Д 12 То, чего я так долго ждал

Когда я, преодолев сопротивление век, открыл глаза, время шло к ужину. Взгляд обнаружил рядом пятнистую, как жираф, салфетку, на которой под бесспорно пивными следами проступали какие-то буквы.  Я разобрал: «Наш разум - это лужа, мутно отражающая действительность». И на другой стороне - забор восклицательных знаков, местами изрядно подкосившийся. Понятно: вчера опять сочинил гениальную фразу, способную поразить мир. Я встал, чтобы выбросить салфетку, и обнаружил, что выбрасывать  надо гораздо больше: бутылки разной формы, но уже без содержания, окурки, остатки еды с отвратительных тарелок, вопиющих о мытье... Почему некоторые женщины, уходя, безжалостно взваливают на одинокого мужчину свои женские функции?
 Заниматься уборкой сразу после сна с заметным алкогольным привкусом я был не в состоянии. Поплелся купить сигарет, пива, и, в противовес ядам, чего-нибудь откровенно витаминного, например,  апельсинов, - для ослабевшего организма. На мобильный позвонила Таня:
- Привет, ну как ты, жив?
         - Пока да... Или уже да... - я не мог определить.
         - Ты извини, что мы ушли и всю уборку на тебя кинули. У нас были очень важные дела. 
         - Да ничего, не в первый раз без женской руки... - без твоей, Танечка, уже три года.
- Ну, пока тогда. Я позвоню еще позже. Целую.
 Я купил все задуманное и обратный путь проделал немного бодрее, потому что проявил себя маргинальным элементом. То есть прямо в магазине приклеился к банке пива и не отпускал, пока не высосал всю ее темную сущность. На улице я остановился закурить и приметил плакат социальной рекламы. Безликую яркосинеглазую девушку, глядевшую чисто, совсем не смущенную вниманием страны, кто-то характеризовал по-военному кратко:
«Катя
15 лет
ходит по модным бутикам
делает то, что нравится
выдумывает
НЕ КУРИТ»
Затянувшись, я с вызовом направил дым в ее лицо размером метр на метр и тоже представился:
«Олег
26 лет
полный ноль
Никто И Звать Никак
КУРИТ!»
 Видимо, во мне все еще не умерла ироничная маргинальность. Хорошо бы смотрелся плакат с таким текстом и моим пока не пришедшим в себя, тусклым, как единственный глаз старого плюшевого медведя, лицом. И приписать снизу, не всем заметными буквами: графоман... Я остановил приступ похмельного самоуничижения и оправдался: не графоман, а человек с ростками литературных способностей, которые еще не оценены публикациями. Потому что нужно работать, развивать, углублять, искать свою тему, оригинальные сюжеты -  и как там еще мне писали и говорили понимающие в этом люди. Как это обычно пишут и говорят.
 Ничего, Довлатова тоже сначала не печатали. Помнишь, - спросил я себя, будто постороннего, - как его герой в «Заповеднике» переживал это, мучился?  Помню, - ответил посторонний, - но где ты, и где Довлатов! Сам знаешь, его не печатали по другим причинам. 
И тут я застыл небритой статуей посреди дороги. Налетели призраки в белых одеждах, закрутились вокруг меня: Букер (с бутылкой водки Smirnoff), Антибукер (хмурился), Премия Белкина (с портретом Пушкина), Национальный Бестселлер (толстяк) и мальчонка Дебют, грустный, оттого что наши пути уже не пересекутся. Ошеломляющей старухи Нобелевки видно не было, и это значило, что у меня еще есть  шанс спуститься на землю. А мне обязательно нужно было спуститься на землю - 

