Ведьма 55

ВЕДЬМАА 55

А. Енокусовец

Встань! С любовницей такой
Встретишься не часто.
Южной Африке – салют!
Нашей Африке – салют!
Нашей собственной – салют!
Африке –
                и баста!

Серые глаза – рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.

Р. Киплинг


БОРИСЛАВ, 1955 ГОД.

Мои встречи с Русалкой Чёрного озера, главным героем этой повести, произошли много лет тому назад на нефтяных промыслах Борислава. Тогда   во главе небольшой группы сотрудников я проводил первые в своей жизни натурные испытания системы для промысловой разведки нефтяных скважин.
Вместе с моей экспедицией в тех же местах и с похожими заданиями находились ещё две тематические группы из нашего института, также воз-главляемые молодыми руководителями. Одна из них проводила акустические исследования, которые меня никак не затрагивали. Зато вторая занималась тем же, что и я – испытывала свой вариант телеизмерительной системы. На внедрение, естественно, должен быть выбран лучший вариант. Который? От-вет на этот вопрос и должны были дать результаты испытаний. Впрочем, до этого ответа было пока довольно далеко – приходиться признать, что систе-мы промысловой разведки, разработанные, по сути, молодыми специалиста-ми, вчерашними студентами, в промысловых условиях работали плохо, а точнее говоря, не работали совсем.
Не хочу впадать в крайность, проявляя этакую снисходительную иро-нию к тогдашней работе моих товарищей и меня самого. И сейчас, перешаг-нув за первый юбилейный возраст, я не отказался бы от многих принципи-альных и конструктивных решений, которые были найдены в то время. Сам факт внедрения радиоэлектроники в геофизику тогда рассматривался как но-вый и во многом спорный продукт научного творчества, - ведь радиолампы казались слишком ненадёжными и нестабильными элементами, чтобы их можно было использовать в измерительной технике, да ещё в тяжёлых усло-виях скважинной геофизики, на глубине нескольких километров под землёй. Так что в то время хорошая работа или наоборот отказ радиоэлектронной геофизической системы означал не только успех или провал конкретного из-делия, но и говорил «за» или «против» всего направления разработок, по крайней мере, в нашем институте.
Шли первые натурные испытания свежевыдуманных схем и приборов, а, кроме того, и свежеиспеченных научных сотрудников и инженеров – и тем и другим ещё только предстояло обрести способность хорошо работать в ус-ловиях тряски, вибрации, сырости, грязи, дождя, сутолоки и тому подобных обычных условий промысловой разведки.
 Атмосфера творческого решения всех вопросов имела и оборотную сторону, ибо, как известно, вдохновение и жесткий регламент рабочего дня – вещи несовместимые.
Строгие указания руководителя отдела В.Н.М., время от времени при-ходившие к нам по почте , напряжённый план - график работ, который давно уже разделил судьбу всех своих собратьев по ремеслу и был сорван, здесь, на границе сферы влияния  академической науки мало влияли на нашу повсе-дневную жизнь. А она, должен признать, далеко не всегда была посвящена трудовым свершениям.
Раз в неделю или же после события, которое рассматривалось, как ус-пех, все три экспедиции объединялись и на геофизических автомашинах и мотоциклах выезжали за 15 километров в Трускавец, в то время обычный дачный посёлок, целебные источники которого ценились лишь местными старожилами, помнившими, как им и положено, лучшие времена.
Вкусив от ресторанных яств и танцевального общения с трускавецкими дачницами, вся компания возвращалась  в штаб-квартиру экспедиции – за-брошенный сарай на опушке леса (караван-сарай, как мы его называли).
Большинство из нас снимало комнаты в хатах, разбросанных по сосед-ству между нефтяными вышками, садами и огородами. Некоторые ночевали прямо в караван-сарае или рядом в палатках.
Борислав в то время не был тем суетливым промышленным городом, которым он стал  через 10 лет после открытия глубинных нефтеносных гори-зонтов. Тогда для его характеристики очень подошло бы название, да и сама картина В.М. Максимова из собрания Третьяковской галереи «Всё в про-шлом». Старые, известные ещё со времён Австро-венгерской монархии, неф-тяные месторождения были уже истощены, новых найти не удавалось. Мно-гие скважины были закрыты, другие давали нефть чуть ли не по бочке в день. Рентабельность промысла в целом удалось поднять за счёт автоматизации. Если раньше на одной скважине с паровым двигателем работало 10 человек с мастером во главе, то теперь здесь не было никого – только стоял под откры-тым небом электрический насос, который несколько раз в сутки автоматиче-ски запускался на несколько часов и самостоятельно останавливался. Рядом обычно находилась заброшенная халупа или её остатки, где раньше помеща-лась паровая машина с подъёмным устройством и контора мастера. Кругом на несколько километров могло не быть никакого жилья, а только такие же безлюдные скважины, лес, заболоченные пустыри и невысокие горы.
По мере истощения нефтеносного слоя насос запускался всё реже, и наконец наступал день, когда бригада рабочих разбирала насосную установ-ку и забивала скважину деревянной пробкой – круглым бревном килограмм сто весом. На этом, однако, промысловая жизнь скважины не заканчивалась – раз в месяц её еще посещал нефтевоз с автокраном, который опускал в сква-жину так называемую желонку – пятиметровую трубу с клапаном внизу. С помощью желонки удавалось во имя выполнения плана каждый раз вычер-пывать несколько бочек нефти. И только тогда, когда эти несколько бочек  превращались в несколько вёдер, жизнь скважины приходила к концу: её пломбировали теперь уже цементной многометровой пробкой и лишали по-следнего зримого атрибута – нефтяной вышки. Памятником мёртвой скважи-ны оставался только отрезок трубы, залитый цементом, выступающий на полметра из земли, остатки фундамента да развалины халупы.
Наш караван-сарай тоже был когда-то конторой с паровой машиной. На поляне перед ним ещё стояли две нефтяные вышки, одна с насосом, другая, желоночная, как здесь говорили, с пустой треугольной вышкой доживала по-следние годы, но всё ещё раз в месяц давала свою скромную нефть.

