Лесное

Лесное.
Жалкий цюцик косолапо прихрамывал по светло-зеленому лугу близ Поганого болота. Болото смердело высунутыми наружу водоросляными внутренностями. Цюцик боялся болота, он верил в то, что ночами про его кочкам скачет ужасный и всемогущий бурдоляп, сотрясая воздух кляцканьем зубов и душераздирающими воплями. Цюцик был плешив, косолап, хром и кособок. Он косил на левый глаз, на лапе не досчитывалось пальца, шерсть периодически становилось дыбом под левым коленом. Цюцик был гадок и жалок. Судя по слухам, бурдоляп же был мощен. Он мог вырвать легкие одновременно одиннадцати треххвостым брахмапутрам. Бурдоляп периодически закусывал и цюциками, поэтому жители деревни имени Тринадцатой канавы старались обходить болото стороной.
Вдруг цюцик остановился: до его слуха донесся прекрасный голос, поющий Пятую боливийскую симфонию Шопенгауэра. Цюциково ухо ритмично колебалось по синусоидной траектории от наслаждения. Нижние лапы завибрировали и понесли его в сторону, откуда доносился голос – прямо в топь. После 6 с половиной минут скакания по мшасто-зеленым кочкам он взмахнул ресницами и узрел прекрасноголосую певицу. Тут его скрутили мощные руки и засунули в золоченый пыльный холщовый мешок, прошитый сиренево-пурпурными батистовыми нитями.
Улюлюй Петрович и Зопух Амиклюстович аккуратно отделяли ножом шкуру цюцика от его тщедушного тела. «До чего же гадкий», - сказал Улюлюй Петрович, прощупывая цюцикову дельтовидную связку правого предплечья. «Ничего, китайским чернорабочим острова Хуань такие нравятся в обед», - ответил Зопух Амиклюстович. Потом они просто молча разделывали цюциков, добытых браконьерным путем в совхозе имени Тринадцатой канавы, где привлекали их прекрасноголосым пением и россказнями о ужасном бурдоляпе.

Шива Цайтунг