Город

Косые переходы... Вчера был дождь, но я не попала. Он мимо прошел. Извиваясь, стекал по мостовым, обвивая гибкой блестящей сетью Город. Где-то внизу, под ногами, медленно и липко пульсировал, сжавшись от холода, еще теплый комок. Город. Я шагала, ощущая его реальность. Сгусток наших эмоций, запрятанный под кожу мостовых, затянутый в тугие рамки сетью наших взаимоотношений. Мы все там были до поры, до осени. Косые переходы. Я вся в них. Бесконечные ленты, закольцованные вокруг проспекта; всегда выворачиваются брюхом кверху. Попробуй, разреши эту дилемму: замкнуты или открыты? Здесь остаются только те, кто сумел это принять, стал диалектиком и отбросил подобные задачи. Хотя, поначалу, каждый был готов посвятить своё существование здесь этим «благородным» целям. Но вот, пришла осень, и, куда все подевались? Пустынно. Одиноко как-то. Светофоры лишают меня права выбора, высвечивая красным одновременно, будто сговорившись. Напротив два проспекта пересекаются под широким углом. А потому и переходы косые. И дождь стекает змейками. Змейками по зебрам, перевернутым брюхом к небу. Тяжелому небу Города.
Сколько ни беги от этого, а в голове возникнет, как на пустом листе, строчка за строчкой: 
       
Пусть пальцы дрожат
Пусть дождь стучится в виски
Jer – собери урожай!
Судьёй моей будет осень.

Так было у всех нас. Кто-то не выдержал. Ушел. Просто перебрался зебре на спину – уж там-то народу хватает, и все дела. Никого вокруг. Но, должно быть, просто осень. Все сидят по домам.
Вот здесь, в этом сером доме, ты жил когда-то. Я часто проходила мимо раньше. Каждое утро из окна летели тарелки и осколки фраз. Ну, маленькие, конечно до меня не долетали, а те, что побольше,  временами – да. Но, в меня, ты, конечно не попадал. Я огибала всё, как обогнула вчерашний дождь. О, что это были за времена! Я только попала сюда, и всё время носила с собой карту Города. А он не оставался постоянным ни на мгновение. И карта тоже менялась, стоило только на неё взглянуть: проспекты перестраивались как в калейдоскопе, то, образуя фрактальные фигуры, то, выстаиваясь параллельными линиями. Поначалу это пугало, конечно, но потом выбросила карту, и всё стало постепенно налаживаться. Я много думала тогда над этим: зачем каждому пришедшему дают карту, если толку от неё нет никакого? Но этот вопрос оставил меня вместе с неразрешимой задачей о зебрах.
Так или иначе, но твой бывший дом я помню хорошо. Сейчас-то здесь всё иначе выглядит: паутина на разбитом стекле, двойные рамы с пылью и дохлыми мухами. Непонятно, что владеет тобой, когда ты тайком приходишь посмотреть на эти серые стены. Хотя, я, кажется, понимаю. Мне это даже знакомо. Тоже пытаюсь иногда осенью найти свои бывшие временные пристанища. Посмотреть, как там сейчас. Но у меня ничего не выходит. Лишь один, самый первый мой дом, получилось разыскать, но он на границе Города, на самом краю. Неплохо выглядит. Небольшой такой, но крепкий еще, думаю, до конца простоит.
Сейчас у тебя новое жилище. Мы видели друг друга, когда ты собирался туда переехать. Точнее, не знал еще, но переехал бы непременно. Даже мелки с собой привез – писать на голых стенах. И я пришла. Случайно. Искала себе место для жизни. В который раз уже. Мне захотелось сделать тебе приятное. Я взяла у тебя из рук мел и кирпично-коричневым вывела на шершавой поверхности знак «меньше». Улыбнулась и посмотрела на тебя: нравится? Ответишь ли? Ответил, конечно, разве откажешь, когда просят так – подошел и написал:

Факел в руках
Kano – ты видишь теперь,
Как будет нелегок твой путь.

Это было мудро. Предупредить меня. Мне еще показалось тогда, что три тебе ближе, чем четыре. И я продолжила на другой стене:

Свободен идти
К себе бежать от себя
Raido – нет мне покоя нигде

Ты кивнул и усмехнулся. И стало ясно: мы здесь будем жить. Лишь так можно замкнуть красное с белым, как полосы на животе бесконечной зебры с упрямым свечением светофора.
Вне себя от счастья, я подписала под широким повернутым на девяносто градусов крестом, оставленным тобой на последней пустой стене:

Gebo – две ящерки на камнях
И каждая знает,
Что видит другая.

Так мы и стали жить в одном доме, в желтом, с высокими потолками – не допрыгнешь. А на четвертой стене – два больших окна, а за ними еще окна и ещё...
 Не всякий решится делить кров с кем-то в Городе. Хотя слово делить здесь и вовсе неуместно: как только начнешь что-то делить, так оно и исчезнет. Не поделенным. Поэтому и не каждый.
А сейчас просто грустно. Просто осень. На косых переходах. Вдоль проспектов. Плывет по каналам, там, где собираются все змейки, составлявшие вчерашний дождь.
Я была сегодня в Москве. В метрополитене. Но Город оставался во мне, или я в нем – скажи, что вернее? Ты улыбнулся, значит, понял меня. Этот вопрос не должен получить ответа, он не нужен вовсе. Всё – две стороны одной медали. Первым признаком  присутствия Города был поезд, на фронтоне его вписано было твоё имя, умело замаскированное под станционное название, чтобы не вносить панику в ряды утренних москвичей. А затем, на каждой станции читали стихотворения. Вот, только послушай:

Осторожно двери закрываются,
Плавно расползаясь в темноте...

Дальше я не помню. Пыталась заглядывать в лица. Что слышат они? Сейчас, я, кажется, понимаю: все они ставят запятую после первого слова. Вот и ключ к этому замку – разграничение. Бойся разграничений, разделений, разрывов. Город не такой. Он сплошной и живой. И мы пульсируем вместе с другими его обитателями в едином ритме.
А сейчас всего лишь осень, поэтому так прозрачно-светло и небо темное. Я улыбнулась и, наклонившись, поймала на животе зебры одну из маленьких змеек. Подняла её на ладони до уровня своих глаз и вновь улыбнулась, теперь для неё. Светофоры одновременно загорелись зеленым...