Сокрытые в бездне

 – Костюм замкнут, все в порядке, Лешка,  – мой обеспечивающий, акванавт второго класса, Василий, хлопнул меня по шлему. Старый символичный жест. Сейчас наши скафандры полностью автономны и с поверхностью  связаны лишь ходовым концом. При желании или необходимости от него можно избавиться и все равно сохранить свободу перемещения. Рядом, со своим обеспечивающим, завершает подготовку мой напарник по погружению – акванавт первого класса, Андрей. Твердый профессионал и опытный ныряльщик. С таким можно спокойно идти  на любые погружения. А сейчас нам предстоит нечто необычное, насколько я понял.
– Ну как, ребята, в гальюн никому не приспичило? –  командир-акванавт появился, как всегда, в последние минуты перед погружением и как всегда, не упустил случая отколоть соленую шуточку. На личной рабочей частоте скафандра прозвучало: «Сам, небось, только что оттуда, лучше бы уж с нами под воду пошел, чем плоские шутки отпускать». Я эмоционально согласился с Андреем. – Ладно, ребята, черт его знает, что за дело такое, но приказ самого комитета подводных исследований, так что будьте внимательнее, –  командир теперь серьезен. В самом деле, нас сдернули с планового обхода тихоокеанских плантаций и пригнали сюда – за сотни миль от любой земли. Все в том же Тихом океане.  Глубины порядка двух километров, а тут – банка до двухсот метров, не обозначенная на картах. Как сказали, появилась пару дней назад! И конечно, из-за каждой сраной отмели, по чьему-то недосмотру не занесенной на карты, нам приходиться мчаться хрен знает куда, якорь в задницу этому комитету. Примерно так высказался Андрей, а мне на самом деле интересно, что за дела тут творятся. На палубе, возле водолазного поста, появился оружейник с двумя серыми коробами в руках. Согласно особой категории погружения  мы должны идти под воду вооруженными. – Хей, пираты, что я для вас припас, –  с этими словами оружейник распахнул короба. Матовая оружейная сталь и темный пластик – аква-пулемет, боезапас – три сотни разрывных снарядов, во втором коробе –  импульсная винтовка, высокоточное и мощное оружие – аналог сухопутной снайперской винтовки. – Пулеметчиком назначается Алексей, снайпером, соответственно, Андрей, –  проговорил командир.  Наши обеспечивающие, тем временем, пристегнули крепления с боевыми подводными лезвиями к нашим скафандрам. Если кто не знает, наша служба способна выполнять и боевые задачи и каждая плавбаза одновременно является и боевым судном.  Такое решение было принято восемь лет назад комитетом подводных работ и исследований, и с тех пор каждый акванавт в обязательном порядке проходит боевую подготовку  по определенной специальности. Я, например, специалист по диверсионно-разведывательным операциям, Андрей – стрелок-снайпер. Акванавты обучаются по жесткой методике, превосходящей по сложности даже подготовку боевых пловцов, исчезнувших несколько десятков лет назад. Вообще с тех пор человечество сильно демилитаризовалось, и опасность возникновения каких-то крупных конфликтов, кажется, отошла в прошлое. Но остались и даже приумножились всяческие террористы, сепаратисты, контрабандисты и прочие революционеры. Глобальное освоение океанов и морей, активное проникновение человека в глубины привело к созданию нового образа жизни – жизни в океане. Плавучие города, подводные колонии, поселки на отмелях  –   все это сейчас обычное дело. Суша надежно контролируется, но океан огромен,  затеряться на его просторах, а тем более в глубинах – ничего не стоит. Изгои активно пользуются мощью океана. Поэтому и приходиться нам, акванавтам, браться за оружие.
