Знаки солнца часть восьмая

Сзади к ним пристроились два офицера из солдат охраны, что несколько встревожило идущего на ватных от напряжения ногах Александра.
- Диктатор Марс? - спросил один из них.
- Да, - глотая ком, подкативший к горлу, промолвил Александр.
- Ваше приказание выполнено. Вокзал  и прилегающая территория  оцеплены.  Двойник без документов пока не найден, Но все подъезды к городу перекрыты  и ведутся поисковые работы в близлежащих населенных пунктах. Какие будут дальнейшие указания?
- Продолжайте поиски, а мне необходимо срочно по гос покинуть город.
- Вас понял! - отрапортовал военный. - Через три минуты поезд будет готов.
Минуты через три к первому пути действительно подошел поезд. Состав же состоял из двух блистающих своей новизной вагонов. На зеленом фоне первого из них размашисто алыми буквами было выведено слово ФИЛИН, на другом красовалась эмблема - кошачий глаз в треугольнике.
- Я один буду в поезде? - спросил Александр у сопровождающего его офицера.
- Кроме команды, машиниста, двух проводников и шести солдат охраны, никого, - протараторил военный.
- Так, - задумчиво, как бы в пространство сказал Александр. - Охрану убрать, у меня есть своя. И срочно отправляться по маршруту, который я укажу машинисту позже.
Военный тут же побежал к машинисту, а Александр со своими спутниками, бодро взобравшись на подножку, скрылся в чреве вагона. Минут через пять тягостного ожидания поезд тронулся.

***
Отсчитывая столбики километров, поезд несся по направлению к пункту, отмеченному на карте как переезд коммунизма --последнему пункту области города, а, стало быть, и новоявленного государства. Александр сидел над картой в роскошном купе, оббитым деревом и никелированным железом. Развалившись в мягком  кожаном кресле, он изучал маршрут дальнейшего следования. Откуда в провинциальном городишке взялся такой шикарный поезд для экс диктатора, так и осталось загадкой. Но это великолепие ему нравилось. Все купе блистало от роскоши. Огромное зеркало на двери было отделано резным деревом, довольно просторный стол с резными ножками, блестевший новенькой полировкой, отражал свисавшие с потолка канделябры. Пол был закрыт зеленым ворсистым ковром. На двухъярусной кровати, выдержанной в стиле общего интерьера, дремали Цусимов и Тихоня. С другой стороны находился огромный, манящий своим уютом кожаный диван. Александра потянуло в сон, но внезапно в дверь постучали. Проснувшийся от стука Тихоня вскочил, выхватил из-под подушки свой ТТ, взвел затвор и, убрав руку с пистолетом за спину, напряженно замер. Александр щелкнул замком и отпрянул в сторону. Дверь открылась. На пороге стоял проводник - мужчина лет шестидесяти в железнодорожной форме, на редкость чистой и отутюженной, и в трясущихся руках держал поднос с дымящимся ужином.
- Извините, если побеспокоил, - пролепетал человек, - но я подумал, что вы проголодались, и принес вам немного перекусить.
- Ничего, ничего, - сонно пробурчал Цусимов, слезая с верхней полки, - мы действительно немного проголодались.
- Вот и ладненько, - елейным тоном произнес проводник, ставя содержимое подноса на стол. - А что пить будете: чай, кофе, сок?
- Кофе, пожалуйста, - сказал Александр, выдохнув и подойдя к нише, в которой располагался позолоченный умывальник.
- А мне чаю, - по ресторанному пренебрежительно кинул Цусимов, усаживаясь за стол.
Проводник несколько опешил от инициативности подчиненных великого диктатора, как-то неуместно улыбнулся и, пятясь назад, исчез за дверью. Тихоня, вытащив из-за спины пистолет, поставил его на предохранитель и, сунув в карман, подсел к столу, где, вооружившись ножом и вилкой, уже вовсю орудовал Цусимов. В понятие "немного перекусить" проводник вложил горку жареных куриных ножек, выложенных на металлическом блюде с грибным гарниром, три порции салата из свежих помидоров, бутерброды с черной и красной икрой, колбасное и сырное ассорти и бутылку красной Массандры, возвышающейся над столом.
- Кормят здесь как на убой, - заметил Иван, разрывая зубами плоть куриной ноги.
- Остряк, - сиронизировал Александр и тоже подключился к трапезе.