 Я точно знал, что случится дальше. Я буду долго носить в себе, словно ребенка, зачаток романа, чувствовать, как он дышит, растет там, у меня внутри, лелеять его. И когда он будет готов появиться на свет - он появится почти без осложнений. Во мне случился взрыв радости, и я заорал: «Да! Наконец-то!» Наконец-то у меня будет не только симпатичный ребенок, не просто хорошо сложенный,  а умный, тонкий, одаренный!!
Вчера  раньше приглашенных гостей  ко мне явилось незваное озарение. Я нашел оригинальный сюжет  и почти готовую паутинку тем и мотивов, на которые он давал выход. К этому сюжету я миллиметровыми шажками подбирался последний год, работая над унылыми вторичными рассказами. В страхе  упустить находку я тут же записал все идеи на каком-то листке. Но вчера во время споров о литературе мы столько пили... что моя бедная,  прокуренная за десять лет память сегодня отказала мне. Я должен был проснуться с мыслью о романе, которая окрасила бы день в совсем другие тона. В синие тона умиротворения и зеленые - надежды, с капелькой оранжевой радости.
Я поспешил домой.  Скорее сверить хранящееся в памяти с записями - вероятно, я забыл что-то важное,  не успел запомнить детали, только общий вид. Добежать до квартиры, рвануть в комнату, где на столе лежит Ремарк, «На Западном фронте без перемен». В книгу вложен листок, это я помню точно, потому что подумал тогда: а на моем фронте свершились перемены. Небольшой такой листок. Зажать правой рукой страницы и, вглядываясь, торопливо отпускать их по одной, по две, по три. Потом успокоиться и уже медленно - по одной. Но где листок?
 Страницы устали летать справа налево, когда я понял: у меня украли сюжет.


