Кортик

С запада дул ветер, колыхая ветки старых осин. Вправо, влево. Влево, вправо. Листья, уже начавшие жухнуть, трепетали.
По перрону семенил голубь. Электричка опаздывала. Тая подошла к высокому краю платформы, обнесенному металлическими прутьями ограды, посмотрела вниз. Кусты, трава, мусор. Тряпки, банки из-под пива, скомканная бумага.
Она наклонилась, всматриваясь. Под кустом что-то лежало. Интересно. Подо-двинулась на несколько шагов влево, чтобы лучше видеть. Куст уже не загоражи-вал женщину.
Женщина была мертва. Это был труп. Он лежал навзничь, сомкнув ноги и слегка отведя в сторону левую руку. От уголка рта и до конца подбородка вилась черная полоска. Глаза не двигались.
Тая отпрянула. Платформа была пуста. Это был конец платформы, а пассажиры толпились чаще в середине или ближе к голове поезда.
Откуда-то выскочил, склюнул соринку и тут же взлетел воробей. Серое небо клу-билось тучами.
Нет, наверное, ей показалось. Такого не может быть. Она снова подошла к огра-де и глянула вниз.
Женщина лежала неподвижно. Теперь Тая разглядела, что на ней узкие черные джинсы и тоненький, темно-зеленый свитерок. Треугольный вырез, окаймленный бусинками бисера. Точь в точь, как у нее, Таи.
Еще был ее, Таин, рот. Маленький, сердечком. И такая же родинка на левой ску-ле. Стриженые каре волосы шевелил ветер.
Волосы тоже были Таины, и все ее мертвое лицо, мертвая фигура, длинные ноги в кроссовках были абсолютно знакомы.
Тая отошла от ограды к открытому краю платформы, и двумя пальцами левой ру-ки, большим и указательным, сжала и сильно крутанула кожу на правой. Еще и еще. Больно. Кожа на этом месте сначала побелела, потом покраснела.
Значит, это не галлюцинация, не сон, не обморок. Но почему, почему никто не видит, что в грязной траве, между кустами, среди глупого мусора, лежит совер-шенно мертвая женщина, пусть и ее, Таин, двойник, или просто очень похожая? Впрочем, именно это сходство и могло быть оптическим обманом, плодом вообра-жения, возникшего от простого страха.
… Страха не было. Точно, страха не было.
Она снова отошла к другому краю платформы и вообще встала спиной к ограде. Она будет ждать электричку и больше ни за что не повернется, ни за что не по-дойдет к тому месту и смотреть вниз не будет. Она сейчас уедет на дачу и все.
Но почему, почему никто не подходит к мертвой? Почему не воет милицейская машина, не гудит скорая, не кричат люди?
… Тая смотрела на мертвые губы, на черную, засохшую струйку вдоль подбород-ка. Если кинуть взгляд дальше, через кусты, то будет видна дорожка, по которой люди идут к кассам, идут по лестнице на платформу, просто идут, куда надо. Идут и не знают, что почти рядом, ну, рукой подать, притаилась другая Тая, такая вся из себя красивая, с распахнутыми мертвыми глазами и белым, как зимняя хризанте-ма, лицом.
По платформе медленно, - скоро, скоро будет здесь, рядом, - двигался мужчина в синей контролерской форме с черной сумкой, в которой контролеры обычно прячут свои щипчики для проколки билетов и штрафные квитанции. Он подошел, глядя пустыми глазами в пространство, встал к Тае спиной, замер. Синие штаны крепко обтягивали толстомясый зад.
Ей пришлось самой подойти к нему, бормоча в спину:
- Послушайте, товарищ контролер, там…
   Он не слышал. Или делал такой вид. Тая повторила громче. Мужчина обернулся, цепким взглядом окидывая всю ее фигурку, оценивая, разглядывая. Она указала рукой назад, на ограду.
- Сюда, сюда!
   Контролер наклонился вместе с ней, вглядываясь, потом спросил:
- И чего же ты хочешь?