Ели молча. Воздух пропитывался духом беспокойства и ожидания. Александр первым закончил трапезу и, попросив у "Тихони" сигарету, вышел. Коридор был пуст и безжизнен, и колыхание тяжелых бархатных штор с кисточками несколько успокаивало Александра. Он закурил и повернулся к окну. За окном стемнело, лишь огоньки близлежащих деревень яркими звездочками проносились мимо. Поезд мчал его в неизведанное, непонятное, необъяснимое, а оттого пугающее. Ему почему-то вспомнились бесшабашные богемные вечеринки, на которых велись какие-то странные со стороны сегодняшнего положения споры об искусстве, обильно запиваемые различными видами спиртосодержащей жидкости. Вспомнились выставки, когда еще теплилась надежда, что красота, какие бы формы она не принимала, может если не спасти, то хотя бы остановить гибель мира. Вспомнил своих друзей, о которых можно теперь сказать лишь старую банальную фразу "иных уж нет а оные далече". Промелькнул образ Тамары с вытянутыми золотыми пальчиками. И все это показалось таким мелким, абсолютно не имеющим никакого значения в современных реалиях, что даже захотелось взвыть. Взвыть от безысходности, от собственного бессилия вернуть то время с его мелкими проблемами и приятными заботами. Захотелось вычеркнуть последний год своего существования с его разочарованиями в мире и в себе, с его разлуками, потерями и расставаниями, вылившийся в конечном итоге в то, что сейчас происходит, а оставшееся после этого время законсервировать, заморозить, остановить. Остановить навечно. Раздумья оборвало движение с противоположного конца коридора, которое Александр заметил боковым зрением. Александр повернулся, и в тот же миг в душе экс диктатора все похолодело. В конце коридора, медленно удаляясь, двигался человек в черном кожаном плаще. Александр иглой пронзила догадка о том, кому принадлежал плащ, одетый на этом человеке, и он, несмотря на сковавший все его тело страх, пошел за ним.
В тамбуре стояла кромешная мгла. Лунный свет бросал на стены странные причудливые блики. Отчетливо просматривался лишь огонек зажженной сигареты под носом Александра. Александр пошарил вокруг руками, пытаясь в темноте нащупать скрывшегося здесь человека, но никого не обнаружил и собрался уже было возвращаться, как услышал за спиной отчетливый бодрый голос.
- Здравствуй, Александр, - произнес голос. Александр обернулся, но кроме овальной луны в окне, ничего не увидел.
- Языков, это ты? - дрожащим голосом спросил Александр.
- Я то, что когда-то было Михаилом Языковым. А сейчас не знаю даже, как себя назвать - то ли призрак, то ли живой труп. Но вряд ли Языковым. Он был веселым малым, не правда ли? Ему даже в голову не могло прийти, что он будет когда-нибудь невидимым шастать по составу поезда, идущего в никуда. Эх, знал бы ты, Александр, как мне одиноко здесь. И самое ужасное, что это будет до тех пор, пока ты не уничтожишь нечто. А с другой стороны, разве кто-то может уничтожить "не-что"?
- Ты пришел, чтобы помочь мне это сделать?
- Нет, - печально ответил голос, - уничтожить его можешь только ты сам, а я всего лишь сопровождающий и сочувствующий "агнец для заклания". Катализатор выхода энергии "нечто", его подножный корм. Скажу только одно: все самое трудное впереди. Будь предельно осмотрителен. Не верь горизонту и своему отражению в зеркале, верь лишь идолу и тем, кого ты выбрал в помощники. Пока все. И не забудь, тебе скоро сходить.
Голос умолк, и в ту же секунду зажегся свет в тамбуре. Александр огляделся. Как он и предполагал, вокруг никого не было. Вдруг кто-то прикоснулся к его плечу. Александр вздрогнул.
- Спички дай, - услышал он за спиной прокуренный голос "Тихони". Обернувшись, он протянул дрожащими руками коробок.
- Ты чего такой запуганный? - увидев бледное лицо Александра, спросил Тихоня.
- Да так, ничего, - глядя поверх головы собеседника, нараспев произнес Александр.
- По-моему, можно не стрематься - все на мази. Едем шикарно. Все удобства, только чай что-то долго не несут, а так заебись. Часа через четыре уже будем у границы, а еще через часок можно будет разбегаться.
- Мы с Иваном выйдем раньше до границы, а ты сможешь выйти уже потом, с машинистом я договорюсь.
