Забыть ли старую любовь? часть первая. глава 9

Глава девятая.

Нортгемптон не знал сколько он просидел опустив голову и сжав виски руками, пытаясь успокоиться и привести свои мысли в порядок.
Перед ним стояла непростая задача – убедить семнадцатилетнюю девушку стать его женой, причем не позднее, чем через месяц, то есть презрев все обычаи и условности. Со стороны Доктор Коммонс проблемы вряд ли возникнут, лицензию он сможет получить хоть завтра, но согласится ли Дельфина?
Решив все-таки поделиться своими опасениями с Эндрю, Джеймс Нортгемптон окликнул друга, но Стэнфорд не ответил и даже не пошевелился. Отчаяние захлестнуло графа. Забыв обо всем, он пытался расшевелить друга, привести его в чувства.
Лишь спустя несколько минут Джеймс пришел в себя, и со всей ясностью осознал, что Эндрю Стэнфорда не стало. Теперь, кроме всего прочего, именно ему придется сообщить эту печальную новость Дельфине.
Какое-то время Нортгемптон собирался с силами прежде чем отправиться на поиски своей новоиспеченной невесты, которая пребывала в полном неведении относительно своего будущего, впрочем, как и относительно состояния своего отца.
Джеймс медленно шел по длинному коридору. Граф надеялся встретить кого-нибудь из прислуги, кто мог показать ему комнаты мисс Стэнфорд.  Он не мог представить себе, что скажет, когда окажется лицом к лицу с девушкой …
Его внимание привлекла распахнутая дверь. Слабый свет переливался ручейком через порог, рассеивая мрак ночи.  Нортгемптон осторожно, стараясь не шуметь, заглянул в комнату - Дельфина Стэнфорд сидела в кресле у камина.
Горничная откинула покрывало на кровати и приготовила ночную рубашку, но девушка даже не прилегла. Как видно, она долго ждала, когда отец позовет ее, но усталость взяла свое, и Дельфина уснула прямо в кресле.
Джеймс подошел к девушке и опустился на маленькую скамеечку у ее ног. Теперь ему было хорошо видно личико Дельфины… Она стала настоящей красавицей. Белая кожа была гладкой, как мрамор, и такой прозрачной, что видно было, как пульсирует кровь в голубой жилке на виске. Чистая линия лба, изящный носик и полные розовые губки, словно созданные для поцелуев. Длинные черные ресницы отбрасывали тени на нежные щеки. Нортгемптон не мог отвести восхищенного взгляда от прелестного лица своей нареченной невесты. Даст ли это чудесное создание когда-нибудь свое согласие на брак с вдовцом с очень скверной репутацией?
Протянув руку, Джеймс осторожно дотронулся до длинного локона, свисавшего до самого пола. На ощупь волосы девушки были мягкими и шелковистыми. Пропустив смоляную прядь сквозь пальцы, Нортгемптон поймал себя на мысли, что думает он не о смерти друга, а о том, как эти душистые локоны разметаются в беспорядке по подушке, когда их тела сольются в страстных объятиях.
 - Что вы делаете в моей комнате, милорд? – раздался нежный голос над его головой.
От неожиданности Джеймс чуть не подпрыгнул на месте. Увлеченный своими мыслями, он не заметил, что девушка проснулась и не сводит с него глаз.
Дельфина попыталась подняться на ноги, но граф сидел слишком близко, а его близость тревожила и смущала юную мисс Стэнфорд так же, как и три года назад, когда она была совсем ребенком. С бешено бьющимся сердцем и порозовевшими щеками, девушка продолжала сидеть, почти касаясь коленями Нортгемптона. А он не сводил глаз с ее губ, пытаясь подавить необузданное желание, переполнявшее все его существо. Всякий раз, оказываясь рядом с этой невероятной девушкой, он терял голову от желания, даже не прикасаясь к ней. Граф знал многих женщин, но ни одна не имела над ним такой власти.
- Дельфина, я должен поговорить с вами, - опасаясь потерять голову, Джеймс предпочел начать тяжелый для них обоих разговор не откладывая.
- Вас попросил об этом мой отец? – судорожно сглотнув, прошептала Дельфина.
- Нет. Но говорить мы будем о нем.
- Что случилось, милорд? Папе стало хуже? – в голосе девушки была неподдельная тревога.
- Дельфина, ты знаешь, что мы были с твоим отцом близкими друзьями… Эндрю попросил меня позаботиться о тебе.