- Но мертвая женщина, там же мертвая женщина…
   Она нечаянно положила свою руку на его теплые толстые пальцы. Контролер бросил взгляд вниз, потом на Таю, выдернул руку и, покраснев от злости, проши-пел:
- Отцепись, шлюха! Мертвячка! Милицию вызову!
   И почти побежал, прижимая локтем сумку, к началу перрона. Тая снова осталась одна. Электричка опаздывала.
- Но придет же она когда-нибудь, придет! И я обязательно уеду! А труп пусть найдут без меня. Какая им разница!
Она почувствовала, как что-то течет по подбородку. Поднесла руку, обтерла, по-смотрела. Кровь… Прикусила, видно, губу.
Кровь текла. Тонкой струечкой. Если не вытирать, то засохнет, засохнет черной полоской, как у той Таи, мертвой, лежащей на мокрой траве среди мусора и со-бачьих какашек.
Перрон слегка наполнялся людьми. Одни стояли неподвижно, глядя на рельсы. Другие ходили. Налево, направо. Направо, налево.
Рядом с Таей пристроились двое. Не сверстники, нет, помоложе, но серьезные ребята с умными лицами гимназистов. Тая осторожно начала:
- Простите. Вы там ничего не видите?
- Где? – оба одновременно обернулись на ее голос и посмотрели вниз.
- Нет, нет, ближе к кустам, вот там, левее.
 Ребята, вытянув шеи, перегнулись через перила.
- Мертвая женщина! – с вызовом сказала Тая. – На меня похожа, не так ли?
 Мальчики усмехнулись. Тот, что казался помладше, снисходительно бросил:
- Ну, чего вы так всполошились? Зачем же делать опрометчивые выводы?
- Так вы видите ее или нет? – от нетерпения она закричала. Ближние люди на-чали оборачиваться на ее крик. Но он был недолгим. Его заглушил шум подхо-дящей электрички.
Тая напряженно ждала, что же ответят гимназисты. Те напружинились и вдруг побежали. Двери вагона гулко захлопнулись за ними.
Перрон снова был пуст. Никого. Все, все исчезли. Опять одна, одна и неподвиж-ная женщина в кустах. Мертвая, мертвая,  мертвее не бывает!
Теперь Тая заметила, что у левой руки, той, что немного отведена в сторону, возле застывших пальцев что-то блестит. Нагнулась, сильно напрягая глаза. Кор-тик. Обыкновенный кортик. Тот самый, знакомый с детства кинжальчик, который отец обязательно прилаживал, облачаясь в парадную форму. Только как она его не заметила раньше? И потом, если есть нож, то должна быть и рана. Смертель-ная рана. Где она? Где?
Наконец, разглядела и рану. Вернее, темное пятно в области желудка, черное от пропитавшей свитер крови.
- Неужели от такой раны можно умереть? Можно, раз женщина мертва. Тут, по-середине, очень мягкое место. Сюда очень удобно вонзить нож. Вонзить, слег-ка повернуть вокруг оси и вытащить. А потом ждать смерти. Только почему кортик лежит возле левой руки? А -а-а, она же левша, как и Тая. Левша… Вот в чем дело!
    Ветер усилился. Осины затрепетали сильнее. Скрипучий голос зацарапал уши:
- По второму пути поезд из Брянска. Поезд из Брянска. Брянска… Брянска…
- Сколько я здесь стою? – очнулась от голоса Тая. – Сколько сейчас времени? И что делать? Кричать? Людиии! Здесь мертвая женщинааа! Спаситеее!
- Господи! Кого спасать? От чего? Да надо просто в милицию, позвонить в ми-лицию и сказать. Спуститься с перрона, пройти к кассам, там есть автомат. Взять и позвонить.
Телефон в первой же будке не работал. Оборванный провод свисал во второй. В третьей был выжжен весь циферблат. Больше аппаратов не было.
На пятачке перед автобусной остановкой толпился народ. Толпился, спешил до-мой или в гости. Рабочий день окончился, а работало людей не так уж много, в го-роде царила безработица. Все равно все куда-то ехали. 
И никому не было дела, что почти рядом, в кустах, у первой платформы лежит мертвое тело. Красивая, молодая женщина. Очень молодая. Ей, Тае, всего девят-надцать. И уже - смерть. Как же вызвать милицию? Тая сунула голову в окошко кассы.
