как я ездила автостопом

Раньше я довольно скептически относилась к поездкам автостопом. Причин на то было две. Во-первых, мне было страшно: а вдруг?

Что "вдруг" - я как-то всегда затруднялась себе объяснить. Но неясные предчувствия опасности, ощущения неопределенной и размытой угрозы, исходящей от ситуации стояния в одиночестве на обочине дороги с поднятой рукой, а потом пребывания в тесном замкнутом пространстве с незнакомым мне человеком (скорее всего, практически непременно мужчиной) побуждали меня всячески избегать вышеозначенных ситуаций.

Другая причина - я считала, что это как-то несолидно, ездить автостопом. Легкомысленно. Авантюризм это и глупая жажда приключений, так я тогда думала.

Поэтому автостопом я практически не ездила. Брала билет на автобус или на поезд. Ехала не то чтобы с удобствами, но, по-крайней мере, окруженная некоторым количеством человеческих особей, уверенная, что по теории вероятности среди них обязательно найдется кто-либо, готовый защитить меня, если это что-то "вдруг" вдруг решит произойти.

Держаться всегда старалась поближе к бабушкам. Или к тетенькам. На худой конец выбирала супружескую пару, желательно в летах, и держалась поближе к ним. В этом было одно неудобство. Как правило, приходилось отвечать на вопросы, а я любила молча смотреть в окно или читать. Или спать.

Однажды произошла со мной такая история. Села ночью в поезд, в общий вагон. Как ни странно, был широкий выбор свободных мест. Выбрала купе, в котором ехала пожилая супружеская пара, забралась на верхнюю полку и заснула.

Просыпаюсь утром - е-мое! Мои ангелы хранители куда-то испарились, а все пространство вокруг меня буквально кишит молодыми людьми в униформе цвета хаки, с недавно бритыми головами, и совершенно незадрапированным желанием поразвлечься.
Я представила, как спускаюсь с верхней полки, зависая попой над всем этим гоготом, ищу место, куда можно поставить ногу, так, чтобы не на кого-то (или, упаси боже, не на ЧТО-ТО), а места такого нет конечно, молчу и краснею в ответ на их шуточки...ну, вы понимаете.
Пришлось притвориться спящей. Спящую меня они не трогали. Почти не трогали.
Однако притворяться пришлось слишком долго. Молодые люди явно не спешили уходить, и с полки меня согнало острое желание пописать. Я просто не могла больше терпеть.

Есть у меня одна счастливая особенность. Я быстро забываю то, что мне неприятно вспоминать. Поэтому я не могу описать во всех подробностях, как я все же спустилась. Думаю, если бы не это вышеописанное острое желание, я получила бы массу эротических впечатлений.

Теперь вы, должно быть, понимаете, почему я не любила ездить автостопом.
Сейчас я стала гораздо терпимее. С возрастом ко мне пришла способность ценить впечатления, которые предоставляет жизнь. Поэтому теперь я редко езжу автостопом совсем по другой причине - мне некуда.

Да, собственно, и раньше почти всегда мне удавалось добраться до места назначения поездом или автобусом. Поэтому автостопом я ездила всего два раза, когда место назначения находилось вне досягаемости министерства путей сообщения и министерства транспорта. Строго говоря, это был один раз "туда и обратно".



А ездила я с Тарасовой.
От этого факта никуда не деться. Не моя внутреняя интенция побудила меня изменить принципам, и не желание оказаться в нужном месте в нужное время, и даже не четко cформулированная высокая цель.
Меня побудила к этому Тарасова.
- Фигня, - сказала Тарасова и я поняла, что действительно, фигня, и отказалась от идеи искать оказию. Если что, Тарасова прикроет - именно эта мысль спровоцировала мой авантюрный настрой.

Ну, тут важно рассказать, что представляет из себя Тарасова. А она, вот именно "представляет из себя" высокую (и весьма!), выпукло оформленную (только в необходимых местах!) показательно-нагловатую обладательницу красного диплома по специальности "русский язык и литература".

Рядом с ней я выгляжу этаким поросенком Пяточком, Ну Очень Маленьким Существом, семенящим и подпрыгивающим, и только что не подхрюкивающим ее шуточкам (то есть, я очень надеюсь, что на самом деле я так не выгляжу, что это только мой взгляд, изнутри, то есть с моей стороны, я вообще-то тоже парень ничего, и иногда очень даже ничего, и...)

