История вторая. глаз

Девчушку звали Майя. Она жила в нашем дворе в двухэтажном доме напротив.
Окно Майиной спаленки, расположенной на втором этаже выходило как раз на окна нашего с хозяйкой кабинета, так что я могла свободно наблюдать девочку со своего места. К тому времени как всё случилось, ей исполнилось три года.
   Двор наш был по моим меркам огромен. Посередине двора  стояла высокая пальма, которая никогда не плодоносила. Неизвестно было, чем вообще она должна плодоносить. А больше во дворе никакой растительности не было. Правда за высоким забором  располагался чей-то фруктовый сад, о великолепии которого можно было судить по одуряющему запаху свежих персиков, цитрусовых и инжира. Порой лёгкий  ветер приносил соблазняющие запахи моря и магнолий, в летний зной наводя на мысль, что не худо бы проветриться да искупаться, раз приморский бульвар и пляж так близко от дома. Но хозяйка моя, моря, как огня боится. Это раньше она, бывало, любила сочетать пристрастие к плаванию с пляжным романом. Сейчас, когда в море полно дохлой рыбы, потравленной отходами человеческой цивилизации, стоит немного побыть в этой отхожей чёрноморской луже и тело покрывается препротивной скользкой плёнкой. После последней попытки поплавать, оказавшейся неудачной,  моя писательница полгода лечилась у докторов от какой-то интересной болячки. Так до сих пор не ясно, то ли вылечилась, то ли нет. Изредка, но все-таки почёсывается, сама не замечая того. Я её постоянно одёргиваю. Неприлично до крайности, особенно при гостях.
 А от хлорированных бассейнов, и того хуже, на нас нападает  бешенный насморк, шелушится кожа и зудит, опять же, в самых неприличных местах. Так что мы с ней пришли к выводу, что порядочные женщины на море не знакомятся.  Но что-то я отвлеклась…
 Итак о Майе, чудной девчушке с белокурыми локонами и тёмно-синими глазами. Тогда ей было три года. Отец - рыжий веснусчатый грузин, мать черноволосая. В кого девчонка пошла, непонятно. Папаша работал на рыболовном траллере, мать – домохозяйка. Жили они не бедно и было у них трое детей. Старшие оба - мальчишки. Так что Майю, единственную и любимую дочку задаривали и баловали.
Родители Арика, мальчика лет семи, принадлежали к бедному, но гордому грузинскому роду и жили внизу. Занимали они две небольшие комнатки вагончиком. Кроме всего прочего, у них имелась небольшая кухонька с газовой плиткой и умывальником. Стол и пара стульев кое-как влезали в малое пространство, где не было места только для людей, пожалуй.
   Не смотря ни на что жили в ту пору весело. Времечко было хорошее, беззаботное.  Городок провинциальный и мирный. А грузины… представьте себе, действительно бывают рыжие,  и даже белокурые!
 Дворик был довольно тихий. Иногда правда, примерно раз в месяц, тишина эта нарушалась семейством Цибульских, приехавшим откуда-то с Уклаины. Хозяйка моя, слыша крики Цибульских, всякий раз ругалась, прямо скажем, как извозчик, и дымя папироской с ментолом, грозилась со двора съехать. Но  потом у неё это проходило. Свой дворик она любит и никуда, ни в какие заграницы, ни за что не уедет. Для нас нет лучше места на земле, чем этот маленький увитый виноградом и пахнущий цитрусами южный городок…
Обычно Сашка бегал за  женой Машей с топором. Маша вопила, следом с рёвом бежали две их маленькие дочери, Светка и Люся. Всё выглядело довольно страшно, но кончалось обычно миром. Соседи попривыкли и на шум даже носа не высовывали. Один раз, правда, Маша побывала немножко в больнице после шумной мужниной попойки. Он чуть-чуть задел ей топором голову. Но скоро Маша из больницы вышла, все раны на ней зажили, как на собаке. А мужа своего она по-прежнему любила. И даже рюмку ему сама подносила.
 Светку их старшую семилетку я запомнила по почти белым, водянистым глазкам, жидким бесцветным волосёнкам и тяжёлым ботинкам. Ими как-то она очень добросовестно отделала соседскую девчонку, маленькую евреечку лет четырёх-пяти. Отделывая евреечку, Светка  азартно выкрикивала то, что раньше услышала от папочки:
« Жидовская морда! Жаль, что вас всех Гитлер не перебил. Папка мой сказал, что мы вас обязательно добьём!…».
  Маленькая еврейка побежала домой плакать маме-еврейке в жилетку и спрашивать, что такое «жидовка». Соседи сидели по своим норкам, как мышки. Им-то какое дело?