– Вторая двойка готовиться к погружению по аврийному варианту, – сказал командир.  Ник и Джефри, наши сменщики, уже облачались в скафандры. Оружейник проверял наши аппараты – криогенные системы, позволяющие находится по несколько суток в автономном режиме под водой. Было лишь одно неудобство: для функционирования аппаратов требовалась особая жидкость, называемая в просторечье «разморозкой». И если она попадала в дыхательную систему, «счастливчик» получал несколько часов эйфории, сменяющейся затем спонтанными и неконтролируемыми сокращениями гладких мышц. Я думаю, всем понятно, чем это сопровождается. Я невольно улыбнулся, вспомнив историю, рассказанную товарищем моего дяди, Владимиром Григорьевичем. Улыбка помогает отвлечься от непонятного ощущения, охватившего меня при последних словах командира. Не похоже на обычный «зов беды», который испытывал всякий опытный акванавт, но ощущения все равно отвратные. Спрашиваю на личной частоте – Андрюха, ты как? – Не знаю, Лешка, не по себе мне как-то, – отвечает тот. После этих слов настроение и вовсе пропадает. Дьявол, не к добру все это, не хочется идти и все тут. В соответствии с уставом мы вправе отказаться, но тогда пойдут Ник и Джефри, а если есть опасность тогда и встречать ее должны мы, а не они.

– Ну как, готовы, парни? – поинтересовался командир. Утвердительно киваем в ответ. – Давайте, вы ребята опытные, все будет классно, Ник и Джефри на подхвате, – подбодрил нас командир, осьминога бы ему в задницу и ботом утрамбовать. – Подстрелите парочку чудищ покрупнее,  – пожелал оружейник с ехидной улыбкой и добавил – на закуску. Командир свирепо глянул на него. Трапы-лестницы опустились за борт, и мы двинулись по ним в голубую, необыкновенно прозрачную воду. Лопнула граница между мирами, умерли звуки, поглощенные бездной. Дышится легко, регуляторы работают отлично и совсем бесшумно. – Группа, на десяти метрах остановка, – звучит в шлемофоне голос командира. – Вас поняли, – отвечаем мы с Андреем. Десять метров – декомпрессионная беседка, мы останавливаемся и повисаем на скамейке. – Глубина десять метров, самочувствие в норме, – докладываем мы, – разрешите продолжать погружение. – Группа, погружение разрешаю, – слышим мы голос командира. – Еще бы ты не разрешил, – ворчит Андрюха на личной частоте. Мы погружаемся только за счет силы тяжести, не включая маршевые усилители, ходовые концы надежно держат нас. Скорость погружения около двадцати пяти метров в минуту. Можно запросить ускорения, но не очень хочется ускорять встречу с неизбежным. Вокруг иногда мелькают рыбы, вот проносится стая макрелей. Но не так уж много живности для этих мест. Машинально привожу пулемет в боевую готовность, замечаю, как Андрей вынимает лезвие и снова убирает его, вынул – убрал, вынул – убрал. – Андрюха, спокойно, акула уже уплыла, – говорю ему. – А? Что? Какая, нахрен, акула? – он не понимающе уставился на меня. – Да она тебя уже за задницу цапнуть приноровилась, а ты тут с ножом решил поиграть, – слышу его смех в шлемофоне. Обстановка слегка разрядилась. Глубина уже сорок метров, вокруг еще достаточно светло, но дна пока не видно. – Кстати, ребята, – возникает в шлеме голос командира, – знаете, зачем в старину аквалангисты брали с собой нож и напарника? –  Что бы в случае нападения акулы, использовать нож на напарнике и удрать под шумок, пока акула закусывает. Мы дружно смеемся, хорошая черная шутка. – Знаете, парни, контрольная комиссия не на шутку озабочена тем, что перед работой курят более половины выпивших акванавтов, – командир откалывает очередной перл. Тут мы и вовсе хохочем. Настроение явно улучшается. Вокруг уже довольно темно, вода приобретает красноватый оттенок – обычное, в общем-то, явление, сейчас воспринимается весьма зловеще. Снова накатывает тягостное ощущение. Но состояние в норме, сердце бьется спокойно и ровно, никаких неприятных симптомов, вызываемых повышением давления, не ощущаю. – Группа, остановка на ста метрах, – уже «официальным» тоном говорит командир. Сто метров, спуск прекращается, иссиня-черная мгла вокруг. Первозданная, ничем не нарушаемая тишина. – Активировать видео-конверторы, прожекторами не пользоваться,– звучит команда, – кто его знает, что тут обитает. Включаем систему видения, картина перед глазами светлеет и словно раздается вдаль, но дна по-прежнему не видно.
