Крутые яйца

Беда в том, что Панаска считал себя неудачником. Основательным. До  копчика или ещё глобальнее.
А если Панаске иногда и везло немножко,  он, как правило, не радовался, а  скромно ждал от судьбы очередного подвоха… И дожидался.
 Сосед Панаски частенько одалживал у невезучего парня двадцатку до получки. А так как сосед никогда не  работал и не собирался, то получки у него никогда и не было и не предполагалось её наличие, по крайней мере в этой жизни. Поэтому  даже намекать на возврат долга не   имело смысла…
Не везло Панаске не только в этом, а во всём, что только может быть. С учёбой, работой, с отдыхом, с деньгами, с друзьями,  с соседями, с женщинами, наконец! И если бы он был уродом, то ладно, но так ведь – не урод совсем… Обидно, ёлки-палки!
Внешность у Панаски была вполне обычной. Ничего неприятного, но и слишком красивого, потрясающего. Ну и что ж… Не всем же быть Ди Каприо и Ван Дамами.
Работал Панаска полотёром  в институте гражданской авиации. В детстве он мечтал стать лётчиком, но ему не повезло -  не прошёл по конкурсу, после чего потерял всякую надежду летать и устроился полотёром – всё же ближе к небу.
Волосы у Панаски были огненно рыжими, глаза – бездонно голубыми, ноздри – крылатыми, руки – могучими, как лопаты экскаватора, ноги – кривые, уши – аккуратные, наполеоновские, надбровные дуги выдавались далеко вперёд, указывая на неординарность ума и логическую закалку. Приятные желваки мягко умиротворённо перекатывались, подбородок, квадратный с маленькой грациозной ямочкой. Брови напоминали деревенские коромысла. Пунцовые губы горели. Зубы ровные без пломб и дырочек. Орлиный нос.
А любил Панаска одну девушку. И та девушка слыла в городе красавицей из красавиц. Краше её не найти.
Они дружили.

Однажды Панаска ждал звонка от Катарины. Та обещала позвонить в 19.00.
«Но почему же молчит телефон?!» - нервничал Панаска. – «Ведь уже прошло полчаса, как должна позвонить...»
Панаска был в шоке. «Что же делать… а вдруг она меня разлюбила…»
И позвонить он ей не мог, по той простой причине, что  Катарине отключили телефон.

Панаска вспоминал как они прогуливались по улице, как он её провожал домой.. как однажды пригласил к себе, когда не было родителей (Панаске исполнилось 37, но он до сих пор жил с родителями, потому что не мог накопить себе на отдельную квартиру. Зарплата полотёра невелика для таких проектов). В тот вечер они сидели у него в комнате и смотрели телевизор. И вдруг Панаска придвинулся к Катарине и поцеловал её в щечку.
Катарина покраснела и отпрянула:
- Никогда больше так не делай, понял?
- Понял, не мудак, - ответил Панаска.
Он тогда очень расстроился. Но однажды, когда он в очередной раз провожал Катарину домой, она его сама на прощанье поцеловала  и как-то неожиданно сумбурно схватила рукой Панаскино мужское «хозяйство»  и несколько раз провела туда-обратно. У Панакси мгновенно намокли брюки и Панаска покраснел.
Тогда Панаска понял, что можно надеяться на многое. Дело в том, что он сильно любил Катарину и хотел непременно на ней жениться.

«Наконец-то!» – вздохнул Панаска, когда ещё через полчаса задребезжал телефон. Панаска нетерпеливо схватил трубку. Сердце  казалось вот-вот вырвется из груди от волнения… Панаске казалось, что к его вискам приставлены маленькие отбойные молоточки.
- Алло! – закричал парень в трубку. От волнения у Панаски на лбу выступил пот и наступила
мощнейшая эрекция, как тогда, в подъезде.
        -     Хто цэ? – раздался скрипучий старушечий голос.
Панаска ничего не ответил и только медленно опустил руку. Он смотрел в одну точку, а из трубки раздавался всё тот же омерзительный голос:
          -   Хто цэ? Я правильно попала? Иван Потапович?
- Никакой я не Иван, и не Потапович… - бросил трубку Панаска.
Тяжело пришлось Панаске. Он ждал жизненноважного звонка, а тут на нервы действовали.

Катарина стала панаскиной после того, как со своим другом пришла к нему в гости. С тем другом, с которым она давно хотела расписаться, поэтому они и жили несколько лет под одной крышей. И тут на тебе. Простецкая ссора, которая повлекла за собой такие жуткие последствия. Катарина бросила друга, стала подругой Панаски. И теперь не звонила этому Панаске с самого утра. Что такое могло произойти? Панаска терялся в догадках. Ведь, на самом деле, могло произойти всё что угодно: она могла вернуться к старому другу, могла встретить другого друга, даже более нового, чем Панаска, могла попасть в больницу, могла, что там и говорить, умереть. Но Панаска боялся первых пунктов. Это самое страшное на его взгляд. И ему становилось страшно от той мысли, что он готов более радостно принять известие о смерти Катарины, чем о её измене. Так или иначе, часы шли, а прояснения никакого не наступало.