  Тихий у нас был дворик. Дружный. Интернациональный.  Впрочем, это было тогда. Цибульские со двора давно съехали, говорят подались обратно в самостийную Украину. Девчонка-еврейка выросла и укатила в Израиль. Да и что ей тут у нас делать, в самом-то деле?  И вообще, чего это я о Цибульских, да о евреях?  Они – это совсем другая история.
  Детей во дворе было немного. Ни Майе ни Арику родители со Светкой и Люсей играть не разрешали. С еврейкой тоже не особенно интересно было дружить. Была она какая-то вялая, да неспортивная. Вечно в жмурки только она и жмурила, все её успевали застукать, пока она куда надо улиткой доползёт. Наперегонки с ней тоже не побегаешь, так  легко она на асфальт ронялась, да ревела потом по два часа. С ней играть - хлопот не оберёшься. Как мячик кинет, так обязательно или в окно кому-то из соседей отфутболит или же и того хуже, мяч после её броска в редких пальмовых листьях застрянет. До чего ж неловкая девчонка была! Евреи они все такие, говорят…
Да, о чём же это я? Девчушку звали Майя, а мальчика Арик. Ей было 3 года, а ему чуть больше семи. И вот однажды он, нечаянно, конечно, угодил ей камнем прямо в глаз. Левый. Из рогатки. Мальчишки, будь они неладны, очень искуссно делали эти рогатки. Грозное оружие, надо сказать. И стреляли мандариновыми корками. Попади Арик Майе в глаз мандариновой коркой, что было бы, неизвестно. Но в тот раз он решил выстрелить камнем. Не целился Арик в Майю вовсе. Да и не играл с ней никогда, с трёхлеткой. Нужна она ему! Целился он куда-то в небо, в воробья или другую птицу какую. Целился очень тщательно. Тренировался в меткости. А попал Майе в глаз. Левый. Глаз вытек. Девчонку не успели даже до больницы довести. И осталась бедная девчонка калекой, слепой на один глаз.
 Вставили ей искусственный глаз. Был он чуточку больше своего, немигающий, неподвижный и придавал лицу немного странное, нервное выражение. А так, ни за что не скажешь, что левый глаз у девочки искусственный.
   Все соседи близко к сердцу приняли Майину беду. Главный лейтмотив: бедная девочка, теперь она никогда не выйдет замуж. Кто возьмёт калеку?
Вывод?
Родители Арика должны согласиться с тем, что мальчик вырастет и женится на девочке.  Их лучше бы прямо сейчас обручить. Вот такие пережитки в наше-то время!
- Как можно?- отбрыкивались Арикины родители, люди вполне современные - А вдруг он не захочет? Или она не захочет? Зачем же возрождать пережитки прошлого?
И во дворе постепенно развернулось сражение: соседи разделились на два лагеря. Одни жалели Майю и ратовали за пережитки, другие сочувствовали «бедному сорванцу». Сражение продолжалось до тех пор, пока семья Арика в одну из тихих ночей незаметно не слиняла со двора и из города в неизвестном направлении…
Вот так. С тех пор Майя изменилась. Она редко играла с детьми в мячик,  росла тихой, замкнутой и мыслями своими ни с кем не делилась. Даже отец с матерью не ведали, что делается в её хорошенькой белокурой головке. Если раньше это был шаловливый, подвижный ребёнок, то теперь она чаще сидела где-нибудь в углу, о чём-то, бог его знает о чём, задумавшись или шепталась на скамеечке с соседкой-еврейкой. Что-то их роднило, по-видимому. Ведь раньше Майя на соседскую девчонку внимания не обращала. А тут, дружба – не разлей вода! Как же её звали евреечку-то эту? Запамятовала. А какая, собственно, разница? Она к истории отношение имеет косвенное, так что назову  её, чтобы назвать как-то. Ну, Галя, хотя бы. Вполне подходящее имя для еврейского ребёнка советского периода. Правда, имя сути не меняло. Нос-то, да глаза на выкате, да кудряшки эти азиатские никуда не денешь - не спрячешь!
 Не очень-то нравилась эта дружба  родителям Майи, да и соседям тоже. Но что поделаешь? Несчастье детей сроднило. Обе с изъяном: одна носом не вышла, другая – глазом. Обе стали во дворе белыми воронами. Обеих ничего хорошего в будущем не ждёт. Со временем, они и в школу одну учиться пошли и в один класс попали даже. Галя была на год с лишним старше Майи, но родители отдали девочку в школу позже, чем следовало бы. Жалели её. Больно Галя маленькая да худенькая была, и забитая какая-то, к тому же, даже, можно сказать, умственно отсталая.
