Nord Ost Collection

Одно из отличий писателя и, шире, творца от обывателя заключается, как вы сами, быть может, того не зная, в глубине догадываетесь, в том, что творец мыслит шире, чувствует тоньше, чем скажем так, конечный потребитель его творчества, он владеет образами и стыкует звуки, которые читатель лишь воспринимает пассивно — ну, каждый из нас знает, как это происходит у него. Поэтому творец — человек, достойный знать больше. И один из аспектов творческого состояния души — её подвижность, способность занять не одну тупо бесповоротную (как у обывателя), а множество сменяемых позиций — личную, любого из своих персонажей, постороннего наблюдателя, своего клона, читателя, редактора, даже позицию неодушевлённого предмета.
Займём на время позицию персонажа, свято верящего в некую идею. Это может быть, например, монах, одержимый художник, великий учёный, революционер, сумасшедший изобретатель, шахид (вариант — камикадзе), пацифист… такими были Колумб, Жанна д’Арк, инквизитор Торквемада, Ленин, Гитлер, Джордано Бруно… Предвидя возражения, соглашусь с ними: это совсем разные люди, я тупо свалил их в одну кучу. Требуется проницательность для того, чтобы найти общее между этими типами персонажей и между этими историческими личностями. И это общее — одержимость идеей.
Итак, мы заняли эту позицию. Мы знаем, что её не разделяет подавляющее (нас) большинство других людей. Но мы ещё знаем, что, разделив эту позицию с нами, люди обретут счастье (варианты: истину, благосостояние, успех, спасение на небесах, решение всех проблем, абсолютное здоровье… ещё варианты…). Что мы делаем? Как правило (а при литературном описании такого персонажа такое поведение будет выглядеть наиболее достоверно), мы стремимся убедить других жить так, как живём мы, а если убедить не получается — стремимся заставить их это делать.
Побыв глубоко в этой позиции хотя бы пару минут, писатель готов писать эссе о внутреннем мире исламского террориста. Ещё важнее такое пребывание в позиции террориста для военачальника: понять и предсказать действия террориста — значит обезвредить его.
Теперь мы можем в качестве упражнения занять позиции: захваченного заложника (заняли, побыли, запомнили, вышли), пришедшего на мюзикл беспечного обывателя (заняли, побыли, запомнили, вышли), спецназовца (то же), журналиста (то же), муфтия Татарстана (то же), президента России (то же), наконец, отстранённого творца художественной литературы (не остаёмся в ней, вышли, вышли!). Ради интереса можно войти в позицию человека начала XXII (двадцать второго) века, узнающего о теракте в начале прошлого века в Москве из учебника истории. Как знать, может быть, ему шахиды покажутся тем же, чем нам кажется Александр Ульянов?
Для пополнения коллекции возможных позиций я взял интервью у человека, с одной стороны (насколько знаю я), достаточно умного, с другой стороны, отстранённого от событий, ну, а третья сторона этой медали — свободное место у него в голове (человек не работает, а сидит с ребёнком и в основном занимается с ним домашними заданиями, но последние два дня перед освобождением заложников ребёнок в школу не ходил). Этот человек — моя жена Марина Шахнова. Интервью у неё я брал вечером в пятницу 25.10.2002, и никто из нас ещё не знал, что за предстоящую ночь заложников освободят.
Итак.
*
>Сергей Алхутов: Марина, как часто ты получала и получаешь информацию о событиях в ДК ГПЗ? Из каких источников? Несколько слов об облике и характере разных каналов TV.
>Марина Шахнова: Источник один — телевидение. Газет не читаю принципиально. Будь воля моя, и телевизор не смотрела бы, но связь с миром должна быть. О каналах ничего хорошего не скажу, кроме ОРТ. НТВ — вообще отстой. Именно они с гибелью «Курска» сделали всей стране инфаркт, сейчас делают то же самое. Они преподносят жареное, которое потом оборачивается общим психозом. Им давно надо дать по башке.
Путин сказал: «Сейчас каждый в ответе за свои слова» — он прежде всего имел в виду СМИ.
Я первые два дня ловила себя на мысли, что жду только одного — новостей. Я считаю, что это было неправильно, моя жизнь остановилась. Наконец-то с 25 октября новости стали показывать один раз в час, а не два раза, как было до этого.
Между прочим, хочу заметить, что твоя затея с интервью — фуфло и провокация, ты отнимаешь у нас с тобой время, а у нашего ребёнка, между прочим, есть большая проблема, которую решать только нам. Ну, ладно, вернёмся к нашим баранам.
Первые два дня я стремилась смотреть именно НТВ, так как там всё было подробно. Потом поняла, что это не подробность, а подминание мнений зрителя под мнение канала. Этот канал в своё время купил американец, и всё там по-американски.
Политковская мне всегда нравилась, но сейчас она не права, оскорбляя президента. В такой ситуации сказать: «Хорошо ему там сидеть» — значит настроить массы против него, тем более что ему тоже несладко.
