Здравствуй бес!

(повесть, продолжение повести «Бесы»)

он не отбрасывает тени
стирая память у людей
идет по улицам осенним
вдоль мертвых, мертвых площадей


1. ЖАРКАЯ ДИСКУССИЯ

  Директор казино, Иван Николаевич, и его верный, хоть и бывший крупье Андрей Визин медленно тянули коньяк. Коньяк был отличный, годов пятидесятых, но шел медленно. Хозяин коньяка, «мосье» Татарин (он же Сергей Волохов), медленно курил и разглядывал с балкона море и пляж. Валентин и Валентина сидели, как кот и кошка на диване и уже совсем по-кошачьи пялились в телевизор. Шла какая–то передача, то ли про бесов, то ли про приготовление пищи. Понять было невозможно, так как никто не знал испанского.
  «Почему они смотрят телевизор?» – глядя на них, спросил сам себя Андрей.
  «Кого–то не хватает…» – подумал уже Иван Николаевич и содрогнулся: не хватало Мишы и Лизы.
– А вы знаете, что когда вы ушли, я видел Мишу с Лизой?.. – начал Татарин.
– Надеюсь, он отведет её в ад! – закончил Валентин.
– Мы малость поговорили, Миша показал мне фокус с хождением по воде, – продолжил Татарин.
  Валентин сделал вид, что Миша и Лиза не достойны, отвлекать его от такого приятного времяпрепровождения, как просмотр телевизора. Валентина вяло шевелила губами, пытаясь что–то понять.
  Пробило шесть часов…
  Татарин мотнул головой.
– Ах, Валя, Валя, Валентин… Отличница, спортсменка, комсомолка…
– Ты забыл – садистка, психопатка и дура! – огрызнулся Савельев.
– И вообще, совершенно невоспитанная девушка. Сколько ей лет? – поинтересовалась Валентина Евгеньевна.
– Двадцать один! – буркнул Валентин, глядя в телевизор, в котором наконец–таки, нашел футбольный матч.
  Татарин презрительно посмотрел на него.  Он совершенно не понимал Савельева. К тому же Татарин не любил футбол из-за российской «великой» сборной и предпочитал хоккей.
– Иван Николаевич, я хочу, чтобы вы меня все-таки выслушали, – резко встрял в вялую дискуссию Визин.
– Да, Андрей, говори конечно!
  Визин сделал длинную паузу, осмотрел всех присутствующих, замялся, собрался с мыслями и начал:
– Я хочу, чтобы меня все-таки выслушали, прежде чем снова начнется стрельба…
– Какая стрельба? – встрял Савельев.
– Продолжай, Визин, – поддержал своего бывшего крупье Иван Николаевич.
– Да, конечно, все понимаете… Это так сложно… Да, конечно. Задумайтесь. Это так странно: Миша, он же Голландец, он же Олон.
– Кто? – удивился Иван Николаевич.
– Да, это его имя в аду. Он мне назвал, когда впервые увидел меня, так, между делом… Как вам объяснить, он не просто один из них. Возможно, он еще даже не бес, но может им стать. Самое главное –  Лиза теперь может стать бесом. И это ужасно. Они выбрали из всех нас самых способных и самых сильных. Вы знаете, он признался мне… Он рассказал, в чем состоял его фокус…
– Там не было никакого фокуса! – резко прервал Визина директор казино.
– Нет, был! В том-то и дело, – продолжил Визин, – все дело в том, что не бесы вели его, а он сам закатывал шарики!
– Оп-па! А ты фантаст, Андрей! – воскликнул, оторвавшись на секунду от футбола, Савельев.
  Иван уставился на крупье.
– И каким образом? – поинтересовался он минуту спустя. – Вы же прекрасно знаете, Визин, что это невозможно.
– Он ставил на «черное», всегда на «черное», и всегда два раза. И бесы тут не причем. Он шел сам, дьявол лишь патронировал его, потому что ему не было необходимости в помощи! – закончил свою речь Андрей и испуганно оглядел всех.
– А ваш… случай? Тоже «способности?»
– Мне помог Голландец!
  Все замерли, как от удара молнии.
– Он, наверное, экстрасенс, этот Миша, я читала об одном… – завела песню Валентина Евгеньевна.
– Он хуже, – промолвил Андрей
– Глоба! – встряла снова Евгеньевна.
– Помолчи, – прервал её Татарин.
  Пробило полседьмого. Старинные часы в стиле «псевдолюдовика» мерно отсчитывали минуты…
– Дело в том, что Голландец… вернулся!
– Как?! Его что, просмотрела моя охрана?! – Николаевич сорвался с места и подошел к Андрею.
– Да, он стоял напротив меня и говорил, куда ставить, вслух. А вы все сосредоточились на мне. Он вернулся!
– Он вернулся? Зачем? – продолжил директор.
– Затем, чтобы вы отдали свой долг, он…
  Визин замолчал, глядя на огонь в камине…
  «Пятизвездочный отель», – подумал Андрей.
  – Попал ты, опер, тебя сам бес надул, а ты и не увидел! – съехидничал Татарин.
– Сам знаю, что попал, – согласился Николаевич.
– Может, поднимемся к ним в номер? – осторожно поинтересовалась Евгеньевна.
  Все задумались об «адской оргии». Перед глазами собравшихся поплыли черные сутаны, черепа, книги, голые младенцы на алтарях, совы, крысы, кошки, собаки ротвейлеры и Миша и Лиза в обрядовых костюмах среди всего этого.
– Нет! – разом ответили Иван Николаевич, Валентин и Визин.
  Татарин кивнул.
  «Мда... на допросе у прокурора фраера уже готовы. Спеклись промышленники и предприниматели», – иронично подумал он.
– И все-таки, Визин, вы фантаст! – произнес со своего «эвереста» Иван Николаевич.
– Я не фантаст! – Визин сорвался на крик: – Вы не знаете, вы ничего не знаете! А я знаю, я видел его в работе. Это сила, понимаете, это страшная сила, которая любого из нас расплющит в лепешку, где угодно и когда угодно. От неё не сбежать, не скрыться нигде, не откупиться. Она достанет нас на Луне, на другой планете, на краю Галактики, в туманности Андромеды. Она может убить нас в любой момент, если захочет.
– Как его теперь зовут, Андрей… «Огон»?
– Олон…
– Это, наверное, что–то из Библии? – как всегда глубокомысленно встряла Евгеньевна.
– Мда, явно из «Апокалипсиса», – усмехнулся Татарин.
– Нет, это не из Библии! Мы сами пишем сейчас Библию, – ответил им всем Андрей. Затем он повернулся и, облокотившись на подоконник, стал смотреть в окно на море и на небо, будто чего–то ждал. За окном ветер медленно гнал своих рабов – облака.
  Потом в окне пролетели шесть или семь чаек и Миша с Лизой, обнаженные и сияющие голубовато–зеленым светом.
  Визин пошатнулся.
  «Это галлюцинация или я умер?» – спросил себя Визин, пытаясь определить свое состояние. Его кадык яростно задергался вверх–вниз. И вдруг он почувствовал, что его обдуло легким ветерком, и запах чесночного экстракта влез ему в ноздри…
  «Ах, Андрей, дорогой, мой прекрасный Андрей. Не тревожь бесполезно сердца тех людей. Нету смысла им правду о нас говорить. Лучше к черту послать или просто убить!» – услышал он в своей голове голос беса.
Андрей перестал дергать кадыком, он застыл…
– И кто же эти бесы? – спросил Иван Николаевич.
– И кто же эти бесы, опер? – ответил ему Татарин. – Ты милиционер, вот и ищи этих товарищей. Найдешь, арестуешь, привлечешь к ответственности…
– Хватит, идиоты! Нашли над чем прикалываться! – рявкнул Валентин Савельев.
– Валя! – одернула его Евгеньевна.
– Ты что–то имеешь против? – поинтересовался Татарин.
  … Визин начал медленно оседать на пол, он ничего не чувствовал, голоса людей плыли в его голове, как тихое радио, он не знал, чьи это голоса.
– Оп-па! – воскликнул Татарин, увидев состояние Андрея.
   Он подхватил оседающего на пол Визина и рявкнул:
– Помогите, быстро на кушетку его!
– Что с ним? – спросила Валентина Евгеньевна.
  На лице крупье не было ни единой кровиночки, он не дышал…
  Визина положили на диван.
– Так, воды быстро и виски! – скомандовал Татарин
  Валентин Савельев даже не сдвинулся с места, он презрительно глянул на суету и продолжил просмотр футбола. Спасибо, хоть звук оставил на минимуме.
– Потерпи, хлопец, потерпи… – ласково говорил, склонившийся над Андреем, Волохов. На лице бывшего вора, жулика, убийцы и предпринимателя отразилось, что называется, сострадание.

  Прошел еще час, стукнуло полвосьмого. Визин пришел в себя, но бледность на лице осталась. Остальные бродили, курили и пили кто вино, кто коньяк. Листали рекламные брошюры и журналы.
– Мда, братва! Круто нас сегодня всех побрили! – рявкнул, сидящий рядом с Андреем Визиным, Татарин.
– Правосудие по-техасски? – лукаво подмигнул Иван Николаевич и бросил взгляд на Валентина…
  К удивлению бывшего милиционера, Валентин внезапно переменился. Савельев уставился на дверь, так как будто там лежала, свернувшись в клубок, большая гремучая и страшно ядовитая змея. При этом Валентин медленно шарил по карманам, затем огляделся вокруг и увидел то, что искал, на столике у Ивана Николаевича.
  «Пистолет, – подумал Валентин, – нет, лучше гранату».
– Ой, господи! – Прошептала Валентина Евгеньевна.
– Здравствуйте! – Ответил Игнатьев и вошел в комнату.
  Визин втянулся в диван.
– Хм! – сказал Татарин.
  «Так, «Ревизор!», – подумал Иван Николаевич.
  Игнатьев, он же Голландец, он же Олон, выглядел, точно также как и этим утром: джинсы и ветровка на плече. Вошла Лиза. На ней был все тот же топик и шортики.
– Пять человек, добавим шестого, и адская оргия готова! – произнес Олон.
– Миш, хочешь коньяку, тут еще осталось? – предложил Татарин и поболтал бутылку.
– Постойте! – прервал их всех директор казино. – Подождите, пожалуйста… Что вы собираетесь предпринять, Миша? Что вы будете делать с Лизой? Где вы собираетесь жить? Вы останетесь здесь или уезжаете?
– Ну что, богатырь? Развод? – поинтересовалась Лиза у Валентина.
  «Богатырь» угрюмо кивнул: типа я согласен, не вижу никаких препятствий для такого «бесконечно мудрого и абсолютно правильного» решения.
  Лиза скинула с себя топик и шорты, оставшись в одних белых трусиках. Её крупненькие, но остренькие грудки уставились на Валентина гордо и гневно. Затем она швырнула одежду в лицо Валентину.
– Это твое, подарок, понял? Остальное мое!
– Ага, – согласился Валентин и поинтересовался: – кстати, что «твое»?
– Фирма моя. Брачный контракт, помнишь?
– Ага! – ответил Валентин, – где-то на четверть «твоя»… Помню!
– Это у тебя «четверть», а у меня восемьдесят два процента, – улыбнулась Лиза.
– Кто прав? – спросил Иван Николаевич.
– Лиза права, – пояснил Олон.
  Все замолчали, Евгеньевна налила себе коньяку и глотнула. Она впялилась в ненавистную ей Лизу пристальным бабьим взором.
– Если это так, то вы, Лиза…
– Сука… – прошептал Валентин.
– Хочешь еще? – спросил Миша–Олон.
– Ладно, – Валентин встал с дивана и подошел к столику, где лежал пистолет, – хорошо, уговорила, я дам тебе… треть.
– Все отдашь, если потребую! – поправила его Лиза.
– Не отдам! – Валентин улыбнулся.
– Отдашь! – сказал Миша и тоже улыбнулся.
– Ладно, – снова произнес Валентин свое любимое слово.
  Воцарилось воистину гробовое молчание, все почувствовали запах свежей могилы.
– Выбирай, богатырь, – прервала тишину Лиза, – фирма в обмен на «нежное» тело.
  Савельев хмыкнул, пожал плечами и спросил:
– Что, хочешь вырезать мне сердце?
– Не тебе! – ответила Лиза. – И не вырезать.
– А что? – Валентин был заинтригован.
– Сергей!!! – пояснила Лизонька.
  …и все окаменели…
– Продолжай! – заинтриговано спросил «богатырь».
– Обмен, – закончила Лиза, – мне ребенок, тебе фирма.
  Валентин крякнул от такого неожиданного предложения. Затем взял со столика пистолет, подержал его в руке, взвесил, подумал, и, положив обратно на столик, внезапно произнес:
– Мда, Лизунька, Лизочка–козочка, хороший у тебя кавалер. Где ты только нарыла его, сука? На вечеринке у рэпперов, наверно? Что, козел, Майкла Джексона слушаешь, Паф Дедди, А? Не слышу! Не слушаешь… Ладно, говнюк, давай так, на кулаках, честный бой двух мужчин, согласен, ведьмак? Только ты и я, и больше никого. Никаких твоих фокусов, ни гипноза, ни Кашпировского, только ты и я и на кулаках! Согласен? А!
– Согласен! – кивнул Миша и… мгновенно увеличился на треть. Его голова превратилась в драконью, когти выросли на десять сантиметров, из пасти повалил легкий дымок, а слюна, упав на пол, прожгла ковер…
  Все разом и одновременно ущипнули себя, все, кроме Лизы.
– Это я без всякого гипноза, как ты и просил! – сказал Игнатьев, – такой, как есть в Аду. Савельев, ты не передумал?
– Ба–а–а! – произнесла Валентина Евгеньевна.
  Валентин ошарашено уставился на врага. Он пытался определить, что ему делать, но не мог. По идее, все просто и ясно, как божий день: перед ним стоял «дракон», рядом с драконом стояла принцесса… точнее заколдованная принцесса, а он навроде как «Иванушка–Дурачок», который должен сейчас победить дракона, отрубить ему голову, спасти принцессу и построить на месте битвы маленькую часовню во славу всех героев… Но! Дракон был настоящий, и, стало быть, наверняка практически неуязвимый; принцесса была… именно что была… а сам он себя никак не представлял Иванушкой–Дурачком, готовым на бессмертные подвиги во имя разума, справедливости и прогресса.
– Савельев, так где же ты? – спросил Миша–дракон.
– А–а–а… – произнес Валентин.
– Я помню фильм, «От заката до рассвета», кажется, – встрял Татарин, задумчиво разглядывая Игнатьева, – там таким били в грудь колами и они немедленно сгорали, превращались в грязь…
– Куда, ты говоришь, надо бить? – спросил Иван Николаевич, и, перевернув журнальный столик, мгновенно выкрутил одну за другой все четыре ножки, покидав их всем присутствующим мужчинам: Татарину, Валентину и Визину. Татарин ловко повертел своим «колом».
  «Дюралюминиевый, посеребренный, метр с копейками в длину», – с удовольствием осмотрел он свое оружие.
  Евгеньевна, свиснув пистолет, потихоньку, как крыса, уползла под диван: только черные глазки и запах вонючей, дешевой косметики, дешевой, несмотря на деньги.
– Лиза, оглянись! – прошептал Валентин, сжимая ножку стола.
– Я знаю, богатырь – ответила Лиза, – Но и ты знай тогда тоже.  Три года назад я заключила свою сделку, как и ты. И моя сделка была такова: я выхожу замуж за рыцаря, живу во дворце и рожаю ребенка. Ты вернул свой долг, а я нет. Так вот теперь помоги мне, Валентин, расплатиться с бесами, я похлопочу потом перед ними за тебя, уже там в аду.
– Во, тварь! – пораженно произнес Татарин.
– Нет!!! – крикнул Валентин, и вся ярость влетела ему в голову, как тонна адреналина.
– Какая у нас жаркая дискуссия! – прокомментировал все происходящее дракон. – Хотите еще огонька?
– А интересно, что ты еще заработал, целуя зад Господина? – рявкнул Иван Николаевич…
  … и, как говорят юные неформалы, поклонники американских фильмов: «И на этом месте экшен!»
  Все четверо мужчин под вопль двух женщин – гневной Лизы и перепуганной до смерти Валентины Евгеньевны – кинулись на ведьмака, крича сами, как самураи…
  … ах, если бы все было как в фильмах: ведьмак бьет лапой одного, откручивает голову другому, и тут третий, «самый добрый» герой пронзает ему грудь колом, и ведьмак падает, сгорая и превращаясь в непотребное месиво и слякоть…
  В жизни получилось по-другому…
  Олон пыхнул огнем на Валентина, и тот отскочил, обжаренный, к стене за диван, посмотрел на Визина, и Андрей выронив свой кол, плюхнулся на пол, отмахнул лапой Татарина, и вор в законе отлетел в угол, смазав со скулы и губ кровь. Иван Николаевич начал крутить «колом», пытаться пробить оборону ведьмака, но Олон спустя всего одну секунду перемолотил дюралюминиевую ножку своими когтями в несколько десятков металлических щепок, одна из которых как пуля рикошетом разбила зеркало трюмо. «Последний герой» бросил огрызок ножки и опустил руки.
  Раздался выстрел…
  Это Евгеньевна едва не покончила с собой, но счастью промазала в потолок.
  «Пулями его надо, пулями, серебряными пулями! Дураки!» – заорал виртуальный тинэйджер, просматривающий этот фильм.
– Дискуссия окончена, хорошо пообщались! – довольно проурчал дракон и… вернулся в свой естественный облик, в Мишу Игнатьева.
– Бладь, пашкуда, тшы мнэ тгы жуба выбыл, бладь! – прошипел из своего угла Татарин.
– Итак, Валентин, я жду!? – снова спросила Лиза.
– Нет!!! – заорал Валентин.
– Спасибо за все хорошее, герой! – кивнула Лиза и вышла из комнаты.
  Миша, или Олон, постоял, подумал и на пороге комнаты произнес:
– Я слышал, вы тут говорили о бесах? А что вы знаете про них? – сказал он с чисто человеческой грустью в голосе. – Я был в аду, в настоящем аду и вернулся оттуда. Пока я не веду сделки, пока. Знаете, мы, наша братия, так же реальны, как и вы все, здесь живущие, так же как и небо, как земля, огонь и вода. Мы здесь, в ваших душах и в вашей плоти. Я расстался с прошлой жизнью и получил бессмертие. Я не заключал сделки, в отличие от вас, я просто вступил в «партию» и заплатил первые взносы. А вы, вы все будете и останетесь нашим стадом, безвольным и тупым. Если вы захотите уйти, то вернетесь к той, прежней жизни, в какой мы вас подобрали. Скажите мне, кто из вас способен отказаться от наших харчей? Вернутся в хрущевки и ездить на запорожцах? Мы сделали вас «счастливыми», а вы даже не поинтересовались, что следует за подобным «счастьем». Живите и размножайтесь. Плодите зависть в остальных людях и ведите их к нам за тем же самым. Прощайте!
  И Миша ушел…
  Татарин метнул в пустоту, образовавшеюся после ухода Олона, кол и заорал:
– Шука! Бладь, пгошманговка мушогская! – и плюнул.
– Так, кости целы? – спросил Иван Николаевич раненого Валентина.
 