                ***   
 Я только и мог что перебирать, как четки,  имена: Игорь, Саша, Таня, Оля, Дима; Игорь, Саша, Таня, Оля, Дима. Игорь? Саша? Таня? Оля? Дима? Предположив, что как-то сработала лже-память, я   исследовал все места, куда обычно кладу бумаги, и где мог бы находиться листок. Память была настоящая. А клетчатый листок тетради - не горошинка черного перца, которая может закатиться в любую щель. Кто-то взял его, пока я то пил, то спал в гостиной. Кто?
 Странно, когда друзья оказываются «подозреваемыми». Олю и Сашу я знаю много лет: они были однокурсниками Тани по филфаку, когда мы с ней поженились. Физик женился на лирике. Это потому, что я был лириком  внутри, и подошел Таниной литературной компании, где Оля вела главную партию, а Саша ей подпевал. Сейчас мы с Таней в разводе, но с компанией, которая стала и моей, по-прежнему дружим. Пару лет назад в нее влились еще Игорь и Дима, новые Танины друзья. Неужели кто-то из них смог?.. Я решил совместить уборку с расширенным поиском листка, и был готов дойти до центра земли, только бы листок нашелся там, и мои подозрения оказались ошибкой... Но листка не было.   
 Теперь нужно было провести осмотр места преступления. Да: преступления против прав на интеллектуальную собственность, против моих многолетних устремлений, против дружбы, наконец. Я поискал в доме лупу и фонарик, чтобы провести осмотр как полагается в книгах и фильмах, но не нашел. Пришлось пользоваться только глазами.  На столе были найдены следующие улики (то есть предметы, появившиеся там явно вчера вечером):
         1.Бутылка из-под мартини, на удивление пол-литровая, хотя Оля ничего другого не пьет и бутылки обычно         
приносит большие.         
         2.Раскрытый на третьей главе «Евгений Онегин» (и соответственно прореха в строе книг на полке). Кто это
            решил средь шумного бала отдохнуть возле классики? Похоже на Олю. Достойное сочетание: мартини и
            Пушкин! (А у Пушкина, наверное, было:  шампанского бутылка и «Женитьба Фигаро». Не «или», а «и».)
         3. Темный волос длины, обличающей его носительницу - Таню.
4. Пустая пачка из-под  West, трудно определить чья. West курят трое: я, Игорь и Дима. Но я в комнате
точно не был.
         5. Окурки сигарет West и Davidoff. Davidoff курит Оля. Мартини, Davidoff и Пушкин - набор современного               
интеллектуала. Впрочем, Пушкина могла читать не Оля.
6. Фантик от конфеты «Коровка», притаившийся в пепельнице. Что  за любитель сладкого сидел за моим столом?
Осмотр стола показал: вчера все только и делали, что ходили в мою комнату, чтобы покурить там, выпить, скушать конфетку и почитать книжку. И больше ничего он не показал. Кто именно открыл Ремарка и нашел листок? Это мог сделать любой.  Снять бы отпечатки пальцев с книги... но я же скромный программист, а не следователь, у меня нет таких возможностей.
 Снова позвонила Таня. Я невинно спросил ее, кто вчера читал Пушкина в моей комнате. Она засмеялась:
- Не знаю. Оля, наверное. Ты же помнишь, я всегда больше любила зарубежную литературу. - Да, я помнил. В институте экзамены по зарубежной литературе были для Тани медом намазанным пряником, а по русской - кнутом из тонкой кожи. Больно не очень, но неприятно. - Пушкина на столе не видела. Я вчера у тебя Ремарка читала. Так люблю его!
 Я онемел. Потом промямлил:
         - Мммм... а когда ты его читала? Уже ночью, наверное, когда я заснул в гостиной?
- Да, я пошла в твою комнату искать Диму, но не нашла. Только окурки его Веста были в пепельнице. Я Ремарка увидела и так чтением увлеклась, что  и про Диму забыла...
 Таня, как регулировщик движения, показала мне жезлом направление: езжай туда. И мое застопорившееся на уликах расследование поехало дальше. Вторым этапом должен стать допрос подозреваемых. Точнее, осторожный опрос, такой, чтобы они не почувствовали, что являются подозреваемыми. Таня уже скорее свидетель:  ей совсем не нужно было говорить, что она читала Ремарка, а раз сказала, значит, не видит в этом секрета. «Или ведет хитрую игру» - подсказала моя фантазия, вскормленная телевизионными детективами с запутанным сюжетом.
 К сожалению, Танин рассказ только оправдывал ее, но не бросал ни на кого тень. В пепельнице были окурки West, но не факт, что их оставил Дима. Мог Игорь, мог я. Следов Олиного пребывания в комнате - мартини, Давыдов, Пушкин - Таня не заметила, но Оля могла зайти туда раньше и взяться за Ремарка. О, эта компания библиофилов, где вряд ли пройдут мимо книги! И почему я залег спать в гостиной, открыв доступ к главной сейчас своей  ценности?!
 Список вопросов для подозреваемых при формировании оказался списочком. Два вопроса на установление авторов улик:
- Дружище, это ты читал Пушкина? Что, потянуло на классику? Не слишком ли ты много выпил? (А для женщин мягкий вариант: «Я тут теряюсь в догадках - кто мог читать вчера Пушкина?»)
- Любишь конфеты «Коровка»? Ну-ну, признавайся! Я фантик нашел!
И вопрос-ловушка:
- Я блокнот посеял, а в нем записи нужные. В последний раз вроде на столе лежал, возле Ремарка. Ты не видел(а)?
Признаю, ловушка была довольно примитивная,  наспех сделанная (ну, видел человек книгу, и что?), но не мог же я просто спросить: «Ты не читал ли Ремарка? А то из него сюжет всей моей жизни пропал...» Я позвонил  и провел беседы. Картина нарисовалась такая: Пушкина читал Саша. Игорь в комнату вообще не заходил. «Коровку» съела Оля, добавив к сочетанию мартини-Davidoff отечественный продукт. Блокнот никто не видел (как это??). Ремарка видели все, кроме Игоря. Никто не отметил, что читал книгу. Круг подозреваемых не сузился.    
 Это  расследование было похоже на отвесную стену, по которой я должен взобраться наверх. А зацепок нет! Нет выступов, на которые можно опереться. Улики на всех поворачиваются  отсутствием улик. Опрос ничего не дал. Оставалось искать в области мотивов. Я где-то читал (видел, слышал), что главное - найти мотив, и от него уже плясать свой сыщицкий танец.