ИСПЫТАНИЕ  ВОДОЙ

День, с которого собственно начинается эта повесть, был отмечен важ-ным событием в нашей производственной деятельности – наконец-то, после многих дней и недель неудач полностью заработали оба варианта геофизиче-ских систем – тот, который испытывала моя группа и вариант группы Л.О.М. Были сняты диаграммы электрокаротажа – конечная цель, ради которой и создавалась вся эта техника.
Однако, как известно, в каждую бочку мёда судьба склонна  добавлять ложку дёгтя, которая иногда оказывается решающей. Было это и здесь –  уровни сигналов, подаваемых на вход передатчика, оказались примерно в 10- 20 раз меньшими, чем ожидалось, и на многих участках самописцы вместо диаграмм выдавали нулевые линии. Теоретически устранить этот казус было проще простого – надо было поставить на входах передатчика дополнитель-ные усилители.
На деле, однако, всё было далеко не просто: передающая часть аппара-туры, которая опускалась в скважину, монтировалась в стальном цилиндре, вся кубатура которого была уже полностью задействована. А усилители, да-же однокаскадные, в то доброе старое время больших электронных ламп и крупных радиодеталей, занимали не так уж и мало места.
Надо сказать, что в системе Л.О.М. решить эту задачу было не так уж и сложно – здесь был использован десятиканальный механический коммута-тор, который имел практически нулевой порог чувствительности. Поэтому достаточно было втиснуть в схему один усилитель, и чувствительность всех десяти каналов поднималась до необходимого уровня.
В нашей системе был использован бесконтактный электронный комму-татор. С одной стороны это было хорошо (быстродействие, надёжность, тех-нологичность), с другой – такой коммутатор не годился для переключения очень малых сигналов. Значит, усилители надо было включать не после ком-мутатора, а до него и их требовалось не один, а десять, по числу каналов сис-темы. Для десяти усилителей места в стальном корпусе передатчика явно не хватало.
Можно было, конечно, удлинить корпус, но это было решение, обре-кавшее всю разработку на провал: все серийно выпускаемые механизмы промышленных геофизических станций были рассчитаны на стандартный корпус, и подгонять лошадь под новую сбрую никто, конечно, не стал бы.
Впрочем, проблемы проблемами, а успех успехом. Он был отпраздно-ван по первому разряду в ресторане второго разряда в г. Трускавце. Героями дня была группа Л.О.М. и в первую очередь, конечно, он сам. Их аппаратура, как ожидалось, через пару дней выходила на финишную отметку. Наша ко-манда, впрочем, тоже особенно не унывала, надеясь на русский «авось» и ту-манные перспективы как ни будь выкрутиться, найти подходящее решение. Тут же в ресторане предлагались различные варианты модернизации пере-датчика, которые, однако,  на проверку оказывались негодными.
Творческая встреча участников трёх экспедиций затянулась надолго и закончилась с закрытием ресторана. Вернулись в караван-сарай посреди но-чи, когда в редких домиках бориславской окраины уже давно погасли огни. Зато ярко светила холодным белым светом полная сентябрьская луна. Наша шумная сводная команда как-то быстро и незаметно утихла, разбрелась по долам и весям  и как единое целое перестала существовать. Потревоженная на короткое время строгая лесная ночь опять вернула свои права.
Хотя в тот вечер я резвился меньше обычного – собственно говоря не с чего было особенно ликовать, суматошный настрой, оставшийся от рестора-на и проведенных до того промысловых испытаний, давал себя знать. Из го-ловы не уходили  варианты схемных решений передатчика, которые должны были бы повысить его чувствительность. Я перебрал бесконечное число ва-риантов, в основном по мотивам ресторанных обсуждений. Все они ничего существенного не давали, можно было рассчитывать  только на незначитель-ный эффект, который погоды не делал. Здравый смысл говорил, что лучше всего поступить по пословице «утро вечера мудренее», но я чувствовал, что наверно долго не засну, так что и следующий день будет не первый сорт – от сонной с перепою головы толку мало. Подумал, что если выкупаюсь, дело измениться к лучшему. Не далеко от караван-сарая был небольшой, но глу-бокий пруд. Много лет назад здесь выкопали земляной бассейн для хранения нефти, добытой из скважины, давно уже окончившей свою промысловую жизнь. Постепенно старое нефтехранилище превратилось в лесной пруд, на-полненный чистой, немного темноватой водой, которой он, видимо и был обязан своему названию – «Чёрное озеро».
Не прошло и четверти часа, как я уже был на берегу лесного пруда. Не-подвижная водная гладь безупречно отражала звёздное небо, тёмные конту-ры склонившихся деревьев и, конечно, центральный образ ночной панорамы – далёкую белую луну.
В холодную осень, заросшее по берегам густым кустарником, Чёрное озеро и днём не привлекало желающих, тем более среди ночи встреча с кем  ни будь в этих местах была бы просто чудом.
С учётом этого, я полностью разделся и сходу прыгнул в воду, которая на проверку оказалась теплее, чем можно было ожидать. Доплыв до середи-ны пруда, я развернулся и поплыл обратно.
И вот тогда на небольшой прогалине между кустами, увидел сидящую на берегу женщину, одетую во что то тёмное. Удивлённый, что не заметил её раньше, я подплыл поближе, разглядеть, кто бы это мог быть. Лунный свет ярко высвечивал совершенно незнакомое мне лицо с широко поставленными большими глазами.
Ранее, говоря о Бориславе, я сослался на картину Третьяковской  гале-реи «Всё в прошлом». В связи с  тем, о чём пишу сейчас, не могу не вспом-нить еще одну из этого знаменитого собрания – «Алёнушка» В.М. Васнецова. Почти такой же тихий осенний берег, та же поза, те же стройные босые нож-ки, та же грусть в больших глазах. На этом однако сходство и заканчивалось: на картине день, здесь ночь; там беззащитная девочка – здесь взрослая жен-щина, к которой слово «беззащитная» присоединить было нельзя, скорее на-оборот – её должно было опасаться. Выражение лица ночной незнакомки, вся её фигура излучали какую-то скрытую угрозу, в ней было что то затаённо-злое, как у жреца недоброго духа, тайный обряд которого потревожен не-прошеным  иноверцем.
Вопреки всему этому, я улыбнулся безмолвной фигуре и предложил ей тоже выкупаться для улучшения здоровья и настроения. Повторив свои при-глашения в различных вариантах несколько раз и не получив ответа, я раз-вернулся и поплыл назад к своему берегу.
Инерция от производственной суматохи всего дня плюс остатки ресто-ранной манеры общения помешали мне оценить необычность встречи, про-никнуться её настроем – лунной ночью, черным лесным озером, таинствен-ной незнакомкой неизвестно зачем и как очутившейся здесь далеко от любо-го мыслимого жилья.
Когда я доплыл до берега и обернулся, женщины на берегу уже не бы-ло, но зато посреди пруда виднелась её голова с распущенными волосами. Нельзя было уловить ни малейшего движения её тела, хотя мне было отлично известно, что глубина в этом мести не меньше трёх-четырёх метров.
Голова проговорила неожиданно низким, грудным голосом на чистом русском языке, но с каким-то гортанным акцентом:
- Плыви сюда.
Продолжая думать в тех же ресторанных категориях (что-то вроде «де-вушка приглашает парня потанцевать») я тогда не заметил ничего необычно-го ни в той быстроте, с которой женщина успела раздеться (видимо) и бес-шумно доплыть до середины пруда, ни в том, зачем, собственно я мог ей по-надобиться. И всё же неясное беспокойство заставило меня чуть подумать. И тут я как раз вспомнил разговоры местных рабочих, что в этом пруду не-сколько месяцев назад обнаружили утопленника – молодого парня, который хорошо плавал, и тем не менее непонятно как и почему очутился ночью раз-детым в этой яме. Прецедент что и говорить, настораживал.
Тут, однако, сработала моя эрудиция – мне доводилось читать о ны-ряльщиках за жемчужными раковинами, которые для того, чтобы подольше находиться под водой перед этим много раз подряд делали глубокие вздохи – «насыщали кровь кислородом», как объяснял их действия учёный коммента-тор. Сделав то же самое и считая себя таким образом застрахованным от  всех неожиданностей, я поплыл на середину пруда к неподвижной голове. Подплывая ближе я старался угадать, что будет потом. Было немного жутко-вато и одновремённо интересно – чем всё это кончиться.
А дальше было так. Когда я подплыл почти вплотную, неподвижная пловчиха молча оплела меня со всех сторон руками и ногами (я почувство-вал, что она действительно была полностью обнажена) и стала вместе со мной погружаться в воду. Подогреваемый спортивным азартом и своей пре-дусмотрительностью (как же, накислородил кровь!), я не делал никаких по-пыток освободиться и даже сам обнял ее невидимое в чёрной воде холодное и твёрдое тело…
Один десяток секунд сменял другой, я почувствовал, что мы коснулись илистого дна и плавно легли на него, но никаких ощутимых движений моя спутница не делала; я был спеленат по рукам и ногам и тоже не шевелился.
Наступили первые признаки удушья. Кровь громко застучала в голове. Росло яростное желание – раскрыть рот и вдохнуть всё, что только можно. Я судорожно соображал, как без потерь для здоровья и спортивной чести вы-браться на белый свет. Пытался припомнить осводовские плакаты, где пока-зывалось, как освобождаться от захвата утопающего.
Кровь стучала всё громче, мысли стали рваться и возникать сами по се-бе, среди них промелькнула и такая – а что, если та, которая меня оплела, давно уже потеряла сознание и я лежу на дне озера с трупом, каким и сам стану меньше, чем через минуту.
Потом наступило какое то облегчение – по всему телу разлилась волна слабости, кровь стала стучать тише, сознание стало уходить. Теперь уже ни-какие осводовские плакаты мне не помогли бы – не было сил выполнить их советы.
И тут живые оковы вдруг разомкнулись и я почувствовал резкий удар в живот «под вздох». Как и все в таких случаях я ойкнул, выдохнув весь воз-дух. В горло хлынула вода.
Сознание мгновенно проснулось. Изо всех сил я оттолкнулся от дна и, отчаянно болтая всеми конечностями, устремился наверх, захлёбываясь чёр-ной водой, которая ломилась в меня со всех сторон…
Всё же я выскочил на воздух. Едва отдышавшись, быстро поплыл к ближайшему берегу и ухватился за толстую ветку – сразу выбраться на кру-той склон не было сил. Огляделся по сторонам; женщины нигде не было вид-но – ни на воде, ни на суше. Кое как я выбрался на берег и лег на траву – прийти в себя.
В медицинских руководствах по отравлениям рекомендуют, чтобы очистить желудок, выпить пару стаканов солёной воды. На основании моего опыта той ночи, могу внести поправку – воду солить не обязательно. Доста-точно только выпить пару литров обычной пресной воды, захлебнуться не-много и получить хороший удар кулаком в живот – результат будет тот же самый.
Полностью выпотрошенный я побрёл к своей одежде, насухо вытерся рубашкой, оделся. Внимательно огляделся по сторонам. Вокруг царила пол-ная неподвижная тишина, никого живого поблизости не было видно. Пошёл на то место, где впервые увидел незнакомку в чёрном. Там её тоже не оказа-лось.
Я уселся на берег, принялся глядеть на отражение луны и звёзд в воде и собираться с мыслями – что же собственно произошло.
Юридически вопрос был вроде бы ясен – меня пытались утопить. Было непонятно, правда,  зачем. Единственный ответ, который пришёл мне тогда в голову – а просто так, для интереса. Причина уважительная – берусь утвер-ждать, наши самые яркие желания возникают именно так. Тем более, что завлекать ночных путников в трясину, как известно, дежурная обязанность всех русалок. Здесь у меня и появилось имя, которое я мысленно присвоил незнакомке в чёрном – Русалка Чёрного озера.
Как бы то ни было, инцидент был исчерпан – в эту ночь больше ничего произойти не могло. Оставалось только выбраться из леса и пойти домой. Правда, я твёрдо решил завтра же где только можно выспросить, кем могла быть женщина в чёрном  где её можно было бы найти.
Я встал и через редкий кустарник вышел на тропинку, которая, как я знал, должна была вывести меня домой.
Таинственная незнакомка ждала меня там – она стояла посреди тро-пинки на моём пути.
Что ж – это было лучшее, чего можно было ожидать. Подо мной была твёрдая земля, и я считал, что все преимущества перешли на мою сторону. Как поступить? Отвесить ей пару оплеух за все её художества или хотя бы крепко обругать? Или наоборот, принять её как русалку, и, ссылаясь на тра-диции этих сказочных обольстительниц, попытаться вкусить не только ши-пов, но и нектара ночной розы?
Никаких сомнений тут, конечно, не было – в эту ночь мог существовать только русалочный вариант.
Что-то похожее на улыбку промелькнуло на холодном лице Русалки Чёрного озера, когда я, самым безразличным тоном, на который был спосо-бен, спросил, как ей понравилось купание.
- Мне понравился ты.
- Очень рад, - ответил я, не сумев и сейчас отбросить дурацкий стиль ресто-ранного общения, - разрешите чуть-чуть, самую малость, злоупотребить Ва-шим хорошим отношением. (Здесь, признаюсь, я сделал неудачную попытку её обнять).
- Не делай так. Всё придёт в свой час. Ты выдержал испытание водой, но это ещё не всё, чтобы мы могли быть вместе.
- Так в чём дело? Я готов испытать ещё что ни будь. Самому интересно.
- Сегодня больше нельзя.
- Я в этом не уверен. Ты вот обнимала меня в воде, Дай мне обнять  тебя на воздухе.
- Я уж сказала – всё придёт в свой час.
Тем временем мы вышли на опушку леса. Вдали неясным серым пят-ном виднелся домик под деревьями – моё жильё. Мы остановились.
           -До свидания, Алёнок.
Я не смог скрыть удивления и, кажется, вздрогнул.
- Откуда ты знаешь, как меня зовут?
- Я много о тебе знаю. Больше, чем ты сам.
- Ну а тебя как зовут?
Она назвала своё имя, весьма редкое, особенно для тех мест, но я не буду в своих записках его упоминать. И дальше её имя здесь будет Русалка Чёрного озера, сокращённо – Русалка.
- Пошли ко мне в гости, после такого купания надо чем-нибудь согреться.
- Нет, сейчас мы должны разойтись. У тебя завтра важная работа, и ты должен сделать её хорошо. Я теперь буду тебе помогать, но ты должен меня всё вре-мя помнить.
- Спасибо на добром слове, хотя в наших железяках сам чёрт ногу сломит. Ты лучше помоги мне как ни будь иначе. Например, скажи, где мы встретимся завтра.
- Не так скоро. Подожди немного, я сама тебя найду. Теперь иди домой и не оглядывайся.
  Пожалуй, только сейчас, когда наша первая встреча уже окончилась, вся её необычность, принадлежность к какому то другому миру, чем тот, в кото-ром действовал я сам, стала проникать в мою голову. Под влиянием этих но-вых для меня принципов и правил я только сказал «до свидания» и медленно пошёл домой. Обернулся я только у входной двери хозяйского дома. На опушке леса никого не было.

