Сказки о пьянстве и похмелье Ion von Donn

Сказки о пьянстве и похмелье.

Разбойники.

Плёлся как-то раз, по тёмной улице, пьяный мужик с котомкой за плечами.
На небе ни звёзд ни луны, а на всю улицу только один фонарь, и тот в конце.
Вот под этим-то фонарём его и приловили!
Вышли из кустов трое лихих парней-орёликов с кистенями в руках и говорят: «Стоять, мужик! Отдавай рюкзак, не то бить будем».
А мужик и не испугался вовсе (пьяному  море по колено), а как бы даже встрече и обрадовался. Скинул быстрёхонько котомку с плеч парням-разбойникам под ноги, и, стоит покачивается, третью точку опоры  ищет.
Обступили ребята добычу, развязали сидор, и в ужасе вон отпрыгнули.
Вылезло из сидора чудо-юдо зелёное трёхголовое пятиглазое, растопырило руки свои длиннющие ходуном ходящие, и на ребят перегаром  зловонным дыхнуло.
Заколдобились парни-орёлики от такого  шоу, и, в смертных стонах на землю пали...
А хозяин котомки, мужик наш пьяный, икнул довольно и говорит несвязно: «Мала-адца, брат Похмеловский! Полезай сновы в зад».
Потом закинул брательника  опять за плечи и дальше  домой поплёлся, в переулок Здоровья, где они в частном доме жили.

Буйные соседи.

Брат Пьянов с братом Похмеловским никогда и нигде не работали.
Жили с «первача» и огородика. А было их двое, или один, сказать затруднительно.
Когда Пьянов бдил- Похмеловского не видно. Похмеловский больной лежит- Пьянов как бы пропал. Вечером на кухне Пьянов сидит, а утром в его кровати брат храпит.
Обитали они в половине убогого домика в конце переулка Здоровья. Жили душа в душу, вели себя тихо, соседку-половинщицу, бабушку-старушку Марь Мандевну не обижали, да и она была ими довольна: сирот привечала.
Но вот однажды померла Марь Мандевна, а на её половине сынок с жинкой поселились: Петя – Зина, алкаши беспробудные.
Мало того, что у братьев самогонку клянчат, так ещё и дерутся меж собой.
Схватит бывало Зина топор, и с криком: «Ой, люди добрые спасите-помогите, муж убивает!», за Петей по саду бегает. А он от неё, как заяц меж груш и яблонь петляет.
Набегаются, наорутся, и снова на кухню. С пол часика их не слышно, а потом опять, снова-здорова, концерт начинается...
И вот как-то раз брат Похмеловский не выдержал; уж дюже сильно у него  «чердак» раскалывался. Взял он, да и пришёл к Пете - Зине.
«Вы чё,-  грит,- тута шумите, телик слушать мешаете?»
А они ему: «Заткнись чудовище! Самогон е?..»
Похмеловский бух сидор на стол, а в нём брат Пьянов в обличии бутыли спит.
Достали его супруги бережно, и как давай бухать... В смерть убухались!
Похоронили их братья, как положено, а жилплощадь умерших приватизировали.
По осени пустили туда двух студенток-первокурсниц квартировать, да и  повлюблялись в девчат. Пить бросили, дом починили, а потом и сами студентами стали!