История третья. жертва обожествления

Моя хозяйка любит слушать радио, когда жарит, шкварит, словом, священодействует на кухне. Кулинарка она преотличная. Запахи из кухни плывут во двор  и далее в окно нашей ближайшей соседки Эсфири Фаустовны, обладательницы необьёмных размеров души и тела, литраж которых мог бы занять достойное место в книге Гинесса, жаль, она о себе никак не заявила.  Размягчяя один из её мозговых подцентров, ответственный за кулинарные амбиции, запахи же, очевидно, подвигают постоянную воздыхательницу хозяйкиной стряпни, как по поварской так и по писательской части, на дальнейшие смелые шаги. Соседка эта специалист по части восторгов и всяческих вздохов и всегда полна воспоминаний о былых встечах с театральными и прочими знаменитостями.
 Вот и в тот  день, вскоре  после того как соблазнительные запахи из нашей кухни достигли её обанятельного прибора, всегда настроенного на приёмную волну, Эсфирь Фаустовна по-военному быстро перенесла достойное доброго слова вместилище своей души к нашей парадной двери. Через минуту,  ловко и грациозно впихнув свои габариты  в кухню, вскоре заняла почти всё пространство. Воздух слегка колыхался от её дыхания и голоса, не менее выдающегося, чем всё остальное, ей принадлежащее.
По радио как раз шло интервью с приехавшими в наш городок на театральные гастроли знаменитыми актёрами.
 Соседка, услышав по радио голоса, ясное дело, ей знакомые, необычайно взволновалась. Не совсем ещё привычная нам открытая линия вдохновила Эсфирь Фаустовну на следующий смелый шаг.
 Простодушные граждане звонили на радио, чтобы выразить восхищение и  прочие признательные чувства столичным звёздам, задавали наивные, бесхитростные вопросы и все, как один, признавались в любви. Эсфирь Фаустовна презрительно фыркала на каждое такое выражение любви и, каждый раз, стоило моей хозяйке открыть рот, поднимала предусмотрительно палец в воздух, мол, не мешай, дорогуша.  Но опознав голос извесного всем нам С. Ю., она не выдержала и решительно направилась  к телефону.
- Ладно! Только не очень долго, пожалуйста, - попросила робко, но безнадёжно хозяйка.
Линия была долго занята. Но настойчивая Эсфирь Фаустовна, хотя и нервничала необычайно, в конце концов, дозвонилась. С минуту она не могла вымолвить ни слова. Артисты сочувствующе и с пониманием ждали, замерев, на той стороне провода. Наконец, соседка, пустив слезу,  вымолвила:
- Я бы хотела передать привет моему любимейшему С. Ю. Обожаю его спектакли! Обожаю его! Помнится, лет 15 назад я шла по улице с хорошо известным всем нам М. Д. Проходим до угла и вдруг… Представляете? С. Ю!  Живой! Сам великий, я не побоюсь этого слова, великий С. Ю. стоит! Просто стоит, как любой другой простой смертный! М. Д. подводит меня к моему обожаему С.Ю. и …, - тут соседка чуть не захлебнулась от волнения, - подводит и говорит:
- -Разрешите вас познакомить, это  моя хорошая знакомая  Э.Ф.  Представляете? Нет, вы не представляете! Я там чуть в обморок не упала!
 Но этим дело не кончилось. Ведь С.Ю. взял мою руку и… поцеловал её!
- Не волнуйтесь, не волнуйтесь так, ради бога, уважаемая Э.Ф.,- мягко, но привычно успокоил даму С.Ю.
- Я не могу не волноваться! Вы меня помните? Вы помните?
- Ну конечно, Эллочка, дорогая! Как я мог вас забыть!
- Эллочка?
- Ну, как же? Эллочка! Вы тогда ещё…
- Я не Эллочка!
- А кто? Кто вы?
- Я – Фирочка! – оскорбилась Эсфирь Фаустовна,-  Неужели вы могли меня забыть?!