Короче, мы поехали. Для первого раза я не стала надевать шорты, хотя Тарасова пыталась убедить меня в важности этой детали для успешного протекания процесса автостопирования.
Не скрою, кроме врожденной скромности, в моем нежелании ехать в шортах (для первого раза!) сыграла роль надежда, что Тарасова справится и без меня.

Более того. Не просто "справится", а примет удар на себя, нейтрализует его с присущим ей изяществом, а я, Очень Маленькое Существо пока (для первого раза!) постою в сторонке, присмотрюсь к деталям, пройду пассивную практику, поднаберусь опыта у старших товарищей. Я не из тех, кто с размаху прыгает в холодную воду. Мне всегда нужно какое-то время на привыкание.

К тому же я не была уверена, что за первым разом последует второй (вероятно, я была не только Очень Маленьким, но и Очень Наивным Существом), и не хотела вкладывать избыточное колличество усилий в такой незначительный эпизод моей богатой событиями жизни.

Наверное, стоит сказать, куда мы ехали.
Это место называлось КЛШ - Краевая Летняя Школа, и являлось лагерем для несовершеннолетних отличников и ударников, вундеркинов и не-вундеркиндов, которые, вместо того, чтобы спокойно заниматься подготовкой к занятиям в школе, без лишней спешки закупая тетрадки и письменные принадлежности, проводили последний месяц лета в усиленных занятиях (самыми разнообразными видами деятельности, но, подразумевалась, конечно же, учеба) на лоне природы.

Трудно сказать, куда смотрело Крайоно и почему наших школьников обрекли в этот год заниматься науками в палаточном лагере на берегу озера (кажется у Крайоно не хватило денег на обычный пионерлагерь), но вожатско-преподавательский состав был доволен. Еще бы! Лагерь с палатками преподавателей и вожатых находился почти в километре от детского лагеря, что позволяло свободным от дежурства студентам, младшим и старшим научным сотрудникам, кандидатам и докторам наук спокойно коротать досуг в тиши природы. Правда магазинов поблизости не было. Потому мы с Тарасовой везли водку.

Мы ехали в гости. На протяжении последних пяти лет мы проводили август в КЛШ, работая, как лошади. В этом году сложилось иначе. Тарасова влюбилась в кого-то на стороне. Она не могла ехать, потому что только что переехала к Нему и у нее был медовый месяц. Школа срочно заменила ее кем-то другим, хотя Тарасова, конечно же, незаменима.

Я не поехала, потому что в этом году я защитила диплом. И теперь нуждалась в отдыхе. Я придумала хитрую комбинацию. Сказала мужу, что должна, ну просто обязана полавгуста проторчать на работе. На работе я не была нужна до сентября. Собрала детячьи вещи в отдельный рюкзак, сунула этот рюкзак вместе с дитем мужу и сказала:
- Выхода нет. Едешь без меня. Освобожусь через две недели, приеду, заберу. Справишься.

Видимо что-то в моих глазах или в голосе произвело правильное впечатление, потому что, впервые за нашу совместную жизнь он не стал убеждать меня в невозможности работать в обществе нашего милого сына, безропотно взял его, взял рюкзак и двинул в КЛШ без меня.

Для меня наступало блаженное время. Я была одна. Совсем одна в пустой квартире, впервые за... да первый раз в жизни! Я представляла себе, как я буду неспешно переходить от кухни к дивану с книжками, смотреть телек, греть ноги в шерстяных носках, не опасаясь вляпаться в пролитый сок или молоко, гулять по лесу, собирать осенние букеты, смотреть на лениво плывущие облака, наслаждаться тишиной и покоем, тишиной и покоем...

Тарасова явилась через три часа после отъезда моих мужиков. Вся в соплях.
- Я не могу идти домой! Я не могу отвечать на их вопросы и видеть их сочувственные лица! Я поживу у тебя, все равно Игорь с Димкой уехали...

Мое сочувственное лицо Тарасовой никогда не мешало. "Люби ближнего своего, люби ближнего своего, терпи, бог терпел, воздастся по заслугам тебе за доброту твою..." - подумала я, скрипнула зубами, вытерла Тарасовой сопли и отдала ей свои шерстяные носки.