 
1. ПРОЩАНИЕ С ИБИЦЕЙ

  На самолет, как ни в чем не бывало, пришли все шестеро: Валентин и Валентина, Миша и Лиза, Иван и Андрей. Провожал их, естественно, Волохов. Все вели себя так, будто ничего не произошло.
  «Интересно, а зачем ему самолет?» – подумал, глядя на ведьмака Визин.
  Татарин остановил на входе в «дипломатическую зону» Ивана Николаевича и сказал ему:
– Ты шнаешь, вше, што пгоизошло шдесь, вше это не ымеет шначеныя ны для меня, ны длы тебя.
– А старые обиды? – спросил бывший опер.
– Какые, обыды?
– Сколько зубов потерял, три?
– Повыжло, ехва ны четыгэ!
– Сильно он бьет, этот ведьмак, прямо как Майк Тайсон, – попытался иронизировать Иван Николаевич.
   Татарин кивнул, он чувствовал слабость.
 – Огдыхаыт твой Тайхон, – ответил Сергей.
  Симпатичный Миша кивнул стюардессе и протянул ей билеты. Стюардесса улыбнулась в ответ.
  «Какой красивый этот русский!» – подумала она.
 – Тхы шнаеш, я шобгалша на вону! – заявил Татарин.
  Удивленный Иван Николаевич оглядел собеседника: осунувшийся, ослабевший, с перевязанным лицом, без денег, без положения и туда же, «на войну»!
– Молодец! Ты их победишь, я знаю, как вот только? – поинтересовался он.
– Шубами гхгысть буду! – Волохов сплюнул. Капля крови упала на асфальт взлетной полосы.
  Иван Николаевич улыбнулся и даже прослезился немного.
– Денег надо? – спросил он Татарина.
 – Дха! Тыш двадхать, двадхать пят, на кхныги и на кхесты.
– Десять дам сейчас, остальное вышлю немедленно из Москвы, только ты меня не обманываешь?
– Нэт, опэр, нхе обманываю. Я убхю беса! – ответил вор и чуть качнулся.
– Дурак, всех не перебьешь! Они…
– Да, размношаютшя, шнаю.
  «А ведь он его только едва задел! – подумал бывший опер и примерил силу удара. – Наискосок, концом лапы… да такой удар может сломать позвоночник быку, и запросто! А если бы тяпнул когтями… тогда я сейчас не разговаривал бы с ним…»
  Миловидный Миша сидел рядом с Лизой нога на ногу и разглядывал глянцевый журнал. Он вел себя как человек, и ничем абсолютно не отличался от остальных пассажиров. Смотревшие на них пожилые пассажиры любовались и думали: «Какая интересная пара. И такая молодая!»

  (Миша, а почему мы летим самолетом?)
  (Я - Олон! Самолетом летим, потому что… ностальгия.)
  (По человеческому, Олон?)
  (Да, скорее всего)

 Игнатьев выглянул в окно.

  (Хочешь, перелетим в Москву за две – три секунды?)
  (Нет, Олон, я боюсь, я еще не привыкла к подобному.)
  (Прежде чем спросить что–то, думай, женщина.)
  (Я поняла, Олон.)

– Иван Николаевич! – крикнул Ахмед. – Ваша супруга ждет вас!
– Вещи погрузил, Ахмед?
– Какие вещи, Иван Николаевич, все здесь бросил! Все оставил! – Ахмед весело подмигнул своему боссу.
– Ладно, садись… подожди…
– Что, Иван Николаевич, что вы забыли?
  «Убей-ка ты этого кареглазого мальчика рядом с блондинкой», – подумал он, но промолчал.
  … Визин улыбнулся…

  (Олон, а зачем нам этот ребенок? Ты говорил, но я не совсем поняла.)
  (Глупая женщина! Этот ребенок – выкуп моей души у Повелителя. Я смогу вернуться на землю и стать обычным человеком.)
  (И мы будем жить на земле?)
  (Да, как в раю.)

  Миша перелистнул страницу журнала. Его диалог с Лизой был беззвучный. Мимо прошла стюардесса и что-то спросила у них. Они неспешно ответили на идеальном английском. Стюардесса улыбнулась Игнатьеву.

  (Миша, а Валентин?)
  (Олон!!! Глупая баба, ты будешь вечно звать меня Мишей?)
  (Олон, прости… Олон, зачем я ушла от него?)
  (Это нужно было тебе, а не мне. Он раб, он низшее существо, без воли и памяти, он скот в человеческом хлеву; ты хотела такой оставаться всю жизнь? Я жил в этом хлеву двадцать два года и всего два месяца в аду. Я не поменяю сто лет обычной жизни на один день службы Великому Господину! Поняла, кто Я? Ты думаешь, что вы жили? Вы существовали под нашей властью и пользовались нашим покровительством. У вас не было воли. Мы дали вам её…)
  (Олон…)
  (НЕ ПЕРЕБИВАЙ МЕНЯ, ЖЕНЩИНА, ИБО АД БЛИЗОК, ОН ПЕРЕД ТОБОЙ.)
  (Прости меня, Олон.)
  (Прощаю… Я прощу тебя, когда ты выполнишь свое обещание… Помни, он должен отдать нам его добровольно!)
 
 Стюардесса вышло на середину салона и начала читать инструктаж перед полетом на двух языках последовательно: английском и русском…
  … Визин улыбнулся…

  (Олон, можно тебя спросить?)
  (Спрашивай…)
  (Олон, а почему ты хочешь вернуться на землю?)
  (Потому что я люблю тебя, женщина…)
  (Ты видел ад?)
  (Я принял там посвящение.)
  (Как ты попал в Ад?)
  (Спустился по Богемской трещине, это в Чехии, рядом с Прагой, там горячие источники, гейзеры и все такое.)
  (Ты видел ГОСПОДИНА?)
  (Да!)
  (И какой он?)
  (Обыкновенный… Я нашел там беса, который привел меня в ад, и который сделал рабами вас с Валентином… Я благодарен ему…)
  (Он тоже был человеком?)
  (Да. Его звали Антоний Лициний, он римлянин, ровесник святого Георгия.)

– Опех, мои жубы ского пгойдут, – сказал Сергей.
– Да, и тогда мы повоюем.
– Ай! Иван Николаевич, ай, как нехорошо! Жена ждет! Такая барышня, а вы тут со старым знакомым что-то вспоминаете… – возопил Ахмед.
– Я иду, Ахмед! Сергей, ты не был на войне, а я был…
– Жнаю, войхна – это дехмо, – ответил Волохов
– Прощай! – кивнул Иван Николаевич и рванул по трапу в салон самолета.

  (Олон… Ты мой господин…)

  … Ударил гром… Все вздрогнули и удивленно начали переглядываться. Визин посмотрел на адскую парочку, и в его глазах отразилась смесь безнадежного страха и невероятной усталости.

  (НЕ ГОВОРИ ТАК, ЖЕНЩИНА! Я СОЖГУ ТВОЮ ПЛОТЬ, А ДУШУ ПОВЕШУ ПЕРЕД ВРАТАМИ АДА, ЕСЛИ ТЫ ЕЩЕ РАЗ НАЗОВЕШЬ МЕНЯ ТАК! ТВОЙ ГОСПОДИН ОН!!!)
  (Я буду служить ему, Олон!)

  Миша перелистнул еще одну страницу, в его глазах не было ни капли волнения: он просто читал.
– Знаешь, Валя, – сказала, задумчиво глядя на Мишу с Лизой, Валентина Евгеньевна, – по-моему, им не быть вместе. Это просто какой-то временный союз, только она еще не знает об этом.
– Она дура, – ответил вяло Савельев, – она дура, а я идиот!
– И как они собираются жить, на что? – спросила Евгеньевна, задумчиво разглядывая «адскую парочку».
  Мимо прошел Ахмед и поспешил к супругам Егоровым. Вид у него был, как всегда, сосредоточенный, а взгляд цепкий. Он посмотрел на Визина. Андрея улыбнулся.
  «Шайтан! А эта сука откуда? – подумал Ахмед. – Почему Николаевич ничего не говорит?»
  Визин улыбнулся.
  Самолет начал выходить на взлетную полосу.
  Выглянув в окно, Иван Николаевич увидел на взлетной Татарина. Сергей Волохов показал ему жестами «крест» и «кирдык». А затем пару раз стукнул себя в грудь и покачнулся.
  Иван Николаевич улыбнулся.
  Визин улыбнулся.
  Лиза улыбнулась и сжала руку Миши крепко–крепко.
  Савельев улыбнулся и подумал, глядя на Лизу, нехорошее слово.
  Стюардесса улыбнулась и пошла в кабину пилотов.
  Самолет начал набирать высоту.
  … Визин достал маленький шприц с мыльным раствором и медленно, вспоминая слова, прочел «Отче наш».
  «И остави нам долги наши, якоже мы оставляем должникам нашим. И не введи нас во искушения, но избави нас от лукавого. Ныне и тризна и во веки веков. Аминь! прости меня, Господи, прости за все, я иду к тебе, прими меня, какой я есть, и не отдай бесам». – Закончил Андрей свою молитву.
  Маленькая слеза покатилась по щеке бывшего крупье. А затем он вздрогнул… и воткнул шприц себе в запястье! Спустя секунду Визин почувствовал резкую боль, которая от запястья стремительно пошла по всему телу… Он сжал зубы и заплакал мелкими беззвучными слезами.
… перепуганная до смерти стюардесса замерла у входа в кабину пилотов…
Андрей задергался от невероятной боли и от нового ощущения. Затем в это самое «новое ощущение» и провалилось его сознание, прямо как в бездну…
  И увидел сон.
 
3. СОН АНДРЕЯ ВИЗИНА

  Сначала был длинный туннель. Затем стремительно нарастающий свет, который словно шел по этому туннелю, но откуда, Визин не знал. Потом внезапно этот свет распался, и Андрей увидел деревню, где родился и вырос, перед тем, как уехал в Москву, чтобы получить образование, а там и родственников и друзей, сидящих на скамейках или стоявших рядом. 
  Визин пошел к ним, но на выходе из туннеля его встретил Игнатьев. Андрей отшатнулся.
–  Ты предпочел уйти, забыться и уснуть? – поинтересовался Голландец.
–  Отойди от меня, дьявольское отродье, я иду к Нему! – ответил крупье.
–  Ты заблуждаешься, никто к нему так не приходит, – усмехнулся Миша и исчез.
  Андрей увидел свою мать, отца, сестру, себя самого таким, каким он был в два года: в рубашонке и без штанишек, и деда (бабушку он не помнил, она умерла до его рождения).
  Он посмотрел на них. Он долго смотрел и наблюдал, как падают листья, постепенно желтеющие на деревьях. Внезапно листья съежились и мгновенно облетели как от порыва ветра. Осень сменила лето за пять секунд…
– Зачем ты это сделал, сын? – спросил Андрея его отец.
– Я устал, я не хочу больше жить, я хочу вернуться на небо в купель…
– Почему? Почему ты пришел сюда?
– Я заключил сделку, глупую сделку, но знаете, это все не случайно. Вся моя жизнь вела меня к ней. Я перед взлетом побывал у священника и попросил отпущения. Он дал мне его на все грехи, включая бесовские. Куда я попаду?
– В Ад! – ответила мать.
– Почему в Ад, я разве не сбежал от бесов?
– Никто не может прийти к Нему так! Тебе надо было бороться. Ты должен сражаться за свою душу.
– Простите меня … – прошептал Визин и подавленно взглянул на свою старшую сестру.
– Ты тоже здесь, почему? – спросил он.
  Сестра была какой-то иной, от нее лилось сияние. Её голубые, как само небо, глаза смотрели на Андрея. Ей было – восемь лет, а рядом бегал он сам, двухгодовалый, и игрался с собачкой. Затем она взяла за руку «маленького Андрея» и посмотрела на него уже выросшего Визина простым и бесконечно светлым взором. Этот взор превратился в радужное сияние. Затем сияние ВОШЛО В АНДРЕЯ и медленно заполнило его существо…
  …и разорвало его, растащив по горизонту… на бесконечность… по бескрайнему горизонту…

  А потом Визин узрел Ад.
  Это была ледяная безжизненная пустыня, спокойная и тихая, пылающая белизной и холодом. В ледяных торосах проглядывали части человеческих тел и животных, вмерзших в пространство Ада. Визин оглянулся и увидел за собой точно такой же пейзаж, один в один, те же руки и головы в тех же позах. Он начал поворачиваться, но пейзаж не менялся. Он посмотрел себе под ноги и разглядел там … двести тысяч долларов, которые украл у своего шефа в казино. Ледяной ультрафиолет поглотил его сознание, постепенно вползая и заполняя все углы и комнаты его души.
  …и не было ни котлов, ни грешников, ни чертей…
  Ничего светлого и ничего темного.
  Ничего, что могло взволновать душу и сознание. Визин почувствовал, как Ад начинает давить его своей пустотой.
  А затем это давление превратилось в боль, которая постепенно поглотила все его сознание до последней мысли и чувства, которую не в состоянии выдержать человеческое тело, бесконечную боль пустоты…
  Визин упал в эту боль. Эта боль сожрала его существо. И Визин понял, что эта боль ВЕЧНА!

