Сказка о Слове

                Сказка о слове.


                I

     Я против написания этих строк. Мысль высказанная есть мысль ложная, а записанная – откровенная насмешка над самим собой. Но они нужны тебе, эти черные на белом мысли, даже если каждое слово в них – ложь. И ты требуешь их от меня, потому что молчание слишком многозначно, слишком двусмысленно. Тебе нужно постоянное подтверждение моей внутренней силы, чтобы оправдать собственное бессилие, ты намерен черпать ее из меня как из бездонного колодца, не разрешая себе даже подумать, что в нем не осталось ничего, даже отчаяния. Хотя правду знаешь и сам, но боишься ей поверить, чтобы не остаться один на один со своим одиночеством и нереализованными детскими надеждами.
     Это очень похоже на игру, в которой либо.., либо… Либо все закончиться очень быстро, либо еще быстрее. И тогда уже не останется времени на то, чтобы попрощаться с самим собой.
     Вокруг слишком много убийц с глазами Маленького Принца, они плачут вместе со всеми и вместе со всеми умирают, не понимая, в чем же они провинились перед этим чужим для себя миром. А вина их заключается лишь в том, что они чересчур доверчивы.
     Не слишком-то доверяй символам. Любой символ – это отражение твоей надежды, а любой цвет – всего лишь цвет. Все разнообразие красок теряет смысл, если погасить свет, а для этого необходимо только нажать на… Но станет ли от этого легче?
     Стена из слов-кирпичей крепка, но ненадежна. И в потоке словоблудия легко потерять то единственное Слово, которому мы все когда-то улыбнулись, еще не понимая его смысла, но уже веря в его созидательную силу. И если это произойдет (а это уже происходит, может быть даже уже и произошло), то нам не останется ничего, кроме этого пресловутого мира без красок. А уж Там или Здесь – не имеет значения.
     Нам не повезло. Мы все умерли еще до рождения, поэтому-то нам так неуютно среди живых. Тем приятнее, когда кому-то удается подняться над тягучими водами местного эквивалента реки Мертвых и тем печальней чувствовать, как самого тянет на дно. Трудолюбивый санитар Жизни – Стикс!
     Но убийцы с глазами Маленького Принца все ближе и ближе, а я давно запутался в сети бесконечных проб и ошибок. Я верил в дружбу, неудачно примеряя книжную романтику на макете игрушечной реальности. Потом понял: дружба – это постоянное подчинение слабого более сильному, неравноценный симбиоз яркого себялюбия и наивного поклонения. Я подозреваю, что когда ты стал слабее, ты это почувствовал.
     А я всегда был слаб, поэтому и был общественной подушкой, в которую все плакались, и ковриком, о который этак ненавязчиво вытирали ноги. Но это создавало иллюзию повышенного внимания к моей нескромной персоне, внимания, которого мне так всегда не хватало и которое дарило мне минутное ощущение полноты и насыщенности жизни. И я периодически чувствовал себя счастливым, нежась под перекрестным огнем равнодушных взглядов, в которых я по неопытности читал любовь. А любовь стоит того, чтобы ждать… И я ждал, жду до сих пор, не в силах оторвать влюбленного взгляда от собственного отражения в грязной луже, на дне которой я постоянно вижу все те же заплаканные и растерянно недоумевающие глаза Маленького Принца.
     И вот я стою на обочине бесконечно-длинной дороги, с однозначно поднятым большим пальцем правой руки, в попытке унестись в ту часть вселенной, где смыкаются горизонты, где дарят всем свой аромат и свою любовь чудесные цветы, где раздают места под ласковым солнцем. Мне много ведь не надо – я имею в виду место и любовь – первого хватит по общему стандарту, а второго – одного лишь Слова.
               