-  Нет, Фирочка! Не забыл! Фирочка? Фирочка… Фирочка! Да нет же, я вас отлично помню… – но голос актёра звучал не очень уверенно.
- Помните? Ах, как хорошо! Я тогда смотрела Вас в спектакле… И цветы… Какие это были цветы!
- Чудесные цветы, Фирочка.
- Ну, а потом? Вы, помните, что было потом? – спросила с восторгом в голосе Эсфирь Фаустовна.
- А что было потом? – насторожился великий С.Ю.
- Послушайте, уважаемая! –поспешно вмешалась в разговор ведущая, - Оставьте ваш телефон, мы вам обя-а-зательно перезвоним, - Хорошо? – спросила она с трогательной заботой.
Но Эсфирь Фаустовну несло вовсю на вдохновенном мустанге воспоминаний. Сейчас её не остановил бы даже сам ловкий шериф со своей прицельной крупнокалиберной винтовкой из американского боевика.
- Дорогой, С. Ю.! – торжественно повторила Эсфирь Фаустовна, - Вы просто обязаны вспомнить всё!
- Всё?
- Ну да! Сейчас или никогда! Мы с вами поставим все точки над и! Ваши обожатели,  я уверена, желают знать все белые пятна на теле вашей биографии.
- Послушайте, что вы имеете в виду, в конце концов?  Что за намёки?
- О, это не намёки. Это не намёки!  Это факты! Неужели, вы забыли Таточку? Я ей столько про вас рассказывала. Знаете, она заразилась от меня! Таточка тоже вас о-бо-ожает.
- Таточка?
- Ну, да! И Петечка! Петечка всегда хотел быть на вас похожим. И вы знаете? В профиль… в профиль он вылитый вы, Э.Ю!
- Петечка? И вы столько лет молчали? – с мукой в голосе спросила знаменитость, Не звонили? Не писали?
- Я звонила! И писала!  Ваши нежные письма я до сих пор храню …
-  Голубушка, дайте мне ваш телефончик…  Нет!  Адрес! Я сейчас к вам еду! – у великого актёра перехватило дыхание от, очевидно,  взыгравшей совести.
- Я так и знала! Вы такой благородный!
- Как они? Как там Таточка и Петечка? Они уже большие? – казалось, актёр сейчас сам разрыдается.
Ведущая пыталась приостановить потоки хлынувших в эфир эмоций и вернуть руль передачи в свои руки.
Но для этого ей необходимо было вставить хотя бы слово. Её дело было заранее проигранно.
- Таточка и Петечка – всхлипнула наша соседка, - У них уже у самих дети. И они тоже знают всё!… Представляете, вы были ну совсем как простой смертый, -пораженно шептала Эсфирь Фаустовна, ничего больше не слыша и не соображая,  а голос её становился всё глуше и глуше.
Артисты на том конце провода тревожно зашевелились.
Ведущая артистка театра О.В. сказала торжественно:
-Уважаемая Э.Ф! Мы вас ждём у нас на спектакле. Вы можете приехать на наш спектакль?
-   Ну как вам сказать, -  горько усмехнулась сквозь захлестнувшие её слёзы Эсфирь Фаустовна.
- Оставьте нам телефон, мы перезвоним. Мы приглашаем вас на спектакль!
Эсфирь Фаустовна  в ответ горько-горько разрыдалась и всхлипнув в последний раз, выдохнула на одном дыхании:
-Я вас обожаю, С.Ю… - и хлопнулась в обморок.
- Мы за вами пришлём машину! – суетились на том конце провода чувствительные звёзды, почувствовав неладное.
Ответа не последовало.
Хозяйка моя сердито прорычала в открытый эфир  свой адрес и с воплями :
-Помогите! Кто нибудь! - водрузила телефонную трубку на место, а затем, чертыхаясь, понеслась к холодильнику.
- Свет! Свет! – заорала она на скаку, - возвращаясь к безжизненному телу соседки с сифоном холодной газировки.