(Олон… посети его, прошу. Успокой его душу…)
(Нет, Огиен. Ты его сюда привел, он твой грешник)
(Но и ты, Олон, был замешан в этом.)
(Что тебя смущает, Антоний? Совесть? Ведь нет никакой совести?)
(Я слышал, ты стал «посланником», Олон?)
(Да, Господин повысил меня)
(Олон, как это глупо)
(Зависть, Огиен? Страшный грех! Неужели ты забрал даже этот свой грех в Ад?)
(Нет, Олон, это не зависть. Я лгал тысячи, тысячи раз, я вел их сюда. Я привел еще одного своей милостью. А тебя уже посылали за душами медлящих?)
(Нет, Огиен, у меня появилось иное дело)
(Я знаю, Игнатьев, ты можешь смеяться надо мной, но я не изменю своим принципам, я буду и дальше вести их в Ад, как вел раньше. Я слуга Господина, просто слуга)
(Ты лжец, Огиен. Лжец и еще гордец. Как ты можешь тысячи лет страдать своей гордыней? Все твои принципы – это гордыня. Грешники не должны долго ждать, ты их мучаешь жизнью, а совестью добиваешь. А Господин никого не заставляет ждать)
(Я лишь один из лжецов, Олон. Я буду ждать хоть вечность, если потребуется)
(Тогда продолжим наш диспут через неделю, и ты увидишь, что я прав)
(Ты никогда не будешь прав, Олон, ни в чем, кроме одного: зависть – мой грех)
(О ЧЕМ… ГОВОРИТЕ…)
(Мелочи, Господин)
(ОЛОН…)
(Сплетни, Господин)
(ОЛОН…)
(Бесовские разговоры, Повелитель)

Андрей Визин умер!
  … и ничего не осталось от него: ни дыма, ни имени…
– Просто разговоры, – подтвердил Олон.
– Бесовская болтовня, Господин!
 
 
4. СНОВА МОСКВА
 
– Так, Ахмед, ты нашел его сумку?
– Да, Иван Николаевич! Все там, все двести тысяч.
– Все двести?
– Так, десятки с копейками не хватает.
  Егоров задумался. Они стояли в морге в белых халатах: он и его верный пес Ахмед, готовый порвать за своего шефа кого угодно. Перед ними лежал на столе Андрей Визин, голый, под покрывалом, с маленькой биркой на пальце левой ноги.
– Скажи, тебе жалко его, Ахмед? 
– Да, Иван Николаевич, вы правы! – Подтвердил Ахмед. – Жалко парня… Хотя, за что его жалеть? Меня беспокоит другое, как бы не пошел слух, что это мы его в доску спустили?
– Но этот слух возможно даже к лучшему, Ахмед. Теперь над нами точно не будут смеяться. Мы нашли грешника, и мы его покарали.
– Если бы мы, Иван Николаевич. Вы знаете, я жил в Дуба-Юрте, там у нас были свои бесы. Они ездили на линкольнах и джипах, ходили по селам, вели свои дела. С одним из них – Хаттабом – у меня был даже разговор. Я сказал ему: «Слушай ты, Хаттаб. Ты можешь вести свои дела тысячу лет, но не переходи лучше наших законов, не подставляй наш народ. Мы устали от войны, мы не хотим её повторения». Тогда стоявший рядом с ним Ирбис, шакал, сказал мне: «Ты вали в свой аул, деревенщина. Мы ведем здесь джихад, а твои советы нам не нужны». Я его понял и хотел убить. Но у меня была русская жена и двое детей. Я не решился. Тогда Хаттаб послал ко мне домой Саида, и тот убил мою жену и сына. Меня не оказалось, был в отлучке по каким-то делам. Лучше бы они убили меня. Я стал мстить, один против них всех. Я убил несколько арабов, а затем, когда пришли вы, я помог вам найти Саида и сам отрезал ему голову, и отнес её на могилу жены и сына. Я убил восемь человек – людей Хаттаба и Ирбиса. Я убил еще и Саида и его людей. Теперь я на своей родине вне закона. И ваш закон не сможет меня защитить. Я мог бы пойти к Кадырову, но я решил вести дела с тобой. Теперь я кровник, а бес, который нас стравил, жив, ходит по земле, ведет свои дела и лютует.
  Иван Николаевич поморщился, холод морга ему был не по душе.
– Ты бы хотел, Ахмед, чтобы на этом столе лежал сам Хаттаб? – спросил он.
– Да не я один. Тысячи людей в Чечне хотели бы этого, даже среди боевиков.
– У него есть родственники, Ахмед?
– Тут нет. Есть в деревне, старшая сестра. Она сейчас замужем, у них трое детей.
– Муж фермер?
– Да, толковый мужик.
– Не пьет?
– Даже не курит, все работает и работает.
– Тогда вот что, Ахмед, эти деньги, которые мы нашли у Визина, для нас уже «меченые». Нам они могут принести только зло. А вот другим людям они еще могут послужить и помочь.
– Я понял вас, Иван Николаевич, – кивнул Ахмед.
– Отвези их его сестре и скажи, что это Андрей заработал честно, у нас. Это его выходное пособие. Хотя лучше…
– Лучше их сжечь, – сказал Ахмед.
– Нет, передай его сестре, и её мужу, пусть сами решат, как поступить с ними.
– Хорошо, Иван Николаевич, что еще?
  Раздался звонок, в дверях проявился медсотрудник со свежим трупом на «подносе».
– Пусть его кремируют, а прах отправят на родину, – закончил Иван Николаевич.
  Труп Андрея Визина был кремирован, и прах отправлен сестре.

  Егоров сидел у себя на кухне перед едва начатой бутылкой водки. Думал о Визине, о Мише с Лизой, о своей семье и своей работе. Да, конечно он избавился от проклятого «бесовского» долга, но не чувствовал себя свободным. Казино приносило доход, и сейчас состояние бывшего майора милиции Ленинского района города Новороссийска достигало примерно пяти миллионов долларов.
  «Счастье… Что такое счастье в понятии беса? – думал Иван Николаевич. – Деньги? Слава? Власть? Что? Демону не нужно ничего из этого, все это нужно только людям. Люди и только люди завидуя, убивают друг друга пачками. Они грызутся до смерти, развлекая темные силы. Именно зависть и есть бесовские врата в душу человека. Но… Однако Игнатьев никому не завидовал? Странно… Да, Миша сразу выделен бесами, как кандидат в члены партии. Он воспитывался в хорошей семье, достаточно обеспеченной семье. Грех Миши – это, похоже другое, а именно лень – типичная болезнь всего «нового поколения». Он плыл по течению, не создавая ни дома, ни семьи, ни желая всего этого…»
  Иван Николаевич задумчиво посмотрел куда-то вдаль…
  «А грех Волохова… это уже жадность! Да, жадность! Вор в законе… А Валентин? Гнев! Гнев на своего шефа, начальника, того, кто довел его до состояния нищеты… И в итоге грабим его!»
  Ошеломленный своим открытием, точнее обнаруженной последовательностью Иван прямо за столом закурил.
  «Господи, а ведь все закономерно! Евгеньевна? Ну это конечно блуд! Старой перечнице не хватало любви и молодости, а кто на такую полезет! Без денег нет никакого молодого мяса!»
  Пробило полвторого.
  «Лиза! Гордость! Безбожная гордыня молодой прелестницы… И опять никакой совести и ответственности ни перед кем, даже перед своим ребенком… Но я?»
  Вот тут бывший милиционер задумался серьезно.
  Вопрос был действительно серьезный…
  Николаевич решил не мусолить стакан, а глотнуть. И глотнул! А вот и ответ…
  «Зависть! Во… обычная зависть к тем, кто имеет больше зарплату, к коллегам, кто ведет другие, более прибыльные дела, прежде всего… К Сергею Токареву и Савелию. А вот и бес! Ага, Иван! И так их, Сергея и Савелия, а еще и одного вора! Так их, бей! Бей их, гадов, козлов этаких! Точно!»
  Вот как трудно взглянуть на самого себя.
  «И все прямо как по протоколу! У каждого своя статья, свой приговор. И каждый, каждый привязан и считает себя правым перед Богом, и перед миром людей! Включая даже меня, старого идиота…»
  Вот так и достается казино в престижном районе Москвы! Только про договор как–то все забывают…
  «Я старый завистливый идиот на цепи у беса! Старый дурак! А думал–то, думал! Но Визин? Неужто чревоугодие?! Ан, нет, есть и другой список, более ранний, семи статей. Блин, а «кодекс» в тридцать раз короче людского! Вот там не чревоугодие, а малодушие! Малодушный человек, трус так же способен совершить любое преступление… Включая даже самоубийство! Когда запуганный лось бежит по лесу, он, не глядя, может убить человека, оказавшегося у него на пути, и пробежать дальше. Напуганный человек убьет кого угодно, чтобы спастись самому. А вот и спаситель! С корочкой «кандидата в члены ВКПб». Бывший комсомолец и модный распутник. И готов Визин, прям как блин на сковородке! И тоже никакой совести, никаких нравственных страданий. А иначе они не работают!!!»
  Иван Николаевич налил еще полстакана.
  «Все семь здесь, прямо как иллюстрация к фильму «Семь». Визин – малодушие, Миша – лень, я – зависть, Валентин – гнев, Валентина – прелюбодеяние… Волохов – жадность… кто еще… Лиза – гордыня…»
 
   Маленькая пауза в размышлениях бывшего майора милиции, то бишь «рекламная пауза»! 

(Миша?)
(ОЛОН, ТВАРЬ!)
(А я могу стать ведьмой?)
(А ты готова?)
(Да!)
(ТОГДА ТЫ УЖЕ ВЕДЬМА, В ДОБРЫЙ ПУТЬ!)

  Миша и Лиза пьют пепси. Пауза заканчивается рекламой пепси–колы.

  … «Семь смертных грехов – это семь врат, по которым они заходят к нам в души. Семь врат, по которым мы запускаем в себя самих бесов. Но… Волохов? Татарин ведь поквитался с ними или нет? Как ему удалось? Да, именно так, он расстался со всем, и, стало быть… со своей жадностью! Получается тогда, что каждый из нас, пока жив, должен убить свой грех, чтобы прогнать беса? Убить и пойти без страха своим собственным путем, не привлекая никого к своей судьбе… Никому не завидуя и никого не боясь… Кажется, да именно так! Именно так! Именно отдать все кесаря… Вот путь спасения от бесовского долга. И это и есть выход!»
  Пробило полтретьего.
  «Все верно, но осталось одно… Что? Что осталось… Олон! Откуда взялся Олон? Изначально это был Миша Игнатьев… А теперь? Теперь это дракон. Как это случилось, не важно, важно, что спасенья для Олона уже нет. Почему? Потому что он уже… бес… Но… Все правильно, все верно, заплатил «членские взносы», и теперь его патронирует старший партнер. Партия! Или мафия… Или… Нет, это не партия! Это власть! Власть над миром принадлежит избранным. Но почему Миша? А именно потому, что он оказался самым слабым из нас! И грех в нем развился сильнее всего. Он необычайно одаренный человек с большим будущим, но плевал на свой талант и прожигал бездарно и бессмысленно жизнь. Он настолько углубился в свой грех, что тот, войдя в его душу, остался там навсегда. И Миша умер… И родился Олон! Новый бес и новый хозяин. Вот и разгадка всему».
  Иван Николаевич улыбнулся. Он закончил большое и весьма интересное расследование – «дело о бесах».
  «Одно плохо, ни один прокурор его не возьмет в производство, и ни один суд не примет к рассмотрению. Да какой тут суд?! Разве что божий!»
  Пробило три часа, и директор казино, закрыв бутылку, поставил ее в холодильник.
 
А теперь, только не падайте со стула, снова рекламная пауза!
 
(ОЛОН!)
(Да, Господин!)
(ОЛОН!!!)
(Я сделаю это, Господин!)
(ОЛОН!!!!!!)

  …несколько секунд спустя…

(Олон, а что надо сделать?)
(Выпей пепси!)
(Это странное пепси, на нем лицо… Визина?)
(А кого ты хотела? Римского папы? На его душу у меня контракта пока нет. И вообще это не совсем пепси. Это душа Визина…)

  Лиза осторожно глотнула… и умерла!
  Содержимое бутылки напоминало по вкусу смесь царской водки с цианидом в концентрации один к одному.
– Вот теперь ты ведьма! – сказал, улыбнувшись, Миша Игнатьев.

  «Спрайт» – освежись и удивись, не дай себе засохнуть!