                II

     В начале было Слово. Оно заключало в себе смысл существования Бытия и Небытия, колебаний вселенной и танца звезд; Оно определяло направления солнечных ветров и хоровода блуждающих галактик; Оно объясняло причины возникновения жизни, разума и человека, его мыслей, стремлений и желаний, его слов – миллионов, миллиардов сочетаний звуков, произнесенных на тысячах разных языков, сказанных по поводу и без повода, брошенных на ветер, повисших в пустоте молчания или запутавшихся в бесчисленных переплетениях нервных окончаний больного мозга. Оно включало в себя Все, не упуская не единой малозначительной глобальности, ибо Оно и было Всем.
     Мало кто знал о Его существовании, еще меньше было тех, кто действительно верил в Его неисчерпаемую силу. И лишь немногие избранные несли Его свет сквозь Время и Пространство, тщательно оберегая не свой секрет, чужую тайну, шепотом передавая заветное Слово единицам посвященных, иногда даже не понимая до конца всей величественности своей миссии.
     Было время, когда казалось, что Слово утрачено навеки, что Оно растворилось в бесконечном потоке бессмысленных и ничего не выражающих обозначений предметов, форм и образов; потоке, захлестнувшем общее сознание, захлебывающееся от горячих эмоций в порыве фатального самолюбования. Ибо не оказалось Оно востребованным, и рвалась тонкая нить, связывающая Прошлое, Настоящее и возможные варианты Будущего, а единицы помнивших и хранивших тепло Его эха, обратились в абсолютное Ничто по усыпанной рубинами слез дороге в вечное Никуда. И скользило бесприютное Слово по дыханию ветров, Ему более не подчиненных, ибо нет ничего беспомощнее забытого Слова, обреченного на безмолвие.
     И случилось так, что услышал Его беззвучный плач Один Человек, и понял Его смысл, и поразился бесконечной красоте невыразимых обыденным языком нот Его звучания. И мечтал он с помощью Слова изменить мир, возвеличить Добро и уничтожить все возможные проявления Зла, очистить род людской от нечистот и скверны навязанного им в незапамятные времена пятна первородного греха.
     Но был этот человек нем от рождения – и тлел огонь истины в его груди голодным угольком, заставляя окружающих принимать молчаливого странника то за святого, то за безумца. А он бродил по белу свету – не в силах поделиться Словом с людьми и не в силах держать Его в себе – и безустанно молил небо снять печать молчания с его губ хоть на мгновение.
     И как-то раз, на закате, когда пылающее солнце стыдливо натягивало на себя покрывало туманных горизонтов, встретил он на дороге трех человек.
     И случилось Чудо! – отверзлись уста его на одно краткое мгновение, достаточное для произнесения Слова, чтобы умолкнуть затем уже навсегда.
     Бросился немой к первому из путников и со слезами радости на глазах  выкрикнул заветное Слово, но тот лишь смотрел на беззвучное шевеление губ его, ибо был этот человек глух от рождения.
     Второй попросту отмахнулся от грязного нищего, брезгливо поморщился и, не останавливаясь, прошел мимо.
     И лишь третий из встреченных на дороге путников услышал Слово, произнесенное немым, и зажглись глаза его, ибо понял он сокровенный Смысл и оценил все величие момента.
     И пал немой на колени, и воздел руки, плача от облегчения, что Слово опять вернется к людям, и прекратятся все страдания рода человеческого.
     А третий путник, со Словом в сердце, пошел дальше своей дорогой. И как прежде немой, мечтал он с помощью Слова изменить мир, возвеличить Добро и уничтожить все возможные проявления Зла, очистить род людской от нечистот и скверны навязанного им в незапамятные времена пятна первородного греха.   
     Но…
     Был этот человек уже стар, и память его была далека от совершенства. Много лет его изводила тяжкая болезнь – старческий склероз. И через несколько часов пути он…ЗАБЫЛ  СЛОВО !
     И умерло Слово, теперь уже навсегда.
     И если в начале было Слово, то в конце уже не будет Ничего…

                *    *    *
     А немой до сих пор где-то бродит…

                18.04.2т/23.04.2т