ПРИМЕЧАНИЕ  АВТОРА. Дорогой читатель! Автор, сочиняющий детективную часть этого рассказа в рекордные для себя сроки (что не может не сказаться на стиле) -  cутки без вычета сна, также, как и вы, довольно смутно представляет себе, кто украл сюжет у литературного неудачника,  который поймал удачу. Отвергнув мысль свести все расследование к шутке, когда сюжет найдется закладкой в «Евгении Онегине», или салфеткой с отпечатком губной помады в мусорном ведре, автор оказывается примерно в одном положении с вами. Даже герой знает больше, дорогой читатель!

С мотивом было не легче. Понимаю еще - украли бы рукопись, но отдельно сюжет - кому он нужен? Хотя нет, крадут все: и метафоры, и сюжеты, вероятно, и слова воруют какие-нибудь свежеизобретенные. Тане на филфаке рассказали, что Гоголь у Пушкина украл сюжет «Ревизора», а в школе стесняются, учат, что подарил. Во мне надулся воздушный шарик гордости: в этом я как Пушкин! Мой сюжет посчитали достойным того, чтобы украсть его! Наконец-то друзья оценили меня в литературном аспекте, а то все советовали: работать, развивать, углублять, искать свою тему, оригинальные сюжеты -



               
                ***
 Я пригласил гостей.  Вторая вечеринка спустя неделю после первой - не наш ритм, но я сделал таинственный голос и сказал, что сообщу важную новость, которая-не-по-телефону.  Кажется, они подумали, что я решил повторно жениться. Или получил миллион. Никто не сыграл мнимого больного, и в субботу все сидели в моей гостиной. Я почему-то чувствовал себя Пуаро, хитрейшим человеком при зауряднейшей внешности. Кто-то забыл, что у меня свойственный «физикам» математический склад ума. Победно прищурившись, я разглядывал занимавших места друзей:
ИГОРЬ. Чем-то недоволен, наверное, с громким треском оторвался от работы, к которой часто прикипает намертво. У Игоря отношение ко мне чуть снисходительное, как у десятиклассника к семикласснику, ободрительно похлопывающего последнего по плечу.
САША. Константно весел,  дарит комплимент Тане. Саша любитель оксюморонов и женщин. Мне нравится в нем то, что он не умничает, потому что не считает себя умником.
ТАНЯ. Как всегда, неподражаема...
ОЛЯ. Сосредоточена на чем-то, может быть, мысленно пишет статью. Оля в нашей старой компании самая большая  филологическая умница.
ДИМА. Дима по жизни серьезный человек и в компаниях всегда серьезен до тех пор, пока не выпьет. Но сегодня выпивка вряд ли случится - праздновать нам нечего.
Я встал и скорбно сказал:
- Друзья, повод для нашего собрания я  бы не назвал радостным.
Публика удивилась. Оля вышла из глубин себя и посмотрела вокруг.
Таня (испуганно). Что случилось?
Я. Я собрал вас здесь, чтобы сообщить, что один из вас мне больше не друг.
(Молчание. Не знают, как реагировать.)
Саша. Это из какой пьесы?
         Я. Это не из пьесы. Это из жизни.
Таня. Что происходит? Что это за концерт?
Я. Сейчас я все вам объясню. Для вас, моих давних друзей и советчиков, не тайна, что я пишу и пока не очень доволен тем, что пишу. И вот наконец после длительных поисков я нашел свой сюжет, я задумал роман. Это случилось в прошлую субботу перед вашим приходом. А в воскресенье я обнаружил, что у меня украли сюжет.   
Оля. Как это - украли сюжет? Проникли в твою голову и унесли мысли? Ты же никому из нас о нем не говорил, правда?
         Я. Нет, Оля. Я поспешил записать идею и положил листок в книгу Ремарка на столе. В  воскресенье его там
         уже не было.
Дима (возмущенно). Почему же сразу - «украли»? Может, ты перепутал и положил его совсем не в Ремарка. А в Хемингуэя, например.
Я. Во-первых, я еще могу запомнить такие вещи. Ремарка, Хемингуэя и Воннегута не перепутаю. А во-вторых, я, конечно, все тщательно осмотрел.  Всю квартиру.
Дима. Может, кто-то из нас случайно прихватил его с собой?.
Таня. Но как же так?
Саша. А ты что, не помнишь свой сюжет?
Я (замявшись). Понимаешь, помню не в деталях, это был мгновенный проблеск, а потом сразу вы пришли... Конечно, я напишу его заново.  Главное, что похитили то, чего я так долго ждал!
Оля (всем). Кто читал Ремарка? 
Таня. Я читала, и уже говорила об этом Олегу. Но там не было никакого листка. Или он был так запрятан, что я его не нашла.      
Саша. Я не читал.
Дима. Я не читал.
Оля. Я не читала. Игорь, а ты?
Ранее незаметный в разговоре Игорь  посмотрел на меня из  кресла снизу вверх как сверху вниз:
         - И я не читал. Но важно другое: кого из нас ты обвиняешь в воровстве? И на каком основании? Какие есть
         улики, назови нам мотивы. Зачем кому-то красть твой сюжет?
         - Я расскажу...

