из бисера и стекляруса. Просто мне хотелось еще сильнее поразить Томми, и я сказал ему...
Настал черед Дика удивляться.
- Должен признать, - медленно сказал он, - что ничего подобного мне и в голову не приходи-ло.
- Не вам одному. - сказал дядя Том не слишком любезно. - Благодаря Томми весь город знал, что гобелен драгоценный и стоит огромных денег. Томми учился в колледже, научился раз-бираться в драгоценных камнях, так что, когда он вернулся, пришлось под каким-то дурацким предлогом убрать гобелен из поля его зрения, чтобы он не разобрался, что к чему. И потом ста-раться показывать его только издали и не больше, чем на несколько секунд.
- А потом вы ему сказали, что это копия? И что вы продали оригинал?
- Не пытайтесь меня поймать, - сказал дядя Том. - Я ничего не говорил вам, это вы морочи-ли мне голову романом своего приятеля. Кстати, как он там собирается доказывать весь свой этот блестящий замысел?
- В том-то и дело, что он просто ума не приложит, - сказал Дик доверительно. - Я и подумал: может, вы сможете мне помочь.
- Э-э, нет, - хитренько улыбнулся дядя Том. - Это доказать нельзя. Разве что через сообщни-ка.
- Сообщник умер, - сообщил Дик. - В прошлом году.
- В самом деле? - удивился дядя Том. - Ну, тогда и вовсе никакой надежды нет. Пусть ваш приятель лучше напишет, что у Стрельца были смягчающие обстоятельства. Например, сначала он хотел свалить вину на другого Стрельца, но потом устыдился. Или та крупная сумма, которую он отдал на благотворительность, - совершено анонимно. Или то, что Стрелец кое-что знал о том, откуда взялись деньги на уставный капитал этого вашего “Альфа-банка” - ведь вы, кажется, так его назвали.
- Не я, а мой приятель, - поправил Дик.
- Или что деньги он хотел взять не для себя, а для своих родных... Кстати, надеюсь, вы не собираетесь рассказывать свою сказочку моему племяннику Томасу, - сказал дядя Том, в первый раз проявляя признаки беспокойства.
Дик пожал плечами.
- Еще не знаю. Не решил.
- А впрочем, рассказывайте, - махнул вдруг рукой дядя Том. - Томми никогда не поверит вам.
- Да, я тоже так думаю, - кивнул Дик Уиллет.
- Могу вас утешить, - сказал дядя Том медленно. - Я уверен, что если бы ваш приятель ввел этого самого бескорыстного сыщика на страницы своего романа пораньше, то никакой Стрелец не ушел бы от него.
- Благодарю вас, - неизвестно почему сказал Дик.
В дверь постучали, появилась Джеки.
- Томми пришел, стол накрыт, - сказала она. - Детей я уже накормила, так что прошу вас к столу, пожалуйста.
Дик поколебался немного, потом, решившись, кивнул.
- Я не голоден, Джеки, - сказал дядя Том. - Я лучше посижу с малышами, пока вы будете ужинать.
Дик прошел в просторную кухню и пожал руку Томаса Клейна, который приветливо поднялся ему навстречу. За ужином Томас очень удивлялся, что у дяди есть еще какие-то знакомые, о ко-торых он ничего не знает. Дик больше помалкивал и наблюдал за ним. Бездоказательные обвине-ния, которые все равно не помогли бы наказать виновного, могли разрушить в один миг жизнь это-го милого человека, который, несмотря на богатство, много работал и имел большую семью. Пусть Бог простит его, но у него, кажется, не хватит духу.
Поблагодарив за ужин, Дик Уиллет сказал хозяевам, что спешит, попросил не провожать его и поднялся. Медленно направился он к входной двери. У простенка, перед гобеленом, стоял дядя Том - на каждой руке по близнецу, рядом в высоком детском стульчике малышка.
- Вот это знаки Зодиака, они властвуют над людьми, - говорил дядя Том. - Вы оба родились под знаком Рака, - он слегка встряхнул близнецов. - Прекрасный знак! А ты, чудо курчавое, - под знаком Льва, - и он погладил девочку по голове. - Знаков Зодиака всего двенадцать. Это самое лучшее число на свете, запомните его! Есть даже специальное название - дюжина! Запомните это прекрасное слово!
- Дю-жи-на, - зачарованно пропели хором близнецы.
- Дю-зи-на, - прошепелявила малышка.
Дик Уиллет бесшумно открыл дверь и вышел.
Дюжина дяди тома
© Copyright: Татьяна Цапля, 2002
Свидетельство о публикации №202100700195
Свидетельство о публикации №202100700195
Рецензии