Ну и натурально, мы две недели топили наши разочарования (она в очередной любви, я в справедливости мироустройства) на дне самых разнообразных емкостей, наполненых самыми разнообразными жидкостями.
И, надо сказать, небезрезультатно. К концу второй недели наши разочарования изредка с большим трудом поднимали свои качающиеся головы, мутным взглядом обводили окружающую действительность и им, разочарованиям, было достаточно легкого щелчка или даже просто соответствующего взгляда с нашей стороны, чтобы они, икнув, снова булькались на дно и лежали там, не рыпаясь.

И вот, когда эти две недели закончились и мне настала пора освободить мужа от его отцовских обязанностей, Тарасова купила водки, я нажарила кабачков, и мы поехали в гости. Сначала на автобусе. А потом автостопом, потому что автобусы до места не ездили. До места ездили только дачники и отдыхающие, на личном транспорте.

Стояла страшная жара. Я изнывала в джинсах, но зайти в кусты и переменить их на милые моему сердцу маленькие красненькие шортики не хотела (я уже, кажется, говорила, почему). Тарасова в своей мини-юбке, похоже, чувствовала себя прекрасно. Она явно была в хорошей форме, потому что первое легкое движение ее обнаженной ноги принесло нам урожай ввиде "запорожца" с каким-то старым дедом внутри.

"О! - подумала я, - а это не так страшно. С таким дедом даже я хоть на край света. Абсолютно безопасный дед. Милый, добрый, семейный человек".

Тарасова с трудом упаковала свои ноги на переднем сиденье, я юркнула на заднее, рядом с пустыми пластиковыми бутылками, какими-то железками и саженцем, завернутым в мокрую тряпку. Мы объяснили деду, куда нам надо, он сказал, что ему в другую сторону, но он нас малость подбросит, а там мы найдем кого-нибудь другого, здесь народу много ездит.
Дед оказался молчаливым, Тарасова явно скучала, а я испытывала легкое недоумение - как, и это все? А где же романтика пыльных дорог, высоких скоростей и наглых, но симпатичных попутчиков? Кроме пыльной дороги и наглой Тарасовой, которая, впрочем, не наглела и даже, кажется, стеснялась своей мини-юбки, никакой романтики пока не было.

После деда с его запорожцем нам удалось поймать еще нескольких озабоченных дачным сезоном, которых тарасовские ноги интересовали никак не больше прошлогодней морковки. Однако дело свое они делали хорошо и мы, несколько раз сменив направление, вышли, наконец на финишную прямую. Дальше, на всем предстоящем нам участке не было ни одной дачи. Вдоль берега тянулись палаточные стоянки, народ отдыхал - и ни одной машины на дороге.
- Туристов брать не будем! - твердо сказала Тарасова. Мне оставалось только поверить в ее компетентность и мы бодро зашагали по проселочной дороге, болтая о том - о сем.



Кабачки протухли. Жара стояла страшная. Водку мы донесли в целости и сохранности, а вот кабачки пришлось выбросить. Закусывали хлебом. То были не самые сытые для КЛШ времена.

"Стоит школьник рядом со столовкой. Ждет обед. Подходит к нему другой школьник.
- Ну как?
- Не спрашивай. Опять один горошек...
- Ну почему один...два горошка..."

Поэтому водку мы закусывали хлебом. Мы сидели рядом с палаткой физиков.
Тарасова выставляла свои обнаженные ноги, и физики реагировали очень однозначно. Я отмахивалась от комаров, сидя в сторонке. Мой муж, наверное, где-то уже спал или вел ночные научные дебаты.

Тарасову комары не кусали. Поэтому она совершенно безнаказанно могла выставлять свои ноги. Физики липли на ее ноги, как комары на мои (я к тому времени переоделась в шорты). Видимо всех - Тарасову, физиков и комаров такая ситуация устраивала. Всех, кроме меня. Поэтому я встала и пошла на бережок, маясь смутными обидами на судьбу. У воды было чуть прохладнее. У меня всегда имелось некоторое единение с природой. Мы с ней всегда находили общий язык. Но сегодня и она не хотела меня понять. От воды донослось хихиканье, шепот и вздохи. Я поспешила уйти и, никому не нужная поплелась в палатку к сыну под бочок.