- Позаботиться? – она не могла взять в толк, зачем граф говорит ей все это.
-  Мы должны помочь друг другу пережить эту потерю… - наконец он смог сказать еще что-то, но каждое слово давалось ему с трудом .
Джеймс с тревогой наблюдал за Дельфиной. Черты прекрасного лица исказились от горя, когда до нее дошло значение его слов, по бледным щекам заструились слезы. Она зажала руками рот, чтобы сдержать стон отчаяния, рвущийся из груди.
Нортгемптон понимал, что все его слова не помогут девушке, не облегчат ее горя. Он привлек к себе Дельфину и стал гладить по волосам, успокаивая, как маленького ребенка.
Девушка доверчиво прильнула к нему, спрятала лицо на широкой груди. Как странно, что он оказался рядом именно сейчас… Конечно, граф Нортгемптон прав – они должны помочь друг другу, потому что одна, без поддержки, она вряд ли справится с мучительной пустотой в душе.
Когда умерла ее мать, Дельфина испытала сильное потрясение, хотя к тому времени не чувствовала к матери ничего, кроме презрения.  Но то, что она испытала тогда не идет ни в какое сравнение с той болью, что разрывает ей сердце сейчас… Девушка судорожно вздохнула и еще теснее прильнула к широкой теплой груди Джеймса Нортгемптона.
Дельфина тихонько плакала. В семнадцать лет она осталась совсем одна, потеряв сначала мать, а теперь и отца. Девушка закрыла глаза, и перед ее мысленным взором как живые встали родители…
 Анабель Стэнфорд никогда не была для нее хорошей матерью. Она не интересовалась своей дочерью, не обращала на ребенка никакого внимания. Лишь иногда, проплывая мимо, недоступная и прекрасная, словно богиня, леди Анабель приподнимала холодными пальцами маленький подбородок дочери и несколько мучительно долгих мгновений вглядывалась в ее личико, потом, презрительно скривив губы, выносила свой вердикт:              «Бедное дитя, как же тяжело тебе будет в жизни с такой невзрачной физиономией и совсем без приданого».
Но, не смотря на ледяной холод, исходивший от матери, девочка любила ее со всем пылом своего маленького сердечка. Подолгу простаивая перед большим зеркалом она внимательно изучала худенькое личико, отраженное отполированной поверхностью. Смирившись с тем, что внешность свою ей не переделать, Дельфина пыталась привлечь внимание прелестной Анабель всеми доступными ей средствами. Она много читала, училась танцевать, целые дни проводила в седле, питая слабую надежду на то, что однажды мать оценит ее усилия и ласково улыбнется, пригладит непослушные дочкины локоны и скажет: « Ты у меня умница, Дельфи» - то, что не уставал повторять ей отец. Но добрых слов от матери она так и не дождалась…
Прошло много лет, прежде чем девочка смогла избавиться от своей наивной привязанности и всепрощающей любви к матери.
Зато отец с лихвой компенсировал своей любовью нехватку материнского тепла. Эндрю боготворил каждый розовый ноготок на маленьких пальчиках дочери, готов был часами слушать ее веселый щебет…
Общаясь с отцом девочка словно смотрела на себя его глазами, чувствуя себя «почти красавицей», на время забывая об уничтожающих словах матери, об ее презрительных гримасах.
Но даже клятвенные заверения лорда Эндрю в том, что она самая прелестная девочка во всей Франции, не могли внушить ей уверенности в себе настолько, чтобы избавиться от этого маленького словечка «почти»…
Эндрю оберегал свою единственную дочь как бесценную жемчужину, холил и лелеял ее, прилагал все усилия к тому, чтобы оградить ее от любых огорчений и обид. Очень долго он и не подозревал о том, что главный враг любимицы находится в его собственном доме, потому что Анабель никогда не проявляла своих истинных чувств к дочери, если муж был рядом, а лорд Стэнфорд полагал, что она просто стесняется показывать свою материнскую любовь на людях.
Дельфина старательно скрывала слезы, вызванные очередной выходкой матери, чтобы, не дай Бог, не расстроить своего любимого папочку и рядом с ним всегда была весела и беспечно смеялась, резвилась под его любящим взглядом.
Но в один прекрасный день Эндрю Стэнфорд прозрел. Заглянув в маленькую спаленку дочери, он застал ее за довольно-таки странным занятием – Дельфина стояла перед зеркалом и наморщив лоб внимательно изучала свое личико.
