50 метров камня

1.Лестница.
Лестница бесконечно уходила вверх и вниз. Хотя  здание  было самое обычное: грязная, темная шестнадцатиэтажка. Лестница была очень узкой. Тусклый желтый свет еле пробивался из-за холодных серых бетонных ступеней.  Он едва мог высветить вонючие, исписанные ругательствами стены. Не смотря на то, что дом был не очень старый, он был как будто бы потертый, как вещь, которой пользуются очень небрежно. Видимо, дом стоял на окраине, так как его внешность и запах вполне однозначно говорили о культуре его жильцов. Лестница называлась «черный ход» и в буквальном смысле соответствовала названию. Лифты этого дома (маленький - пассажирский и большой – грузовой) были не чище лестницы, и пахло в них точно так же, как и во всем доме. Квартиры, скорее всего, тоже не сильно отличались от остальной части дома. Но самой отвратительной и страшной все-таки была лестница.
Элла знала этот дом, как себя саму. За время многих посещений  она его полностью исследовала, но все же оставались темные уголки, до которых она не добралась или в которые не решилась заглянуть. Девушка ненавидела его, как ненавидела свое детство, свою жизнь и весь этот вонючий город, всю страну. Он был символом всего этого, он воплощал в себе весь кошмар жизни. В нем могло случиться абсолютно все: от рождения ребенка до изнасилования и убийства, от веселой шумной гулянки на свадьбу до пьяных поминок… Частыми были пожары и самоубийства, они уже не вызывали у жителей ни удивления, ни сострадания, ни даже интереса. Здесь звучал самый лживый смех и проливались самые искренние слезы. Настоящим же в этом доме было только горе, да и то свое. Здесь царствовало безразличие.
Элла ненавидела этот дом, но опять оказалась в нем. Как обычно на лестнице. Еще одна особенность этой лестницы была в том, что некоторые ступени у нее обвалились, и чтобы взойти или спуститься приходилось прыгать. Причем не хватало, как правило, не одной-двух ступеней, а сразу шести. Поэтому иногда она не могла допрыгнуть. А под провалом была пустота. Не важно, какой это был этаж: первый, пятый или одиннадцатый. Как только она поворачивала на новый пролет, предыдущие этажи исчезали, пропадала часть лестницы, которую она только что прошла. Оставалась пустая затягивающая бездна. В проломы лучше было не заглядывать: каждый раз они вызывали разные чувства. Когда Элла взглянула на бездну впервые, она увидела лишь серую ледяную пустоту. Ужас отбросил ее от проема, и еще долго она тупо смотрела на какую-то пошлую мазню на стене, а перед глазами стояла эта бездна. В следующий раз она пыталась не смотреть вниз, а просто бежать вверх и прыгать через проломы. Дурочка, она решила, что пройденная лестница заслонит собой пустоту, и ее больше не будет видно. Опыт показал, что сколько бы этажей она не проходила, лестница все равно пропадала, и внизу оставалась эта пустота. Так какое-то время Элла прыгала и не смотрела вниз. Ей ни разу не удавалось дойти до последнего этажа, но она точно знала откуда-то, что их шестнадцать. Раньше или позже, во время очередного прыжка Элла срывалась и падала. Когда она летела вниз, пройденные этажи появлялись из бездны обратно, и можно было ухватиться за обломанный край ступеньки.  Когда она сорвалась первый раз, она так испугалась этой голодной пустоты, что ухватилась за первую же возникшую ступеньку, сильно поранив руки о железные прутья, торчавшие из обломанной бетонной плиты. Тогда она взвыла от страха и удивления и рванула снова вверх. Элла решила, что она уже все узнала об этой дурацкой лестнице, и тогда наполнилась решимостью быстро дойти до последнего этажа и там уже разобраться, в чем дело. Она знала, что ответ на все вопросы там, наверху, так же, как знала, что  «наверху» - это шестнадцатый этаж. Вот она тогда поскакала опять вверх…и опять сорвалась…и снова ухватилась за ступеньку… опять поранилась… Пройдя по этому кругу  несколько раз и совсем уже устав, с разорванными кровоточащими руками, она присела тихо как можно дальше от пролома, обняла коленки и стала рыдать. Тот, первый раз был самым страшным. Она долго так моталась, отдыхала, снова пыталась добраться до верха, снова срывалась. Так было несколько часов, а может, несколько дней. Понятия времени там не существовало. В какой-то момент у Эллы совсем не осталось сил,  невыносимо мучила жажда и голод, тогда она испугалась, что у нее не хватит сил зацепиться и она упадет в бездну. Она села где-то и задремала…
Через какое-то время Элла снова была в начале лестницы, сытая, отдохнувшая. Она знала, что прошло несколько дней, но не могла вспомнить, где была все это время. Элла вообще не могла припомнить, что было до того, как она сюда попала. Она знала многие вещи, которые тут были абсолютно не нужны, но откуда она их знает, не помнила. В голове кроме бесполезной чепухи было только одно воспоминание о прошлых мытарствах тут.