 Обе девчонки в школе способностей больших не выказывали. Зато книжками зачитывались, особенно сказками…
 Время шло. Майя росла замечательной красавицей. Я порой наблюдала, как она у себя в спаленке всматривается в своё отражение в зеркале. Глаз ничуть её не портил, а, пожалуй, прибавлял лицу трогательности и невыразимой загадочности.  Но, кажется, это только я и замечала. Странные существа – люди! Они в Майе видели только её невидящий глаз. Вечное шушуканье соседок по углам, жалостливые взгляды да слёзы матери, не умеющей скрыть свои расстроенные нервы и … Арик… Арик… Арик…
Арик – негодяй, родители его – подлецы, как они могли, как посмели!  Тут всё не просто! Тут честь семьи задета! Все эти годы Маечка жила в атмосфере жалости к ней и ненависти к сбежавшему Арику и его семейству. И эта ненависть вошла в неё и пропитала до мозга костей…
Прошло пятнадцать лет. Девчонки школу окончили и, так как обе обожали книги, а вот учиться не очень-то и хотели, пошли работать в книжный магазин. День деньской теперь стояли они за прилавком магазина и мечтали. Вначале продавщицы из них были никакие, больше сами читали, чем продавали. Как говорится, пусти козла в огород, так он всю капусту съест. Но директорша терпела.  Во-первых, хорошо знала родителей девчонок, городок маленький, увольнять неловко. Во-вторых, жалела, видя, что девчонки явно не от мира сего. Куда ж им таким податься-то?
Но вскоре, девчонки перечитали всю имеющуюся в инвентаре литературу и стали в хозяйстве даже полезны. Умели они ладно пересказать содержание любой книжки и даже дать вполне квалифицированную рецензию. Так что, в итоге, прибавили магазину популярности. Сюда чаще стали заглядывать студенты, прибывающие на постой к родителям. Института местного в городке не было,и вся способная молодёжь уезжала куда-то учиться.
Надо сказать, все в городке знали про Майино несчастье и женихов это ей не прибавляло. Городок был курортный, много заезжего люда здесь болталось. Но мужчины на курорты едут не для того, чтобы жениться, это, как день, ясно.
Перед Галей и Майей  перспектива маячила одна: остаться в старых девах.
Но вот однажды…
…- Девушка, вы не подберёте мне какое-то легкое чтиво? Я здесь приезжий, никого не знаю. На море хожу. А больше ведь здесь делать нечего. Скучно! – парень лет 20-23, весьма симпатичной внешности стоял у прилавка.
- А что вы  предпочитаете: фантастику, детективы, романы?
- Наверное, детектив. Хотелось бы зарубежный, только вряд ли у вас что-то в этом роде найдётся.
- А вот и нет! Я вам сейчас кое-что из подсобки вынесу! Это нечто грандиозное! Для своих людей держим, если честно. Но вам …
Майя сбегала в подсобку и вернулась с томиком Жапризо.
- “Ловушка для Золушки”! Не читали?
- Не приходилось, признаться. Спасибо, я беру.
- Ну что ж, прочитаете, приходите поделиться впечатлениями.
- Обязательно!…
Через пару дней парень этот зашёл в магазин вновь. Может быть, действительно захотел поделиться впечатлениями.
Майя его узнала и спросила:
-   Понравилось?   
- Очень! Только я там в конце не совсем понял.
- Ой, что вы, серьёзно? Это ведь вещь-загадка. Там надо читать внимательно. Хотите, я вам всё объясню?
- Да, если вам не трудно, объясните, пожалуйста. Но вначале, как вас зовут?
- Майя, - ответила девушка просто.
- Очень приятно, Арон.
- Вы надолго сюда приехали?
- На всё лето. Сам я из Москвы. А здесь у меня живут дальние родственники. Когда-то мы жили в этом городе. Мне иногда он снился по ночам, так хотелось вернуться сюда. И вот, сбылось, наконец. Таким я его и представлял, знаете ли, именно таким!
- Вам здесь нравится?
- Очень! Море, горы, много солнца, полно фруктов! А вам?
- Захолустье!
- Да? Впрочем, и я бы так думал, если бы жил здесь постоянно.Но знаете, Майя,… не хотели бы прогуляться сегодня вечером?
- С удовольствием…
  Как только Арон ушёл, к Майе подлетела Галка:
- Майя, какой хорошенький! Ой, кто это?