МНОГОФАЗНЫЙ МУЛЬТИВИБРАТОР

Утро следующего дня началось с производственного скандала. Ко-гда я полностью отдохнувший и со свежей головой пришёл в караван-сарай, там уже полным ходом шла работа и кипели страсти.
Передатчик системы Л.О.М., вынутый из защитного кожуха, лежал на самодельных козлах и туда резво монтировался дополнительный усилитель. Наш передатчик тоже был вынут из корпуса и подготовлен к модернизации, было только неясно, к какой именно.
Что касается скандала, то он возник из-за Л.О.М. Оказалось, что сей учёный муж, оценив свои результаты, послал рано утром телеграммы в ин-ститут и Заказчику о готовности аппаратуры к сдаче. Это означало, что через  три – четыре дня надо было ждать появления руководителя всей проблемы В.Н.М. и комиссии Заказчика.
Наша система в счёт не шла, у Л.О.М. всё было в порядке, значит уже наперед делалось ясным, что мы оказались за бортом.
Собственно говоря, нам крыть было нечем – конструктивного реше-ния по передатчику у нас не было, это обнаружилось вчера вечером в ресто-ране. И всё же то, что Л.О.М. хотя бы для порядка не согласовал этот вопрос со мной и, возможно, дал бы нам неделю форы для попыток довести нашу систему до кондиции, отдавало паскудством.
Но на войне, как на войне. Колесо нашей маленькой Бориславской ис-тории было пущено в ход, и теперь никому из нас не было дано повернуть его вспять или даже притормозить. Так что, облегчив душу откровенным мнением об этических нормах Л.О.М, я вместе с инженером нашей группы Я.Е.Б. принялся колдовать над принципиальной схемой передатчика.
С самого начала нам было ясно, что если и возможна какая либо мо-дернизация, она должна была касаться электронного коммутатора, который занимал едва ли не половину всего объёма передающей аппаратуры.
Схема коммутатора, довольно обычная для того времени, состояла из кольца мультивибраторов и электронных ключей, которые поочерёдно вклю-чались импульсами от кольца. На каждый канал приходилось три лампы – одна на ключ и две на управляющий мультивибратор. С ключами ничего сделать было нельзя, но была надежда улучшить схему кольца так, чтобы на один канал приходилась одна лампа. Высвободившиеся 10 ламп можно было перемонтировать в усилители.
Беда была только в том, что никаких одноламповых мультивибрато-ров тогда известно не было, и упростить схему с помощью тривиальных ре-шений было нельзя. После многочасовых прикидок так и этак, мне пришло в голову попробовать известную схему многофазного генератора, у которого на один каскад требуется одна лампа. Правда, такой генератор давал сину-соидальное напряжение, а не импульсное, но можно было ожидать, что если нарочно испортить форму кривой, вводя нелинейности в схему, удастся по-лучить что то похожее на импульсное напряжение, которое нам было надо.
Решили сделать такой коммутатор на отдельном шасси. Наш неуто-мимый техник А.М.П., которого тоже захватил азарт скачек с препятствия-ми, смонтировал макет в рекордно короткий срок – к восьми часам вечера. Подали все напряжения, подключили осциллограф. Ещё через час – полтора выяснилось, что всё не то: синусоидальное напряжение не годилось для ком-мутации, а при попытке вводить нелинейности в схему колебания срывались.
Как один из последних вариантов я предложил попробовать общее ка-тодное сопротивление – если его взять достаточно большим, возникнет нуж-ная нам нелинейность. Чтобы обеспечить возможность подстройки, сопро-тивление взяли переменным. По идее, его надо было зашунтировать конден-сатором, но такового под рукой не оказалось, решили сойдёт и так, всё равно особого энтузиазма этот вариант не вызывал. И тут, при одном довольно кри-тическом значении сопротивления изображение на осциллографе исчезло – стали видны только слабые вертикальные полосы. Подстроив осциллограф, мы увидели превосходные импульсы нужной последовательности. Было не-понятно, откуда они взялись; работа схемы не укладывалась в известные правила, но это было то, что нам надо было получить, и мы получили это в нужное время и в нужном месте.
Уже на другой день нам удалось разобаться в механизме работы мно-гофазного мультивибратора, как мы окрестили эту схему, и научиться при-близительно определять его параметры. Задним числом установили, что если бы общекатодное сопротивление  мы зашунтировали конденсатором, как этого требовала обычная логика, импульсные колебания не возникли бы, и принципиально новое решение прошло бы мимо.
Ещё через день новый полностью кондиционный вариант схемы пере-датчика лёг на стол А.М.П.. который обещал смонтировать её за двое суток.
Теперь и мы тоже ходили героями, т.к. разумеется, не скрыли от ок-ружающих, что являемся помимо прочего, изобретателями нового класса схем.[1]
Комиссия ещё не прибыла, и с учётом суток, которые надо было, как минимум, затратить на сдаточные испытания системы Л.О.М., у нас сходи-лись концы с концами, даже оставалось время для предварительных стендо-вых испытаний и окончательной доводки новой схемы.
Занимаясь всеми этими научно-техническими делами, я ни с кем из нашей компании ни словом не обмолвился о своём ночном приключении, и ждал обещанной встречи. После появления многофазного мультивибратора я даже заготовил для Русалки реплику, что де видимо не без её телепатии нам свалилась с неба совсем новая схема, о которой раньше никто не знал.
Впрочем, не без лукавого умысла узнать что-нибудь о Русалке, я не-сколько нарушил свой обет молчания и вечером того дня, когда схема пере-датчика была закончена, рассказал своей хозяйке – дородной вдове нефтяни-ка – пенсионера  - что познакомился с одной странной женщиной, которую встретил ночью посреди леса, когда она купалась в Чёрном озере.
Мне было хорошо известно, что в небольших посёлках (а именно та-ковым и была наша окраина Борислава) все знают всё обо всех. К моему удивлению, эта всеведущая дама ничего не знала о Русалке или вообще, о ка-кой-либо сходной женщине, но, проявив вежливую заинтересованность, обещала при случае справиться у соседок. И действительно, при очередной вечерней беседе за чашкой чая, она выдала на-гора следующую информацию.
Вроде бы действительно в одном из близлежащих посёлков – Сход-нице  - жила похожая женщина, дочь давно умершего знахаря или кого то в этом роде, который во времена оны занимался тем, что по всяким народным, как теперь говорят, приметам искал горный воск, места для рытья колодцев и другие полезные вещи. Дочь занималась чем то подобным, а так же лечила скот, а при случае и людей, отводила дурной глаз и т.п. Впрочем, за досто-верность этих сведений хозяйка не ручалась – никто из её знакомых с Русал-кой дела не имел, и всё это были слухи из вторых рук.  Как я осторожно вы-яснил, с утопленником из Чёрного озера её никто не связывал…
Прощальные слова Русалки я понял в том смысле, что она через не-сколько дней придёт ко мне домой – найти меня без риска ошибиться можно было только дома или в караван-сарае, куда она вряд ли захотела бы прийти. Чтобы обеспечить на этот случай минимальное гостеприимство, я пополнил своё хозяйство бутылкой хорошего, по тем местам, вина и небольшим набо-ром сладостей. Кроме того, я раздобыл неплохой, как мне казалось, подарок – цветастый головной платок, который должен был значительно повысить элегантность костюма Русалки. Насколько я мог судить, её единственной летней формой одежды было довольно бесформенное платье-хламида, не от-вечавшее даже весьма скромным стандартам тех мест и тех времён.
Эти приготовления заняли очень мало времени и были закончены на второй день после нашей встречи. Теперь, когда вся текущая работа легла на плечи нашего трудяги-монтажника А.М.П., у меня наступила, как я любил тогда говорить, оперативная пауза. Без особой цели я слонялся по лесу пеш-ком или на мотоцикле, купался, теперь уже без всяких инцидентов, в Чёрном озере, читал первые попавшиеся книги.
Так прошло два дня до того вечера, когда я, лёжа на траве и не слиш-ком внимательно перечитывая бессмертные «20 лет спустя» А. Дюма,  уви-дел Русалку. Пройдя через упавшую секцию забора, она шла ко мне по гус-той траве хозяйского сада.