А на утро это случилось. Разразилась гроза.
Мой муж отказался договариваться, чтобы меня подвезли. Аргументация, как я понимаю, была приблизительно такой: "Из знакомых никто не едет. Я не хочу чувствовать себя обязанным людям, с которыми не хочу иметь ничего общего."
И хотя все это осталось недоартикулированным и повисло неясным мычанием в воздухе, попытка смыться просто так мужу не удалась.
- Что? - взревела я, - Я должна договариваться сама? Да иди ты на х...й!

Надо сказать, что я впервые произнесла, и даже, кажется, впервые отчетливо подумала это слово. Произнесла я его стоя возле палатки, немножко громче, чем следовало, и при этом слегка пнула рюкзак с детячьими вещами, так, что он у всех на виду описал дугу и упал рядом с палаткой физиков. Лагерь застыл в ожидании продолжения.

И тут сверкнуло, громыхнуло и с неба обрушился водопад. Наконец-то мы с природой пришли к общему мнению по моему вопросу.

Я еще немножко попинала эти столбики, к которым палатки
привязывают за веревки, разметала ногами угли в кострище, опрокинула котелок с чаем, схватила дите за руку, по дороге подхватила рюкзак и двинула в направлении дороги под проливным дождем.

- Юлька, постой! - заорала Тарасова, - я договорюсь!
- Отстань! Я невменяема!
- Ну, как знаешь...

Потом слышу, ковыляет сзади, зараза. Дите мое ошалело совсем, словечка ни пискнуло. Ливень падал на нас не оставляя никакой надежды остаться хоть чуть-чуть сухими. Дорогу махом размыло до неприличия, мы уже не шли, а плыли, скользили по щиколотку в грязи. Иногда мы падали.

И тут Тарасова сказала:
- Придется брать туристов, а то на автобус опоздаем.
Я взглянула на нее с недоверием. Отвечает ли она за свои слова? Или тоже потеряла вменяемость? Нет, вижу, глаза вроде ясные, пены у рта не наблюдается.
- Ладно, - говорю, - сворачиваем к берегу. Будем брать.

Надо отметить, что к этому моменту мы выглядели, прямо скажем, не очень аппетитно. Две девицы с мокрыми повисшими патлами, вымазанные в грязи по пояс, я зареванная, дите с открытым ртом от всего этого приключения. Тарасова сквозь мокрую майку просвечивала своими выпуклостями, и только это вселяло некоторую надежду на успех.

Подходим к берегу. Дождь поутих, моросит так занудно.

Первый лагерь.
Палатки на молниях, машина, жигуль, под брезентом. Никого. То есть из палаток доносятся голоса и смех, а снаружи -   никого.
- Орать будем? - спрашиваю я.
- Может Димка поорет? - отвечает Тарасова.
- Будешь орать? - это я сыну.
Он смотрит на меня, глаза распахнул, явно ситуацию не просекает.
- Нет, - говорю, - Димка тоже не будет.

Второй лагерь. Та же картина.

Третий. Какая-то баба сумасшедшая выскочила в дождевике, чай себе наливает. Проводила нас взглядом. Недоверчивым таким. Скотина.

Четвертый. Пятый. Шестой. Тут удалось нарваться на каких-то мужиков. Мужики суетились по деловому, машину открывали-закрывали. Ну, думаем мы, вот оно, они явно куда-то ехать собрались!
- Давай, Юлька, - шепчет Тарасова. - ты с дитем, тебе и карты в руки.
- Я не умею, - отвечаю, - лучше ты, у тебя майка.
Презрительный взгляд сверху вниз и Тарасова поплыла по грязи по направлению к мужикам. Мы с Димкой потянулись следом.
- Да вы что, девчонки! Какие поездки? Тут только танк пройдет сейчас.
- Но вы же собираетесь куда-то? - Тарасова еще пытается кокетничать.
- Ага, - гогочут, сволочи, - собираемся...
Я хочу развернуться и уйти отсюда с гордо поднятой головой, но Тарасова не отступает. Торс выставила, улыбается по-детски. Мужики смягчаются.
- Да мы рыбу едем ловить. Хотите, мы вас на лодке покатаем?
На лодке мы не хотим, и после нескольких минут милого щебетания под уже холодным блин дождем, Тарасова делает мальчикам ручкой, и мы ковыляем дальше. У Тарасовой нос посинел, дите мое чихает, я зубами стучу. Август все-таки чувствуется.

