Воронеж эссе

Я часто приезжаю в этот город и вспоминаю, каким он был в годы моей юности. Когда вместо ОМОНа на вахте сидели целомудренные в своей наивности бабушки вахтёрши, крыщи девятиэтажек всегда готовы были впустить тебя и предоставить вид сверху с любой точки города, а в подземных переходах ещё не было ларьков, но зато был саксофонист, неизменно игравший в одном из них когда я возвращался домой заполночь. Бархатный и чуть-чуть шершавый звук сакса сложными узорами вплетался в акустику перехода и мы все вместе образовывали некое единое целое, некий замкнутый контур.

Я всегда улыбался ему, когда проходил мимо, но так и не решился завязать знакомство – для этого пришлось бы нарушить гармонию звука, ночи и скрадывающей окружающее пространство темноты.

Почему то мне кажется, что его звали Карлом.

Возможно он играл только для меня – иногда жизнь балует нас эксклюзивными уроками восприятия, но в большинстве случаев мы почему-то остаёмся глухи к ним.

И ходили троллейбусы и трамваи. Ими можно было попасть влюбую точку города и вернуться из неё. Пусть долго и с пересадками, но была в этом какая-то особая романтика, когда возвращаешься один ночью в пустом заднем вагоне, вжавшись носом в замёрзшее стекло, а мимо медленно проплывают огни города и ощущение того, что ты здесь и сейчас тонет в стуке колёс, образуя некое безвременье.

Отблески фар, фонарей и светофоров плывут навстречу и чёрная лента дороги свиваются в кольца огромной змеи.

Если верблюд – корабль пустыни, то трамвай – корабль ночного города.

Мы никогда не утруждали себя оплатой проезда и этим основательно сократили их флотилию, заодно лишив следующее поколение нищих романтиков возможности спонтанного и безболезненного для кармана исследования города. Когда пересаживаешься просто так с одного маршрута на другой и выходишь на первой понравившейся остановке.

Остались только пешие прогулки, но они долги и утомительны в своей монотонности. Хотя порой доходят слухи, что некоторым удавалось пройти через весь город пешком за пару часов по каким-то районам, о которых никто никогда не слышал и не видел, но это уже из области “Коротких путей для миссис Тодд”. Возможно это её дети или внуки, а может быть и она сама изредка появляется здесь.

Видимо пространство и время тогда были несколько иными и не проявляли таких свойств. Нам тогда незачем было торопиться, и в них просто не было необходимости.

Нынче всё по-другому.

Вахты превратились в блок посты и из узких бетонных амбразур выглядывают не менее бетонные лица ОМОНа, которые не пропустят без пропуска даже самого Бога, не говоря уж о президенте. Видимо поэтому он и не спешит с отправкой мессий – ведь к тем, кто ещё в состоянии услышать их всё равно не пробьешься через непреодолимые кодоны, а откуда у Мессии пропуск или паспорт?

Лестницы на все крыши и чердаки заварены тюремными решётками и завешены амбарными замками, лишая романтики и возможности быть ближе к небу.

Переходы переполнены круглосуточными ларьками и тусующимися вокруг толпами гопников и ни о какой акустике уже нету и речи.

Наверное поэтому в том переходе больше не слышно саксофона.

Даже трамваи не те. В какое бы время суток ты не возвращался домой, твоё созерцание каждые пять минут будут прерывать настойчивыми предложениями оплатить проезд, даже если ты его уже давно оплатил и битый час сидишь в вагоне один.

Да и половины маршрутов больше нет, а рельсы всё продолжают и продолжают снимать.

Атмосфера стала иной, теперь раствориться с ней, слиться сгородом, стать частью его намного трудней – он постоянно выталкивает тебя на поверхность: плыви! плыви! вместе со всеми!! быстрей! быстрей!!!

Города стал более жёстче и динамичней и уже не успеваешь за его темпоритмом.

Деньги плотно взяли его в оборот, проведя наступление по всем фронтам и вытеснив последние остатки некой необузданности и первозданности, из которых черпали мы свои откровения.

Каменные джунгли окультурили до степени городского парка.

Что ж, может это и к лучшему.

И, может, и к лучшему, что я больше не живу в этом городе, а только изредка приезжаю туда, и с каждым разом он отторгает меня всё сильней и сильней, и теперь даже к кому просто зайти в гости, не то что переночевать.

Если ты ещё жив, твоя миссия на земле не закончена.

Я уже не живу в этом городе, следовательно моя миссия в нём завершена. Возможно, она завершилась, так и не начавшись…

А может, она и состояла в том, чтобы запомнить, каким он был в годы моей юности, запомнить, впитав его атмосферу всем сердцем…

Помнить, и ничего более…