- Скажите, от вас можно вызвать милицию?
- Девушка, не мешайте работать, мне надо выдавать билеты.
- Послушайте, там лежит мертвый человек! Давно лежит.
- Пусть лежит. Вам – то что! Не мешайте кассиру!
- Но…
- Отойди немедленно, нахалка!
Сзади спросили:
- Вы уже обилетились?
Тая отошла. Начинало темнеть.
- Как же быть? Теперь скоро вообще ничего не будет видно. Может, и уже не видно.
Она скорыми шагами вернулась на прежнее место. Перевесила через перила го-лову, вглядываясь в кусты. Нет, лежит. Еще можно разглядеть, что мертвая – вы-литая Тая. Еще можно разглядеть и кортик. Даже мусор вокруг. Вон блестит фоль-га от шоколадки…
Ослепила догадка: - Надо домой, скорее домой, оттуда и позвонить, вызвать ми-лицию!
Перрон был пуст, окончательно пуст. Наверное, следующая электричка будет не- скоро, и ехать на дачу нет никакого смысла. Темнота приближалась. Тем более надо домой. Автобус только что подали. Народу совсем мизер. Удалось сесть и задуматься.
Как эта женщина очутилась там? Почему кортик? Почему в живот, а не в сердце? Ах, в сердце трудно попасть, Тая где-то читала. Мешают ребра. Надо очень хоро-шо знать анатомию, чтобы попасть в сердце. Женщина ее не знала. И Тая не зна-ет. Зато она лучше всех в училище читает клавир. Фу, чуть не проехала свою ос-тановку!
Дома никого не было. И не должно быть. Мать на даче. Поняла уже, что дочь не приедет. Небось, и не ждала особенно. Знает же, что не охотница Тая до земель-ной работы. Разве что за цветами ухаживать!
И отец там. Днюет и ночует. А что ему? Пенсионер! Интересно, а где кортик? В тумбочке?
Слазила в тумбочку. Вот он, миленький, никуда не делся, лежит себе в ножнах, как ни в чем не бывало. Смешно! Такой красивый предмет и такой опасный! Красо-та опасна. Она убийственна, так, кажется, говорят. Только сейчас Тая осознала всю справедливость этих слов. Убийственна! Какая точность!
Так. Кортик. Надо позвонить в милицию. Ноль-два. Занято. Еще раз. Ноль-два.
Вежливый голос ответил.
-Вас слушают.
- Я видела мертвую женщину, - сказала, прерывисто дыша, Тая. – Я определенно видела мертвую женщину.
- Вот как? – лениво удивились в трубке. – И где же вы ее видели?
- Внизу, у перрона, в кустах.
Собеседник замолчал. Тая ждала. Голос прозвучал неожиданно громко.
- К нам никаких сведений о наличии трупа в районе вокзала не поступало.
- Но я видела! – Тая боролась с голосом - Я видела навсегда застывшие глаза! Струйку засохшей крови от рта к подбородку. И еще – кортик.
- Кортик? – переспросили в трубке.
- Да, именно кортик! – с вызовом ответила Тая.
- Ладно, - после минутного совещания с кем-то неслышимым дал согласие го-лос. – Проверим. Отставьте ваш телефон.
За окном совсем стемнело. Ветер утих. Грязно –синие облака клочьями застила-ли небо. В доме напротив почти на всех этажах зажегся свет.
Вдруг не найдут? Кусты, перрон освещен слабо, они даже не уточнили место, где Тая видела тело. Надо ехать. Пока не поздно, надо ехать на вокзал. Быстрее, бы-стрее!
Она наскоро мазнула по губам помадой, схватила с холодильника связку ключей, вспомнила - кортик! Вернулась в комнату, вытащила оружие из ножен, аккуратно опустила острием вниз в карман черных джинсов.

Труп ходил опознавать в морг отец. Опознал. Тая. Нашли в кустах близ перрона. Колотая рана в области желудка. Смерть наступила около десяти вечера. Рядом, почти касаясь рукояткой указательного пальца кисти левой руки, лежал кортик. Отец опознал и его.