И вдруг Панаска вновь содрогнулся от телефонного звонка. Панаска сидел в туалете, и когда рванул с унитаза,  запутался в штанах и упал. Успевая кое-как подтереться и натянуть до половины штаны, чтобы иметь возможность бежать, Панаска упал ещё несколько раз, последнее падение оказалось наиболее существенным, и до телефона пареньку пришлось ползти. И вот он схватил трубку и тяжело дыша прохрипел:
- ДА-ДА-ДА! Это я!
- Это я вас слушаю, - раздался знакомый скрипучий голос. – Хто це?!
- Вы офигели! – закричал Панаска. Он в сердцах бросил трубку и вернулся в туалет.
Сидя на унитазе, он вспомнил как однажды пытался встретить Катарину, когда они вроде бы поссорились. Катарина тогда предложила не встречаться, но Панаска не мог так. И он часами простаивал на дороге, где могла пройти Катарина. Он знал только подъезд, потому что видел как она туда заходила. Он не знал квартиру, приблизительно ему казалось, что Катарина живёт на третьем этаже. Она просто когда-то обмолвилась. И провожать себя не давала. Панаска вспомнил, что, ожидая её, он пил пиво и надудлился прилично. И вот зашёл на её этаж и вдруг ему захотелось в туалет. Причём и по-маленькому и по-большому. Ужас охватил Панаску. Он понял, что выйти не опорожнившись  не удастся. Ему пришлось тут вот между этажами наспех сходить до ветру. Чувство  стыда охватило Панаску.
Панаска понял, что нужно выходить на улицу и идти домой.
Придя домой, Панаску начали мучить угрызения совести. Он побежал обратно к дому Катарины, поднялся на её этаж и готов был забрать свои испражнения и пригоршнями выносить из подъезда. Но, о горе! Панаска тупо смотрел туда, где  только что оставил неизгладимый след. И там уже ничего не было!!! Чистоплотные соседи, видимо, успели убрать за Панаской. Панаскиному горю не было предела. Он дал обещание не срать в подъездах ни при каких обстоятельствах. В крайнем случае – только в штаны…

Ожесточённый телефонный звонок опять заставил Панаску содрогнуться!
«Опять -  проклятая старуха! Нет, врёшь, собака, ничто теперь  не заставит меня рвануть с унитаза!»
А телефонный зуммер продолжал разрывать аппарат. И вдруг Панаске как будто моча ударила в голову! Ведь это могла звонить Катарина!
И Панаска опять рванул в унитаза и опять чуть было не проломиол себе голову.
Однако трубка издавала всё тот же противный старушечий голос:
- Вежливее нужно быть, молодрой человек! Где вы только воспитывались!
- Ах, ты – собака бешеная! Ещё раз позвонишь – гаплык тебе!!! – закричал Панаска и что есть силы швырнул телефоном о стену.
Телефон рассыпался на мелкие части.
Панаска ошалел – как же теперь без телефона! Проклятая старуха, из-за неё теперь Катарина вовсе не сможет позвонить. Панаска готов был бежать сломя голову на поиски Катарины, но во-первых он не знал где её искать, а во-вторых, Катарина могла прийти сама. И если бы теперь Панаска ушёл, то не исключено, что Катарина пришла бы и, не застав Панаску, ушла бы, и неизвестно когда  пришла бы вновь. Приблизительно так расуждал Панаска, остервенело дёргая себя за волосы. Панаска мельком взглянул в зеркало и обомлел. Перед ним стоял небритый дурак с перекошенной физиономией.
“А вдруг Катарина прийдёт, а я в таком виде…” – хренел Панаска и шёл в ванную комнату.

Панаска достал опасную бритву, намылил подбородок помазком и попытался начать бритьё. Но бритва оказалась тупейшей. Панаска достал ремень для точки опасной бритвы и принялся аккуратно водить бритвой по ремню.
Панаска брился, ожесточённо оставляя кровавые порезы, он не обращал внимания на кровавую пену, падавшую с подбородка в раковину умывальника.

