Шмель

 ШМЕЛЬ

 С махровым жужжанием на мое плечо опустился шмель и прижал мохнатое
 брюшко к прохладной коже. Он щекотал меня своими бархатными лапками, но мне
 не хотелось прогонять его. Я лежала в спокойной лени, и не было желания
 даже пошевелить пальцем. В распахнутые окна врывался ветер, теребил шторы и
 рвал пьяный аромат цветов на лоскуты, рассеивая его по комнате удушливым
 дымом. Какие-то люди сновали по комнате, приносили опять и опять новые
 букеты, и только я и шмель были скованы томной неподвижностью. Ко мне
 подошел тот, чьи глаза еще недавно резали мою кожу как стилеты, чье дыхание,
 подобно кубикам люда морозило мои губы, - но теперь даже шмель вызывал во мне
 больше эмоций. Я смотрела в широкие зрачки и видела в них лишь отражение
 окна напротив, покачивание цветочных головок и вибрацию слюдяных крыльев
 шмеля. Как странно, почему же раньше мне казалось, что я без кожи, когда он
 так смотрел на меня? От этой мысли мне вдруг захотелось расхохотаться, но
 я удержала на лице серьезную мину, чтобы не шокировать людей в комнате.
 Он подумал, что надо бы прогнать шмеля, когда тот медленно стал сползать
 по плечу вниз, протянул уже руку, но вдруг отдернул. Никакого огорчения у
 меня этот жест не вызвал, и снова пришлось удержать губы, готовые немедленно
 расплыться в ехидной улыбке. Странно, но Он словно и не помнил меня, какой я
 была прежде, смотрел на меня немного удивленным и отсутствующим взглядом.
 Его глаза перестали резать, когда в них обнаружилось туповато-детское и
 телячье выражение. Тут я поняла, что он - глуп... Легкая грусть ненадолго
 сменила готовый вырваться озорной смешок оттого, что я ошиблась, но на смену
 ей быстро пришло ожидание чего-то нового, я узнала, что дальше будет
 интересней.
 На сцене показалась мама. Судя по всему, она не осознавала всей комичности
 происходящего и усердно делала постное лицо. Она пыталась думать обо мне в
 детстве, но память услужливо подсовывала ей картинки одну лучше другой: как
 я проколола воздушный шарик над ее ухом и истерично хохотала, когда от
 неожиданности она свалилась в кресло; как я незаметно кинула ей в чай
 вареную макаронину; как я сделала вуаль из ее колготок в сеточку; как я...
 как я...
 Несмотря на забавные истории, всплывавшие в ее голове, она не улыбалась,
 напротив - даже считала кощунственным улыбнуться в такой момент, и это было
 забавно.
 Вошел брат. Попытался сосредоточиться на моем лице, но в его голове
 гуляли мысли, не имеющие ничего общего со мной. В частности, его сейчас
 заботила проблема, какие брюки купить, чтобы они подходили и новым коричневым
 туфлям, и к замшевому пиджаку.
 Бежевые мысленно помогла я ему, и он немного расслабился, концентрируясь на
 на мне и выуживая из глубин сознания, отягощенного более важными вещами,
 подходящий случаю экспонат. Но у него это не получилось серьезней, чем у
 мамы. Он вспомнил свою залепу - тогда я пришла к ним в гости в свитере,
 который давно не надевала. кофта лежала в шкафу полгода, выпуская воздух. после
 того, как ты ее одела и пришла к нам, она начала высасывать воздух из
 нашего дома, после чего нужно было проветривать каждый день, чтобы
 вернуть похищенный воздух на место.
 Тут он улыбнулся. Наконец-то,- возликовала я, но он, будто просчитав ход
 моих мыслей, вернул прежнюю гримасу на лицо.
 Шмель монотонно загудел, и брат, поймав его в носовой платок, выпустил в
 окно. Теперь стало скучно и захотелось зевать, но я решила пощадить
 чувства присутствующих. Дальше события стали развиваться более динамично -
 в комнате возросло напряжение от усиливающегося аромата цветов, шлепающих
 и шаркающих шагов, каркающих гортанных голосов, диссонирующих в ушах и
 мучающих мой абсолютных слух. В нос ударил запах спиленного дерева. Я
 подумала, что больше всего любила, когда от мужчин пахло смесью табака и
 парфюма с ароматом влажной коры дуба. Деревянное небо нависло над глазами,
 немного приглушая невыносимо - стойкий запах сирени. Мерно застучал по
 гвоздям молоточек, напоминая размеренный ритм дождя тем вечером, когда я,
 порезанная снова его стилетом, уже ничего перед собой не видела. Чей-то
 вскрик был как визг тормозов случайного такси, попавшего на мой неровный
 след в тот нелепо завершившийся вечер, когда меня колотило от озноба, и
 хотелось оказаться на лугу в летний полдень стрекозой или бабочкой, но
 только не быть той, кем была я.
 Я покружила по комнате, пробуя прозрачные крылышки, кинула взгляд на
 странно знакомые лица, и, не видя больше поводов оставаться среди чужих
 мне людей в черном, вылетела в окно догонять шмеля.