Воспоминания девочки

Полный текст на:

http://nature.ru/db/msg.html?mid=1187403&s=

ВОСПОМИНАНИЯ МОЕЙ МАМЫ
Вот что рассказала мне моя мама, рожденная в станице Сарканд, находившейся тогда в Семиреченской области:
- Когда мне было десять лет - начала свою повесть мама - то мамина мама, то есть моя бабушка, мне рассказывала, что когда ей было десять лет, они приехали в Сарканд из Сибири. Сарканд, вновь появившуюся станицу, находившуюся недалеко от Китайской границы, как раз в тот период заселяли людьми. Бабушка говорила, что тогда Сарканду было восемьдесят лет, а мне сейчас уже девяносто, значит в настоящее время станице сто шестьдесят лет.

Мои родители, Сафоний и Екатерина, были рождены в этой казачьей станице. Дома, сараи, амбары и дворы у всех в Сарканде были срубовые, хорошие, станица была очень красива. Когда в 1918 году случилась война, то мы, как казаки, принадлежали к белым, а хохлы (так у нас назывались украинцы) были красными. Мой отец тогда был еще молодым и служил в армии в рядах казаков, поэтому, когда началась война, его дома не было.

Летом того года на Сарканд стали наступать красные. Казаки вначале не сдавались, но потом не выдержали и вынуждены были отступить, оставив свои семьи. Когда красные вошли в захваченную ими половину Сарканда, то солдаты стали забегать в каждый дом, ловить и убивать всех мужчин, женщин, стариков, даже детей, и лишь очень немногие забирались ими в плен. Мало того, солдаты поджигали со всех сторон деревянные дома. Вокруг нас все загорелось, мы испугались и побежали вместе со всеми. Нас было семейств пять или шесть, и в каждой семье были дети. Вскоре мы оказались за городом, не подозревая, что там залегла цепь красных. Когда выскочили на открытое место, они в нас ударили залпом. Я с трехлетней моей сестренкой, сидевшей у меня на спине, так и убежала с какой-то семьей в степь.

Поняв, что мама моя вернулась, я хотела идти обратно, но люди меня отговорили:

- Как ты пойдешь, видишь, там стреляют? Ведь вас убьют. Идем с нами дальше, там есть селения, где-нибудь найдем русских.

Я осталась с ними, и мы все вместе пошли искать себе приют. Вот так и рассталась я с мамой, когда мне было всего лишь двенадцать лет.

Заметив вдали заимку, мы направились к ней, но, не доходя до нее, наши мужчины спрятали нас в подсолнухах, а сами пошли выяснять обстановку и договариваться о ночлеге. Через некоторое время они принесли нам пищи, а мы, боясь, чтобы кто-нибудь нас не увидел, просидели в подсолнухах до вечера, а когда стемнело, перебрались на заимку, чтобы там переночевать.

Раньше в России разрешалось китайцам арендовать российские земли и ими пользоваться. На той заимке как раз и жили китайцы, которые выращивали мак для сбора опиума. Красные приходили и к ним, но как иностранцев никого из них не тронули и не убили. Мы переночевали у тех китайцев, а на следующее утро они нас увели к русским.

У русских, к которым мы прибыли, набралось много беженцев, причем там были и хохлы и казаки, т.е. как красные, так и белые, при этом между собой они все были в родстве. Так казакам из той группы нельзя было показаться хохлам, а хохлам нельзя было показаться казакам. В той же группе была племянница моего папы, и она решила взять нас, как своих детей, и ехать в поселок красных. На полпути нас остановили красные солдаты:

- Куда едете?

- Бежим от белых.

Но красные нас все-таки не пропустили и, заставив развернуться, погнали в штаб. Там нас продержали трое суток, и женщина, с которой мы были, все то время не выдавала, что мы казацкие дети. На четвертый день нам позволили ехать, но не в тот поселок, в который мы с самого начала собирались, а в другой. Когда мы въехали в какое-то селение, наша повозка остановилась, и мне сказали, указывая на один из домов:

- Слезайте с телеги и идите в тот дом.

Мы слезли, а они погнали лошадей и от нас убежали. Я посадила сестру себе на спину и пошла в дом. Оказалось, это был штаб. В штабе военных не было, а были деревенские старики, которые начали меня расспрашивать, откуда мы и зачем пришли. Внимательно выслушав меня, они стали говорить друг другу, что нас надо убить. Некоторые из них возразили:

- Они женского пола, зачем их убивать? Дайте им солдатский котелок, да дайте шубы убитых киргиз, и пусть они живут у старушки, а за пищей приходят в солдатскую кухню.

Так они и решили сделать. Дали нам шубенки и котелок, а я была рада, что мы шубы получили, так как уже было холодно, а убежали мы в одних платьицах, и ничего другого у нас не было. Потом кто-то из стариков распорядился, чтобы нас отвели к старушке, жившей в том поселке.