Я с перепугу зажглась без постороней помощи. Чего не сделаешь в такой ответственный момент ради жизни хоть и столь глупо загубленной.
Хозяйка хлопала Эсфирь Фаустовну по щекам, вливала в неё валерианку кружками, брызгала из сифона газировкой, поливала холодной водой, обложила льдом и натёрла уксусом.
Ничего не помогло.
В отчаянии моя доблестная писательница принялась названивать в скорую помощь…
Рука у неё дрожала, номер не набирался.
В этот выдающийся момент и раздался звонок в дверь.
Хозяйка побежала открывать, изумляясь оперативности врачей из неотложки.
Но это были не они…
   Догадались?
 Это был он!
 Сам великий С.Ю не медля бросился к безжизненному телу нашей Эсфири Фаустовны, наклонился, покаянно и  тревожно всматриваясь в лицо, но…  минутой позже отстранился и озадаченно пробормотал:
- Кто же это, чёрт возьми? Таточка, Фирочка, Петечка… Нет, не узнаю… Я эту женщину решительно не знаю и никогда не видел…
 Знал ли он нашу соседку или нет, было уже совершенно не важно. На мой взгляд, конечно. Ведь Эсфирь Фаустовна была спасена!
Услышав родной, так часто слышанный ею с экрана и со сцены голос  она приокрывала глаза и прошептала:
- Вы пришли? Дорогой мой…Вспомнили… Таточка… она  была ещё такая кнопочка! И сидела у меня на руках на том вашем спектакле, когда мы вас впервые увидели.  А Петечка… он побежал на сцену дарить цветы! Те самые! И вы его поцеловали в щёчку. А Таточку в антракте угостили конфеткой… такой длинной розовой тянучкой…

КОМЕНТАРИИ ОТ НАСТОЛЬНОЙ ЛАМПЫ

Собственно по поводу данной истории какие могут быть коментарии? Всё ясно, как день. Не правда ли?
Но вот о нас писателях, инженерах человеческих душ, хотелось бы добавить пару слов и обязательно какую-нибудь трогательную  историйку приложить к сантиментам. Кое-что у нас имеется в запасниках памяти.
Трудно сказать, откуда у нас с хозяйкой этот зуд к писательству. В наше время он распространился, как заразная болезнь. Люди знают буквы, научились читать и писать, такой поголовной граммотности в прежние века не ведали. Почему бы не писать, скажите на милость? Руки есть, бумага и чернила тоже. Платят, конечно, за это никак, тем более, что все умеют. Но зачем-то всё же надо? Зачем пишут? Кому? Может быть, Отчёт перед Всевышним? Всеобщая приобщенность к вселенскому информационному полю? Очень модная теория. Кстати, у меня и доказательства тому имеются. Когда-то была я знакома с одной замечательной маленькой рыжеволосой женщиной. Поэтессой. Её к сожалению, уже нет. Умерла молодой. Опухоль мозга. Ни мужа не успела завести, ни детей. А вот стихи после себя оставила. И песни. Это она меня тогда из коммисионки выкупила. Как сейчас помню всё. И свечи на столе, и песни под гитару ночами  напролёт и друзей её. Друзей у неё было! Например, моя теперешняя хозяйка – индивидуалистка страшная, никого знать не хочет. Сидит дома день деньской. Если бы не я, непонятно откуда бы она свои истории бы черпала. Впрочем из пальца бы высасывала, но писала бы. Честолюбивая холера!  А вот у той  поэтессы явно был потайной лаз в информационное поле. Никогда ни раньше ни потом, я столько песен и стихов не слыхивала. Они бы мне во сне снились, если бы я спать умела. .. Ох, она меня любила. Даже когда умирала, в больнице обо мне спрашивала. Пришлось родственникам меня в палату к ней  притащить. Так потом меня и забыли в больнице…
 А история с полем информационным следующая. Случилась она с той самой поэтэссой, когда та ещё поэтессой не была. Сама же мне её и рассказала…