– Группа, удаление от грунта девяносто два метра, дальнейший спуск проходите без остановок, последние тридцать метров на скорости десять метров в минуту. Поддерживайте связь, погружение разрешаю. Мы продолжаем спуск. – Ну как, Лешка, жим-жим? – нарочито весело спрашивает меня Андрюха. – А ты как думал? – отвечаю я, – Но я отсижусь где-нибудь за скалой, и постараюсь вытащить твое беспамятное тело, когда ты сверзишься с какой-нибудь дерьмовой каменюки. За таким вот незамысловатым разговором приближаемся к сорокаметровой отметке, обращаю внимание на отсутствие жизни вокруг. И тут внизу появляется нечто. Еще далековато, словно какие то конструкции в ночном тумане. Холодок пробегает по спине. – Лешка, что это? – потрясенно шепчет Андрюха. – Не знаю, Андрей, это похоже на город, я не видел ничего подобного, словно ему миллионы лет. – Атлантида? – А я бы не удивился, океан то – Тихий. Мрачная картина разворачивается перед нашим взором – конструкции, возвышающиеся над местностью, легкие купола и ленты дорог, проходящие над дном. Стреловидные здания, невысокие и изящные, теряются во мраке.  Все это – на дне океана, погребенное под двумястами метрами водяной толщи. Тревожное ощущение усиливается, инстинкт велит убраться отсюда, но мы заворожены невиданной картиной и мрачной тайной древнего города. Какая раса возвела эти сооружения, что за беда случилась с ними? Город – надгробие тайны древности и чужого горя. В шлемофоне раздается непечатный возглас командира, – мы видим это, ребята, черт его знает, что за штука, но, похоже, что это будет прорыв в истории, будьте поосторожнее. – Все в порядке, командир, мы спустимся и осмотрим этот некрополь. – Знаешь, Лешка, непохоже это на древность, такие виды разве что в фантастической живописи увидишь. Я соглашаюсь. Мы продолжаем спуск, но уже не так быстро как прежде. Мы напряжены, оружие давно в наших руках и ожидает лишь достойных целей. Но мне не верится, что кто-то нападет на нас в этом мертвом уже много тысячелетий месте. Мягко опускаемся на грунт, достаточно твердый, что бы не взорваться облаками мути под нашими ботами. Глубиномер показывает сто
девяносто два с половиной метра, почему эхолот на плавбазе не показал город на дне? Прямо перед нами располагается строение в виде сильно усеченной пирамиды. Позади нас – напластование платформ и венчает все это купол. Мы стоим на дороге, выбегающей из тьмы, и уводящей во тьму же. –Помнится, я слышал, в этом районе часто стали пропадать любители подводники, – «ободрил» Андрей. – Что ты несешь, везде они пропадают, лезут, мать их так, на глубину сто метров, с воздухом в баллонах, еще бы тут не пропасть, – отвечаю я. – А помнишь легенды, о затерянных в глубинах древних городах океанского народа? Об их ужасных воинах и прекрасных женщинах, увлекающих неосторожных в глубины? О таинственных явлениях в открытом море, и редких странных находках? Вспомни, сколько ныряльщиков пропадает без вести, на небольших глубинах, лишенных течений? Что это все – домыслы и сказки?