 
 

5. БЕДНЫЙ ВАЛЕНТИН

– Ах, мой бедный Валентин! Все пройдет, Валентин, все пройдет, – ласково произнесла Валентина Евгеньевна и погладила своего нового любовника по щеке.
– Что пройдет? – спросил Савельев.
– Все…
  Они находились на квартире у Савельевых, новой пятикомнатной, с евроремонтом, причем не китайскими стройматериалами. Маленький Сережка спал в детской. Перед Валентинами стояла бутылка водки и легкая закуска. Они только что вернулись с Ибицы и обсуждали свою горестную жизнь.
  Внезапно зазвонил сотовый. Савельев достал его и начал странный монолог:
– Да…
– Я…
– Чего надо?
– Нет, он спит…
– Я сказал, он спит, сука!
– Нет…
– Нет…
– Нет!!!
  Валентин с яростью выключил сотовый, но он снова зазвонил… Савельев подошел к окну и швырнул сотовый в форточку.
– У меня еще есть один, только батарейку надо вставить, – мрачно объяснил он свой поступок.
  Евгеньевна кивнула и тихо спросила:
– Это… Лиза?
– Да, это она, сейчас она со своим хахалем прилетит сюда.
– Как… прилетит? – Валентина начала тихо поскуливать.
– На крыльях ночи! – мрачно ответил её любовник.
– У нас есть святая вода, из источника, я сегодня её получила, – пробормотала Евгеньевна и пошла рыться в вещах.
– Дура! – прокомментировал её уход Савельев.
  Прошло по ощущениям полчаса.
  …а на самом деле не более трех минут...
  Внезапный порыв ветра распахнул форточку.
  Все, как описывается в книгах.
– Богатырь! – услышал Савельев–старший голос жены.
– Что, сука? – машинально произнес он и… посмотрел в окно.
  Лиза была в окне, 18 этаж, так, к слову...
– Сережка спит, говоришь? А вот я и прилетела! – сказала «мамочка».
– Отправляйся в ад, – ответил Валентин.
– Ой!? – воскликнула Валентина Евгеньевна, вбежав на кухню и увидев Лизу.
  Лиза взглянула на Валентину.
– Богатырь, как ты не один?! Ха! Так я и знала, с тобой эта старая ключница–алкоголичка. Что ты делаешь тут, Валентина? Хочешь, я скажу тебе день, когда ты умрешь?
– Ва–а–а!– произнесла Евгеньевна.
– Мамочка твоя околела семнадцатого апреля двухтысячного года, и было ей семьдесят два года. Ее скосил инсульт. Тебе тоже недолго осталось, девятнадцатого марта две тысячи седьмого тебя прирежет твой же собутыльник, – произнесла Лиза и улыбнулась. – Знаешь, я могу тебе сделать инсульт прямо сейчас? Бесы меняют сроки.
  Бывшая сотрудница консалтинговой фирмы суетливо кивнула головой, словно согласилась с Лизой. За спиной полуночной гостьи развивались на ветру волосы и, казалось Евгеньевне, чьи-то крылья.
– Как перелет? – ехидно спросил Савельев.
– Неважно! – рявкнула Лиза вернув свое прекрасное личико к мужу. – Где он?
– Спит. А где твой дракошка?
– ГДЕ ОН? – произнесла Лиза, и взгляд ее превратился в стальной.
– Он спит, дорогая! – ответил Валентин.
– ОН МОЙ!
– Нет! Не твой! Я его сам буду воспитывать, такая мать ему не нужна.
– Какая? АХ–ХА–Ха–Ха! Ему, по-твоему, нужна эта сыплющаяся при каждом шаге перечница? Да, у неё из звезды сыпется, знаешь? Ты знаешь, какая у неё вонючая промежность? – Лиза бросила на своего мужа сияющий взгляд.
– Это у тебя сыпется! – прошептала Валентина, и, рванувшись к стеклу, приложила толстенный серебряный крест, висевший на кухне.
  Ведьма отшатнулась…
  … страшный удар, от которого содрогнулся весь подъезд, прогнул стальную дверь.
– А вот и мой «дракошка». Что будешь делать, богатырь? – спросила Лиза.
– Дверь! – заорал Валентин.
  Новый удар – посыпалась штукатурка. Еще удар… упала ваза, разбилась… Еще удар… упала часть сборной люстры… и проснулся Сережка. Его вопль огласил комнату.
– Раньше он спал гораздо более чутко. Что ты ему подсыпаешь в чай, Валентин? – спросила Лиза.
  «Человек так бить не может», – подумал Валентин и поднял пистолет.
– Валя… нет… – прошептала Евгеньевна.
– Отправляйся в ад! – произнес Савельев и выстрелил.
  Никакого звука выстрела! Пуля пробила стекло, ударилась в лоб Лизы. Голова Лизы раскололась, а затем… медленно заросла на глазах двух пораженных людей. Глаза Лизы на секунду закатились, а потом пришли в норму и стали кошачьими.
– У меня теперь девять жизней, осел! – произнесла Лиза со злобой.
– А у меня девять пуль, – ответил Валентин.
  … шрам на лбу у Лизы немедленно исчез. Вот и снова гладенький лобик…
  Раздался еще удар в дверь, и стекло в большой комнате полетело вниз… вместе с рамой.
– Окно! – заорал Валентин на Евгеньевну и рванулся в большую комнату.– Закрой окно!!!
– Чем? – пролепетала старший научный сотрудник.
– Да хоть «звездой», чем угодно! – ответил ей Валентин и с ужасом почувствовал, что трусит.
  «Это должен был сделать я, что со мной?» – спросил он себя.
– Ой! Сейчас! – всхлипнула Евгеньевна и накинула на окно одеяло, которое тут же разлетелось по ветру одиннадцатью длинными лоскутами. Невидимые когти разрезали одеяло в одну секунду!
– ОТДАЙ! – услышали люди вопль Лизы.
– Нет! – заорал Валентин, и Евгеньевна бросив одеяло в сторону схватила со стола и плеснула в открытое окно всю святую воду, примерно три литра. Истошный визг, визг обожженной ведьмы. Мгновенно зажглось около сотни окон в трех стоящих полукругом домах.
  … примерно пятнадцать – семнадцать секунд…
  УДАР!!!
  Разом сработали сигнализации примерно двухсот машин, стоявших внизу во дворе.
  Валентин выглянул в окно: его любимое BMW расплющило в лепешку, словно на него упал слон с высоты восемнадцатого этажа.
 

  На следующий день.
– Будете делать заявление? – спросил молоденький лейтенант, заполняя бланк,  задумчиво глядя на уничтоженную машину.
– Нет… – машинально произнес Валентин, – не надо никакого заявления.
  Он пялился на свою старую добрую лошадку, которое такое ощущение, истребило нечто. Кузов был вдавлен в шасси так, что крылья, прорезав шины, вошли в диски. Расплющенный мотор кишками расползся по тротуару.
– Что это было? – пробормотал милиционер. – Я такого никогда не видел, за пять лет службы ни разу! Ни на каком ДТП.
– Я тоже.
– Такое ощущение, что танк… упал…
  «Господи, Лиза, это так бьют бесы?» – подумал Савельев.
– Бесы… – прошептал он вслух.
– Что???
– У меня еще дверь выломали стальную, полностью разломали с пяти ударов, в щепки практически, – ответил Валентин, ничего не чувствуя. – Выгнулась на полметра, а сталь «тройка» и в два слоя…
– Может, все-таки напишем заявление? – спросил милиционер с дрожью в голосе, явно надеясь на отказ.
– Если только ты сможешь такого поймать, лейтенант, тогда да, – ответил Савельев, по-прежнему хороня взглядом свою «прекрасную лошадь», верой и правдой служившую ему четыре года.
  Милиционер закрыл блокнот и предложил:
– Может, выделим вам охрану – пару человек?
  «Пару жмуриков», – добавил Валентин про себя.
  Он подошел к остатку лобового стекла, и, покопавшись, извлек из руин автомобиля маленькую иконку «Николая угодника». Валентин улыбнулся, посмотрев в добрые, но строгие глаза святого.


  На следующий день Валентина Евгеньевна позорно бежала из города, бросив все свои деньги – где-то двадцать тысяч долларов.
  «Храни вас обоих Господь!» – прочел Валентин в записке и порвал её.
  Посоображав Савельев через интернет быстро снял сиделку и все-таки согласился на одного охранника из РУВД. Охранником оказался молодой крепкий парень, быстро расположивший к себе Валентина.

…
  Еще через день вторично воскресшая Лиза позвонила своему мужу.
– Савельев слушает, – вяло произнес Савельев.
– Богатырь, ты отдашь мне ребенка?
– Нет!
– Я всегда считала, что у тебя немного мозгов, ты сам это знаешь, но что ты такой идиот, я не знала!
– Я не «идиот», Лиза, просто понимаешь, я не могу тебе его отдать.
– ТОГДА ПОПРОЩАЙСЯ СО СВОЕЙ ФИРМОЙ, КРЕТИН!
 
      
   На четвертый день борьбы с Лизой, придя на работу, Валентин Савельев первым делом увидел «маски-шоу». Про это легендарное «шоу» он уже кое-что знал. Оно всегда бьет хаотично и внезапно, просто прямо как по «карточному раскладу». Человека четыре омоновцев и собровцев в масках медленно грузили системные блоки в милицейскую газель, которая должна была увести их в «ад» на предмет пыток и допросов с трепанацией. «Маски» мирно бродили по коридорам этажа фирмы «Арктур», держали мальчиков в белых рубашках «лицом к стене» и вяло просматривали бумаги, которые буквально рассыпались по полу «потоком информации». Девочки «Арктура» немедленно облепили Валентина Савельева с просьбами и воплями о бесчеловечном обращении. «Маски» на это не отреагировали, было видно, что они действительно что-то нашли и уже не свирепствуют, а вяло бродят, как мутанты.
  Одна, самая крупная «маска» подошла к Савельеву и потребовала печать. Валентин отдал ее и спросил:
– Да, кстати… А по какому праву я вас здесь вижу?»
  Через десять минут директор фирмы «Арктур» узнал, что «некто» забрал со всех счетов фирмы все деньги, какие были, а также взял у государства краткосрочный кредит на сумму в четыре с половиной миллиона рублей. Кроме того, этот же «некто» и отправил в налоговую всю бухгалтерскую информацию с момента её рождения. Все, включая даже «скрытую бухгалтерию», оказалось в руках «масок».
– Что нам делать, Валентин Федорович? – спросила молоденькая секретарша, милая девочка Лена.
– Идите домой, просто идите домой пока, потом я что-нибудь придумаю.– Отвечал им Савельев, – Пока просто идите домой, все утрясется, все уляжется…
  «Я банкрот!» – подумал он и почувствовал… блаженство!
  Тут одна из «масок» подошла к Савельеву и протянула, прямо как милостыню, еще какую-то бумагу.
– Так, а это «что»? – спросил Валентин.
– Распишитесь под постановлением прокуратуры! – сказала «маска» голосом зомби.
  Постановление гласило об отторжении у Валентина Савельева его пятикомнатной квартиры в городе Москва как незаконно приобретенной  на время проведения следственных действий.
  «Пошел на хер!» – подумал директор «Арктура»:
– Я этого подписывать не буду!
– Это ваше дело, конечно. А наше дело освободить её в течение сорока восьми часов! – Произнесла «маска-зомби».
– А вот теперь ты пошел на…! – ответил Валентин как надо уже вслух.
– Ладно! Ты под подпиской о невыезде, до окончания следствия. Все понял? – спросил Савельева монстр.


  Придя домой, Савельев с огромным удивлением, обнаружил, что ни охранника Дениса, ни Ирины Александровны в доме нет. Они просто исчезли, оставив на кухне недоеденный ужин и кастрюлю борща. В диком раздражении Валентин едва не запустил эту кастрюлю в окно, но вовремя услышал, как его завет сын в большой комнате.
  Войдя в комнату он увидел: брошенные вещи охранника и сиделки, в том числе рацию Дениса и сумочку Ирины со всеми вещами, ее шарф и книгу, потом вскрытый сейф и деньги Валентины на столе, прямо ворохом купюр и наконец увидел самого Сереженьку, который, сидя на горшочке, рвал стодолларовые купюры и делал из них кораблики. Где–то пять тысяч долларов из двадцати было уже уничтожено…
  Валентин пять минут переваривал это зрелище, пытаясь понять, что ему делать, как вдруг снова позвонил телефон.
– Савельев!
– Ну как? – услышал он радостный голос Лизы.
– Так скучно. Не впечатлило. Увидел с полторы сотни мутантов, могла что–то поинтересней придумать…
– ТОГДА Я УБЬЮ ТЕБЯ!
– А я тебя уже два раза убил! Забыла? – ответил Валентин и выдернул из сотового батарейку.
  … сотовый зазвонил…
  Валентин посмотрел на него как на живую змею в руке, но справился с нервами.
– Ал–л–ло! – максимально злобно произнес он.
– Я СКАЗАЛ, ОТДАЙ ЕГО!!! – услышал он голос Миши.
– А ты тут причем??? – пораженно спросил Савельев-старший.
– Я СЛУГА ГОСПОДИНА!
– А я сам Господь Бог!
– ТЫ ЛИБО ОТДАШЬ, ЛИБО УМРЕШЬ!
– А ты, как я понял, тоже уже подох! Так что же ты тогда так громко разговариваешь? Мертвые молчат, забыл? – произнес Валентин с яростью и разбил телефон вдребезги.
   Он поднял Сереженьку и вытер ему попу. Потом он поцеловал его и спросил:
– Много наделал корабликов?
– Ага, много!
– Ну, тогда пустим их поплавать! – улыбнулся Савельев-старший и, собрав «кораблики» Сереженьки, понес его мыть.
 

   Проснувшись на пятый день, Валентин увидел, что ночью к ним забрался вор. Это был очень странный «вор»: он уничтожил все и вся – мебель, аппаратуру, разодрал обои, исписав стены пентаграммами, а также набросал крысиных трупов и дерьма. Икона Богородицы оказалась испещренной какими-то знаками, напоминавшими арабскую вязь. Все три креста в доме: один над кроваткой Сережки, один в гостиной и один над входом в дом – как и полагается, были повернуты вниз. Тот, что висел над кроваткой ребенка, оказался еще и расплавленным и представлял собой смешавшееся с бетоном наружной стены серебро.
– Бяка дядя был и мама! – удивленно сказал Сережка.
  «Господи!!!» – с ужасом подумал Савельев.
  …большего он уже не в состоянии был подумать…


  Билет на самолет в Новороссийск на самый ближайший рейс.
    Валентин решил вернуться туда, откуда он начал свой бизнес. У него было только пятнадцать тысяч долларов (пять тысяч ушли на кораблики для Сережи).
  «Этого хватит! – Думал Валентин. – С этого я и начинал»
  При посадке у самолета сломалось шасси. Предпринята вынужденная эвакуация по батуту.
   «Ничего прорвемся!» - сказал себе директор фирмы «Арктур».
  Двухкомнатная квартира, в которой он жил три года и в которую три года назад привез промокшую до костей милую девочку Лизу, встретила Савельевых…
…пентаграммами, трупами крыс и их живыми сородичами, выломанной дверью и полным разгромом!
  «Ладно, это уже интересно! Что теперь?» – прикинул Валентин и купил билет в Екатеринбург. Он даже успел созвониться со Светланой и выслушать ее крайне удивленный и раздраженный монолог. Спустя 30 минут разговора, несколько раз извинившись, Савельев договорился со своей бывшей женой пожить пару недель…


  Снова самолет, но на этот раз без «экстренной посадки»
  …
  Милиция и два изувеченных трупа: Светланы, его первой жены, и её сожителя. У сожителя оторвана голова, только непонятно, чем, а у Светланы распорото тело от горла до низа живота пятью ножами на глубину сантиметров двадцать.
– А вы вообще–то кто? – спросил капитан милиции, ведший расследование.
– Муж, бывший муж, – произнес Валентин,
– Сможете ее опознать?
– Да, смогу! Это Светлана… А где её дети?
– Выжили, Но не помнят последние два дня. Ничего не помнят. Они теперь у нас под присмотром, отправлены пока в приют. Кстати по документам один из них ваш?
– Да, мой, но я не могу его сейчас забрать. У меня просто очень сложная жизненная ситуация.
– Я вас понимаю, - кивнул следователь. – Сообщите, где вы остановились. Вы нам потребуетесь…
– Да, я буду на квартире у… друга, – ответил Савельев–старший и побежал покупать билет на самолет.


    Семь тысяч долларов ушло на взятку в ОВИР, чтобы выпустили из страны…


    Пакистан, Карачи! – мусульманская страна с крепкими традициями и бородатыми ваххабитами на каждом углу. Грязные дети бегут за Валентином и кричат: «Янки! Янки!» Некоторые при этом показывают свои пиписьки – дразнятся.
  Валентин в ответ только улыбался, все это казалось ему, по сравнению с ужасами, которые он пережил дома, раем.
  Савельевы остановились в трехзвездочной гостинице, которая напоминала сарай.
  Переночевали, познакомились с очаровательными старичками из Италии, поговорили на ломаном английском об аде, рае и Данте.
  На следующий день Валентин, держа на шее Сережку, пошел в магазин за покупками. Набрав покупок, он вышел из супермаркета и увидел пожар.
  Гостиница, в которой они остановились, сгорела дотла, причем погибло шестнадцать её обитателей, в том числе и очаровательные итальянцы.
  Увидев их трупы распоротыми от горла до пупа, Валентин поднял только что купленный сотовый и набрал один-единственный телефон, который еще мог набрать.
– Волохов слушает! – услышал он на другом конце трубки голос Татарина.
– Я Савельев, бесы…
– Вылетай!!!
  Семьсот долларов на самолет в один конец – на Ибицу, осталось не более пяти тысяч.