Так Элла оказывалась в этом доме много раз. Постепенно она привыкла. Делала все неспеша. Иногда сразу тихонько садилась и засыпала (сон приходил сразу же, стоило только захотеть) и через несколько минут оказывалась снова в начале лестницы, хотя у нее было ощущение, что прошло несколько дней. Но так как она не помнила, что делала в эти дни, перестала об этом думать, а потом прекратила верить этому ощущению. Она жила здесь, как белка в колесе, как маленький ребенок, пытающийся забраться на ледяную горку и постоянно скатывающийся вниз. Она пыталась экспериментировать, поступать по-разному. Со временем страх уступил место привычке, и тогда в решение задачки включилась голова. Элла стала наблюдать за системой. Например, она заметила, что в одних  и тех же местах провалы каждый раз менялись и по количеству осыпавшихся ступенек и по расположению провалов. Даже лестница менялась: иногда она казалась шире и светлее, иногда еще более узкой, грязной и темной.
Потом, когда наблюдать уже было нечего, когда, казалось, все уже было известно и надоело бесконечно прыгать, Элла стала осторожно посматривать на пустоту. Второй раз она оказалась черной теплой и манящей, но не менее страшной.  И Элла опять долго не могла забыть дыхания бездны. Человек ко всему привыкает, но к этому всепоглощающему ужасу привыкнуть нельзя. Так же и Элла привыкла к темноте и тусклому свету, к грязи и вони, к провалам, к падениям и страху не уцепиться в очередной раз, к израненным рукам…
 
2. Лифты.
Но вот как-то Элла увидела свет, чуть более яркий, чем обычно. Взобралась еще на один перелет и поняла, что он плывет с лифтовой площадки. Дверь туда была открыта. Элла поднатужилась и перебралась еще через один провал, а оказавшись в проеме двери, досадливо сплюнула в зияющий зев. Внутри все ликовало. Да, конечно же, это еще не конец, но она, наконец, выбралась, с этой осторченевшей лестницы… «Я слышу утренний колокол, он славит праздник, и звоном небо расколото, ты теперь в царстве вечного сна…,» - выцарапанная надпись над кнопкой вызова лифта породила у нее какую-то ассоциацию. Вроде бы это была песня…Мелькнула какая-то догадка, но Элла не сумела ее удержать, махнула рукой и нажала на прожженную зажигалкой кнопку. Где-то внизу раздался медленный гул, скрип и грохот. Через некоторое время чудовище приблизилось к ней.  У лифта не было стенки, одной дверцы,  зато со всех сторон торчали  тросы, вдобавок  он покачивался и скрипел. Казалось, лифт и сам сейчас упадет, а уж если в него зайдет девушка, так точно. Мялась, боялась, переступала с ноги на ногу, заглядывала в лифтовую шахту и все не решалась ступить на шаткое дно. Но, в конце концов, когда чудовище, с торчащими отовсюду тросами уже совсем собралось уезжать без Эллы, она вспомнила, что внизу лифтовой шахты всегда бывают спасательный пружины, как раз на случай ветхости тросов. Чудище охотно приняло ее в свою утробу, удовлетворенно потрещав, быстро захлопнуло пасть. И тут же что-то хрустнуло, и лифт начал падать. Элла прикинула этаж: « …десятый. Как раз хватит, чтобы убиться…» Летел он неровно, одна сторона перевешивала. Из-за этого он зацепился за стенку шахты, окончательно вывернулся и теперь попеременно ударялся разными углами. Элла инстинктивно попыталась выровнять его, отчего он еще более громыхал,  и скрипел, и все продолжал биться о стены. Тогда девушка стала кричать…горло, будто высохло, из него не вылетело ни звука. Все вокруг скрипело, грохотало, сыпались искры, и отвратительно воняло. От ужаса она по инертности продолжала беззвучно кричать… Но вдруг лифт за что-то зацепился одним из торчащих отовсюду тросов и повис, все еще покачиваясь. Элла выползла на этаж. Ее тошнило. В носу поселилась липкая вонь, голова кружилась от страха и качки. Она села на пол, покачиваясь от тошноты, страха и омерзения.
