Монерон. зарисовка

                Посвящается И.Салтыковой

- Вставай, - тихо шептала Марина. – Скоро рассвет, я обещала тебя разбудить. Когда ты еще будешь встречать рассвет на Монероне?
    Я приподняла голову. Небо темное, звездное. Не хотелось покидать теплый спальный мешок.
- Еще слишком рано….
- Пойдем, пойдем. Ты и не заметишь, как быстро появится   солнце.
Мы вышли на веранду. Странно, какой рассвет? Кажется, его не будет. Вот и Луна, и звезды на небе. На вершине горы завыли дикие собаки. Жутко…
- Сейчас сварю кофе и вынесу стулья, чтобы все было как надо, - сказала Марина. – Ты такой красоты еще не видала.
Она исчезла в дверях кухни, а я смотрела на темное море. Оно было здесь особенным. Живое существо, говорящее с тобой о вечности. Небо светлело. Была видна Венера – утренняя звезда. Я не могла налюбоваться.  Душевные раны излечивало чувство гармонии и покоя, исходящее от картин природы.
Мой взгляд перелетел на самодельный стол, на берегу, и я увидела груду скорлупок  от морского ежа.  Вчера в этой уютной кухне у нас был шикарный ужин  при свечах. Мы  лакомились трепангом, морскими ежами и еще всякими морскими вкусностями.  Потом мы пили пиво, а Марина бойко разговаривая с мужчинами,  раздавала им «страшилки», обещая утром устроить экзамен.  «Страшилками» она называла фотографии обнаженных женщин из плейбоя. С того момента как мы застряли здесь   из-за  шторма на  неопределенное время, Марине удалось установить уникальный Матриархат. Она заведовала кухней и управляла мужчинами. На днях они перетащили с другого конца бухты неприподъемный двигатель в баню. Как бурлаки, обливаясь потом, они перетаскивали эту громаду  через огромные камни морского берега, чтобы придать какой-то смысл нашему  существованию. Здесь на острове роли, которые люди занимали в обществе, мгновенно поменялись. Побеждает всегда тот, у кого сильный внутренний стержень. И лидером оказалась Марина. Иногда она напоминала фурию,  которая всех направляла, периодически обругивая  матом.  Я была под ее опекой, а мужчины были ей покорны, как овцы своему пастуху. Они затаились на время, понимая, что когда-нибудь это все кончится,  а может быть, недоумевали, как еще недавно умирающая Марина могла превратиться  в неугомонную маму-пирата.
     Я сама была страшно напугана,  после прибытия на остров, на следующее же утро Марина не могла встать, что-то случилось с ее позвоночником.  Мне показалось, что ее парализовало. Ужас наполнял меня от этой мысли,  что начался шторм, и мы застряли на острове, и никто не сможет ей помочь.
    Мы должны были объединиться и выживать. Казалось, мир забыл о нашем существовании, и мы навечно поселились на  этом  диком острове. В душе каждый вызвал к своему Богу… Все понимали, что возвратясь в мир мы должны будем чем-то поплатиться, у кого-то жена не знала о местонахождении мужа, кто-то не смог выйти на работу, у кого-то срывалась конференция.
    Стихия вырвала нас из жизни, беспощадно  вмешиваясь в судьбу каждого, давая понять, что мы все идем может быть не тем путем,  живем в суете, что может быть нужно остановиться и понять кто мы? И поэтому каждый был погружен в свой внутренний мир, мы старались не обременять друг друга своими личными печалями, мы старались радоваться моменту, пока  находились в   этом  чистом  спокойном  мире…