Мозаика

  Он сидел перед огромной, пестрой, с, казалось бы, совершенно непонятным рисунком, мозаикой. Отрешенный взгляд был спокоен и странная улыбка неестественно застыла на морщинистом лице. Так он сидел уже час, в начале которого была перевернута вся его жизнь, не знаю в какую сторону или на сколько градусов, а, может быть, даже на изнанку. Нет, все не то. Скорее она никуда и не переворачивалась, она всегда такой была, а изменилось его отношение к ней.
  Но началось все с мозаики. Ему подарили ее еще в детсве, он и не помнит точно когда, но с этого момента не было ни дня, чтобы он не посвящал ей хотя бы час. Это была не совсем обыкновенная мозаика: разноцветные, мелкие, совершенно разные детали по форме и, что самое главное, их было огромное количество. Сосчитать их точно так ни у кого и не получилось. Для всех это были совершенно разные цифры, при чем с такой большой разницей в числах, что друзья, да и он сам, давно бросили эту затею. Эта мозаика была самой сиабильной вещью в его жизни. В начале он складывал ее из интереса, часами подбирая кусочки, и совершенно невозможно было предсказать, какой именно цвет или размер должен был подойти. И он безумно злился, когда за пол дня педантичного подбора ему удавалось соединить всего пять-шесть штучек. Тогда он в бешенстве начинал проклинать мозаику и обещал себе выбросить ее, но это были непродолжительные минуты отчаяния. На следующий день он снова садился ее собирать с еще большим энтузиазмом. Вскоре это вошло в привычку, такую же, как утреннее умывание или нажатие кнопки этажа в лифте. Мозаика стала его естественной необходимостью, частью и целью. Шаг за шагом в ней вырисовывалась вся его жизнь. Он видел свою душу, влетающую в младенца, видел холодную тень от парящего над долтной орла, слышал шум волн в океане, набегающих на одинокую и неприступную скалу, слышал песню чистого, затерянного в тучах света, видел множество своих теней, выползающих из разных уголков жизни, чувствовал тепло каминного огня и кошки. Все, абсолютновсе отражалось в его мозаике. Он уже не мог отличить, где была реальная жизнь, а где нет. Да и понятие реальности для него было совершенно особое. Ему хотелось побастрее закончить это полотно, увидеть мозаику оформленной, поставить в рамку и гордо показывать детям. Хотя их у него не было, но все впереди, все еще будет.
  Многие думали, что он сумасшедший. Может это и так, а может он просто одержим идеей, пусть даже собрать мозаику. Вот и сегодня он сидел перед ней, как сидел уже тысячи дней и держал в руках недостающую деталь. Четкая, пустая дырка оставалась в левом углу его жизни. Но рука не поднималась сделать последнее, завершающее ее движение. И он сидел перед ней, такой огромной, пестрой, с казалось бы, совершенно непонятным рисунком, а отрешенный взгляд был спокоен и странная улыбка неестественно застыла на его лице.