- Вы чего, свихнулись? Можно ведь всем нормально слинять?
- Нам нельзя. Ты же видел, что творится в городе. И большая часть вины за это лежит на нас, и кому как не нам, искупать эту вину. На каждом висит его миссия в этом мире, и каждый должен за нее страдать, а продав по невежеству или от безысходности эту идею, должен во что бы то ни стало исправить ошибку. Моя миссия - быть художником. Быть вопреки всему сошедшему с колес миру. А когда художник начинает пытаться переделать мир посредством другого оружия, кроме искусства, то происходит то, что уже произошло. Его пожирает "нечто", и он должен это исправить, если и дальше хочет именовать себя гордым именем "художник".
- Ну, загнул, - как-то задумчиво, растирая ногами брошенный на пол окурок, произнес "Тихоня". - А у меня по-твоему какая миссия? Я с пятнадцати лет воровал. Мать одна меня воспитывала, денег никогда как таковых вообще не видел. А хотелось быть как все, вот и подворовывал. После первой отсидки профессию приобрел - слесарь. Вышел, огляделся - никого и ничего рядом. По заводским общагам год прослонялся, потом плюнул и стал квартиры брать. И тут прям масть пошла: бабки на кармане всегда, бабы гирляндами на шею виснут, "друзей до гроба" целый мешок. В квартирах ассом стал, любой замок, любой сейф без автогена и лома открыть мог. Тут-то и произошло, как говорил папа, "Головокружение от успехов" - решил банк взять. Ночью в него залез, три сейфа с кодом открыл, а в четвертом с рыжьем - двойная сигнализация. Мусорки завыли, чуть слуха не лишился, ну и меня повинтили. Восемь лет от звонка до звонка. Вышел - вокруг опять никого, но на сей раз решил завязать. Три года в завязке был, на заводе пахал, а как завод закрыли, то халтурами пробавлялся - там то починить, там сё. В общем, жил хоть как-то, а потом чтоб эти халтуры делать, меня заставили еще какие-то патенты эти импотенты покупать, - Тихоня поднял указательный палец вверх. - Тут меня такое зло на эту жизнь взяло, бросил все, бичевать стал. А как бардак в городе начался, иду как-то возле банка, того самого, за который срок мотал - дверь открыта, никакой охраны. Не выдержал, взял инструмент и туда. Выгреб все, что мог унести. Вышел спокойно, два квартала прошел, а за мной наряд, остановиться велят. Выход нулевой: у них автоматы, а у меня только шпалер, а тут ряд трамваев брошенных стоят. Я, уже ни на что не надеясь, в трамвай, а он возьми да заведись. Стреляли много, даже броневиком хотели сбить, а во что получили, - Тихоня согнул левую руку на манер знака "Рой фронт", а кисть правой сжал возле локтя левой и более спокойным голосом продолжил: - У меня в дипломате пять штук зеленых и тридцать кило золота, и скажи теперь, какое мое предназначение. Кирпичики можно на троих поделить, всем хватит, а?
На лице Александра промелькнула тень саркастической улыбки.
- Нет, "Тихоня", у тебя свой путь, у меня свой. - С этими словами Александр хотел было выйти из тамбура, но "Тихоня" его грубо остановил.
- Ты что же, меня последней тварью считаешь? Что мне, как последней ****и, кроме бабок ничего в жизни не надо? Я тебе никакой не Тихоня, меня Тихоном зовут, и я с вами пойду, а то вы, интеллигенция, без меня таких дров наваляете, что потом не соберешь.
Александр и Тихон посмотрели друг другу в глаза, оба как-то по доброму улыбнулись и вышли из тамбура.
- Тихоня идет с нами, - сказал Александр, когда они вернулись в купе, на что Иван добродушно улыбнулся, хотя лицо его выражало некоторую тревогу. - Что-то чай долго не несут, - произнес он с нотками озабоченности в голосе.
- Ну и что? Нам еще часа три ехать - принесут, - сказал Александр, растягиваясь на диване.
- Пока вас не было, я решил их поторопить с чаем, зашел в купе к проводникам, а там никого, и на полу - разбитая посуда.
- Ладно, я сейчас все проверю, - сказал Тихон и, сунув свой пистолет за пояс, скрылся за дверью купе.