  Пошел девятый день.
– Я тебя сейчас познакомлю с одной женщиной, вот такая баба! Фигура – во! Ноги – во! Пршосто швэрь баба!– произнес Татарин, его зубы практически уже не болели и лишь дырка в челюсти, когда улыбался, говорила о нежном касании «зверя».
– Ладно, что ты уже узнал? – спросил Валентин, он шел держа на плечах Сережку.
  Татарин задумался. Они быстро продвигались по извилистой уличке с булыжной мостовой.
– Ладно, тебе надо знать! – наконец решился Волохов. – Короче, тот, кто нас, то есть тебя преследует, непростой.
– Олон?
– Да! Мы обычно обшаемся с соблазнителями, а вот этот… этот уше посланник Сатаны, киллер ада.
– А есть такие? – Савельев улыбнулся.
– Знаешь, что я тебе скажу, тебе просто повезло, что ты еще жив, невероятно повезло. Я знаю, они разорили тебя и убивали непрерывно людей, преследуя твое бренное тело. Но это еще ничто по сравнению с тем, что этот… козел может сделать. Он не просто убивает, а забирает душу человека в ад.
– Его можно остановить?
– Ага, только святой, или ребенок, или архангел, или сам бошенька, или сам сатана.
– А если вызвать дивизию ВДВ? Вопрос, конечно, глупый…
– Ага, и половина её немедленно отправишся в ад!
  Они прошли улицу и свернули в мрачноватый переулок.
– Вот здесь, сейчас увидишь, – Татарин остановился у довольно обшарпаного подъезда, – крутая баба, во баба! Говорят, внучка самой Ванги, просто не баба, а бес! Алия ее зовут!
  Валентин вздрогнул при слове «бес».
  Еще раз он вздрогнул, когда увидел саму женщину.
– Заходите, – сказала Алия.
  Это была красивая и очень стройная женщина, смуглая болгарка. Ее лицо сияло строгой красотой и силой, исходящей откуда-то изнутри. Валентин задумался и вспомнил Лизу, попытавшись сравнить обеих женщин. Сила Лизы чуть поблекла, хотя… Валентин решил все-таки забыть о моменте, когда стрелял в свою бывшую жену. Вся комната, в которую вошли Татарин и Валентин, была заполнена крестами, символами различных религий, книгами…
– Я в курсе всего, что с тобой случилось, – сказала Алия Валентину.
– Я ше говорил! – кивнул Татарин.
  Алия бросила на него секундный взгляд и вновь вернулась к Валентину.
– Тебе не страшно? – спросила она.
– Мне уже нечего бояться, – ответил Савельев–старший.
– Ты ошибаешься, все это только начало, дальше будет ад!
  И девушка разложила карты.
 
 
6. ОБМЕН ЛЮБЕЗНОСТЯМИ

  (Огиен, у меня к тебе просьба.)
  (Какая, Олон?)
  (Есть один человек, ты его знаешь, у него есть ребенок.)
  (Я отвечу тебе так, Олон. Есть один человек, ты его не знаешь, у него есть ребенок.)
 
  В дверь Ахмеда позвонили. Ахмед вышел из душа и посмотрел в глазок. Затем он взял пистолет, свой ПМ, и, положив его на тумбочку рядом с вешалкой, прикрыв мокрым полотенцем.
  Снова звонок.
– Сейчас, сейчас! – проворчал Ахмед и медленно, неспешно начал открывать дверь.
  Дальше дверь открылась от бешеного пинка ногой. В коридор квартиры Ахмеда ворвались трое.
– А, братья Сайтиевы, кровники, давно вас ждал, – сказал без колебания Ахмед.
– Обыщи его, – мрачно произнес Джабраил Сайтиев, старший из братьев.
– Чисто! – воскликнул Карим.
– Давно, значит, ждал? – спросил Руслан Сайтиев. – Помнишь Саида?
– Конечно, помню, – ответил Ахмед.
  Руслан нервно бросил взгляд в коридор, в сторону комнаты.
– Ты один или с бабой? – спросил он.
– Бабы испугались? – удивился Ахмед.
– Заткнись!
– Один, – кивнул Ахмед, – дочка спит, разбудите её, хуже будет. Чем обязан? Вы с оружием?
– Он еще и шутит! – бросил Руслан Джабраилу.
– Ну что, как я понял, пришли за головой? – спросил Ахмед.
– Пришли, давай голову! – подтвердил Джабраил.
– Не могу, она у меня одна, что я буду делать без головы?
– Скажи это Саиду, – ответил Руслан, и в ту же секунду из-под его куртки буквально вылетел автомат с укороченным стволом.
– Ой, как страшно! – всплеснул руками Ахмед.
– Ты чего-то не понял? – спросил Руслан, – эй, Карим, посмотри, нет там ничего?
  Карим, младший из Сайтиевых, шестнадцатилетний крепкий и красивый юноша, глянул в комнату и достал пистолет.
– Вроде нет, – удивленно сказал он.
– Давайте покурим, – предложил Ахмед, – мне последняя, можно?
– Нет!!! – заорал Руслан.
– Тогда зачитайте приговор, а я выслушаю.
  Руслан посмотрел на ненавистного ему Ахмеда и с расстановкой произнес.
– Ты убил нашего брата!
– Я знаю, продолжай, – кивнул Ахмед.
– Сука, ты убил Саида, ты понял! – сорвался на крик Руслан.
– Он убил мою жену и сына, – ответил Ахмед, – моя месть законная, а ваша… не знаю. Как вы меня нашли? Пес навел?
– Собака!
– Я понял.
  Джабраил махнул рукой, типа «бесполезно».
– Стреляй в него, – бросил Джабраил, и Руслан весь собрался.
  Было видно, однако, что Руслан не спешит, ему явно хотелось увидеть страх в глазах Ахмеда, но Ахмед почему-то не боялся.
 – Ладно, ты сейчас умрешь, – сказал Руслан и вдруг услышал какие–то шаги на лестничной клетке.
  Руслан мотнул башкой в сторону дверного проема… и в ту же секунду его брат, юный Карим, обездвиженный, оказался в руках Ахмеда. У виска Карима оказался пистолет.
– А-ах… – удивленно пробормотал Руслан. Джабраил тихо достал и свой ПМ.
– Опусти автомат, Руслан, не обижай своего младшего брата, – попросил его Ахмед.
  Позиция у Ахмеда теперь была идеальная: стоя спиной к стене и прикрываясь Каримом, он мог двумя выстрелами в одну секунду убить обоих кровников. Сами они, хотя и имели автомат, вряд ли могли рассчитывать хотя бы задеть Ахмеда: все пули почти наверняка ушли бы в Карима.
– Уходите, убирайтесь, – негромко произнес Ахмед.
– Убьешь его, сам умрешь! – рявкнул Руслан.
  Шаги на лестничной клетке приблизились.
– Нет, это ты его убьешь, – ответил Ахмед, – стреляй, если хочешь!
– Стреляй, Руслан! – возопил Карим. – Он убил Саида! Бей!
– Стреляй, Руслан, – согласился Ахмед.
  Шаги еще приблизились.
  Руслан занервничал, он явно был не готов к такому.
  Шаги раздались на пролете этажом ниже…
– Нет! – сказал Джабраил и опустил свободной рукой автомат Руслана.
– Ну, как хотите! – произнес Ахмед.
– Но… – начал Джабраил.
  Шаги раздались на их пролете.
  Джабраил вздрогнул, как будто его прошил легкий ток и напрягся, задумавшись.
  В дверях показалась фигура юноши и Ахмед побледнел, уставившись на него. Он расслабил хватку…
  Карим рванулся и высвободился.
– Ты что? – удивленно спросил Джабраил. – Разучился держать оружие?
– Оглянись, Сайтиев, – ответил Ахмед и опустил свой пистолет.
– Что??? Ой!!! Ты кто такой, ты откуда взялся? Пацан, иди отсюда! – произнес удивленно Джабраил.
– Стой! – возразил Руслан. – Нет, ты останешься. Ты что видел?
  В дверях стоял красивый молодой человек славянской внешности в джинсах, белой рубашке и курточке на плече, а в руке банка какого-то пива. Вид у юноши был невинный...
– Он с вами? Скажите, он с вами??? – возопил Ахмед.
– Нет, Ахмед, я не с ними! – на идеальном чеченском ответил юноша.
– Кто ты? – спросил на чеченском Джабраил, он удивленно уставился на молодого человека.
– Убейте его! Это бес! – заорал Ахмед
– Не говори похабных слов, Ахмед, – уже на русском произнес молодой человек, – мы не бесы, МЫ СЛУГИ ВЕЛИКОГО ГОСПОДИНА!
– Чего?! – произнес Джабраил. – Что ты такое сказал!?
  …и в следующую секунду юноша ударил его рукой, той в которой была банка с пивом. Голова Джабраила отлетела! Спиной мозг вылетел шнурком из шеи… Труп Джабраила застыл с пистолетом в руке…
– А-а-а-а!! – заорал Руслан и открыл по груди нового врага шквальный огонь из автомата.
  Пули ударились в грудь молодому человеку и отлетели веером рикошетов! Одна из них попала в глаз Кариму.
  Юноша поставил на пол баночку пива и освободившейся рукой взял голову Руслана. Голова расплавилась!!! Под пальцами юноши потекли куски плоти, мозгов и костей. Глаза Руслана упали на пол, как два шарика от пинг–понга… Но автомат продолжал стрелять, пока не израсходовался весь рожок. Бесчисленные рикошеты разбивали мебель, впивались в пол, отскакивали, как горох, от потолка, дырявили уже мертвые тела братьев Руслана… Тем временем трупы Джабраила и Карима уже не спеша опустились на пол. Юноша разжал пальцы, и труп Руслана так же опустился на ковер. Подняв свою баночку пива, демон шагнул в коридор квартиры Ахмеда и глотнул из баночки.
   Ахмед выстрелил пришельцу в голову и увидел, как пуля дала рикошет. Юноша моргнул и еще потянул пива.
  Он сделал шаг к Ахмеду.
– Бес! – прошептал Ахмед. – Здравствуй, бес! – И улыбнулся.
– Ахмед, мы не бесы, я же сказал. – Возразил молодой человек. Он еще потянул свое пиво и снова сделал шаг к Ахмеду. Ахмед понял, что отходить ему некуда и через пять секунд максимум он умрет так же, как и братья Сайтиевы.
– Фильмы смотришь? – спросил демон.
– Что тебе нужно? – спросил Ахмед и опустил свой пистолет.
– Смотри побольше американских фильмов, там нас восхвалят, – ответил юноша.
– А пиво? – спросил Ахмед.
– А пиво российского производства, местного разлива, – пояснил молодой человек и показал этикетку. Пиво называлось «Сайтиевы» и на нем были изображены три человеческих лица.
– Я знаю тебя, – прошептал Ахмед, – я вспомнил, ты…
– Голландец.
– Миша Игнатьев… – Ахмед задумчиво разглядывал лицо нового врага. – Я оформлял тебе документы за границу по просьбе моего босса. Я еще тогда не знал, кто ты, иначе сразу убил бы…
   Олон ухмыльнулся.
– Зачем? Я ведь убил твоих кровников, где твоя благодарность? – спросил Олон.
– Нет никакой благодарности, бес, ты убил их напрасно. Они ушли бы, я знаю!
– Нет, не напрасно, – ответил Олон и еще потянул пива, – я их сюда привел и убил на твоих глазах специально. Ты не спросишь, зачем я пришел?
  Ахмед улыбнулся.
– Мне плевать, зачем ходят бесы и куда. Ходите куда хотите! – злобно ответил Ахмед
– Ладно, я освежу твою память, ты должен нам!
  В голове Ахмеда пролетела мгновенно вся та страшная сцена: село, его дом, осень и два трупа: его жены с перерезанным горлом и сына с отрубленной головой. Два трупа и… запах чеснока. Ахмед все вспомнил…
– Я ничего тебе не должен, нет на мне бесовского долга! Убирайся, уходи!
  И он начал читать суру из Корана, сначала тихо, а потом все громче и громче…
– Не ори, ДЕТИ СПЯТ! – произнес Олон.
– Алла кахар рамма! – ответил Ахмед.
– Я тебя не просто убью… – бесу мешала песня Ахмеда… – я тебя отправлю в Ад, так же как и их… и никто тебе не придет на помощь…
– Гурха ралла Алла!!! – пел Ахмед.
– А затем… – бес поморщился, – придет черед твоей… дочери…
– Гумма ралла Моша… – отвечал Ахмед, его голос звучно отдавался в комнате и шел на лестничную клетку.
– Я вижу, что ты упорный, хочешь со мной поиграть?
– Мгхаа раггана Моша! – ревел Ахмед, и силы разбивали его тело.
  Зверь задумчиво разглядывал человека. Что-то было в этом человеке, что зверь не понимал. Что-то, что не давало ему взять его прямо сейчас. Может, вера, а может, эта таинственная песня, которую не переносят «звери», и которая для них, как отрава души.
– Ладно, потерпи, у меня нет полномочий на твою душу, пока нет, – задумчиво произнес Олон, – но я вернусь через три дня, и тогда твоя песня тебе уже не поможет. Долг платежом красен, Ахмед!
– Убирайся! – приказал Ахмед.
  Демон развернулся, и, шутки ради, вонзил руку в бетон стены рядом с дверью. Бетон расплавился!!! Олон вынул кусок бетона размером с кулак и швырнул его к ногам Ахмеда.
– Тебе на память, сувенир. Мертвецов кремируй, церковь их не похоронит, даже такая глупая, как твоя. Не показывай их мулле! – посоветовал Олон на прощанье.
– Уходи! Вам не взять мою дочь, она чиста!
– Папа! – раздалось за его спиной, Ахмед оглянулся. Аннушка стояла на полу в одних трусиках и прижималась к дверному косяку.
  Ахмед снова посмотрел на врага и увидел, как спина Олона медленно исчезает, просто растворяется как тень на лестничной площадке.
  Чеченец посмотрел на трупы кровников и поднял сотовый телефон.
– Алло, – произнес он тихо, непрерывно глядя на убитых. – Николаевич, приезжай, я убил только что человека, трех человек.
  Затем опустил сотовый и посмотрел на трупы Сайтиевых еще раз. На его глазах появились слезы.
– Бес, будь ты вечно проклят!