И вдруг в голову Панаски пришла шальная мысль.
«А по что мне мои крутые яйца, коли Катарины рядом нету, и непонятно, будет ли коли…»
Подумал Панаска и ужаснулся... С одной стороны  без мужского хозяйства проще – не нужно будет думать о противоположном поле и не нужно будет страдать, адекватно имеющемуся чувственному восприятию действительности. Но с другой стороны, как-то непонятно, как жить без этого хозяйства… Тут уж не до шуток…  Не хотелось бы, подумал Панаска, оставаться без того, чем его наделила природа.
Тут Панаска отвлёкся от крамольных мыслей и начал вспоминать Катарину…
«До чего же она умопомрачительна! Эдаких красавиц я не видывал на своём веку…»
Панаска вспомнил, как они обнимались, как целовались, как Панаска трогал Катарину за грудь... И невольно Панаскино мужское хозяйство начало изменять формы и вскоре спортивные домашние брюки  отчаянно оттопырились спереди.
Панаска посмотрел вниз и обомлел! Уж слишком неоднозначно оттопыривались спортивные брюки.
«А вдруг Катарина сейчас прийдёт, а у меня торчит как у коня!» - прилила кровь к Панаскиной голове.
Панаска схватил себя за конец хозяйства и как-то непроизвольно полосонул бритвой…

Панаска очнулся от продолжительного звонка в дверь. С трудом поднявшись от доковылял к двери и  спросил:
- Кто там?
- Это я… – раздался нежный голос Катарины.
«Это она…» – подумал Панаска. - «Ну и дела…»

- Сейчас, одну минуту! – закричал Панаска. – Я только что из ванной, подожди пару секунд.
Наспех переодевшись и смыв кровь, Панаска открыл дверь.
На пороге стояла Катарина.
- Входи… - робко сказал Панаска тонким, непривычным голоском.
- Подожди… - скзала Катарина. – Что я тебя с голосом?
- Ничего… Простудился.. Ты зайдёшь, наконец? - вздохнул Панаска.
- Нет, подожди… Если я сама пришла, да мне право спросить у тебя…
- Спрашивай.
- От этого будет зависеть – войду ли я к тебе или нет…
- Хорошо… – ещё сильне вздохнул Панаска и поморщился от боли.
- Если ты скажешь «Да», я войду и останусь у тебя навсегда, но если ты ответишь «нет» - уйду навсегда…
- Считай, что я уже ответил…
- Нет, не спеши, это очень важно и очень серьёзно…
- Не томи душу, я же тебе уже почти ответил «да»!
- Нет, ты мне ответь: ты женишься на мне?
Панаска немного подумал, и понял, что он совершил какую-то непоправимую ошибку, но которую, возможно, со временем частично можно будет исправить, но чтобы не вводить Катарину в заблуждение, он ответил просто:
- Пока что не могу…. Извини…
- Тогда до свидания. А вернее - прощай,  - сказала Катарина, развернулась и пошла к лифту.
Панаска ещё немного постоял в дверях и пошёл в комнату.
«Кажется, я чуток поторопился…» – подумал Панаска. – «Но что не делается, всё делается к лучшему!»
Вспомнил он извречение своего старого приятеля. Приятель Панаски служил голубым проститутом в партийных органах.

После таких значительных передряг Панаска тоже подался пахать по той же специальности.
Через некоторое время у Панаски появилось много денег. Он стал самым обеспеченным и уважаемым гражданином страны. Со временем Панаска бросил проститутскую работу, нашёл себе престижную, перспективную ниву. Стал появляться на экране телевизора чуть ли не каждый день, пришил себе большой член и пристойные яйца.  Всё было хорошо, девок куча, проституток пруд пруди, денег вагоны, машин, дач, гаражей, моторных лодок, квартир, колбасы, водки, прочей еды теперь было в таком количестве, что не только Панаска мог больше никогда не работать, и даже его внуки в десятом поколении могли ни о чём не думать и только наслаждаться жизнью. Всё было бы ничего, да вот только Панаска продолжал любить Катарину.
Одначе Катарина оставалась стойкой. Она не любила Панаску, хоть плачь! И заставить себя не могла, хоть и перспективы громадные открывались перед Катариной.
- Ты тогда сказал «нет», теперь пеняй на себя! Скажи ты тогда «да», - всё было бы чики-пуки!
Вот что значит – принципиальность!

Панаска был в бешенстве:
- Вот не везёт, так по жизни не везёт! Уже и письку отрубил – не идёт из головы, шалава! Пришил обратно, - курва, не кантуется, ***соска!
«На хрена же мне такие крутые яйца!» - вновь мелькнула крамольная мысль в голове.
Панаска опять стоял с бритвой в руке. Другой – держал себя за муде.
- Да ебись ты, провались! – вскипел Панаска и размахнулся бритвой.
Но в этот раз ему не хватило смелости сделать мужественный поступок.

Вскоре Панаска организовал специальную секту людей с крутыми яйцами.



1998