Дверь обслуги вагона была открыта, и оттуда в плохо освещенный коридор струился свет, на котором мелькали суетливые серые блики. Который раз за день Тихон сжал рукоять своего пистолета и, подойдя к открытой двери, заглянул в купе. Там напротив друг друга за столиком сидели двое мужчин неопределенного возраста в железнодорожной форме. Никаких признаков беспорядка и битой посуды не было.
- А где старичок? - спросил Тихон, внимательно рассматривая незнакомцев.
- Они к машинисту ушли, будут позже, - ответил один из незнакомцев и услужливо улыбнулся.
- Тогда вы чаю принесите, а то уже давно ждем, - сказал Тихоня и направился в сторону кабины машиниста.
Тихоня преодолел полутемный тамбур, быстрой походкой пробежал по пустому вагону для охраны по направлению к кабине машиниста, но дверь, ведущая в головной состав, была закрыта. Тихоня постучал, ответа не последовало. Подождав минуты три, он повторил попытку проникнуть вовнутрь, на сей раз при помощи отмычек, которые были всегда с ним, но замок нагло отказывался поддаваться на уговоры воровского инструмента, и, в сердцах сплюнув, Тихоня пошел обратно. Поезд качало из стороны в сторону, свет в вагоне охраны то тух, то вновь загорался, и Тихоне приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не упасть. Вдруг его взгляд наткнулся на странное красное пятно на ковровом покрытии, рядом на двери купе также был виден кровавый след. Тихоня выхватил свой ТТ и резким движением распахнул дверь купе. На полу лежали старый проводник и его помощник. Помощник лежал ничком, а из головы проводника торчал пожарный топор.
В купе великого диктатора было тихо. На верхней полке мирно дремал Иван. Александр лежал на диване и в который раз перечитывал послание хозяина кота. Он все в общем понимал: и про нечто с четырьмя головами, и про пятую, которая выведет все из состояния равновесия, не понимал только одного: почему он, Александр Котов, стал орудием в руках какого-то маленького уродца и позволил ему подчинить его ум, энергию и волю. Неужели старая, банальная фраза о том, что "насилие порождает насилие", относится в полной мере и к нему, и он, обиженный на общество, которое изгалялось над ним и каждый раз по-новому, решил всего лишь отомстить. Но тогда почему он чувствует себя виноватым? В конце концов они это заслужили. А вот почему: потому что запах смерти не дает спокойно уснуть, он преследует по пятам. Именно по его, Александра, вине, погибло несколько человек и не то чтобы каких-то значимых для мира, а так, несколько заурядных индивидуумов, несколько заурядных вселенных. И образ смерти ходит теперь за ним в виде несчастного Михаила Языкова. Но почему именно его? На этот вопрос ответа у Александра не было. И лишь мысль, что когда-то, очень давно он уже видел это лицо, вновь просеменила по тропинке его мозга и скрылась в тумане подсознания.
Спор Александра с самим собой нарушил стук в дверь.
- Это ты, Тихон? - спросил Александр, вставая с дивана.
- Да, - невнятно послышалось за дверью.
Александр щелкнул замком. В ту же секунду дверь распахнулась. На пороге стоял неизвестный в синей форме железнодорожника.
- Александр Котов? - рокочущим голосом спросил он.
- Да-да, - выдавил из себя Александр Котов.
После этого незнакомец спокойно вытащил из-за пазухи пистолет и наставил его на Александра. Проснувшийся от шума Цусимов, быстро сообразив, в чем дело, камнем кинулся с верхней полки на железнодорожника с пистолетом, дабы спасти положение, но тут же от сильного удара незнакомца, который как бы ждал этого нападения, отрикошетил в стену и замер. А незнакомец как-то виновато улыбнулся и вновь направил пистолет меж глаз Александра. "Зе энд", промелькнуло у Котова в мозгу, и он закрыл глаза. "Сейчас раздастся выстрел, затем удар в голову, потом все померкнет, звуки начнут удаляться, и всё". Через несколько секунд действительно раздался оглушительный хлопок, за которым, как ни странно, не последовало никакого удара. Александр открыл глаза. С перекошенной от изумления мордой, оставляя на стенке кровавый след, незнакомец съезжал на пол. Еще через несколько секунд в проеме показался "Тихоня" с ТТ в руке, из ствола которого тонкой сигаретной струйкой шел дымок.
- Что за шум, а драки нет? - спросил Тихон победным тоном.