 
 
7. ДОПРОС

– Так! Это не твоя работа! – у директора казино дрожала коленка, когда он бросал взгляд на мертвецов.
– Это моя, Иван! – ответил Ахмед.
– Слава, ты это видел?! Нет, скажи, ты видел когда-нибудь подобное? – Егоров был явно на грани истерики. – Ахмед, заклинаю тебя, скажи, что тут произошло, кто это сделал?
– Блин… – удивленно произнес Слава, – я одного не понимаю, рожок пустой, следы от пуль по всему коридору, глушителя нет… Почему никто не проснулся!
  Все посмотрели на Ахмеда. Тут был сам Иван Николаевич и его телохранители: Слава, Вадим и Игорь, все бывшие «афганцы», со стажем службы в спецподразделениях. Егоров пристально посмотрел в глаза Ахмеду.
– Так, а теперь ты мне скажешь, кто это сделал, – произнес он с расстановкой.
  Ошарашенный Вадим крутил в руках «сувенир Олона» – кусок уже давно затвердевшего бетона, который бывший сотрудник консалтинговой фирмы вырвал из стены. На бетоне четко отразились отпечатки пальцев, сам бетон стал черного цвета, обугленный, с маленьким кусочком арматуры, сплавившейся с «тестом».
– Как это? Я не понимаю… – сказал он, разглядывая фантастический предмет.
– Так, Ахмед, тебе задали вопрос, не слышу ответа… – произнес шеф казино.
  Ахмед улыбнулся.
– Значит, выстрелов никто не слышал, Слава? – спросил Ахмед. – Я-то думал, такая стрельба!
– Никто не проснулся, никто ничего не слышал, я уже опросил жильцов, – подтвердил Игорь.
  Директор, еще раз внимательно посмотрел на своего, теперь уже, возможно, бывшего телохранителя. Не просто «посмотрел», а впялился в глаза:
– Ахмед, скажи… нам что, пристрелить тебя? Ты не волнуйся, ты просто объясни, кто это был и почему?
– Иван! – Ахмед поморщился. – Я же тебе говорю, это сделал я. И знаешь, я уже не волнуюсь, я ни о чем теперь не волнуюсь!
– Вот как!! – Иван Николаевич едва не соскочил со стула, сидя на котором вел допрос. – Ага, это ты! И позвонил нам, чтобы покаяться в грехах? Ты убил трех человек. Убил страшно, со следами чудовищных пыток. Ты знаешь, какая это статья?
– Да, это был я! И все! Чего тут обсуждать? – ответил Ахмед, не дрогнув ни одним мускулом.
– А как ты объяснишь, что выстрелов никто не услышал? – спросил мрачно Слава.
– Я снял глушитель, когда чуть прибрался, Затем я выкинул его.
– Зачем?
– Мусор, хлам… Зачем держать в доме. Не к чему! – нагло ответил Ахмед.
– Во дает! – пораженно произнес Вадим.
– Налейте водки! – приказал шеф казино. – Ну ладно, три трупа, у одного оторвана голова, прямо как у лисы под капканом на медведя, у второго голова расплавлена, полчерепа стекло на пол. Третий убит вроде бы нормально, где–то десять пуль попавших куда попало и под разным углом. Из стены выплавлен кусок бетона весом в килограмм… Все это еще можно объяснить, но Ахмед, у тебя никогда не было в доме автомата, и я знаю этих людей. Это братья Сайтиевы, твои кровники.
– Вот теперь вам кажется все ясно, Иван Николаевич? – спросил Ахмед.
  Егоров только всплеснул руками… Он взял «сувенир Олона» и повертел его в руках.
– А это ты как сделал? Ты что, терминатор гребаный? Вы видали? Наш Ахмед терминатор!
– Скорее «бэтмен», или я не знаю кто, – задумчиво произнес Слава.
  В дверях на кухню появилась Аннушка. Ахмед посмотрел на неё, и маленькая слеза появилась в уголке его глаза.
– Папа, зачем эти дяди, что они хотят? – спросила Аннушка, ее прекрасные карие глазки, большие-пребольшие, как у мамы, уставились на отца.
– Иди спать, дочка! Иди спать, это не должно тебя беспокоить. Это мои дела, важные дела.
– Трупы?
  Чеченец задумался.
– Ладно, я скажу вам, кто это сделал, – все четверо: его шеф и три охранника казино уставились на Ахмеда, – но скажу только вам наедине, Иван, всех остальных мне не надо, это личное…
  Иван Николаевич кивнул. Слава, Игорь вышли, а Вадим остался в дверях, пристально смотря на Ахмеда.
– Ты тоже выйди, – приказал ему шеф казино, – выйди и закрой дверь, это, похоже, действительно личное.
– Я… – потянул Вадим.
– Брысь!!! – рявкнул Егоров.
  Вадим тоже вышел, по пути потрогав свой пистолет в оперативке.
– Итак, кто же это сотворил?
  Ахмед улыбнулся. Наконец он решился.
– Ты его хорошо знаешь, Иван, очень хорошо. Он часто ходил к тебе в казино. Милый мальчик, всегда в белой рубашке и всегда с курточкой. Это был наш «фокусник»! – улыбнулся Ахмед, грустно и отрешенно. Так наверное улыбаются те, кто узнает, что повешенье им было только что заменено на электрический стул. 
– Кто??? – воскликнул Егоров. – Что за «фокусник»? Что за бред, какой такой фокусник… ОЛОН!!! – глаза директора внезапно расширились. – Это был Олон??? Говори!
– Тогда его звали Мишей, – ответил чеченец.
   Иван отупело уставился в стену, как будто узнал, что его казино продается с молотка за долги.
– Голландец, – произнес он так, как будто назвал имя человека, кто пустил его по ветру.
– Да, это он!
– Миша Игнатьев…
  Вошел Вадим.
– Раскололся? – спросил он с порога.
– Иди, иди! – проворчал директор.
– И кто это был? – не унимался Вадим.
– Брысь! Я сказал, уволю!
  Аннушка заползла к папе на колени и, как кошка, удобно устроилась, ей сразу стало хорошо. Ахмед погладил ребенка и улыбнулся.
– Тебя не взять бесу, ты чистая душой. А вот ты, Иван Николаевич, уже, считай, труп, – произнес он, гладя своего ребенка.
– Не юродствуй…
– Я не юродствую, я все говорю, как есть, вот тебе моя правда, Иван.
  Прошло минут десять – пятнадцать… Егоров переваривал информацию. Так вот кто такой Олон! Киллер ада, что может быть страшнее? Существо, пожирающее людей после заключения сделки с Сатаной. Засасывающее их в Ад. Последний фрагмент в «деле о бесах». Если грешник не раскаялся и не сбросил с себя «бесовского долга», то приходит либо другой бес, или уже… Олон. И все правильно! Зачем Господину ждать-ожидать, когда грешники соизволят сами к нему спуститься? Только… почему он сначала пришел к Ахмеду и почему он оставил такие следы? Что хотел сказать Олон? И почему он не убил его? Если Олон сделал ЭТО, то тогда он может убить кого угодно и в любой момент.
– А его самого можно убить?
– А вот ты сам сейчас думай, Иван, – ответил Ахмед, – все пули, весь рожок, все тридцать до единой влетели в него и отскочили, как от стены. Куда угодно, в том числе и в Карима. И еще была одна моя из ПМ, в лоб, тоже отскочила. Как горох! Буквально так. Он был в белой такой рубашечке, в какой раньше ходили юноши на выпускной вечер. Она надувалась, когда шел сквозняк. На ней не осталось ни одного следа, ни одного. А еще в руке у него баночка пива. Он пил из неё время от времени, когда беседовал со мной. Это баночкой Голландец и снес башку Джебраилу, буквально, как головку мака. На ней я прочел надпись: «Пиво Сайтиевы, разлив натуральный без консервантов».
– Заткнись! – произнес Иван Николаевич.
– Там были их души, я знаю, он пил их души в этот момент, когда убивал. В него снаряд танковой пушки стукнет и отскочит точно так же… Какие тут пули? Это уже Господин.
– Молчи… – Егоров утер пот, – молчи, Ахмед.
– А еще, когда он придет к тебе…
– Заткнись!!!
– …он так же будет пить твою душу, когда будет убивать и так же никто этого не услышит, ни один человек. Ни твоих воплей, ни просьб о помиловании, ни его удара! И охрану твою он сотрет в порошок, даже не заметив. Никто тебя не спасет, кроме Господа Всеблагого вашего, а по-нашему Аллаха.
– Я тебя понял.
– Что ты понял? Что делать будешь? Трупы надо сжечь, так сказал он. На этих трупах теперь его проклятие. Самое обычное.
– Папа! – испуганно прошептала Аннушка.
– Тихо, – ответил ей Ахмед.
  Мерно тикал будильник. За окном раздался дикий вопль какой–то женщины, будто её насиловали (а что еще бывает ночью?)
– А зачем он пришел к тебе? – спросил директор казино.
– Я расскажу, Иван, все расскажу, – ответил Ахмед, – только мой рассказ будут длинный, но ты его выслушай.
  Ночь, великое свойство ночи – тревожить души людей, тех, кто не спит.
 
8. РАССКАЗ АХМЕДА

  – У каждого из нас свой грех, – начал свой рассказ Ахмед, – тот, по которому бес входит нам в душу. Грехи бывают разные, у некоторых их даже слишком много, но всегда есть тот, который открывает нашу душу и впускает в нее врага. Мой грех был гнев.
  Я родился в сорок пятом году в пустыне под Семипалатинском. Там были тысячи моих соплеменников, все наше село оказалось там, и братья мои, и сестры. Я не помню тех страшных дней, но я знаю, что тогда умерли мои родители и пять моих братьев. Где они похоронены, я тоже не знаю. Нас держали прямо в пустыне, иногда привозили воду и плохую еду. Все мои старшие родственники работали непрерывно в радиоактивных шахтах. Они умирали и умирали. Тогда умерла половина нашего села и треть нашего народа. Вы, русские, сделали это, я вас за это не виню. Тебе, Иван, иногда кажется, что я служу тебе как пес; может, это и правда, но я служу не тебе. Я служу своей совести. Я знаю, как ты получил свое казино и на какую сделку пошел. Я знал с самого начала, что за эту сделку придется платить, тоже знал. Сегодня ко мне зашел один из твоих кредиторов. Это он расплавил стену и убил моих кровников. Это был приспешник шайтана. Другим таким приспешником был Сталин, который истребил треть моего народа. Вот почему я служу тебе. Вот почему тебе незачем опасаться кинжала в спину. Я слежу за твоей спиной, и поэтому ты еще жив.
  Вам, русским, не понять всей глубины боли нашего народа, боли, которую причинили вы нам. Но я не виню русских за это. Ибо не русские виноваты в этой боли и смерти тысяч, сотен тысяч моих соплеменников. Это делали слуги шайтана. Именно с ними я боролся всю свою жизнь. Хотя боролся – это не то, скорее прятался от них и огрызался как волк.
  С любым человеком можно договориться, даже с самым гневным и бессердечным. С бесом договориться нельзя. Он не выслушает твоих слов, и никогда не сомневается в своей правоте, чтобы он ни делал. Беса нельзя подкупить, нельзя уговорить. Пес шайтана не рассуждает, когда убивает. Для него человек – это мусор и грязь, которая зачем–то нужна его повелителю.
  Первого беса я убил в шестнадцать лет. Это был милиционер, который забрал двух моих друзей. Кто-то сказал ему, что украли в соседнем поселке несколько баранов. И тогда этот пес увел двух моих лучших друзей, которым было также как мне по двенадцать – шестнадцать лет, и забил их до смерти прямо в своем участке. Я тогда понял, что в следующий раз бес придет и за мной. Я не хотел убивать этого человека, но я был вынужден это сделать. Как-то раз я пришел к нему и сказал, что украли еще несколько баранов и что это сделали мои соплеменники. Он взял меня с собой и рванул с еще одним ментом в пустыню на поиски. Потом я отвел его в условленное место, где имитировал заранее место ночевки, и когда бес нагнулся и начал копаться в вещах, которые я подложил, я выхватил из его кобуры пистолет и выстрелил. Этот бес был казахом, и я убил его. А затем убил и второго, когда тот прибежал на выстрел. Я облил бензином их трупы и сжег. Может, это дело и можно было раскрыть, но его не раскрыли. Просто другие бесы расстреляли тридцать человек из моего села в отместку, в основном моих родственников и знакомых. Тогда я понял, что мне не по силам с ними воевать. За каждого беса умирает слишком много людей.
  Вскоре я вернулся в родовое село. Но жизнь на разоренной земле оказалась слишком тяжела, и я переехал в Грозный, когда мне исполнилось двадцать два. Грозный тогда был прекрасным чистым городом, без зла и насилия, его еще не разорили бесы. Я начал учиться в Грозненском Горном Институте, как только закончил школу. Там я познакомился с прекрасной русской девушкой Татьяной. Родители её были инженеры и очень долго относились ко мне с подозрением. Но Татьяна полюбила меня, и мы поженились. Бесы не смогли нам помешать, а ее родители, в конце концов, поняли, что наши чувства искренни и вечны. Я тогда узнал, что не все русские плохие. Её родители дали мне все, что я не смог сделать сам. Мы получили квартиру в центре. У нас родился сын, но он умер. Потом у нас очень долго не было детей. Но мы жили счастливо, пока не пришел к власти Дудаев.
  Я поддержал Дудаева и общий настрой на независимость от России. Дудаев относился ко мне очень хорошо. Я тогда работал горным инженером, и ко мне даже приставили охрану, двух молодых людей, очень красивых. Их убили в первую войну, одним снарядом обоих. Я тогда еще не знал, что мне снова придется стрелять, я и ненавидел оружие. Никогда не хранил его у себя дома, но как-то раз, еще до того, как вы пришли, ко мне ввалилась банда из пятнадцати человек, сторонников Автурханова. Они потребовали от меня денег и сведения о Дудаеве. Это было глупо, потому что ни того, ни другого у меня не было. Тогда они сказали, что убьют меня и мою жену, и её родителей. Я ответил им: «Уходите, не то умрете сами». Тогда один из них ударил мою жену, и она упала. Я выхватил из его рук автомат, этот хлюпик даже не знал, как его держать, и сказал ему: «Уходи! Не заставляй меня убивать тебя и твоих друзей, я не хочу этого». И они ушли. Автомат я потом отдал людям Дудаева. Мне было тогда сорок семь лет, а моей жене тридцать семь.
  Наконец Господь послал нам детей, сначала сына – Андрея, потом Анну. Затем  пришли ваши войск, и нам пришлось бежать. Её родителей убил какой-то танк, расстреляв весь четырехэтажный дом. Я взялся за оружие только один раз в ту войну, когда к селу подошли ваши войска, мы все вышли и встретили их. Буквально так. Все село от подростков до стариков. Тогда погибло, глупо и бесполезно, сорок ваших бойцов. Я сжег два БМП. Мне было очень жаль этих мальчиков, и я плакал над их телами. Вам это тоже не понять. Мы не любим войну. Эти ваши дети ее тоже не любили. Я больше не взялся за оружие, хотя много моих друзей погибло потом.
  А когда вы ушли, пришли настоящие бесы!
  Они пришли и были богаты. Сказочно богаты. Они уводили нашу молодежь и рассказывали им свои сказки. Сказки про новую мораль. Мораль, где нет места ни пророку, ни людской человечности. Они создали лагерь под Сержень–Юртом и там воспитывали наших детей в своей бесовской морали. Я терпел их, хотя пару раз приходили и ко мне. Спрашивали меня, почему я живу с русской и почему у меня сын и дочь, и почему их зовут как русских – Андрей и Анна. Что я мог им ответить? Я просто сказал им: «Уходите».
  Потом однажды пришел Саид со своими людьми и убил мою жену, и моего сына. Он убил и оставил мне записку: «Я жалею, что убил не тебя».
  Жалел он не напрасно! Я плакал, долго плакал над их телами. И потом…
  Ахмед прервал свой рассказ и посмотрел на своего шефа очень внимательно.
  – И потом, – продолжил Ахмед, – я почувствовал легкий холодок и как будто запахло изо рта чем–то неприятным, и это был слуга Шайтана.
  Иван Николаевич задумчиво смотрел в пустоту, слушая рассказ Ахмеда.
– И что дальше, Ахмед? – поинтересовался он, почувствовав паузу в рассказе.
  – Дальше этот слуга спросил меня: «Ты хочешь отомстить?». Я ответил: «Да». Видит Господь, я не хотел мести, я просто хотел увидеть этого человека, который убил самых близких мне людей, и спросить его: «Зачем? И кто ты такой?» Но тогда я не чувствовал ничего. И бес сказал мне: «Отдай свою дочь, и я помогу тебе». Моя дочь Аннушка – это все, что у меня тогда осталось, я любил её, любил, как могут только любить, но я ответил бесу: «Хорошо». Так я заключил свою сделку с врагом. И на следующий день я встретил трех людей Саида и убил их. Я убил один трех. Убил трех боевиков из пистолета, который взял у брата. Тремя выстрелами трех. Тремя пулями трех врагов. Бесы дают силу, о которой не может мечтать простой человек. Я продолжил свои поиски и убил еще восемь арабов Ирбиса, того «беса», который навел на мою семью Саида. Потом, когда вы снова пришли, я помог вам найти самого Саида и убил и его. Я отрезал ему голову и принес на могилу жены и сына. Я сказал им: «Вы отомщены», и услышал: «Глупец, ты лишь погубил свою душу!». Потом я увидел и труп самого Ирбиса, его убили ваши мальчики в горах под Ведено. Я смотрел на них самих, что полегли всей ротой на этой высоте. И мне было жаль их, снова жаль. Больше даже, чем свою жену и сына. Я плюнул тогда на труп Ирбиса и сказал: «Все, бес! Ты сдох, и сдох, как собака. И не будет тебе никакой человеческой могилы!»
– И что же потом?
  Ахмед замолчал и погладил Аннушку.
– А потом, – продолжил Ахмед, – я снова встретился со своим бесом и он мне сказал: «Ты отомстил, пора платить, я свои условия выполнил, теперь твой черед!» На моем счету тогда уже было двадцать людей Хаттаба и Саида. Там в Чечне меня ждала только смерть. Я тогда понял, что бес всегда делает так, чтоб у человека не оставалось выхода. И я уехал с тобой сюда. Я не хотел отдавать свой долг моему врагу. И сегодня он прислал ко мне посланника самого Сатаны. Но я чувствую, что этому посланнику было нужно другое. Он не хотел от меня моей дочери, он хотел… другого.
– Я, кажется, понимаю теперь, чего он хотел на самом деле, – произнес директор казино, – ему нужен ребенок, так же как и тому бесу, с которым ты заключил сделку. Этот ребенок есть его подарок дьяволу. Он шантажировал тебя, чтобы другой бес смог подойти к другому человеку. И этот человек…
  Иван Николаевич уставился в стену так, как будто понял, что завтра умрет все человечество…
– Валентин! – крикнул Егоров и вскочил с места.
– Кто такой Валентин? – спросил Ахмед.
– Валентин – этот тот, с кем я познакомился две недели назад. Ты его видел в Москве, его и Лизу. У него есть двухлетний сын. Это ребенок и нужен нашему бесу, то есть Олону. Он пришел к тебе, чтобы добраться до него!
– Я помогу вам!
– Да, конечно, и не только ты. Собираем ребят, всех ребят, летим на Ибицу, срочно!
– Как так, почему на Ибицу?
– Если Олон взялся за Валентина, но не смог его достать до конца, значит… Валентин может быть только в одном месте, и я знаю, где это место. Вперед!!!
– Иван Николаевич, давайте сначала все обдумаем, – сказал Ахмед и остановил своего шефа.