- Мама права, - прошептала она, разглядывая отражение девочки лет семи с серьезными не по возрасту серыми глазами, - невозможно любить такое уродливое существо.
- О чем ты, дитя? – потрясенно прошептал Эндрю, опускаясь на колени рядом с ней. Он попытался заглянуть в ее лицо, но девочка сопротивлялась с отчаянием затравленного зверька. – Что тебе сказала мама?
- Не надо, папочка, - прорыдала Дельфина. – Неужели тебе не противно прикасаться ко мне?!
- Что?! – казалось лорд Стэнфорд потерял дар речи, пытался что-то сказать, но спазма сдавила его горло.
Дельфина, глотая слезы,  вновь и вновь пыталась вырваться из теплых отцовских рук.
- Успокойся! – прикрикнул на нее Эндрю и сильно встряхнул, чтобы привести в чувство.
Девочка тихо всхлипывала, но вырываться перестала.
- Объясни мне, Дельфи, я ничего не понимаю, - мягко попросил Эндрю.
Но Дельфина в ответ лишь замотала головой, да так, что ее смоляные кудряшки весело подпрыгнули вокруг головы.
- Что тебе говорила мама? – продолжал настаивать Стэнфорд.
Девочка долго молчала, не решаясь начать,  а Эндрю нежно гладил тугие локоны и осторожно снимал губами слезинки с бледных щечек.
Тихо вздохнув, Дельфина прошептала:
- Она сказала, что я безобразна и похожа на жабу, ко мне даже прикоснуться нельзя без отвращения…
- Когда она тебе все это сказала? – на скулах Стэнфорда заходили желваки. Ярость, слепая, необузданная клокотала в его груди, но он старался держать себя в руках, чтобы не испугать дочку.
Девочка вскинула на него потухшие безжизненные глаза:
- Всегда…она всегда говорит мне об этом.
Если бы в этот момент в комнату вошла Анабель, Стэнфорд не задумываясь убил бы ее на месте за то, что она сотворила с его дорогой девочкой. Но, к счастью для нее, прелестная леди Стэнфорд в этот день гостила у подруги…
Воспоминания больно ранили измученную душу Дельфины Стэнфорд. Именно себя она винила в том, что отношения между родителями с тех пор стали натянутыми. Никогда больше лорд Эндрю не остановил на своей жене любящего взгляда, не провел ни одной ночи в ее постели. Он так и не смог простить этой женщине жестокости, лицемерия и грубости, проявившихся в ее отношении к дочери.
Следующие пять лет прошли в ледяной атмосфере взаимной неприязни. Встречаясь по утрам за завтраком супруги холодно приветствовали друг друга и это было самым содержательным их разговором за весь день.  Теперь Дельфина не слышала от матери даже насмешек…
Когда Эндрю сообщил дочери о том, что Анабель уехала к своей дальней родственнице, девочка равнодушно пожала плечами, потому что ей было все равно, где находится ее мать.
Но, получив известие о том, что леди Стэнфорд умерла, Дельфина замкнулась в себе и не проронила ни слезинки.
Эндрю старался расшевелить, отвлечь ее от грустных мыслей, но все его усилия оказались напрасными – Дельфина лишь вскидывала на него огромные глаза, горевшие странным лихорадочным огнем и молчала. Лорд Стэнфорд смог спокойно уснуть лишь через несколько недель, когда услышал звонкий смех дочери, игравшей со щенком в их маленьком саду.
Но никогда Дельфина не призналась отцу в том, что  в те дни чувствовала не боль утраты, а радость… Она словно пробудилась от страшного сна и вдохнула свободно полной грудью. Никогда больше на ней не остановится пренебрежительный взгляд карих глаз, никогда она не увидит презрительной улыбки, кривившей полные губы матери, никогда…
Девочка молчала, чтобы ни одним словечком, ни одним невольным жестом не выдать эту бьющую через край радость, потому что боялась оскорбить отца столь неуместным в данной ситуации довольным видом.
Дельфина не знала, как сейчас пережить потерю отца.  В отличие от матери, Эндрю Стэнфорд на протяжении всей такой короткой еще жизни дочери был для нее единственным близким человеком… Он носил ее на руках, когда она была ребенком, рассказывал сказки на ночь и пел смешные песенки. Именно отец лечил ее ссадины и порезы, сидел возле постели больной дочери, когда она схватила по весне ту страшную лихорадку, от которой оправилась лишь через несколько недель.