И девчонки, шушукаясь,удалились в подсобку…
  Я почему всё это пишу… ведь, конечно же, я не могла видеть эту сцену в магазине. Но во-первых, писательский домысел даёт право писать не только то, что видено- слышано своими глазами- ушами. А во-вторых,  соседские перессуды, да откровенные беседы девушек акурат под нашими окнами, да и Арон, захаживал позже в наш двор… всё это даёт мне возможность предполагать...
А дальше вот что.
Майя, хоть и красавица, а мужским вниманием не избалована. Арон… он был просто красавец, между нами говоря, и, конечно, имел кой-какой опыт общения с девушками своего круга: из институтского окружения, из московских семей, но… всё ему казалось, что девушки какие-то не те попадаются. А что он искал? О, этого он сам объяснить не мог.
Но вот он встретил Майю и… Арону буквально с первого взляда, с первого мгновения, что-то сказало глубоко внутри: «Она!».
Бывало ли такое с вами, читатель? Если да, и вы, осознав то странное мистическое чувство и тесно связанное с ним полусумасшедшее состояние, не подавили их в себе в силу внешних обстоятельств…, если ваша жена или муж и есть следствие того чувства, то можно считать, вы - счастливейший человек и в погоне за любовью, восполнили дефицит любви, имеющийся, можно смело сказать, у всех живущих на земле. Если же нет, то ваш брак, к сожалению, свершался на земле.  Впрочем, именно от этого чувства многие мужчины бегут, как от чумы, не зная сами, чего собственно. При этом они не берут в расчёт, что и девушка способна чувствовать нечто подобное, из-за чего ей, собственно, и приходится осаждать саму себя, словно необъезженную лошадь!
 Я, как женщина, всякому мужчине советовала бы с лёгкой душой жениться, не раздумывая на той, что безоглядно ляжет с ним в постель в первую же ночь. Если, конечно, он сам достаточно разборчив, чтобы не ложиться в постель с кем попало… Но никакой мужчина не последует моему совету.
Каждый, поковырявшись в памяти, припомнит возникшую хоть раз, но так испугавшую близость душ. Каждый, хоть раз в жизни, да встречал свою половину. Я верю в это железно. Если говорить о Майе с Ароном, то они сразу почувствовали то почти мистического характера родство, возникшее между ними.
Майя и Арон явились в данной случае редким исключением из правил. Им все это время было и было о чём говорить. Она совершенно забыла про свой глаз, про свою обиду. Он же её слушал и, в конце концов, приходил к мысли, что всё в ней удивительно разумно и правильно. Эта девочка обладала интуицией ко всему живому. Она хорошо всё чувствовала и знала по наитию, без всяких предварительных и сложных знаний, лучше чем все его профессора и умудрённые жизненным опытом товарищи. На простые вещи Майя умела посмотреть с неожиданной, но очевидной  стороны. Впрочем, возможно, другой мужчина на месте Арона решил бы иначе, заметив только, что Майя совершенная простушка или просто дура…
- Ты такая… такая… не как все… Необыкновенная. Просто чудо!
Говорили ли вы кому-то подобные слова искренне, читатель?
А затем спокойно прошли мимо этого чуда?
Если да, то вы потеряли в жизни если не всё, то часть самого себя, это точно.
А вот Арон, он не испугался. Это было как сон, сплошная каждоминутная радость общения, любование каждой её чёрточкой и, наконец, рациональный Арон, даже начал писать стихи.  И затем читать их Майе.
Через три недели он предложил ей выйти за него замуж.
Галка была совершенно искренне рада и поздравила подругу. По секрету она сообщила ей, что и у неё появился просто необыкновенный воздыхатель, красивей не бывает. Майя нашла, что Галкин возлюбленный, пожалуй, толстоват да староват, нос черезчур длинный , глаза черезчур на выкате. Не то что её Арон. Но подруге ничего этого не сказала. Как и Галя, впрочем, не сказала Майе, что Арон, на её взгляд, недостаточно мужественно выглядит, румяный, как девчонка и вообще, совершенно не в её вкусе.
Бывает же такое, обе девчонки интуитивно и безошибочно нашли то, что другие ищут и порой так и не находят. Вот тебе и не от мира сего!…
И всё было бы чудесно, но…
…Они шли по берегу моря. Небольшой шторм  разыгрался накануне, выбросив на берег кучи водорослей и всякого мусора. Тучи над ними, чёрные, как спелые сливы, сбились в большие стаи. Вскоре пошёл дождь и влюблённые забежали в наш двор, прямо под навес и под моё окно. Так что, их последний, к сожалению, разговор я слышала от начала до конца.
Майя:
- Арон! Прежде чем мы с тобой поженимся я должна тебе кое-что сказать…
- Что, милая?
- То, чего ты не знаешь обо мне.