На солдатской кухне работала одна женщина-украинка, бывшая замужем за казаком - близким другом моего отца, и жила она с ним до этого в Сарканде. В наказание за то, что она была замужем за казаком, ее заставили варить еду для солдат, и такие виновники были тогда всюду, и их было очень много.

Та женщина ко мне всегда относилась хорошо, и когда я приходила за едой, она мне накладывала лучшего, что у них было: каши, хлеба, мяса, наливала в котелок супа, и я шла к себе в квартиру, где мы ели все принесенное. Так мы прожили недели три, после чего на это селение стали наступать казаки, а красные, отбившись от них, все же решили отступить до другого села.

Отступая, они забрали и нас, и мы ехали долго - до половины следующего дня, но перед тем, как уезжать, взрослые мне сказали:

- Останьтесь здесь, а отец ваш приедет и вас заберет.

Я тогда подумала: "Нет, они нас здесь убьют, нам не поверят, что мы казацкие дети". Посадила я себе на спину сестру и побежала со всеми, а один мужчина, ехавший в повозке с женой, увидел, что я несу ребенка и, сжалившись, сказал мне:

- Тебе тяжело нести ребенка-то. Садитесь на нашу телегу.

Посадили нас и повезли еще дальше, в плен к красным. Приехали мы опять в какой-то поселок, остановил мужчина лошадей и мне говорит:

- Иди в штаб.

Слезли мы с телеги, а они, как и в прошлый раз, погнали своих лошадей и от нас убежали. Придя в штаб, я увидела, что там уже все было закрыто, и я, не зная что делать, просто пошла по улице. На душе у меня было тяжело, но мне ничего другого не оставалось делать, как только идти. К счастью, я увидела речушку с растущими на ее берегах деревьями и решила свернуть туда. Нашла я удобное место, сели мы отдохнуть. В тот момент из соседних ворот вышла женщина и спросила нас:

- Что вы тут сидите?

Я ей рассказала, что произошло, а она, выслушав меня, пригласила к себе переночевать. Привела нас к себе, уложила спать, и мы крепко заснули и спали всю ночь до десяти часов утра. Мы хорошо в ту ночь отдохнули, а когда встали, нас вновь хозяйка послала в штаб. Я знала, что там нас могло ожидать, но другого выхода не было, и мы пошли.

В штабе к тому времени уже были люди, и опять все старики, а приходили они туда, чтобы узнавать новости. Я, как и в прошлый раз, рассказала им, что с нами случилось и каким образом мы оказались там. На счастье среди бывших там людей оказался один человек из Сарканда, где у него тогда оставались две дочери, работавшие у людей в няньках. В военное время он не знал, что с ними стало и поэтому после моего рассказа загрустил, вспомнив о своих детях. Он не скрывал своего горя:

- Вот и мои бедненькие дети где-то так же страдают.

И сжалившись, сказал, что возьмет нас к себе.

Приняли нас очень радушно, затопили баню, нас вымыли, дали нам нижнюю одежду; а так как земляк сам был сапожником, то позже сшил нам и обувь. Жилья у них, к сожалению, своего не было, поэтому они жили на квартире, а хозяйке квартиры не понравилось, что у них живут дети врагов, и их стала гнать, говоря:

- Вот вы взяли этих кошкодеров, уходите отсюда или уберите их. Я не хочу, чтобы они здесь были.

У бедного нашего благодетеля другого выхода не было, как нас убрать. Помню, как он мне говорил:

- Я не погоню вас опять в штаб, но пойду сам по селу и найду для вас место.

И правда, пошел он по селу и нашел хороших людей, живущих в двухэтажном доме с балконом, у которых был полный достаток. Когда мы перешли к ним жить, нас кормили хорошей пищей, и вообще у них было всего вдоволь. Мы у них прожили всю зиму, а весной пришел приказ, чтобы всех сирот сдали в приют.

Собрали нас, всех сирот, и повезли на телеге, а приют был далеко, и мы ехали до него очень долго, так как нас разделяло расстояние двух или трех железнодорожных станций. Оказалось, что в приюте было неплохо, все там было готовое, были няни, и даже мне уделялось внимание как к ребенку, не говоря уж о моей сестре. В том же поселке оказалось много людей из нашей станицы: там были как пленные женщины, так и просто беженцы, а, кроме того, в тот же приют попал и сын нашего батюшки. Поскольку я встретила своих людей, то мне стало легче и веселей: я стала ходить играть к жившим там людям из Сарканда. Так, однажды в воскресенье я была у своих знакомых, где меня усадили за стол пить с ними чай, как, вдруг прибежали ребятишки из приюта с криком:

- Шура, иди, твой отец приехал!