Когда Эндрю решил вернуться в Англию и лично заниматься делами, Дельфина тяжело переживала разлуку с домом. И только внимание и преданная любовь всех, кто окружал ее здесь, начиная от личной горничной и заканчивая последним из арендаторов, помогли девушке освоиться в Оакскорте.
Но здесь, в Англии, Дельфина столкнулась с непредвиденными трудностями – отец часто уезжал из поместья и никогда не брал ее с собой. Эндрю стал гораздо строже относиться к ее шалостям, особенно если они были связаны с отлучками из дома, тем более, если девушка отправлялась куда-нибудь без разрешения.
Сначала Дельфина пыталась бунтовать и удирала из дома снова и снова, но быстро поняла, что отец так строг, потому что заботится о ней. Для того, чтобы понять это, девочке стоило лишь раз заглянуть в глаза лорда Стэнфорда, после того, как она однажды вернулась в поместье вместе с заходом солнца. С тех пор Дельфина прилагала все силы к тому, чтобы ничем не огорчать отца…
Погруженная в свои мысли, Дельфина словно плыла сквозь плотный туман, смутно сознавая, что она тесно прижимается к графу Нортгемптону, а его пальцы неторопливо перебирают ее локоны, осторожно скользят по гладкой щечке.
Девушке было так спокойно и уютно в теплом кольце его рук, что она не хотела думать о том, насколько соответствует правилам приличия ее поведение.
Джеймс боялся прервать затянувшееся молчание и тем самым нарушить волшебное очарование и покой этих минут.
Девушка в его объятиях успокоилась и слезы, не успев высохнуть на длинных ресницах, перестали стекать прозрачными ручейками по алебастровым щекам. Она доверчиво льнула к нему, и Джеймс, опустив глаза видел, как блестят бездонные озера ее очей, и чуть подрагивают розовые губы, выдавая беспокойные мысли.
Осторожно прикасаясь к смоляным локонам, путаясь пальцами в этих шелковистых тенетах, он пытался прогнать тревожащие ее видения.
- Я…я хотела бы побыть немного с папой, - тихо шепнула Дельфина, подняв к нему свое побледневшее от усталости и горя лицо.
- Я провожу тебя, - так же шепотом ответил Джеймс, словно зачарованный, он не мог отвести взгляд от ее серебряных глаз, мерцавших в полумраке комнаты.
- Мне хотелось бы сказать вам…, - девушка нервно провела по губам маленьким язычком. – Я рада, что именно вы сегодня рядом со мной, - Дельфина осторожно провела пальчиком по смуглой щеке Нортгемптона, ощущая исходящее от его кожи успокаивающее тепло, впитывая в себя эти мгновения покоя, черпая в них силы для того, чтобы продолжать жить, чтобы учиться жить без любви и надежного плеча отца.

        Дельфина опустилась на колени возле кровати отца и начала молиться. Слезы медленно катились по щекам, оставляя следы на тонких простынях.  Ее грудь разрывалась от боли, казалось, еще немного и она не выдержит этого напряжения. Отец всегда казался ей таким молодым и сильным, что сама мысль о его возможной смерти была нелепой. Несколько дней назад в их жизни все было легко и спокойно, они строили планы, мечтали о будущем.
А что теперь? Отец покинул ее навсегда. Уже никогда она не услышит звуков родного голоса, не увидит знакомого лица. Несколько лет назад умерла мать, а теперь и самый родной человек оставил ее. Она осталась совсем одна…
Или не одна? Граф Нортгемптон поможет ей справиться с этой потерей, он обещал. Эта мысль заставила Дельфину немного приободриться. Она вытерла слезы маленькой ладошкой, и вознесла Богу горячую молитву, прося мира и покоя для бессмертной души лорда Эндрю.
Джеймс медленно шел по мягкому ковру. За эти несколько часов его жизнь изменилась. Эндрю Стэнфорд умер, а на его попечении осталась семнадцатилетняя девушка. Он дал слово ее отцу, что женится на Дельфине, но не мог даже представить себе, как сказать ей об этом, как убедить в том, что для нее брак с ним – единственный выход. Граф Нортгемптон решил отложить разговор. Возможно, после похорон, когда боль утраты немного утихнет, Дельфина сможет воспринять новость более спокойно…
Джеймс вспомнил необыкновенные серебристые глаза, нежный голос и изгиб розовых губ… Девочка, которую он знал, превратилась в красивую девушку. И невероятно желанную.