В седьмом лагере пили под навесом. Две бабы, два мужика. Рядом их детишки резались в дурака. Судя по всему им всем было весело.
- Безнадега, - говорит Тарасова.
- У них "Нива",- говорю, - давай попробуем?
- Ты!
Ну, конечно я. Кто же еще. Я же специалист по семейным парам. Тут и дите на руку.

Подхожу, глазки долу, на мужиков не смотрю, все мое обаяние адресовано исключительно этим милым, добрым, хозяйственным, понимающим мои проблемы, любящим детей женщинам. Эх, елки, зря только я в шортах!

Видимо, выпито было уже не мало. Другого объяснения я не нахожу. Потому что мужики сразу вникли и вызвались ехать, а бабы, хоть и с некоторым сомнением, их отпустили.

Новенькая "Нива" приняла наши измученные тела в свои объятья. Мы ответили черной неблагодарностью, размазав по чистым сиденьям намокшую пыль проселочных дорог. Мне было стыдно, честное слово.

Великая вещь алкоголь! Сколько вдохновенных поступков, сколько широких жестов, сколько полных любви к ближнему деяний совершено под его парАми!

Мужики рулили весело. Тот, который сидел за рулем, рулил налево, а тот, который сидел рядом с ним старался взять немножко вправо. Мы сидели на заднем сиденье: Димка, я, Тарасова. Я терзала себя, что не посадила Димку в середину, так было бы безопаснее, потому что мы, кажется, уже начинали переворачиваться. Нет, пронесло... А вот сейчас не пронесет, но это в тарасовскую сторону, за нее я не боюсь. Как там мое дите? не испугалось? нет вроде, слава богу.

- Эй, Славка, ты куда рулишь, е..твою мать, завязнем же сейчас! Дай мне руль!
- Все в элементе, отвали, щас...



Вот так мы ехали. Тарасова успевала болтать с мужиками, я все думала как бы поменяться с ребенком местами, но на ходу это было невозможно, нас трясло и качало, а просить остановить машину...не та ситуация.

И тут тот, который за рулем, одну руку на руле оставляет, а второй рукой начинает у меня по коленкам грязь размазывать. Я испуганно на Тарасову - а она болтает весело, будто не заметила. Я на сына - слава богу, в окошко смотрит.
Снова на Тарасову - и глазами спрашиваю: "Че делать-то?". А она шипит: "Терпи", а в глазах огоньки такие, издевается значит. И дальше болтать, адресами обмениваться, она в этой политике как рыба в воде. А я сижу, ни жива, ни мертва, в окошко смотрю, вроде как не замечаю, что он ножки мои оглаживает.



Так и доехали. Вылазим из машины, дите мое:
- Уже приехали?
Ну, как водится, еще пара-тройка заверений в дружбе, очередная проверка адресов и назначение приблизительных дат ("ну, я не знаю точно, когда из Москвы вернусь, но где-то в конце месяца увидимся обязательно, сходим куда-нибудь, покатаемся, а, девчонки?").

Тарасова улыбается, волосы поправляет, а я трясу головой, мол да-да, обязательно, а как же, мы же теперь свои в доску.

Наконец они сваливают и мы вяло бредем искать какое-нибудь место, где можно умыться (дождь к тому времени кончился). Находим большую лужу и осторожненько так, чтоб воду не замутить оплескиваем с себя грязные разводы. Чтоб, значит, поравномерней было.

Тут дите и говорит:
- Мам, а мы с этими дяденьками еще поедем кататься?
- Тебе понравилось, что ли? - в моем вопросе явное сомнение в интеллектуальной полноценности сына.
- Ага, - говорит, и глаза сияют.



Вот, собственно и вся история про то, как я ездила автостопом. Не могу сказать, что она явилась поворотным пунктом моей судьбы или как-то повлияла на мое отношение к миру. Как-то, в общем, все осталось в моей жизни по-прежнему после этой истории.

P.S. Я запуталась немного, что в этой истории вымышлено, а что правда. Так что, если кто-то случайно уловит какое-либо сходство описанных событий с реальными событиями, а персонажей с реальными людьми - сообщите мне, очень вас прошу.