- То есть как это нет?! - прошепелявил очнувшийся Цусимов, сплевывая на руку выбитый зуб. - Еше как ешть.
- Тут где-то еще один гад, - сказал Тихон, глядя на лежащего на полу незнакомца.
В этот момент где-то далеко послышался еще один хлопок. Далее все происходило как в замедленном кино. Тихон как-то странно покачнулся, затем подошел к столу и, опершись о него руками, на несколько секунд замер. "Кажись, всё?" - произнес он, обращаясь к Александру. Изо рта Тихона показалась тонкая красная струйка, и он упал на стол. Только тут Александр понял, что именно произошло. Он схватил пистолет и, в ярости зажмурив глаза, выскочил в коридор. На миг ему вдруг стало безразлично, что будет дальше. Направив пистолет в ту сторону, откуда донесся смертоносный хлопок, он стал стрелять, стрелять, не видя цели и даже не понимая толком, что делает. Он нажимал и нажимал курок машинки для убийства до тех пор, пока ее убийственная мощь не иссякла, и вместо выстрелов стала источать лишь холодный металлический лязг. Александр открыл глаза. В конце коридора на полу лежал изрешеченный пулями труп человека. Это был первый человек, убитый им. Хотя, если разобраться, первый ли? Разве каждый из нас не убивает каждый день, час, минуту словом, жестом, мыслью себе подобных? Разве убийство не вошло в каждого из нас как простой предмет обихода, вроде домашних тапочек? Разве само государство не провозгласило убийство нормой общения, создавая новые и новые машины для прерывания человеческой жизни. - "Эта бомба может уничтожить пятьсот тысяч, а эта гораздо лучше - может уничтожить до полутора миллионов". Этот автомат имеет в магазине на десять патронов больше предыдущего - значит Homo Sapiens, им владеющий, может умертвить за раз на десять Homo Sapiens больше, чем раньше - это ли не прогресс!" Ура прогрессу и развитию! Да здравствует всеобъемлющий террор!"
Мертвецки бледный, Александр вошел обратно в купе. Тихон уже лежал на диване, а Цусимов суетился над ним, пытаясь найти рану. Разорванная окровавленная рубашка обнажила маленькое отверстие с багровыми краями. Кровь из него уже не сочилась. Цусимов встал и взглянул на Александра мокрыми от слез глазами. - Все, - смог только сказать он и вышел из купе.
Сидя напротив Тихона, Александр отрешенно глядел на бумажно-белое лицо, лицо человека, который больше ни о чем не мечтает и ни о чем не жалеет. Оно было на редкость спокойное. Нос заострился, морщинки разгладились, а глаза мечтательно глядели в потолок, как бы давая понять Александру: "Мне теперь все по фиг, а вам еще мучиться здесь". В противоположность мертвому Тихону на полу лежал другой труп, труп холоднокровного убийцы. Лицо, у которого не дрогнула ни одна мышца в тот момент, когда его обладатель хотел разрядить пистолет в безоружного человека, сейчас искажалось гримасой ужаса и растерянности. Видимо, в этом и была сама секунда откровения, которую можно было назвать истиной - зло всегда действует по воле извне, руководствуясь чужим приказом, в то время как добро, даже если оно с кулаками, выходит единым порывом, зачастую даже не подчиняясь приказам собственного мозга, если не велениям какого-то невидимого органа внутри человека. Так он сравнивал эти два лица, пока его взгляд не упал на полу откинутого железнодорожного пиджака, из внутреннего кармана которого торчал какой-то листок. Александр вытянул бумагу и прочел: "Приказ. Срочно. Секретно. Немедленно уничтожить двойника и сопровождающих лиц, убрать свидетелей, предварительно подготовив крушение поезда, для чего на пути следования отдать приказ о разводе мостов.
Диктатор Марс".
Александр суетливо вытащил карту местности и, быстро пробежав по ней глазами, выскочил в коридор, где у окна стоял Цусимов и нервно курил.
- Ковалевку давно проехали? - спросил Александр, отдергивая Ивана от окна.
- Минут пять назад, а что?
- Быстро за мной! - с этим возгласом Котов схватил Цусимова и поволок к выходу.
Иван стал отчаянно упираться и изо всех сил материться, видимо, вновь усомнившись во вменяемости экс диктатора. Уже в тамбуре Александр сунул под нос Цусимову листок с приказом.