                МОЙ МОНОЛОГ

У слесаря дяди Васи из ЖЭКа, к примеру, изучая его существо,  мотив красть у меня сюжет трудно было бы обнаружить и под микроскопом. Но вы - люди, понимающие в литературе, со специальным образованием, вы-то знаете толк в сюжетах. Более того - для некоторых из вас книги, которые строятся вокруг сюжета, - это работа.
Рассмотрим, какое основное отношение каждый из вас имеет к книгам.
ДИМА. Дима издатель. Отношение созидающее - он дает книгам плоть: бумагу страниц, краску строк. Должен ориентироваться в книгах, чтобы определить их ценность.
ОЛЯ. Талантливый критик, чьи работы начали публиковать еще в институте. Отношение оценивающее: что да как, и почему так.
ИГОРЬ. Писатель. Молодой, не самый модный, но издается. Отношение - тоже созидающее, но с другого конца: он дает жизнь книгам не как полиграфическому изделию, а как творению духа.
ТАНЯ И САША. Их отношение к книгам в основном потребительское, то есть они - просто читатели. Остальные - больше, чем читатели, хотя и читатели тоже.

Но одинокий сюжет даже не рукопись. Поэтому в отношении него вы выступаете в ролях потенциальных: Потенциальный Издатель, Потенциальный Критик, Потенциальный Читатель. У кого из этих Потенциальных есть мотив украсть чужой сюжет? Зачем Издателю сюжет, сюжет не издашь, ему нужна рукопись. Критику и Читателю тоже нужна рукопись, а лучше - книга. Однако есть ведь еще писатель. По логике в отношении чужой рукописи он выступает как читатель. Но в отношении сюжета он может выступить Потенциальным Писателем. Например, если лежит бесхозный сюжет, любой нашедший его сам-по-себе-писатель  может стать Потенциальным Писателем именно для этого сюжета. Вот и мотив украсть сюжет - чтобы написать по нему свою книгу. Писателя напечатают неплохим тиражом раньше, чем новичок в литературе обойдет редакции толстых журналов...
РЕПЛИКА ИЗ ЗАЛА, ПЕРЕБИВАЮЩАЯ МОНОЛОГ: Значит, это я украл сюжет?

...Как только ты берешь идею другого - расписываешься в собственном творческом потолке. Мне жаль человека, который мог бы дойти до того, чтобы украсть сюжет.
Но подумаем дальше. Как полу читатель, полу писатель, не закрепленный полностью в последнем названии, я могу предположить, что не только солдат мечтает стать генералом. Читатель иногда тоже мечтает стать писателем. Тем более читатель, который в силу образования понимает, как устроены тексты, потому что долго изучал их. И кажется, будь у него сюжет - он бы такое написал! (И обязательно роман!) Так много в нем накопилось наблюдений над жизнью, острых слов, записные книжки переполнены  начальными фразами романов, как трамваи пассажирами. И голенький, беззащитный сюжет действует на Потенциального Читателя магически: он превращается в Потенциального Писателя...
ВТОРАЯ И ТРЕТЬЯ РЕПЛИКИ ИЗ ЗАЛА (одновременно), ПЕРЕБИВАЮЩИЕ МОНОЛОГ: Значит, это мы украли сюжет??