Вдруг на лифтовую площадку вошел мужчина, в летах и такой же омерзительный, как дом, в котором он жил. Он тоже покачивался, но, видимо, для него было привычно это состояние не стояния. Удивленно и плотоядно взглянув на девушку, он принялся тыкать пальцем в кнопку лифта, который все так же висел между этажами. Элла начинала приходить в себя. Посмотрела еще раз на мужчину и поняла его недвусмысленные взгляды. Родилось нехорошее подозрение. Стала лихорадочно обдумывать варианты срочного отступления куда-нибудь подальше от этого типа. Заметила, что тот тычет пальцем в другую кнопку, и увидела, как уменьшаются цифры- маленькие огонечки – над створками грузового лифта. Прикинула, и решила попробовать забежать туда быстрее, чем этот похотливый пьяница. Вот! Вскочила, пнула его под коленки и прыгнула в лифт, нажала на какую-то верхнюю кнопку и помогла дверям быстрее закрыться…Уф…но этот лифт тоже закачался… нет, уже по другой причине…погоди-ка, не может быть… нет, все верно. Лифт двигался вбок, он ехал к другому подъезду.  Но ведь так не бывает! Мда…попала…
Она опять безуспешно пыталась выровнять лифт. Он качался. Ну почему они все качаются? Элла изучала, куда лифт может ехать, глядя на три ряда кнопок. Вдруг почувствовала за спиной движение. Она с такой скоростью запрыгнула в лифт и нажала кнопку, что даже не заметила в нем женщину средних лет. Теперь девушка огляделась. В лифте было накурено, источником была эта тетка, зажавшая между желтых зубов дотлевающий бычок. От нее еще пахло немытым телом, хотя одета она была неплохо. Ну что ж, каков дом, такие и жильцы…или наоборот. На Элле был красивый свитер и новенькие джинсы. Женщина оценивающе оглядела ее наряд, он ей понравился. Размер почти одинаковый (женщина была худая). Она стала рыться в сумочке и спокойно достала оттуда нож. Щелкнула кнопка – выскочило лезвие.
- Снимай свитер и джинсы. Быстро.
Элла попыталась крикнуть.
- Кричи, здесь тебе никто не поможет: одни сами боятся, а другим все равно… Так что лучше раздевайся тихо, а то голова болит…
Девушка сняла свитер, отдала тетке, начала расстегивать джинсы… Двери лифта открылись.  Подул легкий холодный ветер, девушка обернулась и увидела распахнутую дверь на лестничную площадку. Рванулась туда, затем на железную лестницу на крышу в открытый люк  и захлопнула его за собой.

3.Крыша.
Крылья были раза в два больше нее самой. Ветер приветливо дул в лицо. Она повернулась, поймала друга крыльями и стремительно взлетела. Земля уже ничего не значила, она стала лишь размытой картиной внизу, она была теперь лишь дном. Солнце пронизывало крылья, грело спину. Ветер подгонял, раззадоривал и весело свистел в ушах. Теперь не существовало невозможного. Вместе с ним можно было совершить все, пространство стало подвластно крыльям, а время разуму. Ветер напевал про свободу и сладкое одиночество вдвоем с ним. Тогда она взглянула последний раз на город под ногами, на толпы, снующие по тесным улицам, на многое множество зданий, пытающихся поспорить с земным тяготением, на людей, много лет назад переставших смотреть в небо. Чего она здесь не видела за семнадцать лет? Пережила многое, но так и не нашла здесь свободы, счастья и справедливости. А значит, здесь делать было больше нечего. А ветер  манил,  напевал про неизведанное, про свободу, про одиночество. Элла уже забыла про этот дом с его лестницей и лифтами, хотя он никогда не покинет ее сознания. Он был символом этого мира, этого общества, то есть всего, что она искренне возненавидела.  Она все еще парила над домом, жадно вдыхала свежий ветер после вони лестницы и лифтов. Смотрела на яркое теплое заходящее солнце. Но оно вдруг пропало за тучами, маленькими серыми и кудрявыми. И пошел дождь. Теплый тихий летний дождик, который всегда так нравился Элле.
 «Засыпай, на руках у меня засыпай. Засыпай под пенье дождя. Далеко, там, где неба кончается край, ты найдешь потерянный рай,» - пропел ветер и  утих, оставив ее выбирать свою судьбу в одиночестве, дал хорошенько подумать, чего она в действительности хочет. Но ей не надо было ничего обдумывать. Элла давно уже все решила, еще во время бесконечных метаний по лестнице.
«… Далеко, там, где неба кончается край, ты найдешь потерянный рай»