Nosferatu - 33 шага в бессмертие 03 - Мироустройство

Мироустройство

– Как вам уже известно из школьного курса, а также из ранее прочитанных мною лекций, наш мир обязан своим существованием вовсе не долгому процессу эволюции, как, скажем, Мир Снаружи, и не омнипотентной воле примордиального демиурга, а возник в результате сложного по описанию и классификации, но элементарного в применении метода кумулятивной психопенетрации. Записываем определение.
                Лещ помотал головой, выгнав из оной реалистичный образ кусочка поджаренного хлеба с величаво возлежавшей на нем шпротой. Четвертая пара за день в совокупности с вынужденным бойкотом завтрака давала о себе знать: жирная рыбка возила хвостом по ноздреватому пшеничному ложу и вещала козьим голосом профессора Бананникова, перемежая научные термины отборной руганью и цитатами из Ивана Баркова, каковые, в общем-то, из потока матерщины практически не выделялись. Студент подцепил указательным пальцем ручку и старательно законспектировал слова лектора:
– Кумулятивная психопенетрация основана на переходе количества мышления в качество. В течение первой, эволюционной стадии происходит так называемая инфоаккумуляция: при увеличении числа мыслящих индивидов в популяции и неизменной площади ареала их обитания, соответственно, растет плотность и давление психических явлений. В определенный момент величина давления достигает критического показателя, и процесс перетекает во вторую, революционную стадию. Избыточный объем знания трансформируется из идеального воспроизведения действительности в мышлении, согласно закону единства и борьбы противоположностей, в собственный диалектический антитезис (здесь мы воспользуемся терминологией Николая Кузанского), то есть в идеальное воспроизведение мышления в действительности. Таким образом, точка перехода выступает в роли универсального центра бытия, где тезис и антитезис индифферентны как по форме, так и по содержанию. Правда, при этом вновь нарождающаяся ноосфера может оказаться фактически необнаружаемой средствами более архаичной экзистенциальной формации, что и произошло в случае с Миром Снаружи…
               Лещ снова стал засыпать – философская колыбельная достигала своей тайной цели. Чувствуя, что улавливает из всей нерасчлененной массы содержания лишь предлоги и частицы, он толкнул в бок своего верного друга и собутыльника Серегу Хединского:
– Шевелюра, не разъяснишь ли ты мне потаенного смысла сих обильных высокомудрых излияний, коими наш высокоуважаемый маэстро, заедрени его в душу так, столь усердно потчует неокрепшие юные умы, к тому же разморенные двадцатью градусами на улице и сорока градусами в желудке?
– Короче, так, – привыкший к лещёвым речевым узусам Серега даже и тем местом, где у остальных людей бровь, не повел. – Все, кто в мире есть, на самом деле – отражения живущих в Мире Снаружи. И ты, и я, и Бананыч, – он кивнул на профессора. – Типа мы им снимся.      
– Так я не понял – что же, мы не сами по себе, марионетки «в ловких и натруженных руках»?
– Тсссс… – пустынной эфой зашипел Серега. – Слушай Бананыча!
– Весь облик нашей вселенной сообщается коллективным усилием воли социума Мира Снаружи. Однако сразу поспешу рассеять некоторые распространенные заблуждения. Во-первЫх, – Бананников делал ударение на последний слог. – Не следует понимать «коллективное» как «взаимно координированное». Хотя психические импульсы, идентифицируемые в Мире Снаружи как «сны», неизбежно совпадают по моменту продуцирования, такого же совпадения не наблюдается у, так скажем, направлений их векторов. Отсюда и многочисленные неудобства нашего мира… Посмотрите в окно!!!
Довольные легитимной поблажкой и возможностью размять затекшие шеи, первокурсники как по команде повернулись к мутному прямоугольнику окна. По ту сторону стекла происходило нечто, напоминавшее трагедию эпохи Пунических войн в постановке кошмарного театра абсурда. Стада боевых слонов, несшихся по воздуху в полуметре от асфальта, с жутчайшим ревом врезались в толстую стену, состоявшую из крепко приваренных друг к другу чугунных радиаторов отопления. От таких подвигов ушастых камикадзе мгновенно разрывало на окровавленные куски; при этом из каждой кучи свежей слонятины тут же выпархивала какая-то непонятная тучка серого цвета. Из нее торчала спутниковая антенна и табличка «Осторожно! Карма!», сбоку же было привинчено что-то вроде электросчетчика с огромным количеством цифр. Тучки взмывали куда-то выше карниза учебного корпуса, за пределы видимости, и оттуда вскоре появлялись новые табуны взмыленных животных. Студиозусы наблюдали сию однообразную картину уже минуты две, как вдруг появился небольшой тощий человек с огромной приплюснутой головой, издалека он напоминал ржавый гвоздь с укоризненно качающейся шляпкой. Этот господин нервно замахал пионерской пилоткой с павлиньим пером и завопил истошным бабьим голосом: «Ганя! Сципиончик! А ну, домой, ужинать!» Слоны мгновенно превратились в зеленых мух а-ля «патриархальный сортир Нечерноземья в летний период» и скрылись из глаз. Их примеру последовал и гвоздеобразный гомункулус, за ним вдаль улетала нехитрая крестьянская песня: «Our dreams vanished in haze, Which disembowels us and blackens, So Nowhere is the only place Where something really happens…»
– Вот таким образом – резюмировал профессор, –  происходят так называемые монотопические конфликты. Когда совпадают место и время действия в двух или более снах, это чаще всего наносит серьезный ущерб нашему миру, я имею в виду – материальный. Для его минимизации существует ОГИР – Отряд ГидроИстребителей «Рудра». С ним, я думаю, кто-либо из вас уже сталкивался…
Лещ вспомнил, как он, тогда еще второклассник, возвращаясь домой, увидел: четверо мрачных мужиков в бледно-синей униформе расстреливали из брандспойтов некое странное существо, напоминающее гибрид холодца и глобуса. Тварь почти не сопротивлялась, лишь подрагивая под мощными струями, и наконец исчезла, не оставив следов, кроме, конечно же, обширных луж («как слоны нассали» – подумал тогда юный Лещ).
– Процесс изгнания нежелательных персонажей снов в Мир Снаружи осуществляется при помощи воды, так как побрызгать водой на спящего есть один из древнейших и самых верных способов его разбудить. Соответственно, с водой связаны и названия отрядов ОГИР: «Алкахэст», «Хидран», «Амбхамси» и другие…
Лещ уже изнемог до такой степени, что медленно сполз с сиденья в проход и двинулся в горизонтальном положении задом наперед в сторону доски, где помахивал левой рукой, словно отсчитывая ритм, увлекшийся Бананников.
– Ты что, говна объелся?! – неприлично громко зашептал Шевелюра, не поворачивая головы.
– «Священней, чем полет той птицы над землёю, я чту лишь ее тушку к трапезе моей», – афористичность речи Леща, видимо, не зависела от ситуации, – Пора заканчивать эту трамбовку студенческих мозгов!
– Хорош, ползи обратно…
Но было уже поздно.
– Молодой человек, перемещение ползком я еще способен понять, но почему же задом наперед? – Бананников возвышался над распластанным студентом, как Эверест над шерпами.
Лещ, отряхиваясь, встал, восстановив таким образом ростовый статус-кво:
– Для остановки внутреннего диалога.
– И где же вы почерпнули столь некомфортный способ?
– У Кастанеды.
– Извините, не знаком с таким, – профессор сразу охладел к дальнейшей беседе – Ваша фамилия?
– Лещ… Только это не фамилия, а кличка.
– А собственно родовое имя ваше где?
Аудитория, знавшая о генеалогической путанице своего однокурсника, замерла стоп-кадром немого ожидания.
– Такового не имею, – усмехнулся Лещ, – из свойственного мне стремления к субъективизации собственного «я» от фамилии отказался… Могу паспорт предъявить.
– Не надо, я вам верю! – умильно улыбнулся Бананников и вдруг перешел на резкий дискант, – А теперь покиньте лекцию не-мед-лен-но!!!
– И все Будды, Бодхисаттвы и Татхагаты возрадовались освобождению от оков самости и узрели священный путь Аштханга Марга! – с насмешливым пафосом произнес Лещ, медленно поворачиваясь к выходу.
– Кто-кто возрадовался? – переспросил один из студней.
Уже скрывшийся за дверью нарушитель просунул голову в проем и с издевкой промурлыкал:
– Граф Петр Андреевич Клейнмихель, душечка! – после чего исчез из института насовсем.