- На, читай, только быстро, иначе будет поздно.
- Это что ж, - сказал Цусимов, дочитав приказ, - и мы вместе с поездом пойдем под откос?!
- Нет, поезд отдельно, а мы отдельно, - с этими словами Александр распахнул дверь вагона.
Мощный поток воздуха ударил в лицо, а под ногами с бешенной скоростью в свете горящих окон замелькала трава.
- В общем, так, - перекрикивая шум поезда, назидательным тоном сказал Александр. - Отталкиваешься посильнее, чтоб под колеса не угодить, и старайся приземлиться на ноги, иначе можешь шею свернуть. Одним словом, делай, как я! - Александр разогнался и прыгнул в зияющую пасть пространства, уже на лету увидев вдалеке огни разведенного моста.
Удар о земную твердь был сильным. Несколько раз, столкнувшись ногами с почвой, Александр упал и кубарем скатился по откосу, ударяясь всем телом о выступающие камни и валуны. В ушах послышался монотонный зумер, но прежде чем сознание покинуло исстрадавшееся тело, он все же успел в ночной тиши услышать где-то вдалеке скрежетание корежащегося металла и увидеть на небе зарево пылающих вагонов.

Глава Х1.
Два маленьких гномика вновь заколотили палочками по огромному металлофону. Из какофонии звенящих звуков выплыла мелодия интернационала, переходящая в полонез Огинского. Изображение расплылось, исчезло, и Александр вдруг оказался у себя дома в квартире, где все было по-прежнему. На стене висела его гитара, из радиоточки хрипло лилась какая-то идеологическая околесица, а на полу лежал его старый заношенный кожаный плащ, который, как ему показалось, он только что скинул. Лишь только какой-то странный запах заполнял всю квартиру. Принюхавшись, он понял его природу и стремглав бросился на кухню. Из открытой конфорки в квартиру валил газ. Александр перекрыл вентиль, но смертоносная змея продолжала шипеть. Он хотел открыть окно, дабы проветрить загазованное помещение, но, откинув штору, замер от неожиданности. Оконный проем представлял собой сплошную бетонную гладь. Так же выглядели и окна в других комнатах. Последней надеждой на спасение у Александра оставалась входная дверь, но, открыв ее, он не увидел ничего нового, только тот же убивающий своей твердостью бетон. Он понял, что это ловушка, и даже догадывался, кто ее устроил. Александр еще раз взглянул в окно кухни, как бы надеясь, что этот мираж рассеется, и обречено плюхнулся на стул. Голова начинала кружиться и немного тошнило, на этот раз газ действовал безотказно. "Да, - подумал Александра, прежде чем его рассудок затуманился и рухнул в пропасть безвременья. - А чтобы жить, нужно было всего лишь солгать". "Но ты ведь у нас принципиальный", - донесся откуда-то сверху писклявый голос.
Очнулся Александр от странного непонятного чувства. Казалось, что он плывет, плывет по полю, усыпанному красными маками. Почему именно маками, он не мог объяснить. Не мог, потому что как только пелена небытия спала с глаз, маки превратились в ромашки, ноготки и другие полевые цветы, торжественно проходящие мимо плывущего по полю Александра. А когда сознание прояснилось полностью, он вдруг осознал, что совсем даже не плывет, а, скорее, его тащат, и даже почувствовал, как под ним шелестит смятая трава.
- О, кажись, очухался, - отчетливо прозвучал откуда-то сверху знакомый голос. Одновременно с ним над Александром нависло лицо Цусимова. Хотя узнать его сразу было довольно трудно: волосы были всклокочены и представляли собой сплошную соломоподобную массу, под правым глазом светил свежий синяк, и все лицо было перепачкано кровью пополам с пылью.
- У тебя не лучше, - парировал Иван. - Как самочувствие? Идти можешь?
Александр попытался встать, но это удалось лишь с третьей попытки. Голова раскалывалась, все тело болело, как будто было протянуто через мясорубку.
- Где мы? - спросил он, когда ноги окончательно согласились держать избитое тело.
- А хрен его знает, - сказал Цусимов, глядя окрест себя. - Когда очнулся, тебя нашел. К мосту тащить побоялся, там уже милицейские мигалки виднелись. Тогда погрузил на плащ и до утра по степи тащил. А как рассвело, понял, куда занесло.
- И куда?
- А хрен его знает. Так, видимо, эта местность и называется.