Как же убить беса, если он неуязвим и видит все, что происходит в твоей душе?

 
9. КАК УБИТЬ БЕСА?

– Он неуязвим для обычного оружия, и вы это знаете, – сказала Алия, возможно колдунья, а возможно святая, все зависит от того как воспринимать ее способности.
  Татарин и Валентин сидели за ее столом. Татарин нервничал, поглядывая на часы, а директор фирмы «Арктур» держал на коленях своего сына и временами гладил его, успокаивал неугомонность молодости.
– Это ерунда, его можно убить святым оружием, – ответил ей Савельев.
– Нет, это тоже заблуждение, святое оружие имеет силу лишь тогда, когда вы верите в него, а вы не верите. – Уточнила Алия.
– То есть «серебряные пули» не помогут? – спросил Валентин.
  Алия улыбнулась.
 – Нет, ибо сила этих пуль на самом деле в вашей вере, а у вас её нет. Вы верите в Дьявола потому, что встретились с ним и видели его силу, но вы еще не верите в Бога, потому что еще не видели его.
– Значит сила «дьявола», то есть Олона заключена в нашей вере в его неуязвимость?
– Да! И Олон будет силен, как сам Сатана, ибо ты уже допустил в свою душу беса! – Алия задумчиво посмотрела на карты Таро.
    Савельев-старший задумался. Сынишка начал ворочаться, было видно, что ему скучно, и он хочет побродить и посмотреть на диковинные вещи вокруг.
– У нас есть хоть какой-то шанс? – спросил Волохов.
– Да, у вас еще осталась какая-то вера, особенно у него, – Алия кивнула на Валентина, – эта вера и есть ваш шанс, но сможете ли вы им воспользоваться?
– Зачем ему нужен мой сын? – перебил его Валентин Савельев.
– Я объясню вам, – ответила Алия.
  И день стал как ночь.
– Беса нельзя убить, пока у вас есть вера в его неуязвимость. Он способен ударом руки сбить башню танка. Он может расплавить кресты, что вы держите в своих руках, ибо крест на самом деле лишь имя Бога, а без вашей собственной веры крест ничто. Вы оба христиане, но каждый из вас пришел в религию случайно, и не задумавшись. Вы оба просто благодарили Бога за пользу, а на самом деле благодарили Дьявола, так как все ваше состояние связано не с вашими личными способностями, а подарено Сатаной. В действительности ваш грех тянет вас в руки Сатаны, но шанс все-таки есть. Твой сын, Валентин, безгрешен, ибо слишком мал. И именно за этим он нужен Олону. Олон недавно в Аду, но он понравился Дьяволу. И Сатана хочет сделать из него «падшего ангела». Пока Олон просто демон, он неуязвим для оружия людей и неуязвим для святого оружия, если держащий его не чувствует веры в имя Господа. Когда Олон принесет твоего сына Сергея к Сатане, тот выкупает Олона в крови Сергея и сделает своего посланника неуязвимым даже для святого оружия в руках человека. И тогда Олон сможет сражаться с ангелами на равных, как достойный их. Ибо всякий грех прикрывается безгрешием и всякий дьявол надевает маску. Душа твоего ребенка будет его щитом. Сейчас Олон еще уязвим, его можно убить, если попасть ему в сердце. Но убить его может только святой человек, безгрешный.
– Священник? – спросил Валентин.
– Да, если только его душа чиста, – согласилась Алия.
– Когда придет наш черт? – спросил уже Сергей Волохов.
– Об этом расскажут карты.
– Он придет один или с Лизой? – спросил Савельев.
– Лиза для него никто. Она жертва его. Он презирает ее так же, как и вас. Лиза – лишь способ добраться до тебя, Валентин, ибо он знает, и она ему сказала об этом, что у тебя есть безгрешный и крещеный младенец. А самое страшное, что Лиза уже дала согласие Олону, потому что… любит его!
– Она любит Дьявола, почему?
– Потому что женщины всегда ускользают к тому, кто сильнее. Они не имеют воли сопротивляться. Ты ненавидел Лизу, потому что она была способней и умнее тебя. Тогда она ушла к Олону, ибо рядом с ним и только рядом с ним почувствовала себя женщиной, простой и уязвимой. Ты виноват в этом и никто другой. Ты заставил её уйти к Олону, к тому, у кого есть сила, которой не было у тебя.
– Я идиот!
– Нет, ты еще хуже, – ответила Алия, – ты создал второго зверя и этот зверь дал доступ к тебе. Олон не будет тебе мстить, и не будет просить тебя. Он заставит тебя, пока ты будешь еще жить и дышать, отдать ему то, что ты ценишь больше самой своей жизни. Олон не боится смерти, он уже мертв. Его плоть умерла, когда Дьявол выкупал его в Адской купели. Это огонь. И теперь только твоя вера может убить посланника Ада, если она у тебя есть.

  На следующий день в доме у Волохова собрались все: Алия, сам Татарин, Валентин с Сереженькой, Ахмед с Аннушкой, Иван Николаевич с двумя своими преданными бойцами – Славой, своим лучшим охранником и дьяконом Гермогеном, священником из Новороссийска, уже боровшимся с бесами и побеждавшим их.
– Иван Николаевич, – Слава склонился над оружием, собранным для борьбы с Олоном.
– Что, Слава, какие-то идеи?
– Да, Ахмед говорит, что от нашего подопечного пули отскакивали, как от брони танка, я думаю, что, скорее всего, у него был бронежилет «шестого А» класса защиты.
– Бронежилет! – Ахмед улыбнулся. – Бронежилет.
  Улыбнулись практически все.
– Слава, тут нужны серебряные пули, но ты работай, работай, – «похвалил» его директор казино.
– Работай, Слава! – сказал Ахмед.
  Слава напрягся, он был недоволен, что его не выслушали. Затем, покопавшись в своих вещах, он достал кейс и открыл его.
– Так, что это? – спросил Славу его шеф.
– Это Натовская разработка, «волшебные пули», сплав титана и индия с урановым сердечником. Пробивают пятнадцать – двадцать миллиметров стали на расстоянии десяти метров. Подходят для обычного пистолета, отдача также обычная. Такая пуля может пробить метровую бетонную стену или прострелить насквозь мотор автомобиля.
– Как страшно! – взмахнул руками Ахмед.
– Иван Николаевич, я не могу работать в обстановке недоверия! – возопил Слава.
  Егоров посмотрел на «волшебные пули» и подержал в руке одну из них. В пулях чувствовалась какая-то энергетика и сила.
– Ладно, сделаем так: зарядишь две обоймы, один такими, другой серебряными. Там увидим, что его возьмет. Сможешь заменить обойму в случае чего за две секунды?
– Смогу за одну, если потребуется, – ответил Слава.
– Иван! – сказал Ахмед.
– Что еще?
– На нем не было бронежилета, в него в упор разрядили рожок автомата прямо в грудь. И на нем была точно такая же рубашка, как сейчас на тебе, она надувалась, когда шел сквозняк.
– Ахмед, ты рассказываешь сказки, такого не бывает, – резко встрял Слава.
   Ахмед взглянул на Славу удивленно, но ничего ему не сказал.
– Натовская разработка, – презрительно поморщился чеченец и затем внезапно достал ножен на столе свой родовой кинжал и стал его разглядывать, любоваться. Этот кинжал был из обыкновенной, но высокоуглеродистой стали, очень древний и испещренный какими–то надписями на рукоятке и лезвии.
– Ага, ну да, ножиком его! – поморщился Слава.
– Ты дурак, Слава, ты не понимаешь, с кем ты воюешь, – ответил Ахмед.
– Так, прекратили разборки! – рявкнул Иван Николаевич на обоих своих подчиненных. – Мы воюем с посланником Ада. Киллером Ада! Зверем! Вы что, хотите, чтобы зверь передушил вас, как котят, когда вы будете спорить, чья пушка сильнее?
– Заткнись, и ты Николаевич! Ты тоже не понимаешь, с кем ты сражаешься! – ответил Ахмед.
  Слава мотнул головой. «Зверей» он видел только во плоти, и все они умирали естественной смертью, как обычные люди.
  Директор махнул руками:
– Ладно, посмотрим, что его возьмет.
– Его не возьмут никакие пули, ни «волшебные», ни «серебряные». Он ударом руки расплавил бетонную стену, он пробьет броню танка ударом кулака, – произнес Ахмед.
– Ну да, ну да! Просто Человек–паук! – фыркнул Слава
– Я не сказочник, – ответил Ахмед, поймав взгляд Славы. – Я просто хочу жить, как и вы все. Скоро он придет, и тогда мы все будем молиться. Вы хоть знаете, как молиться?
– А ведь это мысль! – ухватился Иван Николаевич. – Так, все срочно прошли отпущение грехов!
 
 
10. ПОСЛЕДНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ

– Бес может стравить людей, а может стереть память о них, – произнесла Алия, когда команда Ивана Николаевича разобралась с оружием, – Это действует, конечно по-разному, просто демон, в соответствии с ситуацией, сам принимает решение. И они никогда не показывают себя просто так. Наш Олон тоже будет заботиться о том, чтобы никто не смог его запомнить.
 – Значит, нам потребуется как можно больше людей в качестве свидетелей? – спросил Егоров.
– Да! – ответила Алия, но засомневалась. – Это может его чуть задержать. Ему потребуется время, чтобы стереть им память.
– Так, снимаем этаж в гостинице! – воскликнул Иван Николаевич.
– Какой этаж, в какой гостинице? – Ахмед удивленно посмотрел на шефа.
– Когда он появится? – спросил Валентин.
– Завтра! – Алия сама содрогнулась, увидев расклад карт.
  Воцарилась мертвая тишина. Кто-то начал неумело молиться, а Ахмед стал читать Суру из Корана.
– Во сколько? – спросил тихо-тихо Алию Иван Николаевич.
– Ты знаешь «во сколько»?! – ответила Алия. – Они всегда являются в одно и тоже время!
– Полночь?!
– Полночь…
– Аминь… – произнес Волохов, – я выбираю пепси.
– Молчать! – взревел директор казино.
– Это будет сегодняшняя полночь, – добавила Алия, и все замолчали. Только маленький Сереженька произнес: «папа, хочу маму! Где мама?»
– Так, я звоню по сотовому и выбираю гостиницу, – прервал молчание директор казино, – так, снимаем на два дня весь этаж, сколько это будет в тугриках, Слава?
– Где-то двадцать тысяч, – пораженно ответил Слава, – Иван Николаевич, а наше дело стоит таких расходов?
– Да, Слава, это дело жизни, самой нашей жизни. Если выживем…
  Он перешел на испанский, который уже успел немножко изучить, и начал торговаться с кем-то по телефону.
  Алия подошла к Славе.
– Я вижу, что у тебя светлая душа, хотя ты убивал людей.
– Да, я был на войне, два раза, – согласился удивленно Слава.
– Завтра здесь появится твой самый страшный сон, но ты его не бойся, любой сон можно побороть, даже самый страшный, – сказала Алия, и Слава, совсем пораженный, уставился на неё, как на сумасшедшую.
  Слава отошел к столу, у которого стоял Татарин, и потянул коктейль из трубочки.
– Слушай, я одного не пойму, они что, все того? – спросил он у Волохова.
– Вот что я тебе отвечу, Слава, – произнес вор в законе, потягивая коктейль, – если мы его выиграем, Слава, это дело будет стоить любых расходов на него. Мы докажем, что Дьявол, или не Дьявол, или как его там, не может распоряжаться нашими жизнями, даже если мы когда-то и брали у него в долг. Подумай сам, умный человек: мы ждем одного врага, а если бы пришла банда в пятнадцать стволов?
– Ну, мы бы отстрелялись, положили бы половину, как есть! – ответил Слава, ничуть не сомневаясь в своих силах.
– А остальная половина, что с ней делать? Молчишь? Вот что я тебе скажу, умный человек. Я скажу тебе: ты парень крутой и завалил бы человек пять, Ахмед тоже серьезен и троих упокоит, я с Николаевичем по паре, и Валентин одного, итого… Сколько получилось?
– Человек тринадцать, – ответил Слава, – бред! Таких драк здесь не бывает. Это заграница, здесь все деликатные.
– Так вот, Слава, тот, кого мы ждем, он стоит один тысячи человек, вот и думай, какие это расходы…
  Слава посмотрел уже на Волохова как на сумасшедшего.
– Да вы все тут спятили! – заявил Слава и пошел снова осматривать оружие.
– Молодой еще! – Татарин подмигнул Ахмеду.
  Ахмед улыбнулся.
– Я искупаю Сергея? – спросил Валентин.
– Конечно, мы не будем смотреть, – кивнул Ахмед.
– Я помогу тебе, – внезапно сказала Алия, – это женское дело – купать детей. Ты храни свои силы для борьбы!
– Хорошо… – подавлено ответил Валентин и отошел к окну.
  Алия занялась маленьким Савельевым.
  Она неспешно приготовила воду в тазике и полотенца, затем раздела ребенка и начала его купать, ласково говоря что-то на болгарском.
– Что ты ему говоришь? – спросил Савельев, вертя в руке пистолет, уже начиненный серебряными пулями.
– Я говорю ему – ты герой, ты молодой герой! Ты убьешь беса. И люди будут помнить тебя, и петь о тебе песни!
– Да, я хотел бы, чтоб все так получилось, – удивленно произнес Валентин. 
– Так и будет, – улыбнулась Алия, продолжая свою неспешную «женскую» работу.
– Так! Это мысль, Ахмед! – крикнул Иван Николаевич. – Так, твоя дочь безгрешна?
– Да! И бесы не смогут взять её, – ответил Ахмед своему шефу.
– Хорошо, так… Когда войдет Олон, пусть она попробует его ударить. Мы, конечно, сделаем все, что в наших силах, но и она должна попробовать!
– Хорошо, Иван Николаевич, я поговорю с ней, – ответил Ахмед.
  Ребенок бултыхался в воде и играл, как все дети.
  Аннушка уставилась на Сереженьку.
– Мой герой, мой великий герой! – произнесла Алия и подняла ребенка, чтобы вытереть.
– Анна, Аннушка, ты помнишь свою маму? Ты не помнишь её, ты была слишком мала, – Ахмед начал проводить свою работу над ребенком, не оглядываясь на остальных.
– Да, папа! – ответила Анна.
– Скоро придет один человек, страшный человек. Ты его не знаешь, но это он убил твою маму и брата, - продолжал свою работу Ахмед, - ты должна будешь взять этот кол и ударить ему в грудь. Резко с максимальной силой. Вот так!
– Я поняла, папа.
– Ты сможешь это сделать? Скажи? Смотри на меня?
– Да, папа! – согласился ребенок.