- Ты серьёзно это, Майя? Разве есть что-то, чего я ещё не знаю о тебе?
- Да, Арон, есть…
- Как тебя понять? Ты что-то скрывала от меня? – Арону было явно не приятна эта мысль.
- Нет! Ни в коем случае не скрывала!
- А что же?…
- Представляешь, веришь ли, с тобою, я просто совсем забыла об этом!
- Постой, ты, может быть, хочешь сказать… Скажи, тебя обидел кто-то в прошлом? Всё – ерунда, для меня это не имеет значения… но ты только скажи, кто это… найду его… убью!
- Нет же! Ничего такого… Какой ты глупый!
- О чём же ты, Майя…?
- Неужели ты не заметил ничего странного в моём лице?
- Странного?! Что же в твоём лице есть странного?
- Арон, у меня один глаз искусственный. Если тебе это мешает, скажи сейчас я всё пойму, я не буду на тебя в обиде.
- Искусственный? Не могу поверить!
- Так что же, Арон?
- Майя, родная моя…
- ???
- Да, плевал я на твой глаз! Ой, то есть я конечно, не так хотел сказать… Я … Это всё ерунда, Майя! Мне всё равно. Разве ты не видишь, как я тебя люблю! Для меня нет на свете человека желаннее тебя. Я тебя люблю, такую, какая ты есть. Какая разница, какой у тебя глаз!
- Господи! Какое счастье! Я так и думала, я знала, что ты это скажешь! Я тоже люблю тебя! Ты самый родной, самый благородный мой человек, Арон!
- И ты тоже!
- Но ты ведь не из жалости? То есть, ты не жалеешь меня, правда?
- Что за глупости! Жалею? Вот ещё! Но как это случилось?
- В детстве… один мальчишка из нашего двора выбил мне глаз…
- Это был несчастный случай?
- Да-а… Но из-за него я пережила столько страданий…
- Он живёт у вас во дворе этот мальчишка? Вернее, уже наверное, взрослый парень…
- Нет, они уехали… сбежали… сразу после того, как это случилось… Все соседи… да и мои родители  хотели… какие идиоты,… чтобы мы поженились, когда вырастем. Но если бы он был сейчас рядом…
- То что?
- Я его ненавижу!
- Но это был нсчастный случай?
- Какое это имеет значение? Из-за этого негодяя я лишилась глаза! Будь сейчас рядом этот Арик… я бы его убила!
- Как ты сказала, его звали?
- Арик… А что?…
И в тот же миг полузабытые детские воспоминания нахлынули разом на Арона. Он ведь совсем-совсем забыл эту историю. То ли потому, что был ещё совсем мал, когда это случилось, да и родители никогда не вспоминали о том несчастье, то ли потому что само подсознание услужливо подсказало мозгу забыть…
- Меня так звали в детстве…
Майя вскинула белокурую головку:
- Тебя???
- Меня в детстве так звали, – медленно и с нарастающим ужасом повторил он, глянул Майе прямо а глаза…
… Куда девалось всё ангельское, что было в ней только что?
 Глаза девушки медленно налились свинцовой  убивающей ненавистью. Лицо, искаженное безобразной гримасой, лишённое какой-либо доброты, а вместе с тем, и всякой красоты, было скорее насмешкой дьявола…


КОМЕНТАРИИ ОТ НАСТОЛЬНОЙ ЛАМПЫ.

Как вы думаете, господа, поженятся они, в конце концов, если не сейчас, то хотя бы в следующей жизни ?…  В общем, мораль сей истории ясна…
А что вы хотели? Я – писательница, так сказать, светочь общества  и  люблю писать истории с моралью, даже если это кому-то и не нравится. Мои истории отдают дидактическим душком? Но что с того? По-вашему, я хуже Льва Толстого? Какое я имею право? Знаю ли больше других? А Лев Толстой, по-вашему, знал? Какие иллюзии у вас, господа! А вообще-то знайте, терпеть не могу, когда мне морали читают!
Откуда это чёртово заблуждение, касающееся некоторых творческих людей, что эти-то могут и знают нечто большее, чем простой среднеарифметический смертный?  Что за привычка обожествлять знаменитостей? Простодушные граждане даже не подозревают чем чревато это болезненное пристрастие. Зарубить бы всем на носу, что ни господа писатели, ни учёные, ни политики, ни всезнайки-режиссеры, ни даже душки-артисты не знают ответов на мучившие человечество вопросы, по крайней мере ни на йоту больше, чем любой  никому неизвестный слесарь-сантехник …
Зачем же тогда их так страшно обожать?
А вот вам и история по теме: