Белая змея

               
               
     Дверь недовольно заскрипела, как будто не хотела открываться, и в проеме показалась стройная женская фигура. Светловолосая женщина в платье с крупными красными цветами на темно-коричневом  фоне  сделала несколько шагов к столу и остановилась.
     - Вы - частный детектив? - сказала она с полувопросительной-полуутвердительной интонацией.
     - Да. Меня зовут Людмила Васильевна. Прошу вас, садитесь.
     Женщина сделала еще несколько шагов и как-то неуверенно села.
     - Понимаете, мне надо посоветоваться. У меня ничего нет, только какие-то неясные подозрения. - Блондинка тяжело вздохнула. - Вы, конечно,  знаете, что неделю назад в соседнем доме умерла молодая женщина?
     - Нет, не знаю, - суховато ответила Людмила Васильевна, заметила удивление  пришедшей,  но ничего не добавила.  Не рассказывать же ей, что неделю назад она была в Кисловодске,  куда выезжала по заданию ревнивой супруги, решившей проследить, как отдыхает ее благоверный. Что поделаешь,  подобного  рода  дела  составляли  значительную часть работы  частного сыскного агентства,  хорошо оплачивались и не были трудными.
     - Ну как же так, - обиженным даже голосом произнесла блондинка. - А я думала,  вы все знаете, - так по-детски наивно произнесла она, что Людмила Васильевна невольно улыбнулась.
     - Меня не было в городе, - вынуждена была объяснить Людмила Васильевна, -  да  и события,  которые не пополняют нашу кассу,  часто проходят мимо нашего внимания, - пошутила она.
     - Вы знаете, - смутилась собеседница, - у меня есть немного де- нег, - она назвала небольшую сумму, - да ведь и Ольга, так ее звали, была всего лишь моей подругой. Я не могу потратить больше.
     - Может быть, прежде, чем говорить о плате, поговорим, наконец, о деле, - предложила Людмила Васильевна.
     - Да,  да, конечно, - спохватилась блондинка, - только вы знаете, мне и сказать-то особенно нечего,  так,  неясные подозрения.  Не верю я,  что Ольга умерла от сердечного приступа. Тридцать два года, цветущая женщина,  а главное,  никогда на сердце не жаловалась, даже мне, своей подруге и соседке.
      - Ну с этим я не согласна,  - сказала Людмила Васильевна, - бывает, что человек не чувствует ничего,  а  потом  внезапно  умирает, это, к сожалению бывает. Вскрытие было?
     - Было.  Установили смерть от острой сердечно-сосудистой недостаточности.
     - Ну вот, видите, - Людмила Васильевна развела руками.
     - Да понимаете, тут перед ее смертью события были.
     - Какие события,  расскажите, - насторожилась Людмила Васильевна.
     "События" начинались драматично и в то же время комично. Однажды, проходя по незнакомому двору,  Ольга чем-то не понравилась местным собакам.  Окружив Ольгу кольцом и распаляя друг  друга  яростным лаем, собаки то подскакивали к Ольге,  норовя укусить, то отскакивали, когда Ольга замахивалась на них сумочкой.  Наконец,  одна собака вцепилась Ольге в лодыжку, и трудно сказать, чем бы все закончилось, если бы в этот момент в дотоле пустынном дворе не появился прохожий. Мужик среагировал быстро, нагнулся за камнем и запустил его в свору. Раздался визг, собаки, поджав хвосты, позорно бежали с поля боя.
     В поликлинике,  на  приеме  у хирурга,  она не только не смогла назвать точно количество собак,  но и призналась,  что  не  опознает укусившую ее собаку.  Все они были одинаково коричнево-белыми, видно из одной семьи, у всех были одинаковые оскаленные морды.
     - Сожалею,  - сказал хирург, молодой, симпатичный мужчина, - но вам, очевидно, не избежать уколов. Поймать этих собак, да еще в наше безалаберное время,  будет очень трудным делом. Даже если вы обратитесь в спецавтохозяйство, ну приедет машина по указанному вами адресу, а  собаки  в это время откочевали в соседний район,  и кто их по всему городу искать будет?  Поймают первых попавшихся,  и все - дело сделано. Тем более, что и вы их, как следует, не запомнили.
     Ольга сидела расстроенная,  опустив голову. Хирург говорил мягко, сочувственно, но твердо.
     - И не вздумайте уклониться от уколов. Бешенство у нас в области встречается,  и  если не принять меры,  смерть будет мучительной, страшной. Бешенство пока неизлечимо.
     Ольга зачастила в поликлинику.
     Уже при третьем уколе Ольга поймала себя на мысли,  что стесняется обнажить свой живот.  Нет,  это не была обычная стеснительность раздевания перед посторонним человеком, Ольга с удивлением обнаружила, что воспринимает его не как обезличенного доктора,  а как приятного собеседника,  побалагурив с которым, надо почему-то ложиться на кушетку и задирать подол юбки.
     - А где у вас медсестра? - спросила она. - Вам повезло, - ответил он установившимся между ними шутливым тоном.  - Вам делает уколы сам врач, специалист высшей квалификации. А медсестра в отпуске.
     Но что  Игорь Иванович,  так он представился,  испытывает к ней какие-то особенные чувства,  Ольга догадалась лишь на десятом уколе. В тот раз он особенно долго водил ваткой, смоченной в спирте, по коже.
     - Доктор,  вы протрете мне дырку, - строго сказала она, посмотрев ему прямо в глаза.  Он смутился и отвел взгляд,  розовая  краска разлилась по его лицу.
     - Странно,  - подумала Ольга,  - а еще говорят, что все врачи - циники, и не способны краснеть.
     - Ольга Всеволодовна, - он четко выговорил ее трудное отчество, - я заканчиваю прием в семь часов, - вы не хотите меня подождать?
     - Сделайте мне,  наконец,  укол,  и дайте встать,  - с деланным возмущением произнесла Ольга.  - Вы только посмотрите на себя, с иглой в руке наперевес,  над распростертым телом,  я просто не могу не уступить насилию, - и она улыбнулась.

     - Вот  такой роман у них закрутился,  - продолжила свой рассказ блондинка Катя,  задушевная подруга Ольги и ее соседка по лестничной площадке. - Вечерами я Ольгу совсем видеть перестала - концерты, театры, прогулки.  В выходные застать было можно только до обеда, а уж тут рассказы и все с восторгом - какой он умный,  нежный, чуткий, ну и,  конечно, цветы, подарки... Повезло Ольге. С мужем-то она прожила всего два года, быстро поняли, что чужие, да и без детей обошлись, а потом как заколодило,  ну нет мужчин подходящих и все тут.  Тридцать лет  - самый цвет,  а Ольга моя пропадает.  И вот нежданно-негаданно суженый объявился. Игорь-то ее все шутил, что Павлов памятник собаке поставил, а мы, дескать, должны поставить памятник группе собак.
     Думала я,  что чувства у них на спад пойдут,  бывает такое,  уж больно накал высокий, да нет, время идет, а все то же. Прошло полгода, срок по нашему времени вполне достаточный, решили они готовиться  к совместной жизни,  расписаться,  квартиры обменять, ну и прочее. С Игорем я раза два поговорила,  смотрю,  действительно,  не ошибается Ольга, человек хороший.
     - Да,  человек хороший,  - в раздумье повторила Катя.  - Вам не надоело слушать эту обычную историю? - спросила она. Людмила Васильевна не ответила.  - Тогда я продолжу.  Чуяло почему-то мое  сердце, что не может все так гладко катиться,  уж больно все без сучка,  без задоринки. Но даже предположить не могла того, что случилось.
     Как-то вечером позвонила наугад в ее квартиру, а вдруг да дома. Гляжу, открывает.  И такой у нее вид понурый, что у меня сердце враз вниз покатилось. Что с тобой, спрашиваю, с Игорем поссорилась? Хуже, отвечает. Я ей говорю,  да чего же хуже может быть,  расстались  что ли?  А она мне одно,  хуже.  Я,  говорит, Катя, другого люблю.
     Тут я прямо обалдела.  Ну ты, мать, даешь! Да когда же ты этого другого полюбить успела? Тут она мне все и рассказала.
     Уехал Игорь на курсы повышения квалификации, в Москву, на неделю.  Ольга с работы пришла, что-то по дому пыталась поделать, да все из рук валится.  Решила она пойти развеяться перед сном, по набережной погулять.  Облокотилась на парапет,  смотрит на волны,  об Игоре думает,  как они только вчера здесь стояли. И слышит мужской голос с этакими проникновенными модуляциями: "Извините, у вас спичек не найдется?" Повернула Ольга голову,  а там светлый такой,  веселый и чуточку нахальный взгляд.  Мужчина не красавец,  но спортивного типа и обаяние от него волнами плывет,  ну чистый Бельмондо.  И вот, говорю тебе, Катя,  я как увидела его,  как взгляд его мне прямо в  глубину души проник,  так я сразу поняла,  что это мой мужчина, что я именно его и ждала,  и вот он,  наконец,  пришел.  Тут я ее,  Ольгу,  чисто по-женски понимаю, бывает, обморок такой, особенно среди лета.
     Ответила ему Ольга сдержанно: "Разве у незнакомых женщин спрашивают спички?" Он плечами пожал: "Извините, просто сейчас многие дамы курят, поэтому я не счел свой вопрос предосудительным". Словом, раз- говор потек и потек, и не заметила Ольга, как проговорили до полуночи. Собеседник интересный попался, геолог, только что с гор Тянь-Шаня приехал,  чего-то  там  искал  по просьбе правительства Киргизии, лично с их президентом Аскар Акаевым встречался.  Павлом зовут. Проводил он ее до дома и о завтрашней  встрече  договорился.  Всю  ночь Ольга не спала, да и было ей о чем подумать.               
     Людмила Васильевна кашлянула.
     - Вы  меня извините,  - сказала она Кате,  - но в вашей истории ничего нет криминального, банальная история, любила одного, встретила другого.
     - Да я с вами согласна,  - сокрушенно сказала Катя, - но только вот что-то мне покоя не дает,  что-то душу гложет.  Ведь Игорь после приезда, как узнал все,  при мне угрожал убить их обоих,  и Ольгу, и Павла. Я понимаю,  что все это,  может быть, пустой треп, а с другой стороны он все же врач,  подсыпал ей чего-нибудь,  и с концами. Ведь он и драться-то лез,  да только куда ему против Павла, тот физически такой развитой, недаром геолог.
     - Катя,  поймите,  если вскрытие было, наверняка брали пробы на наличие в организме яда.  Да и как он мог подсыпать? Ведь они перестали встречаться. Нет, на мой взгляд, эта версия исключается.
     - Людмила Васильевна,  - Катя умоляюще посмотрела на нее,  -  а может мы в квартиру пройдем?  Сестра на похороны приезжала,  так мне на время ключи оставила. Может, вам обстановка что-нибудь подскажет?
     Людмила Васильевна  взглянула на часы.  До конца работы оставалось пятнадцать минут. Вряд ли теперь нагрянет клиент.
     - Ну что ж, пойдемте, - сказала она, поднимаясь.

     По квартире прокатился робкий,  прерывистый, нерешительный звонок.
     - Кого еще там черти принесли?  - раздраженно подумал Павел. Он открыл дверь и увидел обычную хорошенькую женщину с русыми  локонами и серыми лучистыми глазами.
     - Чем обязан? - сухо спросил Павел.
     - Я частный детектив Людмила Васильевна Гриценко,  - она протянула ему удостоверение. - Разрешите поговорить с вами о бывшей вашей знакомой Ольге?
     Павел заколебался.  Первым побуждением было послать этого  нежданного детектива подальше, но потом осторожность и любопытство взяли верх.  Он пропустил Людмилу Васильевну и закрыл  дверь.
     В коридоре был кавардак, на полу было разбросано множество мелких предметов. Людмила Васильевна застыла на месте.
     - Не бойтесь,  проходите,  это я собираюсь в дорогу,  - пояснил Павел. - Сумочку можете положить вот сюда,  - он указал на  тумбочку перед зеркалом.
     Прошли в комнату,  там тоже царил  беспорядок,  Павел  убрал  с кресла кипу книг,  развернул его и усадил гостью, сам устроился напротив, на диване.
     Минуту они молчали,  приглядываясь друг к другу,  и ожидая, что разговор начнет другой.  Наконец,  Людмила Васильевна спросила: "Вас не удивил мой визит?
     - Нет,  - равнодушно ответил Павел. - Вам заплатили, вы и ходите. Видимо, у кого-то возникли сомнения в естественности смерти Ольги.
     - Вот  именно,  -  подхватила Людмила Васильевна,  - ведь Ольга умерла слишком молодой.  К тому  же  ей  угрожал  бывший  поклонник, Игорь. Вы его знаете?
     - Знаю.  Он и мне угрожал, и даже лез в драку. Но я его осадил, - Павел усмехнулся.
     - Он,  к тому же, подозрительно себя вел, - сказала Людмила Васильевна,  - после смерти Ольги куда-то пропал и даже на похороны не явился. Куда девалась вся любовь!
     - Да, действительно, я его там не видел, - пробормотал Павел.
     - Я была у него вчера. Он объяснил свое отсутствие тем, что был слишком потрясен смертью Ольги. О том, что нужна элементарная помощь в похоронах,  он,  видите ли,  не подумал.  А вот вы - молодец. Катя сказала, что вы ей очень сильно помогли.  Кстати, а вы как считаете, мог Игорь убить Ольгу из чувства мести за измену?
     - Откуда я знаю? - Павел пожал плечами. - Вообще-то он, по-моему, человек импульсивный.
     - Вот именно,  импульсивный. Из-за его импульсивности я вначале и заподозрила, что он виноват. А потом подумала, что нет, тут убийство хладнокровное,  обдуманное,  и его совершил совсем другого  типа человек.
     - Послушайте,  - несколько раздраженно произнес Павел, - что вы мне все тут про убийство толкуете.  Врачи установили, что она умерла от сердца,  понимаете, от сердца. Сердце слабым оказалось. А вы придумываете какого-то хладнокровного убийцу.  Откуда он мог взяться, и кто бы это мог быть?
     - Вы, - спокойно сказала Людмила Васильевна.
     Минуту Павел смотрел на нее.
     - Ну что ж, - сказал он, - мы с вами посидели, поговорили, пора и честь знать, у меня дел по горло. Я принял вас за серьезного человека, действительно хотел помочь, а вы какую-то галиматью стали нести. Сами посудите,  зачем мне смерть заурядной, небогатой учительницы, да еще по уши в меня влюбленной. Так что считаю наш разговор за- конченным.
     - Не спешите, - хладнокровно остановила его Людмила Васильевна. - Смерть Ольги действительно не привлекла внимание милиции, доверившейся заключению врача.  А если они хотя бы опросили жильцов, то выяснилась бы довольно интересная картина.  Вас видели, Павел, выходящим из подъезда дома Ольги, примерно в час ее смерти. Примерно в это же время пожилая соседка, выйдя подышать на балкон, слышала сдавленный крик и глухой удар от падения какого-то предмета. Как мы установили с Катей, это была массивная настольная лампа, обычно стоявшая у изголовья дивана. Мы нашли ее засунутой в кладовку с разбитой электролампочкой внутри ее.  Соседка подумала, что эти звуки доносятся из телевизора, включенного у Ольги,  поэтому не обратила на них  внимания. Но теперь готова подтвердить свои слова.
     В комнате установилось глубокое молчание.  Когда Павел  заговорил, это  был  голос совсем другого,  раздавленного болью и искренне переживающего свою боль человека.
     - Да,  я отчасти виноват в смерти Ольги. Но я не хотел ее смерти,  нет! Все получилось как в кошмарном сне. Я любил Ольгу, я желал ее, ночами мне слышался шелест ее платья, чудился запах ее духов. Но она была сдержанна со мной, и это, несмотря на то, что она меня так же сильно любила. Я знал, что до меня она спала с Игорем, и уязвленное самолюбие еще больше распаляло меня.  Но ей в голову пришла  какая-то дурацкая идея,  как всем вам, бабам, иногда приходит в голову всякая дурь,  - тут он с отчаянием и ненавистью посмотрел на Людмилу Васильевну, -  что между Игорем и мной должно пройти какое-то время, что она не может вот так быстро,  как какая-нибудь шлюха  переходить от одного мужчины к мужчине, и призывала меня потерпеть еще немного.
     Не знаю,  почему я не сказал ей,  что мне пришел вызов опять на работу в Киргизию,  и что я улетаю на следующей неделе,  может быть, это изменило бы ее мнение. Во всяком случае, в тот вечер я собирался сказать ей об этом, но после обладания ею. Мне казалось унизительным пускать в ход аргумент об отъезде. Как видите, у мужчин в голове тоже самолюбивый вздор.
    Павел тяжело вздохнул.
     - В тот вечер я настроился на победу. Когда она опять стала отнекиваться, я просто повалил ее на диван.  При этом от сотрясения на пол упала настольная лампа.  Она вскрикнула не то от боли,  не то от испуга. Я покрывал ее лицо, шею поцелуями, навалившись на ее и крепко сжимая ее в объятиях.  Вдруг я заметил, что она обмякла и лицо ее стало бледнеть.  Я еще никак не мог осознать, что происходит, и продолжал целовать ее.  Затем резко соскочил, сел рядом и взял ее руку. Пульс не прощупывался.  Я стал делать ей массаж грудной клетки,  дул ей в рот,  ничто не помогало.  Она была мертва.  В изнеможении я сел рядом с ней и вдруг холодный пот выступил у меня на лбу.  Я испугался. Мне подумалось,  что меня могут обвинить в ее смерти, а ведь мне предстояло отправляться в Киргизию,  и сколько планов,  надежд, было связано с этой поездкой. Я поспешно устранил следы беспорядка, расправил  на Ольге платье,  сунул ей под язык найденный в аптечке валидол, отнес в кладовку разбитую лампу и вышел, защелкнув дверь.
     Людмила Васильевна неподвижно сидела в кресле. Павел встал, вышел в коридор, затем послышался плеск воды на кухне. Через минуту он вернулся, сел на диван и произнес:
     - Я все вам рассказал. Теперь судите меня, как хотите.
     - Я не могу вас судить,  - мягко сказала Людмила Васильевна.  - Благодарю вас за то,  что вы мне все так откровенно рассказали. Это, конечно, несчастный случай,  который, по моему мнению, можно трактовать и так,  и эдак.  Во всяком случае,  ваш рассказ останется между нами. Пусть вас судит ваша собственная совесть. У Ольги действительно оказалось слишком слабое сердце,  не привычное к страстям  нашего мира.
     Людмила Васильевна посмотрела в окно.  Солнце уже посылало прощальные косые лучи, растворявшиеся в белой тюлевой занавеске.
     - А теперь мне действительно пора.  И прошу меня извинить,  что отняла у вас столько времени и помешала вам собираться.
     Людмила Васильевна,  облокотясь на ручки кресла, уже стала приподниматься и вдруг опять опустилась.
     - Да,  кстати, а где брошь? - спросила она будничным тоном. Павел в недоумении уставился на нее.
     - Какая брошь? - медленно проговорил он дрогнувшим голосом.
     - Та самая,  с бриллиантом в окружении мелких сапфиров, которую вы заменили не слишком удачной подделкой.  Вы были совершенно правы, назвав Ольгу  небогатой.  Но  одна  ценная вещь у нее все-таки была. Старинная брошь,  оставшаяся ей от бабушки,  и оцененная ювелиром  в присутствии подруги Ольги, Кати, в пять тысяч долларов. Кому, как не вам, геологу, пришло Ольге в голову показать эти чудесные камни. Это и решило ее судьбу.
     - Вот так, - почти с каким-то удовлетворением произнес Павел. - Вы раскопали все. Ну что ж, тем хуже для вас. Вы уже не уйдете живой из этой комнаты. Ваш маленький дамский пистолет лежит в сумочке возле двери,  я это проверил,  выходя на кухню.  Может быть, застрелить вас из вашего собственного пистолета?  Забавная мысль! Но будет лучше, если вы разделите судьбу Ольги, умрете от сердечного приступа.
     Павел расстегнул верхнюю пуговицу рубахи, оттуда медленно  выползла мертвенно-белая с рифленой кожей змеиная головка  и,  раскрыв пасть, выпустила жало.
     - Что это? - с отвращением и страхом произнесла Людмила Васильевна.
     - Это - мой друг,  ручная змея alba serpenticus.  Я вывез ее из Киргизии. Ее яд разлагается в организме человека буквально через минуту и исчезает бесследно.  Но перед этим вызывает сильнейший  спазм всей сердечно-сосудистой системы.
     - Так вот как погибла Ольга, - прошептала Людмила Васильевна.
     - Ольга,  Ольга,  - пробормотал Павел,  - она нравилась мне, но вместо необременительного легкого романа она навязывала мне скучную, тяжелую страсть.  Вначале  я решил просто подменить брошь в надежде, что она или не обнаружит подмену, или не будет поднимать шум. К тому же, я буду тогда уже далеко, а брошь перейдет во владение к кому-нибудь из богатых "новых киргизов". Но она не оставляла меня одного ни на минуту,  близился срок отъезда, и потом я решил, что убить ее будет надежней.
     - Неужели вам самому не страшно? - профессиональное любопытство пересилило у Людмилы Васильевны отвращение и собственный страх.
     Павел угрюмо посмотрел на нее.
     - Я привык к риску, он греет мне душу. Иначе бы я не согласился на поездку в Киргизию.  Я попал туда после развала Союза и обретения бывшими республиками независимости. Их правители, стряхнувшие с себя жесткую кремлевскую руку, хотели только одного: обогащения. Надо было что-то продавать, а что, кроме природных ресурсов, они могли выставить на продажу.  Им нужны были геологи-разведчики,  а у меня была известная по Союзу репутация "нюхача". Платили хорошо. Я ни с кем не хотел делиться, искал один.
     Однажды я спал в палатке в одном из  горных  ущелий  Тянь-Шаня. Ночью было холодно, но я крепкий мужчина, к тому же лежал в спальном мешке из собачьей шерсти.  Так что мне было даже жарко, и я расстегнул мешок до середины. Утром я почувствовал странное шевеление у себя на груди. Я открыл глаза и увидел змеиную голову в пяти сантиметрах от моей шеи.  Это была верная смерть.  Но змея не была настроена агрессивно. Медленно она сползла с меня и свернулась в углу палатки. Я вылез из мешка,  открыл банку сгущенки,  растворил в воде, налил в блюдечко и придвинул его к змее. Она вытянула шею и стала лакать.
     Так между  нами возникла странная дружба.  Я кормил ее молоком, мышами, которых убивал ударом сапога во время походов.  Ее  холодный немигающий взгляд  не выражал ничего,  ее благодарность выражалась в том, что она не жалила меня ночью,  продолжая спать у меня на груди. Потом, в Бишкеке я показал ее знакомому герпетологу.  Он сказал мне, что это редкий вид змеи-альбиноса и описал свойства ее яда. Я решил, что эта тварь может мне пригодиться.
     Во все время рассказа рука Людмилы Васильевны как  бы  непроизвольно поднималась все выше к груди и вдруг быстро скользнула за отворот платья. В лицо Павлу смотрело черное дуло пистолета.
     - Как  видите,  и  мы  "кое-что за пазухою держим" - иронически произнесла Людмила Васильевна.  - Неужели вы думали, что идя к вам я захватила всего один пистолет? Он, правда, заряжен не пулей, а нервно-паралитическим газом,  но этого хватит,  чтобы  вырубить  вас  по крайней мере на десять минут.
     Людмила Васильевна встала.
     - А теперь,  извините меня,  но я воспользуюсь вашим телефоном, чтобы вызвать милицию, - она подошла к тумбочке, не сводя с него дула пистолета.
     Словно туго сжатая и внезапно отпущенная пружина,  он прыгнул и в прыжке,  по-звериному разворачиваясь и вытягиваясь,  протянул руки смять, сдавить, сломать это мягкое, нежное, белое горло...
     И тогда грянул выстрел.