- Ладно, разберемся, пошли.
- Куда? - спросил Цусимов.
- Прямо, - бросил Александр и, слегка покачиваясь, побрел в указанном направлении. За ним последовал Иван.
- Кстати, спасибо тебе, - сказал Александр, когда Цусимов с ним поравнялся.
- За что?
- За то, что не оставил меня там.
- А ты думал, что я мог бы тебя оставить?
- Ничего я не думал, у меня просто времени не было думать. С тех пор, как мы покинули поезд, способность соображать и думать стала проявляться у меня совсем недавно.
Александр поймал себя на мысли, что какая-то странная неловкость закралась в душу, когда он поблагодарил Ивана. Какое-то гаденькое ощущение унижения, пробив брешь в стене самомнения, заползло в сердце. Человек в процессе эволюции разучился благодарить себе подобных, разучился словом высказывать свое отношение к тому или иному благородному порыву со стороны своего двуногого собрата. Может, именно поэтому этих благородных порывов и становится все меньше и меньше в повседневной жизни. А, возможно, потому, что умные психологи навесили ярлык комплекса вины такому простому слову - совесть.
- Извини, - промолвил Александр, глядя виновато в глаза Ивану.
- За что? - спросил Иван.
- За все и сразу, - улыбнувшись, сказал Александр, и они двинулись вглубь незнакомой местности.
Идти было трудно, у Александра сильно ныло колено, видимо, травмированное во время падения, но ничего другого, кроме как просто продолжать мерять шагами нескончаемое пространство степи, не оставалось. Цусимов через два часа изматывающей ходьбы тоже стал сдавать. Его ноги заплетались, он спотыкался, падал, но на все предложения Александра сделать привал только махал рукой и продолжал, преодолевая жуткую усталость, двигаться вперед. После одного из таких падений Цусимов уже не смог встать без посторонней помощи, и Александр, собрав высыпавшиеся при падении из карманов личные вещи и липовые документы Ивана, помог ему встать. Цусимов отряхнулся, кинул взгляд на вещи, протянутые Александром, затем посмотрел куда-то вдаль и неожиданно захохотал. Он хохотал неистово, то хватаясь за живот и перегибаясь пополам, то закрывая руками глаза и смахивая накатившую от смеха слезу. В руках у Александра среди расчески, документов и авторучки лежала пачка стодолларовых купюр.
- Как тебе это? Я уже сам забыл, - сквозь смех спросил Иван, указывая на зеленую пачку.
- Что это?
- Презент нашего общего знакомого - Карла.
- За что?
- За то, чтобы я не задавал лишних вопросов и помалкивал.
- А ты что?
- А я не помалкивал, - резко прекратив смеяться, задумчиво произнес Иван.
- Ты знаешь, что такое времяпроектор?
- Нет, - ответил Александр.
- Тогда тебе крупно повезло, - пробурчал почти шепотом Цусимов, и они вновь отправились в путь.
Примерно еще через два часа под ногами путников среди пожухлой мокрой травы стала проступать тропинка, постепенно превращаясь в широкую колею грунтовой дороги, что само по себе уже являлось отрадным фактом, ибо, как известно, все дороги рано или поздно куда-нибудь приводят. Надежда придала путникам свежие силы, да и идти по относительно твердой почве было значительно легче. Вскоре впереди замаячило что-то вроде грузовика. Надежда пополам с предчувствием отчаянья переполняла Александра. Надежда потому, что остановленный грузовик сильно укоротит время этого утомительного путешествия, а отчаянье потому, что если машину остановить не удастся, то часа через четыре в степи будет лежать два обессиленных индивидуума, так и не дошедших до своей цели. Поэтому, когда машина была уже совсем близко, Александр преградил дорогу таким образом, что свернуть грузовик уже не мог, ему оставалось либо сбить вставшее на дороге препятствие либо остановиться. Лениво скрипнув тормозами, грузовик замер в метре от Александра. Одновременно с этим из кабины полился поток мата с небольшой примесью цензурных слов, которые, скорее, служили для связки нецензурных.
- А, туристы б...дь на х... Какого х.я вы б...ть! Ох...ли на х... я же мог ё...ть и п...а вам всем м...й, - орал водитель, вылезая из кабины.
Александр вытащил из кармана карту и, когда водитель подошел вплотную, развернул ее и ткнул пальцем.
- Нам нужно сюда!