>Сергей Алхутов: Что позволяет тебе обрабатывать информацию о событиях в ДК ГПЗ, делать из неё выводы?
>Марина Шахнова: Мнение о политической линии России сложилось у меня давно. Я по сути не демократка, я всегда была за жёсткую власть. А иметь свою позицию — значит иметь свои готовые способы делать выводы. Ну, и у меня есть время на размышления, наверное.
>Сергей Алхутов: Информацию о событиях в Москве получают многие, а среди москвичей — возможно, все. События эти сложны и многогранны. Какие грани происходящего, по-твоему, освещены лучше всего, какие предстоит осветить?
>Марина Шахнова: Гриф секретности должен быть обязательно, и не всё нужно освещать сразу.
Страна считается демократической, должна быть свобода слова. Но не все каналы отслеживают последствия проходящей по ним информации — ведь они зарабатывают на этой информации рейтинг. И сейчас не те условия, чтобы заработать его на глубоком анализе текущих событий, на его далёких последствиях и давних причинах. Вот эти-то грани и предстоит осветить потом.
>Сергей Алхутов: Ну, вот если тебе самой не интересны рейтинги, то ты ведь можешь осветить какие-то из граней происходящего прямо сейчас, так?
>Марина Шахнова: Ну, что я тебе скажу? Я считаю, что Путин не имеет права идти на уступки террористам, потому что это нереально. Люди не задумываются о том, что это не решит ситуации. Дело в том, что войны в Чечне давно нету. Если русская армия борется с бандформированиями, почему народ называет это войной? И выведя оттуда войска, не попустим ли мы терроризму расти не только в Чечне, но и по всему миру? Думают ли люди о том, что такое бандформирования? Ни фига я никому ничего объяснять про это не буду, люди должны подумать сами.
Если мы сейчас пойдём на уступки террористам, как Черномырдин после Будённовска, то последствия будут необратимы. Террористы сядут нам на шею.
По телевизору показали карту, составленную террористами с расчётом на 10 (а старший сын говорит, на 100) лет вперёд — вся карта зелёная. Но это не настоящий ислам, а новоиспечённый, потому что настоящий ислам — религия миролюбивая.
>Сергей Алхутов: Типа, настоящий ислам — как утопический социализм, а ваххабиты — как большевики?
>Марина Шахнова: Не знаю, может, и так.
Ещё одна неосвещённая сторона происходящих событий — назревавший в стране и внезапно благополучно разрешившийся вчера топливный кризис. Мы все, и я, между прочим, знаем об этом мало, потому что нам ничего не сообщают. А ведь топливо — тема в кассу, потому что обе чеченские войны были из-за нефти.
>Сергей Алхутов: Марина, а как после всего этого, по-твоему, относиться к кавказцам?
>Марина Шахнова: В связи с происходящим отношение к кавказцам у русских должно быть здравым, а не эмоциональным. Скажем, так: дело не в национальности, а в людях. Вот и среди русских много всякого дерьма. И хотя я в какой-то степени националистка, я не могу сказать: «Россия для русских, Москва для москвичей». Во всяком случае, меня лично чаще раздражают русские, чем выходцы с Кавказа. Столько лет у нас был СССР, и были не только русские, и меня это устраивало.
И я тебе скажу последнюю вещь, а потом мы пойдём смотреть телевизор. Единственное верное предложение, выдвинутое правительством террористам: «Освободите заложников, и мы вас отпустим живыми». Слава Богу, что они не кинулись тут же штурмовать ДК. А всеобщий психоз — это плохо.
Всё, достал ты меня своим интервью.
*
Ну, и чтобы не оставаться простым предоставителем пустых форм для заполнения их мыслями читателей и интервьюируемых, выскажу своё мнение, конечно же, глубоко ошибочное и неправильное, но вполне претендующее на место в коллекции.
То, что творится в Чечне, творится из-за нефти и нефтепровода. Ну давайте уже протянем новый нефтепровод по дну Каспийского моря. Мы же смогли начать, а затем и закончить строительство БАМа вместо КВЖД, когда наши отношения с Китаем испортились. Едва такой нефтепровод будет построен, никакой необходимости вести новые и новые чеченские войны не будет, республике Ичкерия можно будет предоставить государственную самостоятельность, свои проблемы с бандитизмом она сможет решить, обратившись в ООН, а если ваххабиты будут досаждать нам, никто не посмеет указать нам на это как на неразрешимую внутреннюю проблему России.
Чеченцы как народ, я полагаю, ничем не хуже белокурых и голубоглазых северных ирландцев, которые так бесят англичан, ни в чём не уступают русским, которые так бесят эстонцев, и сопоставимы с индейцами, которые так бесили белых американцев всего полтора века назад. Я целый год сдавал свою квартиру пятерым чеченкам, и был порядок, а вот от предшествовавшего им русского парня в квартире остались долги, телефонные счета и следы наркотиков. И пусть теперь все фашисты мира затопчут меня своими тяжёлыми мартинсами.
26.10.2002