ИСПЫТАНИЕ  ЗМЕЕЙ

Я вскочил и через несколько секунд мы уже стояли рядом. Все домаш-ние заготовки мгновенно вылетели у меня из головы, и первые слова нашей встречи были от Русалки.
- Ты не забыл меня?
- Конечно, нет. Я ждал тебя всё это время.
- Знаю, поэтому и пришла.
- Заходи в дом, гостем будешь.
- Спасибо, но я к тебе с другим пришла.
- Одно другому не мешает.
- Давай сядем здесь.
И Русалка уселась на ступеньки крыльца. Я заскочил в комнату и вышел со всем своим гостевым реквизитом. Увидев платок, Русалка улыбнулась, как мне показалось, немного снисходительно.
- Хороший платок, но ты увидишь, нам с тобой он не будет нужен.
- А это только для тебя.
- Алёнок, у нас не должно быть только для меня или только для тебя.
Тем временем я наливал вино в стаканы. Русалка взяла один, медленно подняла его, посмотрела на просвет… и вдруг выплеснула его содержимое на траву.
Тут уже я разозлился: что не предлагаю, всё не так. Наши встречи увиде-лись мне теперь каким то заумным вздором, который чем раньше закончить, тем лучше. Я встал и пожелал Русалке всего хорошего.
Она тоже встала и взяла меня за обе руки.
- Не гори по пустому. Садись. Ты же ещё не знаешь, зачем я пришла.
Мы опять сели. Русалка медленно взяла второй стакан, тоже вылила из него вино, затем откуда-то из складок своей хламиды вынула небольшой пу-зырёк и поделила его содержимое между двумя стаканами. На каждый при-шлось немного больше трети.
- Если хочешь увидеть меня, ты должен это выпить со мной.
- Да я вроде бы и так тебя хорошо вижу.
- Ты сам понимаешь, что не то говоришь. Мы пойдём в мой Сад. Ты узнаешь Тау и Ра.
Я не стал больше спорить, хотя в общем мало что уразумел из этих слов, и выпил свой стакан, ожидая найти в нём какую-нибудь разновидность само-гона – дежурного пролетарского пойла всех времён и народов. На деле это оказалась какая то очень терпкая жидкость, без малейшего привкуса сивухи. Русалка тоже выпила свою долю терпкой водицы и протянула мне какой то крученый чёрный корешок.
- А вот этим заешь
Без возражений я принялся жевать закуску, которая оказалась весьма приятной – что то вроде твёрдого цуката с чем то острым.
- Теперь пойдём в мой Сад. Только это далеко, можешь и назад не вернуться.
Я ответил в духе поговорки «где наше не пропадало».
- Тогда сними сапоги и всё остальное. Оставь только рубаху и штаны
Через минуту я уже вышел из своей комнаты, одетый не более, чем было сказано. Уже начинало темнеть. Холодный ветер свободно гулял между редкими деревьями, и мои штаны с рубахой были от него весьма символиче-ской защитой. Это я почувствовал сразу же, но не подал вида – моя гостья была одета не лучше, а кроме того я рассчитывал согреться на ходу – ведь как я понял, мы должны были куда то идти.
- Садись сюда.
Русалка показала на старый пень, и после того, как я сел, стала передо мной на колени.
- Положи руки мне на плечи и смотри прямо перед собой.
           Она показала себе на грудь, где большая брошь стягивала концы её платья- хламиды.
- Я тебя причешу перед дорогой.
      И она стала концами пальцев гладить меня по лбу и за ушами.
      Я между тем действительно смотрел на брошь. Она имела форму овала, внутри которого горел ярко красный камень с расходящимися во все стороны лучами из блестящих прозрачных камешков меньшего размера. Судя по ви-ду, материалом для изготовления броши послужили старинное золото, рубин и алмазы или, может быть, медь и цветное стекло – ни тогда, ни потом я не умел разбираться в драгоценностях. Молодость недоверчива и иронична и тогда мне представлялся само собой разумеющимся медный вариант, сейчас мне нравиться думать про золотой.
       Раздумывая о чём то подобном и в частности припоминая, была ли на Русалке эта брошь раньше, на Чёрном озере, я стал медленно просыпаться – только так можно передать мой постепенный переход в другой мир, который на первый взгляд был похож на обычный, повседневный, и в то же время ви-делся совсем новым, пришедшим из волшебной сказки.
       Исчез холодный ветер, тело приобрело воздушную лёгкость, перестало ощущать докучливые неудобства обстановки – ребристый твёрдый пень, ост-рые камешки под босыми ногами, назойливые укусы комаров. Каждое дере-во, дом, опушка леса сохранили свои прежние формы, но как бы стряхнули с себя серую пыль, засветились благородными чистыми красками. Бесформен-ная хламида Русалки Чёрного озера стала неотличимой от бархатной коро-левской мантии, а её лицо, на котором мне до этого удавалось разглядеть только скрытую угрозу  или желание поставить на своём, стало теперь влюб-лённым и нежным, звало к себе, обещало всё.
- Теперь вставай, - тихо сказала Русалка, так тихо, что я скорей увидел, чем услышал её слова, - мы пойдём в мой Сад.
Мы встали, она взяла меня за руку и медленно повела к поваленному за-бору, туда, где впервые появилась сегодня. Постепенно мы стали идти всё быстрее и быстрее и, наконец, побежали по траве, пересекая какие то тро-пинки и легко перепрыгивая через низкие ограды, брёвна, трубы и всё про-чее, что попадалось нам о пути. Казалось, что мы, как во сне, летели по воз-духу, только изредка отталкиваясь от земли.
Если говорить об ощущениях повседневного мира, ближе всего наш воздушный бег можно было бы сравнить с быстрой ездой ночью на мотоцик-ле по горной дороге после хорошей боевой выпивки. Яркий конус света от фары выхватывает то деревья, то склон горы, то пропадает в чёрном небе. Всё можно и всё нипочём, мотоцикл легко оставляет за собой все препятст-вия, уносит в страну исполнения желаний.
Не знаю, сколько времени занял наш путь, но как и всему на свете, ему, в конце концов, пришёл конец. Русалка стала бежать всё тише и тише и, на-конец, остановилась. Мы находились на вершине широкого холма, куда с од-ной стороны выходила опушка леса. С другой – открывался вид на чёрную пустынную долину, посреди которой маленьким светлячком трепетал огонёк далёкого костра. Справа, почти на горизонте, мерцали редкие точки фонарей какого то посёлка. Была ясная лунная ночь.
Я посмотрел на Русалку, она взглянула с улыбкой на меня. Ничто не ле-жало больше между нами…
Когда наш первый поцелуй закончился, Русалка тихо засмеялась.
- Посмотри, правда здесь хорошо?
       Я осмотрелся уже более внимательно. Мы стояли посреди старого за-брошенного кладбища. Невысокие могильные холмики густо заросли травой, кое где виднелись украшенные мхом каменные плиты и облитые лунным светом серые покосившиеся кресты – видно прошло очень много лет с тех пор, когда этих символов смерти касались заботливые руки.
      Может быть поэтому кладбище перестало говорить о чьём то неутешном горе, близкой невозвратной утрате; оно говорило теперь о далёких, давно ушедших временах, забытых людях, исчезнувшей памяти о громких или на-оборот таинственных делах, которые эти люди, может быть совершали.
- А они не обидятся, что мы им мешаем спать?
- Нет, их души меня любят. А в эту ночь мы с тобой согреем землю для новой души, может быть и для твоей.
Русалка отошла на несколько шагов и стала в густой траве рядом с почти ис-чезнувшим могильным холмиком.
- Смотри, вот эта земля.
  Она расстегнула брошь с красным камнем, чуть – чуть повела плеча-ми, и её чёрная королевская мантия упала на землю. Лунный свет облил мра-морное тело Русалки, бросил в глаза её стройные бёдра, плавно переходящие в овал живота с заветным чёрным треугольничком, широко стоящие высокие груди.
И всё же не это захватило в этот миг всё моё внимание: тело Русалки Чёрного озера  яркими серебристо-чёрными кольцами обвивали две боль-шие змеи, чуть не в руку толщиной. Вряд ли, это была татуировка – краски были слишком уж яркими. Скорее, это был рисунок, сделанный вдобавок не художником, а гениальным скульптором, который смог объединить змей с телом Русалки, наполнить их её формами. Головы обеих змей совпадали с грудями, так что их соски приходились на полураскрытые пасти. Одна из змей обвивала талию, и её хвост не был мне виден – он уходил за спину, кольца другой спускались по животу, обвивали ногу и оканчивались чуть выше колена. Русалка Черного озера медленно пошла ко мне, и змеи заше-велились – стали поворачивать головы, поглядывать по сторонам, переби-рать кольцами по животу и ногам. Одна из змей немного шире разинув пасть, уставилась прямо на меня. Я рефлекторно отпрянул…
- Не надо их боятся, - сказала Русалка спокойно и без всякой насмешки - если ты меня любишь, они тебя тоже будут любить. Ты дол-жен поцеловать их в губы. Только разденься сначала.
              Хоть и немного робея, я выполнил оба задания.
- А теперь стой спокойно, они тебя поцелуют.
Она чуть коснулась пальцами змеиных голов, отчего они нацелились точно в мою грудь, и прижалась ко мне. Я почувствовал два резких укола, от которых по всему телу прошла горячая волна…
    История дальше –
  уже не для книг
                Я скромен,
и я бастую.
Сам демон слетел,
подслушал
  и сник
И скрылся,
смердя  впустую.
- так в похожем случае писал Владимир Маяковский, и я здесь могу только повторить его слова.
Скажу всё же, что ни до, ни после этой ночи я не встречался с такой женской силой, и сам не проявлял чего-нибудь подобного. Змей Русалки не оставались посторонними в нашей любви, они участвовали в ней, и даже ве-ли себя как-то самостоятельно – сами требовали, принимали и давали любов-ные ласки, так что для меня это была встреча одного с тремя.
Очень скоро я узнал, что змеи имели свои имена – это и были Тау и Ра, о которых Русалка говорила у меня дома. И разными были у них не толь-ко имена, каждая имела свой характер. Ра (та, которая была вся впереди), имела натуру тихую и нежную, её ласки были воздушными, как прикоснове-ние пухового платка. Особенно хороша она была в минуты, когда мы с Ру-салкой лежали рядом на траве, смотрели на звёзды, и наши мысли то уходили в прошлое, то обращались в желания, которые в это время зарождались у нас опять, то терялись в чёрном бездонном небе.
Тау была порывистой, страстной и не знала предела ни в чём. Искус-ная в любви, она умела многое, но более всего ей нравилось в самые напря-жённые моменты кусаться, и довольно больно. Но её укусы были с секретом – кровь вскипала от них сильнее, чем даже от поцелуев самой Русалки. Кста-ти, Тау имела свою особую отметину – на голове у неё блестело яркое сереб-ряное пятно.
Всплески нашей любви перемежались с паузами, и тогда мы с Русал-кой  и её змеями гуляли по Саду Смерти, иногда присаживаясь на низкие, по-росшие серебряной травой, холмики. Русалка Чёрного озера много рассказы-вала в эту ночь, и хотя мне не удалось сохранить в памяти все её слова, мно-гое из того, что тогда говорилось, я помню хорошо.
Конечно же у меня не выходили из головы её змеи. Яркие характеры Тау и Ра, их умение вести себя самостоятельно, как бы независимо от Русал-ки, наталкивали на мысль, что они действительно живут, как дикий кот в сказке Киплинга, сами по себе. Я всё выспрашивал, как далеко может зайти такая самостоятельность.
Оказалось, что такой вопрос легче было задать, чем понять ответ. Ру-салка настаивала, что её змеи – это змеи, как и все другие, и в то же время они есть часть её самой. На это я пошутил, что мол она таким образом упо-добляет себя Богу, который един в трёх лицах . Более серьёзно, чем  я ожи-дал, Русалка ответила, что раз Человек создан по образу и подобию Божию, то и тройственная суть Бога должна быть тоже заложена в нём, только не ка-ждому дано её проявить…
Потом мы вспоминали знаменитых змей древности – Змея-искусителя Евы, ветхозаветных змей карающих проштрафившихся сподвиж-ников Моисея, змей Клеопатры, князя Олега и некоторых других, о которых я уже не помню. Русалка всех их хорошо знала, но её точка зрения не совпа-дала с традиционной – она считала всех этих змей несущими пусть и суро-вую, но справедливость…
В одну из следующих пауз я спросил, почему мы возвращаемся лю-бить друг друга каждый раз в одно и тоже место, и она напомнила мне, что мы должны согреть землю для новой души. От этого разговор перешёл во-обще к человеческим душам. Русалка не считала, что они бессмертны, но го-ворила, что после смерти человека его душа исчезает постепенно, и ещё дол-го остаётся в этом мире. Я не скрыл, что являюсь атеистом, и не верю в су-ществование души без тела.
Вместо ответа, Русалка повела меня по своему Саду Смерти и стала показывать, как души покойников, постепенно уходя из тел, дают себя чув-ствовать цветам и травам, растущим на их могилах. По её словам, глядя на старую могилу (где растёт не то, что посадили, а что выросло само), можно многое сказать о лежащем здесь человеке – благородный ли он, или подонок, была ли его жизнь счастливой, или нет, хорошо ли он умер, или погиб от злодейской руки, и душа покойника жаждет мести, и многое другое. По тому, как растёт трава, какие появились на могиле цветы и как они выглядят, как ведут себя другие растения, Русалка учила меня разбираться в умерших лю-дях и их судьбах. Она говорила, что свои целебные или наоборот карающие травы она собирает только в этом Саду, и тот же самый цветок или корень может иметь совсем другие свойства, смотря на какой могиле он растёт. Не собираюсь теперь судить, насколько она была права, но тогда Русалка Чёрно-го озера убедила меня, ибо все мои научно-логические попытки найти проти-воречия в её рассказах (например – на одной и той же могиле растут цветы с противоположными приметами) ни к чему не привели. Я даже устраивал ма-ленькие экзамены: на тех могилах, где при серебряном свете луны можно было разглядеть надписи на крестах или плитах, я их закрывал своей рубаш-кой, и, тем не менее, Русалка безошибочно определяла, мужчина похоронен или женщина, молодая или старая.
Но вот звёзды на небе стали постепенно блекнуть, ночь подходила к концу. Мы лежали на своём всегдашнем месте, отдыхая от всего, что было раньше, и Русалка начала свой последний в эту ночь разговор. Жаль только, что я не обратил тогда на её слова особого внимания – слишком много не-обычного принесла эта ночь, я устал быть внимательным.
- Я очень рада, что ты выдержал испытание змеёй. Смотри, не спо-ткнись дальше, тогда уже будет плохо не только тебе, но и всем нам.
  - Такие испытания готов принимать каждый день, а тем более ночь.
                - Не думай так. Я тебе уже говорила, что ты мог не вернуться домой. Мои змеи судят очень строго, так что если бы ты не был таким хорошим, мне пришлось бы положить тебя рядом с человеком, который будет лежать тут будущую ночь.
                И она показала на крест, стоявший неподалеку. К нему была при-слонена лопата с длинной, удобной для работы ручкой. В предрассветных сумерках я смог разглядеть, что в отличие от всего остального, что было в Саду,  эта лопата была в человеческих руках не так давно, и, видимо, не один раз.
Мне стало немного не по себе. Русалка Чёрного озера тихо засмея-лась.
          - Сейчас твоя тревога пустая. Помни только, что у нас с тобой ещё будут испытания. Помни и не забудь.
 Я попросил рассказать об этих будущих испытаниях, чтобы можно было как- то подготовиться.
- Этого я не могу сделать. Я могу только тебя предупредить.
  - Ну, скажи, хотя бы, как они будут называться. Вот было сначала ис-пытание    водой. Сейчас, можно сказать, я сдал экзамен твоим змеям. А что дальше?   
- То, что будет дальше, можешь назвать испытанием огнём. Не думай, что я тут всё знаю наперёд. Но я знаю тебя. Рано или поздно – но это будет. А теперь  - до свидания.
Русалка привстала с земли, легла на меня, прижалась змеиными го-ловами и поцеловала в губы. Как и в начале нашей встречи в Саду Смерти, я почувствовал резкие уколы в грудь, только от них вместо горячей волны по всему телу прошла волна холода.
Дальше всё исчезло.