...Соблазн велик для тех, кто давно желал этого. А я знаю, что такое - годами думать о хорошем сюжете, на котором можно с большой вероятностью вывезти телегу романа в печать. 
Об Издателе другая песня. Даже если он не реализовался творчески, сюжет для своего романа он может купить - средства позволяют. И возможности, полагаю, тоже. Он может и рукопись купить. Тут главное, что он деловой человек, на книгах зарабатывает. И чутье на успех у него, как у гончей. И в книгах он действительно разбирается. Вот сюжет, который придумал N.N. Отличный сюжет, только вот тут кое-что подладить, здесь поменять то на се, а этого вообще не надо, лишнее это, убрать. Но ведь напишет N.N. на первый вариант сюжета так, что никто и страницы его романа не напечатает - Издатель знает, как N.N. пишет, читал - и такой сюжет пропадет! А с ним столько денег! Нет, лучше бы сюжетик позаимствовать, и другому автору его дать на обработку...
РЕПЛИКА ИЗ ЗАЛА, ПЕРЕБИВАЮЩАЯ МОНОЛОГ: Без комментариев!

...Авторских прав на сюжет никаких нет, только что испекся пирожок. Доказать ничего не возможно.
И только Критику этот сюжет не нужен. Настоящий Критик уже чувствует себя занявшим достойное место в Литературном Процессе, ему не нужно литературно самоутверждаться.
А ты, Игорь, говоришь, что у вас не могло быть мотивов. Может, у тебя лично, Игоря Севастьянова, тридцати лет, не могло быть мотива, но у Писателя Игоря Севастьянова он был. 
                (конец монолога)

Игорь. Таким образом, по-твоему, украсть сюжет мог любой из нас, кроме Оли?
Я. Теоретически - да.
Таня (зло). Ты нас всех заставил чувствовать себя виноватыми без вины. Нельзя так обвинять без оснований.
Я. Танечка, извини, это все игры разума. Так всегда бывает, что мог бы любой, но сделал не любой.
Дима. Это все домыслы. А где факты? Улики?
Саша. Да, кто же украл твой сюжет?
Я (помедлив). Игорь.
Все, кроме Игоря (вскричав). Как Игорь?
Игорь (со смешком). И каковы доказательства?
Я. Ты мне сказал, что не заходил ко мне в комнату, но ты там был. Там осталась твоя пачка из-под Веста.
Игорь. Почему именно моя? Ты тоже Вест куришь.
Дима. И я Вест курю!
Я. Потому что мы с Димой не отрываем серебристую бумагу внутри и акцизную марку. Это тебе они мешают обычно. Незачем было обманывать, что ты не был в комнате.
Игорь (кричит). Да ты горе-сыщик! Это не улика! И какой у меня был мотив?
Я (спокойно). Роман ты хотел написать по моему сюжету.  Сам-то, наверное, поиздержался на творческом поприще. Я слышал, что в «*****» твою последнюю рукопись не приняли.
Игорь. Ты писатель такой же, как сыщик! Дилетант! Ты что себе придумал? Это ты называешь сюжетом?
Дима (с интересом). А что, плохой сюжет?
Оля. Если плохой сюжет, зачем ты его украл?
Игорь. Да не крал я, так, взял на время, можно сказать... Не разобрал спьяну. Это же не сюжет для романа, это чушь! Я думал, он у тебя просто так лежит, все забываешь выбросить!
Я. Отличный сюжет! Почти гениальный сюжет!
Игорь. Да?! Ну я сейчас его всем зачитаю. Тебе будет стыдно, что из-за него такую деятельность развел! Лапоть ты литературный!

Игорь достал из кармана мой клетчатый листок и громко прочитал -


(17665/21669 зн.)