– Хватит тебе жути нагонять, Андрей, – отвечаю я. Мы развернулись спина к спине и, присев, застыли на некоторое время, всматриваясь и вслушиваясь в глубину. Андрюха вдруг вскинул винтовку и повел стволом, но выстрела так и не последовало. – Показалось  мне нечто хреновое, – пояснил он. Я с сомнением посмотрел на него. – Группа, Ник и Джефри идут к вам, ждите. – Вас поняли командир. – Приступаем к осмотру, – доложил Андрей. – Глядите в оба, парни, не нравиться мне это место, – отозвался командир и добавил, – мы ведем видеозапись. Прыжками мы достигли пирамиды. Символы чужой письменности покрывали ее стены. – Похоже на святилище, как думаешь, Лешка? Подобная мысль и у меня возникла, жуткий культ народа жившего в пучине. – Не отходите далеко, парни, – послышался голос командира. Мы двинулись по дороге, если это и в самом деле была дорога. Дыхание заметно участилось, его звук, усиленный шлемом, сеял невеселые предчувствия. Какой-то предмет, лежащий немного в стороне от дороги, привлек наше внимание. Подойдя ближе, мы узнали этот предмет – черные баллоны с желто-зеленой эмблемой глубинной дыхательной смеси! Шланг от редуктора был отрезан чем-то невероятно острым. Это был шок, как по команде мы вскинули стволы и до боли в глазах вгляделись в окружающую нас зловещую тьму. – Твою мать, – потрясенно воскликнул командир, – какому-то бедолаге не повезло. Андрей повернулся в мою сторону, словно хотел сказать: «помнишь, что я говорил?» – Ладно, может его за борт выкинули, – говорю я, но звучит это не очень убедительно. Тишина и покой вокруг, нарушаемые лишь звуками нашего дыхания. Мертвый город действовал на нас угнетающе. Ходовые концы, исчезающие во мгле над головой, добавляли жути в наши ощущения. Стоять на месте становилось невыносимо, и мы двинулись в направлении пустого квартала. Плоский обелиск вырос на нашем пути из блестящего черного камня. На нем было изображение! Рисунок  прекрасного и жуткого существа – морской женщины – украшал его. Мне показалось – я тону. Дьявольски жестокий взгляд мертвой гравюры был реально осязаем, и жег, словно тысячи огней! Я хотел заорать, человек не должен такого видеть, это все неправда! Это просто ночной кошмар, я непременно проснусь, сейчас, стоит только захотеть. Но благословенное пробуждение не приходило… «воды твои – первое из всего сущего…защити от демонов адских, дай воли … помоги устоять в безднах твоих… лишь в тебе покой обретаю…» – Лешка, очнись, – меня кто-то тряс, неужели это был сон? Я открыл глаза, – темнота вокруг, и передо мной – шлем Андрея. Грохот дыхания прогнал остатки забытья, оказывается, я сидел на дне. За спиной Андрея я увидал край обелиска и поскорее отвернулся, – пойдем отсюда скорее, Андрюха, я не знаю, что это был за народ, но с живыми представителями мне встречаться совсем не охота, – попросил я слабым голосом. – Теперь ты веришь? – судя по голосу, он находился  в  состоянии, едва ли лучше моего. – Верю, только пойдем отсюда. Сердце бешено стучало в груди. – Сейчас, я только гляну, что там за этой штукой, – ответил Андрей. И исчез из моего поля зрения. – Постой, подожди меня, – я пытался подняться. – Не трясись, отдохни, я мигом. Ребята, думаю, вам лучше вернуться,  – тихо сказал командир.  – Это другая ветвь человечества, – в приливе непонятного озарения проговорил я, стараясь унять сердцебиение и подняться на ноги, – более древняя, чем мы, и живут они в океанах, все эти легенды – правда… я не успел договорить – леденящий душу крик взорвал пространство шлема. Судорога прошла по телу, и сердце замерло на очередном ударе. Мгновение, и  я оказался на ногах, второе  – отстегнул свой ходовой конец и схватился за Андрюшин. Грохот прокатился в толще воды. Это выстрел! Гигантскими прыжками я помчался по Андрюшиному тросу, натянувшемуся, словно струна. – Андрюха! – заорал