ИСПЫТАНИЯ СИСТЕМ ПРОМЫСЛОВОЙ
РАЗВЕДКИ НЕФТЯНЫХ СКВАЖИН.

Когда я очнулся, а точнее проснулся, яркий солнечный день уже дав-но наступил. Я лежал, укутанный в душистое, немного щекотное  сено в ша-лаше из еловых веток. Солнечные зайчики, проскользнув кое-где сквозь зе-леные иголки, о чём-то тихо перемигивались, высвечивая узкие полоски тра-винок, пересыпанные  голубыми листочками васильков. Мои нехитрые оде-жды лежали рядом.
То, что было ночью, вспоминалось сквозь дымку, как будто произош-ло много месяцев назад. Зато мгновенно припомнилось всё, что должно было произойти днём – с часу на час следовало ждать комиссию. Голова была яс-ная, сам я чувствовал себя бодрым и энергичным. Задачи сегодняшнего дня чётко выстроились в сознании и требовали немедленных действий.
Наскоро одевшись, я выскочил из шалаша. Он стоял на опушке леса, недалеко виднелась полу обвалившаяся ограда кладбища. Место было вроде незнакомое. Чтобы сориентироваться, пошёл к кладбищу, которое было рас-положено на холме – оттуда можно было осмотреться во все стороны. Кста-ти, там копошились двое дядек – в случае чего, они могли показать дорогу.
С холма я довольно быстро определился – примерно в километре вид-нелись окраины Тустановичей – небольшого посёлка, расположенного между Бориславом и Трускавцом. Через Тустановичи проходила единственная тогда шоссейная дорога Борислав – Трускавец, по которой мы совершали свои суб-ботние выезды в свет. До нашего караван – сарая отсюда было километров три-четыре , то есть около часа ходьбы.
Время терять было нельзя, и всё же я немного задержался – дядьки рыли яму, и притом точно на том месте, которое было предсказано.
Из разговора с ними я узнал, что здесь сегодня будут хоронить моло-дого парня, лесоруба, которого недавно укусила змея, от чего он заболел, да так и не очухался. Парень умер вчера вечером. Я выразил удивление – укус гадюки конечно не подарок, но от него вроде бы никто пока не умирал. Ока-залось, что тут особый случай – его укусили подряд сразу две змеи, и это ви-димо решило дело.
На вопрос, почему такая спешка, дядьки разъяснили, что это желание стариков – родителей: сегодня какой-то особый церковный день (они сказа-ли, какой именно, но я сразу забыл). Хоронят его тут, а не в другом месте по-тому, что здесь похоронены все его родные. С женщиной, которую зовут… (я назвал имя Русалки), они не знакомы и ничего не слыхали о ней…
Высказав приличествующие случаю соболезнования, я распрощался и поспешил в караван -  сарай.

- «»  -

    Как я не спешил, на дорогу ушло больше часа, тем более что при-шлось заскочить себе домой. Там у меня был порядок, всё стояло на своих местах, даже полбутылки вина и пустые стаканы стояли на крыльце – явное доказательство того, что посторонние сюда не заходили. Однако платка, ко-торый я вроде бы подарил Русалке, нигде не было, значит, она всё же приня-ла мой подарок.
Доодевшись с соблюдением производственного этикета, я поспешил в караван – сарай, куда явился как раз вовремя – одновремённо туда прибыл В.Н.М. с комиссией – тремя москвичами. Все они разместились в гостинице в самом Бориславе, а к нам прибыли на легковой машине, принадлежавшей одному из механиков нашего отдела, которого В.Н.М. взял в командировку, видимо специально для этой цели. Легковой автотранспорт придавал  всей комиссии особый шик, почти не виданный в те времена, да ещё в тех местах.
Согласовали план работ. Первой должна была испытываться система Л.О.М., уже полностью готовая, второй – наша. Для полноценных измерений нужна была бурящаяся скважина, которая ещё не укреплена обсадными тру-бами. Таких в Бориславе было только две, и их предоставляли неохотно, со скрипом – на время измерений бурение приходилось прекращать, а это ска-зывалось на выполнении плана.
Тем не менее, с помощью авторитетной комиссии и эта задача была решена – нас направили на более глубокую и интересную по геологическому разрезу скважину в районе Тустановичей, которую обещали выделить при-мерно в час – два ночи, когда будут менять долото. Надо сказать, что обычно буровики норовили выделить именно ночное время – не так жалко – и с этим приходилось мириться.
В ожидании ночи комиссия знакомилась с окрестностями караван – сарая, принципиальными схемами наших систем, обсуждали предполагаемые их преимущества и недостатки и вообще мешала работать.
Несмотря на это, А.М.П. закончил монтаж передатчика, и мы с Я.Е.Б. уселись запускать схему коммутатора и отлаживать его параметры – довольно утомительная работа, особенно в той суматохе, которая стояла во-круг.

Поздно вечером группа Л.О.М. вместе с комиссией и  В.Н.М. на всех машинах выехала на буровую. Мы к этому времени закончили в основ-ном наладку системы, рассчитывая завтра на свежую голову уточнить кое-какие детали и полностью подготовить аппаратуру к испытаниям, которые планировались ещё через день (надо было дать отдых комиссии и механикам после бессонной ночи).
Наша группа разошлась по домам, я тоже направился к себе. Поужи-нав у хозяйки (мой обычный ритуал), лёг спать.

- «»  -

Проснулся я среди ночи от упорного стука в окно – за мной приехали от В.Н.М. Оказывается, испытания системы Л.О.М. окончились провалом – взорвались конденсаторы мощного лампового генератора питания передат-чика. Для того чтобы выиграть в габаритах, конструкторы слишком уплотни-ли аппаратуру, и температура внутри корпуса генератора оказалась выше до-пустимой. Этот эффект не проявлял себя с самого начала видимо потому, что раньше генератор не включался на такое долгое время, и температура в кор-пусе не успевала подняться так высоко. Да и конденсаторы, наверное, стара-лись, как могли, и вышли из строя не сразу – какое-то время они ещё работа-ли.
По сути, ничего особенно ужасного в этом не было – всякого рода отказы аппаратуры у нас возникали довольно часто, и к ним уже успели при-выкнуть. Но здесь это произошло именно во время контрольных испытаний на буровой скважине при всём честном народе. Да и сама неисправность – оглушительный взрыв конденсаторов, забросавших всё вокруг лохмотьями электродов, создавало дополнительный, как говорят французы, театральный эффект.
Здесь полагалось бы скорчить постную рожу и произнести (точнее написать) что-нибудь сочувственное в адрес потерпевших.
Но, чёрт возьми, слишком уж недавно снисходительное самомнение Л.О.М. да плюс его сепаратная телеграмма не раз заставляли страстно меч-тать о чём-нибудь подобном, и теперь, когда всё это действительно произош-ло, что, кроме с трудом скрываемого восторга казус с электролитами мог вы-звать?
Железная последовательность преступления и наказания в жизни, в том числе и моей, возникала, увы, довольно редко. Толи дело, нравоучитель-ные повестухи да ещё с производственным уклоном – там такие или похожие коллизии встречаются на каждом шагу, при этом, как правило, в критический момент положительный герой благородно приходит на помощь  менее поло-жительному.
Ничем подобным в данном случае похвалиться не могу, да и собст-венно говоря, что тут можно было сделать в пользу бедных? Как говориться, каждому своё, тем более что у нас ещё всё было впереди и наша аппаратура тоже ни от чего не была застрахована…
В состоянии некоторой паники (как я предполагал) В.Н.М. предло-жил срочно собрать всю нашу группу и выехать на скважину с аппаратурой, чтобы восстановить положение. В принципе это можно было сделать, но та-кое решение казалось мне неправильным: аппаратура ещё окончательно не отлажена, люди устали, да и мне самому здорово хотелось спать. Так что я попросил передать В.Н.М., что наша система ещё не готова и пожелал ему спокойной ночи.