я, – держись, я иду. Заверещал медицинский блок, отмечая недопустимые нагрузки. Ходовой конец обвис в моей руке, еще прыжок и я на краю обрыва, уходящего в бездну. Махом переключил видео-конвертор на оптический режим и зажег прожектора скафандра. Вспыхнула глубина и на десятки метров осветилась, крутой и пустой склон подводной горы, и словно что-то клубится внизу, на самом пределе видимости, я знаю – это просто иллюзия, так бывает на всех глубинах и в любое время. Он не мог упасть так быстро! И не стал бы он стрелять, едва оступившись. Не раздумывая, прыгаю вниз, ускоряя падение маршевыми усилителями. В шлемофоне раздается голос командира: «Группа! Ответьте! Что случилось, парни?», но у меня нет времени на доклад. Стена пролетает мимо меня. Я еще верю, надеюсь – он просто оступился, упал, я еще успею его поймать, прежде чем он достанется Большой Глубине! Я пролетаю метров сорок и на одном из выступов стены я вижу его винтовку. Она лежит аккуратно, словно оставленная им ненадолго. Я остановился и почти упал на скалу, я сломался, жизнь словно покинула меня. Я не могу поверить, я зову его, – Андрей, Андрюшка, отзовись! Дурак я был, и шутки у меня дурацкие, вернись, пожалуйста! Призрачный, на грани слышимости, злобный и ужасный смех! Вероятно это плод моего воспаленного сознания, но я замечаю какое-то движение на границе освещенной зоны, и нервы не выдерживают. Пулемет сам оказывается у меня в руках, грохот взрывает вечную тишину глубины, белые кипящие стрелы – следы снарядов – прорезают синеву. Я крою непрерывной очередью, теперь я уверен – я видел ее, такую же тварь, что изображена на обелиске. Сердце, кажется, престало биться,  слезы затуманивают взор, ужас и ярость стали моей сущностью. Быстро сменив магазин, снова прошиваю глубину. Патронов больше нет, теперь они заберут и меня, я достаю лезвие, и, прижавшись к стене, говорю в микрофон, – Ник, Джефри, уходите отсюда. Свет прожекторов быстро тускнеет, тупо крутится мысль – «батарей хватает на десять часов работы, почему же они гаснут?»  Но это уже не важно.


Сознание возвращается тяжело и болезненно. Я ощущаю привычную бортовую качку. Что со мной? С трудом разлепил веки и увидел перед собой командира-акванавта. – Где мы, Игорь Николаевич? – спрашиваю я, будто этот вопрос самый важный. – Идем к архипелагу, сынок, я уже сообщил на базу. Воспоминания, словно ледяной шквал, обрушиваются на меня. Мне кажется, я   схожу с ума. – Вы нашли его, – мне кажется, я спокоен, – но командир вздрагивает от моего крика. – Нет, Леша, Ник и Джефри подняли только тебя, ты был без сознания, они осмотрели местность вокруг, но нашли только стреляную гильзу от его винтовки. Его ходовой конец был отрезан, очень ровно, – добавляет Игорь Николаевич. Это невозможно! Ходовой конец можно отстегнуть, но отрезать? Обессиленный я откидываюсь на кровать. Он погиб ужасной смертью. – Это сделали они, древние чудовища глубин, что  старше самых первых цивилизаций, –  шепчу я. – Нам не поверят, Леша, – отвечает командир. – Но вы то верите? –  Я верю.

Вечером я вышел на палубу, Ник и Джефри стояли на корме глядя на океан. – Спасибо, вам, ребята, – тихо сказал я. Они ничего не ответили. А потом Джефри произнес, – Он был и нашим другом. – Пусть его глубина будет спокойной и светлой! – добавил Ник. Они отошли, оставив меня наедине со своими мыслями.

Самое прекрасное и величественное зрелище –  это океан. И много красот в его глубине. Но глубина живет своей жизнью, и ей нет дела до человеческих горестей и радостей. С одинаковым спокойствием и легкостью она отпускает и забирает. Не потому ли ее порождения так ужасны и прекрасны?
Кто вы, чьи города находятся в глубинах, никогда не видевших света?       
Я думаю, что узнаю это, ведь океан не только хранит свои тайны.
Иногда он  и открывает их.