- «»  -
               
 Утром шеф встретил меня довольно сухо. Он, конечно, был раздра-жён моим отказом от выезда. Комиссия тоже околачивалась по - близости с недовольным  видом. В порядке компенсации, я дал Л.О.М. несколько впол-не деловых советов, как надо ему переделать генератор питания. У нас в сис-теме тоже был такой, но с принудительной вентиляцией и лучевыми отража-телями, так что перегрев ему не грозил, хотя его габариты были даже мень-ше, чем у конкурентов.
В общем, пожелав всей честной компании заниматься своими дела-ми, мы принялись, как говорят техники, вылизывать аппаратуру, доводить параметры наиболее важных блоков до самых оптимальных значений. А.М.П. набело перепаивал участки схемы, развороченные в результате этих подгонок, Я.Е.Б. дополнительно откалибровал все каналы. Ко второй поло-вине дня вся система была полностью собрана, погружена на машину и укомплектована необходимым дополнительным оборудованием.
Поехали договариваться на буровую. Нам выделили время с восьми утра следующего дня – лучшее, что можно было пожелать – свежие головы, отдохнувшая команда, всё на виду.
В 7.30 следующего дня обе геофизические машины со всем личным составом уже были на буровой. Там как раз заканчивали подъём долота – од-ну за другой 20-метровые секции бурильных труб (по промысловому – све-чей) поднимали вверх, отвинчивали от колонны и складывали стоймя в спе-циальный отсек вышки. По словам мастера, работы было ещё на час. Это нас устраивало – установка обеспечивающего оборудования системы требовала примерно столько же времени.
Принялись за дело. Наш лебёдчик, он же водитель Б.С. вместе со вторым шофёром установили обе машины в подходящем месте – в пятидеся-ти метрах от устья скважины, выгрузили передатчик системы, уже замонти-рованный в стальной трехметровый цилиндр. А.М.П., вместе с одним из мо-сквичей принялся сращивать конец кабель-троса с гермовводом – ответст-венная операция, т.к. пробой сростка или потеря в нём контакта во время ис-пытаний пустили бы насмарку  не менее двух часов работы. Я.Е.Б. с помо-щью двух других членов комиссии занялся присоединением геофизической станции к местной энергосети и проведением необходимых линий связи ме-жду обеими автомашинами.
Все трое москвичей оказались матёрыми геофизиками и знали обста-новку на буровой, как своих  пять пальцев. Это было весьма кстати, особенно при спускоподъемных работах – наш лебёдчик Б.С., как и все мы, был на бу-ровой новичком.
Наконец, последняя свеча вместе с турбобуром и долотом была под-нята на дневную поверхность, мощные двигатели остановлены. Рабочие уш-ли в каптёрку. Огромная, высотой в десятиэтажный дом, буровая скважина замерла – только тихо гудел дизель местной силовой электростанции. Насту-пило наше время.
Москвичи вместе с Б.С. укрепили блок-баланс на устье скважины, с помощью крана опустили туда передатчик. Заработала лебёдка, и глубинный снаряд пошёл на заданную глубину.
Я с Я.Е.Б. забрались в кузов геофизической станции и включили ап-паратуру на прогрев. Наш В.Н.М. прохаживался между автомашинами, осу-ществлял общее руководство и старался не волноваться. Его можно было по-нять – после срыва предыдущих испытаний неудача и с нашей системой оз-начала бы провал всего генерального направления. А эта неудача была впол-не вероятной – ведь аппаратура была взята на испытания прямо из-под па-яльника. Несмотря на результаты вчерашнего дня, многое было сделано вто-ропях, без должной проработки.
Пока, однако, всё было хорошо – станция вроде бы работала, но это ещё мало что значило – все каналы писали пока ещё нули, т.к. передатчик проходил ту часть скважины, которая была уже укреплена обсадными труба-ми. Эти трубы кончались на глубине 1800 метров, после чего начинался не-обсаженый участок, на котором и надо было работать.
Через полчаса граница была пройдена. 9 ярких зайчиков многока-нального самописца забегали по шкале. Разобрать что-нибудь в их пляске было, конечно, невозможно. Шкала служила для установки начальных уров-ней, а при работе вне колонны обсадных труб могла быть использована толь-ко для общего контроля. Впрочем, одну важную информацию она всё же предоставляла – если бы где-то на глубине снаряд заклинило, зайчики замер-ли бы. Без этой информации дальнейшие события могли бы выглядеть так: лебёдка продолжает вытравливать трос-кабель, который ложиться навалом на снаряд, образуя плотную пробку; в дальнейшем при попытке поднять сна-ряд, трос заедает и он обрывается, оставляя снаряд в скважине. После этого всей геофизической партии остаётся один выход – немедленно сматывать удочки и больше на этом промысле не появляться – такую аварию на сква-жине буровики не прощают.
Судя по всему, у нас в этом плане было всё в порядке, и согласно по-казаниям глубиномера, передатчик вскоре вышел на заданную глубину. Дал команду на подъём и включил самописец. Наступил ответственный момент. Все, кроме тех, кто был на лебёдке, набились в кузов геофизической станции и как завороженные глядели на пляску зайчиков. Никто не шевелился, чтобы случайно не сбить какой-нибудь контакт. Стрелки всех контрольных прибо-ров замерли на положенных местах, только вольтметр силовой сети периоди-чески вздрагивал – местная электростанция давала небольшой брак. В торже-ственной тишине было слышно только мерное гудение вентилятора мощного генератора, да иногда шуршание фотобумаги в самописце.
Наконец, все зайчики гальванометров упали на нуль – глубинный снаряд вошёл в обсадную колонну. Дали на лебёдку команду стоп. Один из москвичей вынул заснятую плёнку, проявил её здесь же, в походной фотола-боратории, и через несколько минут ещё мокрую диаграмму рассматривал весь народ.
Вроде бы получился полный ажур. Впервые удалось получить сразу все кривые электрического каротажа. Для геофизиков это был большой плюс – без всяких пересчётов и переносов можно было сопоставлять различные данные, да ещё снятые в один и тот же момент времени. Кроме того, сами измерения проводились в 10 раз быстрее, чем обычно – важный фактор для промысловиков.
Почти до самого вечера, несмотря на протесты хозяев (их ублажили бутылкой коньяка марки КС «казённый спирт»), продолжались испытания. Пробовали работать на самых больших скоростях, которые только могла обеспечить лебёдка. Спускоподъёмное оборудование визжало от  перегрузок. Случись что-нибудь с блок-балансом, и трос-кабель в два счёта мог бы обор-ваться, но желание выжать из аппаратуры всё возможное превозмогло все страхи.
Теперь уже было видно, что система и при самых высоких скоростях работала без запинки – её быстродействие было обеспечено электронным коммутатором. Аппаратура выдержала испытания на стабильность коэффи-циента передачи, точность установки нулевого уровня, обеспечила необхо-димый динамический диапазон.[2]
Упоённые победой, мы выслушали приличествующие случаю по-здравления В.Н.М., а также положительную оценку заказчика, быстро свер-нули всё наше хозяйство и вернулись в караван-сарай. Л.О.М. и его команда поджидали нас там и вынуждены были тоже присоединиться к поздравлени-ям. Насколько они были искренними, судить не берусь, но, собственно гово-ря,  не в них было дело.
По установившейся традиции все отправились отмечать теперь уже настоящий успех. Решили провести вечер не в Трускавце, а в рабочей сто-ловке, так сказать в узком кругу своих людей – нефтяников.
Через час вся наша компания уже полностью оккупировала неболь-шой зал промысловой столовой. Столы были сдвинуты вместе, нехитрая продукция местных поварих и здешнего буфета расставлена и пущена в ход. Впрочем, вино и водка были здесь ничем не хуже, чем в Трускавце или лю-бом другом месте земного шара.

ИСПЫТАНИЕ ОГНЁМ.

Следует упомянуть, что наш народный бал (другое выражение не приходит мне в голову) не был лишён дамского общества: довольно много-численный персонал столовой оказал нам честь разделить нашу компанию. Последнее сказано без всякой иронии. В то время в Бориславе устроиться на работу было трудно, а женщинам особенно. Не бездоходные должности в столовой были предметом пылких чаяний многих, и их обладательницы смотрели на окружающих несколько свысока.
Мы принадлежали к узкому кругу постоянных посетителей, имели реноме  академических (из самого Львова!) грамотеев – только этим, ну и быть может элегантной назойливостью наших сердцеедов, можно объяснить появление хозяек заведения в нашей компании.
Признанной звездой народного бала в тот вечер была местная знаме-нитость Л.В.К. – заведующая столовой и одновремённо буфетом (в дальней-шем – Лида). Помимо своих высоких постов она обладала эффектной внеш-ностью, весёлым характером и необыкновенными, поистине необъятными формами.
Распространённое  сейчас мнение, что привлекательная женщина должна быть обязательно худой, тогда ещё не получило признания. (Да и сейчас, по-моему, общепризнанный канон в душе поддерживают далеко не все представители сильной половины рода человеческого. Могу привести до-казательство: большинство, если не все старые девы худосочны, а полные де-вушки рано выходят замуж, причем, если захотят, могут сделать это несколь-ко раз.)
При ежедневных кормёжках наши кавалеры не раз подкатывались с разных сторон к Лиде, но без ощутимого успеха. Несколько большим внима-нием с её стороны мог похвалиться водитель нашей автомашины, он же ле-бёдчик геофизической лебёдки Б.С., и это обстоятельство лишний раз дока-зывало высокую требовательность Лиды и её хороший вкус. Б.С. внешне был под стать Лиде, много видел на своём веку и умел при случае колоритно вспомнить о том, о сём. Кроме того, для полу крестьянского уклада жизни в Бориславе человек, имеющий под своей рукой автомашину, значил многое – век всеобщей моторизации тогда ещё был очень далёк.
Вынужден признать, что хотя моё собственное реноме в табеле о рангах Борислава было довольно высоким  (примерно на уровне электромон-тера, а то и радио мастера), оно, конечно, уступало таковому  у Б.С. То, что по службе я мог давать ему всякого рода распоряжения, никак не ощущалось во внеслужебных ситуациях.
После всего вышесказанного станет понятно, что когда в разгаре об-щего веселья в ответ на мои весьма скромные притязания Звезда народного бала стала оказывать мне знаки внимания, подчас довольно смелые, я принял их с энтузиазмом и ответил тем же. Завладеть вниманием  Звезды вопреки многим другим, ощутить блеск её все признанной красоты сейчас, в разгаре хмельной кутерьмы виделось, как самая яркая цель, и я уверен, не только для меня – в этот вечер этого хотел каждый, кроме, может, самых робких, а зна-чит и добродетельных.
А как же Русалка?
Один из героев Оскара Уайта сказал однажды, что порядочный чело-век не должен делать ничего такого, о чём он не мог бы похвастать за обе-дом. Здесь был тот самый случай – даже не надо было хвастать, всё и так происходило на обеде. Здесь был мой каждодневный мир, мои товарищи и соперники, недруги и друзья, все мои дела и помыслы. Русалке не было места в этом мире, она была из другого, потустороннего, в котором я сам был толь-ко скромным гостем. Мне казалось тогда, что эти два мира нигде не пересе-каются, и что бы ни случилось в одном из них, в другом всё будет идти по- прежнему.
Куда труднее увидеть логику в том, что в этот вечер вытворяла Лида. Тогда я об этом не думал, принимая свой мир таким, как он есть; сейчас могу строить только предположения, которые мне самому не кажутся убедитель-ными. Может быть, наш успех на испытаниях, который довольно шумно об-суждался в этот вечер, придал мне ореол ещё не признанного  гения, возмож-но, я сам тогда был в ударе; а может Лида перед этим поссорилась с Б.С. и всё это вытворяла как бы ему назло – кто знает.
Как бы то ни было, общее веселье ещё шумело и дошло как раз до хорового пения народных песен, когда Звезда народного бала доверительно сообщила мне, что идёт домой. По возможности незаметно мы вышли на улицу и направились к её дому, который находился почти рядом – через три – четыре  усадьбы. Я уже знал, что Лида живёт с родителями, которые сейчас в отъезде, так что мой поздний визит никого не потревожит.
Железная логика событий катила нас по прямым рельсам к Лиде в постель, и ничто не стояло на дороге.
Но судьбе было угодно иное – произошло не так, как виделось в тот момент нам обеим.
Когда мы подошли к калитке Лидиного дома, мне захотелось прока-титься с ней на мотоцикле (всё равно ничего никуда не уйдёт – впереди целая ночь). Я всегда любил быструю ночную езду, и сейчас это было самое то, да ещё со Звездой сегодняшней ночи за спиной.
Лида возражала, я настаивал на своем. Вдобавок, у меня появился ещё один довод в пользу поездки, которым я, правда, с Лидой не поделился. Мы, конечно, ушли не так, чтобы совсем незаметно, и причину нашего ухода оставшаяся разбитная компания могла истолковать только определённым об-разом – так, как оно и было на самом деле. Где живёт Лида не было секретом, хмельной накал снял многие ограничения, и приди мы к Лиде, вполне можно было ожидать в самый неподходящий момент какую-нибудь серенаду под окном или что-нибудь ещё в том же роде. Значительно лучше было бы уехать в неизвестном для всех направлении.
И здесь у меня появилась, признаюсь, свинская мысль – местом на-шего свидания я наметил шалаш, в котором проснулся после встречи с Ру-салкой в её Саду Смерти, и даже посягнул в мыслях на сам Сад.
Зачем? Любая точка ночного леса точно так же годилась бы для этой цели; а ведь Сад был владением Русалки, да и она сама могла оказаться там. И, тем не менее, это было так – вот всё, что я теперь могу сказать об этом.
Без особого энтузиазма Лида всё же согласилась на поездку. Я пошёл за мотоциклом, Лида зашла к себе переодеться. Когда она вышла, я уже ждал её со своим стальным конём, которого из осторожности привёл в руках, не заводя мотора.
Звезда народного бала вышла в том же самом белом халате-спецовке, который накинула на себя уходя, домой, и в тех же самых модных тогда ре-зиновых сапожках серебряного цвета. Роскошные формы её  тела распирали во все стороны халат, концы которого с трудом сводили вместе, да и то не везде, две-три пуговицы. Было хорошо заметно, что никаких других нарядов под халатом не было – в этом и состояло всё переодевание.
Конечно же, я тотчас освободил халатные пуговицы от непосильной нагрузки, и на некоторое время прелести Звезды поглотили всё остальное. Лида не сопротивлялась, но и не шла навстречу моим ласкам. Она только стояла и ждала.
Может быть, думала, что после того, как, говоря музыкальным язы-ком, закончиться этот прелюд, мы без всяких уклонений на посторонние те-мы пойдём к ней и сыграем нашу мелодию до конца.
Но я был уже запрограммирован, и через несколько минут засевшая мне в голову программа начала выдавать команды, исполнение которых очень быстро вывело нас обоих навстречу нашей судьбе.
Я завёл мотоцикл, который оглушительно застрелял непрогретым мотором, включил фару. Высвеченная слепящим лучом, Лида рефлекторно запахнула халат и, чуть помедлив, уселась в седло. Я вскочил на мотоцикл и включил сразу вторую передачу. Круто развернувшись, мы отправились те-шить душу ночной дорогой, ветром и скоростью.
Всё же это была чудесная идея! Мотоцикл тогда был экзотикой, и Звезда народного бала ехала на нём первый раз в жизни. Это я почувствовал, когда моя пышнотелая спутница принялась на ходу усаживаться поудобнее – мотоцикл сразу же стал безбожно вилять, грозя сбросить нас на землю. Но не прошло и минуты, как всё стало в норме – Лида быстро освоилась, крепко прижалась ко мне, наш стальной конь перестал брыкаться, и все мы, теперь уже как одно целое понеслись вперёд.
Мощности непрогретого мотора явно не хватало – пришлось ехать на второй передаче, но этого было достаточно, тем более что просёлочная доро-га всё время вертелась в разные стороны.
Что опьяняет сильнее вина?
Женщины, лошади, власть и война!
(Р. Киплинг)
Сейчас было вино, женщина и стальная лошадь – больше чем доста-точно для одного раза. Сквозь одежду я всё сильнее чувствовал жаркое тело Лиды, её пышные груди, могучие бёдра, большие, как чайные блюдца, коле-ни, которые сжимали меня упругими тисками. Из-за неровностей дороги мо-тоцикл часто вздрагивал, отчего королевские прелести Лиды ходили ходу-ном, захлёстывая меня со всех сторон. Вдобавок, её руки не отставали от все-го остального – с великодержавной бесцеремонностью забравшись под оде-жду, они вытворяли там, что хотели. Одна за другой застёжки моей экипи-ровки переставали выполнять свои охранные обязанности и сдавались на ми-лость горячих победителей. Лидин халат давно уже перестал существовать как элемент одежды и развевался позади её круглых плеч  белым шлейфом падающей звезды осенней ночи.
Желание поскорей приехать куда-нибудь с каждой секундой дела-лось всё сильнее. Этого же хотела и Лида – наклонившись ко мне она, пре-рывая рёв мотора, кричала мне на ухо свои желания вперемешку с лозунгами, которые до этой ночи мне доводилось слышать разве что при перепалках на строительной площадке.
В сумбурное время 20-тых годов Владимир Маяковский как то напи-сал:
Я знаю
силу слов,
         я знаю слов набат.
Они не те,
                которым рукоплещут
                ложи
      От слов таких
            срываются гроба
              Шагать четвёркою
                своих дубовых
                ножек.
Наверно, Владимир Владимирович имел в виду что-нибудь другое – не о том разговор. Но после этой ночи я могу сказать, читая эти строки – « я то-же знаю!». И что бы там не произошло потом, я благодарен Звезде за это да-рованное знание.
На холм с кладбищем было две дороги – одна несколько в обход по шоссе Борислав – Трускавец, другая, по которой мы и поехали – более ко-роткая, но и более трудная – была, по сути, широкой тропинкой. Мысль о возможных свидетелях нашей экстравагантной поездки меня не тревожила – не тот настрой, да и яркий свет фары ослепил бы любые нескромные глаза, если бы они и оказались здесь на безлюдной тропинке посреди ночи.
Примерно через полкилометра тропинка выходила на берег небольшой речушки, которую надо было пересечь вброд или, отъехав немного в сторо-ну, проскочить по пешеходному мостику – нескольким широким доскам без перил, укреплённым на деревянных столбах. Скажу не хвастая, что для меня переехать такой мостик не было сложным делом, даже с учётом выпивки, ве-сомого груза за спиной и плохой видимости. Не без желания показать свою прыть, я пролетел вдоль берега и, доехав до нужного места, круто развернул-ся. Столб света упёрся в доски мостика, которые от берега уходили немного вверх. Я крикнул Лиде – «замри!» и через секунду мотоцикл точно по центру мостика понёсся высоко над водой.
Свет фары терялся в темноте, не высвечивая ничего, кроме узкой доски, по обе стороны от которой зияла чёрная пустота. Лида замерла. Только мотор трудолюбиво пыхтел всё в том же ритме.
Внезапно, где-то посередине реки мостик исчез – дальше ничего не бы-ло, кроме темноты. Прежде, чем я успел  что-нибудь сообразить, мотоцикл вылетел с моста. Раздался резкий удар об воду, Лида навалилась на меня сза-ди, бензобак ударил меня в низ живота. От дикой, ни с чем не сравнимой бо-ли, я завопил благим матом, но и сам не услышал своего крика: перевернув-шись, мы ушли под воду.
Прошло, видимо, не меньше минуты, прежде чем я начал что-то сооб-ражать. Мы с Лидой стояли по грудь в воде. Я ощупью ногами искал мото-цикл и вскоре обнаружил его. Вместе с Лидой вытащил на берег.
Потом я подошёл к мосту разобраться, что же собственно случилось. Оказалось, была перепутана точка поворота, и вместо моста мы выехали на что-то вроде трамплина для прыжков в воду – упругой доски, укреплённой у обрывистого берега, конец которой поднимался  на два- три метра над водой. Настоящий мост, хорошо видный при лунном свете, виднелся метров за сто выше по реке.
Ругая себя, на чём свет стоит, я уже собрался было покаяться Лиде в своих грехах, но тут заметил, что она увидела наш прыжок в воду, как моло-децкую шутку, которую я задумал нарочно. Нисколько не пострадав, Звезда народного бала вышла на берег и занялась приведением себя в порядок: вы-лила воду из сапожек, сняла и выкрутила халат. Строгим голосом она заяви-ла, что надо срочно идти к ней и там согреться, ехать невесть куда в мокром халате она не желает.
План был хорош, да только я был плох. Удар бензобака превратил меня в евнуха, по крайней мере на ближайшее время; я вообще еле ходил. Но это было ещё не всё.
Огладываясь по сторонам, нет ли поблизости случайных прохожих (Ли-да не стала надевать на себя мокрый халат), я увидел на склоне противопо-ложного берега чёрное пятно, похожее на куст или фигуру сидящего челове-ка. Расстояние было слишком велико, чтобы сказать наверняка, но чем доль-ше я разглядывал, тем больше приходил к мысли, что это была Русалка.
Проверять я не стал. Всё равно теперь уже, что бы я ни делал, всё было бы плохо. Бросив мотоцикл в кустах, я поплёлся за Лидой, которая, так и не одеваясь, по задворкам чьих-то усадеб пошла к своему дому. Сейчас мне хо-телось только одного – развязаться со всей этой историей и убраться восвоя-си.
Когда мы подошли к дому Лиды, такая возможность представилась: ви-димо наша компания закончила бал и теперь рассаживалась по машинам. Во-дители гудками и вспышками фар подгоняли замешкавшихся. Пробормотав Лиде, что, мол, должен что-то срочное и важное передать московской комис-сии, я выскочил на улицу, аккуратно закрыв за собой калитку.
Ни тогда, ни потом у меня не возникало желания представить себе, что она думала обо мне в этот момент.
Появиться мокрой курицей перед всей нашей компанией после всех триумфов сегодняшнего дня – об этом не могло быть и речи. Запустить но-чью мотоцикл, насквозь пропитанный водой, было безнадёжным делом. Ос-тавалось одно – топать домой на своих двоих.
Вернулся я к себе уже под утро.
    
Конец первой части
ЛИТЕРАТУРА

1. Многофазный мультивибратор. «Радиотехника», №7, 1956 г.
2. Многоканальное телеизмерительное устройство…
«Геология нефти и газа», №1,1959 г.

Львов – Свитязь,  1979г.