«Ого, – с ужасом подумал Валентин, – значит, мы теперь решили отгородиться детьми от Ада! Что дальше?»
– Николаевич! Она сделает это, я в ней уверен!
– Хорошо… - устало кивнул шеф казино.
  Анна снова посмотрела на голенького Сергея Савельева и что-то подумала…
  «Мы погибнем!» – подумал Валентин, и сев на диван, отпал в тихий транс.

  Дети…

– Так! – заявил Иван Николаевич, – мне, похоже, удалось договориться с одним местным жуликом, мы снимаем два этажа в трехзвездночном отеле на два дня. Двенадцатый и тринадцатый.
– Сколько денег? – спросил Слава.
– Повезло, всего шесть тысяч долларов с копейками…
– Повезло… – отметил Слава и задумчиво проверил свой пистолет.
– Все туда! – скомандовал Иван Николаевич и люди сорвались с места.
  Как бывает в таких случаях, каждый занялся собой. Валентин обнял Сереженьку и начал по-бабски суетливо его кутать. Алия начала спешно собирать карты и амулеты, суетливо осматривая комнату, боясь забыть что–то важное. Сам Егоров затеял страшно важные переговоры со Славой и Ахмедом. Дьякон Гермоген, о котором практически все забыли, так как он весь вечер провел за чтением Евангелия и других книг, неспешно встал со стула и произнес:
– Все грешники покаялись, нет ни у кого тайного греха, ибо Дьявол видит души наши и ждет нашей робости перед ним?
  На что безнадежные в принципе грешники хором заявили, что все в порядке и нет ни у кого никаких даже тайных желаний.
  «Так, похоже, нас раздавят! – с ужасом думал Валентин. – Сотрут в порошок, как крыс или мух, просто раздавят!»
  Но люди уже успели убедить себя, что могут победить даже «падшего ангела», и на мысли Валентина они ничего не ответили.
 

  Спустя час, в половине седьмого, все сорвались и на двух машинах приехали в ремонтируемый трехзвездночный отель, где кроме них собирались переночевать человек сто турок и человек пятнадцать «сумасшедших» немцев. Иван Николаевич проинструктировал охрану отеля и дал каждому по тысяче долларов «премиальных». Охранники, матерые «мачос», улыбались и говорили долго на своем «арабском», что даже мышь не проскочит перед их зоркими глазами.
  «Да он свернет шею этой охране, как курам!» – подумал Ахмед, но промолчал.
  В здании было тринадцать этажей, считая от вестибюля. Все рванули на двенадцатый, хотя тринадцатый выше.
– Так, мы под двойным видеонаблюдением, – воскликнул директор казино, – если этот говнюк и сунется сюда, то обязательно что-нибудь оставит на память!
– Да, Иван Николаевич. Он оставит свою визитку! – ответил Ахмед.
– Какую визитку, идиот?!
– На моей лестничной клетке никто ничего не услышал, – усмехнулся Ахмед.
– Да, конечно, с глушителем был, собака! – огрызнулся Слава.
  Люди начали раскладывать вещи быстро и без суеты: кресты, иконы, книги и колы… Святой воды привезли две канистры, причем совершенно «доказанной», из святого источника с радоном и калием.
– Знаете что? – внезапно встрял, наблюдая это безумие, Слава. – Мы потом долго будем смеяться над тем, какие мы были идиоты, и на кой… блин, бес… мы собрали все это.
– Нет, Слава, мы хорошо посмеемся, очень хорошо, когда будем гореть в аду! – ответил Ахмед.
– Так, Волохов, готовь ловушки! – скомандовал бывший опер.
– Готовь ловушки: мент приказывает вору, – задумчиво произнес Татарин и открыл «Книгу ведьм».
  Алия улыбнулась, и, заглянув в книгу через плечо Волохова, начала давать советы. Оба они, Татарин и Алия, погрузились в чтение «заветной» книги.
  Как все просто. Заманил беса, ткнул в него колом… и, как в популярных до бесконечности американских фильмах, все решает «самый добрый герой», как правило, Киану Ривз или Шварценеггер…
  Ах… если бы все так просто!
 
 

11. ПОЯВЛЕНИЕ БЕСА

 Пробило полночь…
 Миша Игнатьев вышел из земли. В буквальном смысле слова так: как тень поднялся с асфальта! Демон посмотрел на отель и улыбнулся. Там его ждала сдача дипломного проекта. Зверь собрался и пошел.

Он не отбрасывает тени,
стирая память у людей,
идет по улицам осенним
вдоль мертвых, мертвых площадей.
Его походка неприметна
и взор его неуловим,
и люди для него растенья,
и время для него как дым.
И имя у него простое,
как самый легкий взмах крыла,
а вот идет он за тобою,
чтоб в Ад ушла твоя душа.
Ты знаешь, кто это, ты знаешь…
он год назад тебя купил,
твоя душа теперь не стоит
И ПЕПЛА ОТ КОСТРА МОГИЛ!

  Впечатляет?
  А вот теперь задумайтесь, был ли у этих людей хотя бы один шанс выжить, пусть один шанс на тысячу? Пусть самый ничтожный?
  Узнаете, все узнаете дальше.
  Шанс есть только у верующего человека, а у неверующего нет никаких шансов. А вера, она должна быть хоть какая-то, хоть во что-то. Пусть даже просто в собственную душу, пусть в ничтожный, но шанс на спасение.
 
 

12. МАЛЕНЬКИЙ АРМАГЕДДОН

  На двенадцатом этаже шла яростная и нервная работа. Татарин и Алия готовили ловушки в строгом соответствии с инструкциями «Книги ведьм». Они быстро «загадили» весь этаж и вышли на лестничную клетку.
– Лифт отключать? – спросил Слава.
– Незачем, – ответила Алия, – прежде чем добраться до нас, ему придется усыпить всех людей, что находятся в здании, он будет идти медленно, как человек, стирая им память, поднимаясь с этажа на этаж.
– Экзорцисты! – выругался Слава.
– Так, а что делать с тринадцатым, вдруг он захочет спикировать? – спросил директор казино.
– Имя Господа остановит его! – возопил звучным басом Гермоген.
– Аллах акбар, – произнес Ахмед и начал не спеша читать первую суру.
– Мы убьем его, обязательно убьем! – прошептал тихо на ушко Сереженьке Валентин и поцеловал сына.
  Дьякон Гермоген приступил к своей главной обязанности: окроплению оружия и стен комнаты.
– Поиграй, вот тебе пистолетик, – сказал Валентин Сереженьке и дал ему игрушечный пневматический пластмассовый пистолетик, стреляющий маленькими пульками.
  Ребенок с радостью (все-таки мужчина!) схватил игрушку и начал с ней серьезно, разбираться. Валентин протянул свое оружие Гермогену.
– Окропи его, пожалуйста, – попросил он святого отца.
  Святой отец махнул над девятимиллиметровым пистолетом несколько раз кистью и произнес:
– Во имя отца, сына и святого духа, аминь!
  Капля святой воды упала и на пистолетик Савельева-младшего.
– Ба! Ба! – радостно сказал Сереженька, целясь непонятно в кого.
  Валентин взглянул на приготовленные колы и серебряные кресты, некоторые из которых были по килограмму веса. Как ни странно, он почувствовал удовлетворение и задумался: «Отчего бы это, что бы это значило?»
– Сколько времени? Слава, сколько времени?! – крикнул Иван Николаевич.
– Опа! Без двадцати минут двенадцать! – воскликнул Слава и удивленно посмотрел на часы.
– Точно, я спрашиваю, точно!
– Да вроде бы, Ролекс, – Слава послушал, тикают ли его часики.
– Так, Валентин, сколько времени, у тебя электронные? – Егоров не унимался.
– Все так, может без восемнадцати минут разве что?
– Мне нужно точное время, идиоты, вы жить хотите или отправиться в Ад? – продолжил свою истерику бывший милиционер. – Вы хотите, чтоб бес переломал нам шеи, потому что?
– Успокойся, Иван, что ты как баба?! – огрызнулся Ахмед. – Не носись, сядь рядом, твоя душа бесу тоже пригодится!
  Иван Николаевич сел и начал дергаться.
– Я баба! Я баба! Ну хорошо, бес придет…
– Заткнись!!! – заорал Ахмед на своего шефа, и Иван Николаевич заткнулся.
– Ахмед, встретим его по-нашему, по-спецназовски! – Слава подмигнул Ахмеду.
– Да, Слава, по-нашему! Встретим его и будем биться насмерть! – ответил чеченец.
   Слава улыбнулся и добавил:
– Хочешь курить, братишка?
– Нет, Слава, не курю, бросил, два дня как бросил!
– Ладно, черт с ним с бесом, а правда… как он стену расплавил?
– Рукой, Слава, просто рукой.
– У нас тоже был один такой в роте, он шесть кирпичей мог рукой разбить, ничего особенного.
– Ты прав, ничего особенного, – улыбнулся Ахмед, ему определенно нравилась уверенность охранника его шефа, – ты хороший парень, может именно тебе сегодня повезет больше чем другим.
– Сколько времени? – спросил пришедший в себя директор казино.
– Без десяти, – ответил охранник.
– Так, развешиваем кресты, – тихо произнес Николаевич.
– Уже развесили, босс, – ответил Слава и задремал.
  Кресты были развешаны буквально везде, где только можно, даже в туалете.

  … (прошло пятнадцать минут)

– Сколько времени? – еще раз тихо-тихо спросил Иван Николаевич.
– Пять минут после полуночи, – шепнул ему Слава.
– Я, кажется, чувствую его… – произнесла Алия, и все дрогнули, – он идет!!!
– Да, мужики, «падшего ангела» я еще не видел! – весело вякнул Волохов.
– Молчите! – крикнула Алия.
– Аннушка, дочь моя, помнишь, что я тебе говорил? – спросил Ахмед у своей дочери, - ты отомстишь за свою маму и брата?
  Пятилетняя Аннушка кивнула.
– Я все поняла, папа, я отомщу за маму и братика, – ответила она робко.
  Ахмед обнял дочь и снова запел очередную суру из Корана.
– Он на входе! Приготовьтесь! – воскликнула Алия.
– Готовы! – мрачно ответил Слава и сунул в пистолет обойму с «волшебными пулями».
– Он вошел в здание!
  Прошло примерно пять секунд.
– Он убил охранников, всех!
– Он поднялся на второй этаж, он отключил видеокамеры, все!
– Господь всемогущий… – запел зычно Гермоген.
– Он на третьем этаже…
– Алия, он идет как человек? – спросил Иван Николаевич.
– Да.
– С ним сейчас нет Лизы? – спросил тихо Валентин.
– Нет… он уже на четвертом.
   Слава поморщился, он был раздражен медленностью процесса.
– Он на пятом.
  Ахмед перестал обнимать Анну и поднял свой кинжал. Сталь заблестела в лучах электрического света.
– Он на шестом.
– Мы его остановим? – спросил директор казино.
– Не можете вы его остановить, ни вы, не другие, ибо нет у вас подлинной веры, – прошептала Алия одними губами.
– Мы сняли с себя грехи, мы покаялись?
– Не все грехи прощаются, бесовским грехам прощения нет, пока не разрушена сделка с Сатаной, – ответила Алия и добавила, – он на седьмом!
  Валентин не выдержал оцепеняющего давления ожидания и, опустившись на пол, обнял своего Сереженьку.
– Папа, дядя идет! – сказал внезапно ребенок, перестав играть. – Страшный дядя, бяка дядя, кака дядя!
– Прости меня! – прошептал Валентин и поцеловал сына.
– Кака дядя! – подтвердил мальчик.
– Он на девятом! – произнесла Алия, и все содрогнулись и приготовились.
– Он на десятом!
– Прекрати, прошу тебя! – прошептал Валентин, обнимая ребенка.
– Он на одиннадцатом, – прошептала Алия.
  Слава, расслабившись, прицелился в дверной проем и сказал: «Пух!»
– Он на двенадцатом… – Алия еле держалась на ногах, она чувствовала силу самой бездны, которая уничтожала её. Видит Бог, женщины невиновны, даже если они колдуньи.
– Приготовились… – прошептал Иван Николаевич и посмотрел на Алию.
  Алия дрожала, бледная, как лист бумаги. Егоров поймал себя на мысли, что пять минут назад Алия была как все болгарки, смуглая, а сейчас она была бледнее самого Майкла Джексона.
– Где он? – прошептал Иван Николаевич.
– Он идет по коридору, он проходит ловушки, он снимает кресты… – ответила Алия.
– Этот чертов коммивояжер! – со злобой произнес директор.
  Алия покачнулась и застыла.
  Иван Николаевич коснулся её плеча.
– Теперь он здесь, прямо за стеной! – прошептала Алия и почувствовала, что умирает.
– Сколько времени?
– Десять минут первого, – произнес Слава.
  Валентин прижал своего сына крепко-крепко к груди, Ахмед перестал читать суру и поднял кинжал, Аннушка подняла кол, Слава поднял пистолет и прищурился, по его лбу скатилась капля пота. Татарин поднял бокал с коньяком и весело произнес:
– За тебя, полуночный гость, рад тебя видеть!
  … никто даже не сказал ему: «заткнись!».
– Он здесь! – вздохнула Алия и покачнулась, как ветка ивы под ветром.
  На глазах пораженных людей стена начала быстро нагреваться, как будто в неё дул мартен. Вспыхнули и упали горящими лоскутами обои, мгновенно потрескалась штукатурка. Стена начала плавиться. Стало жарко, как в сауне.
– Господь, Всемогущий Царь Небесный, прикрой нас своей милостью, прошу тебя! Господь Всемогущий, Царь Небесный! – закричала Алия.
– Господи, ежи ты есть на небеси… – забормотал Валентин и, подавляя ужас, сглотнул.
  …бетонная стена прогнулась, как под давлением, медленно продвигаясь вовнутрь комнаты, и взорвалась!!!
  Здоровенный серебряный крест, украшавший её, стек на пол лужицей металла.
  Обломки и пламя накрыли людей, все попадали кто куда. Валентин прикрыл сына, и его самого легонько стукнул небольшой кусок стены. Ребенок удивленно посмотрел на отца маленькими глазками и тихо сказал:
– Мне больно!
– Мне тоже, сын, – ответил Валентин и добавил: – потерпи!
  Почти все успели увернуться от обломков, кроме Алии. Девушка потеряла сознание и упала на руки к Ивану Николаевичу. Егоров аккуратно опустил ее тело на пол и прикрыл своей курткой.
  Слава, поднявшись, выстрелил дуплетом, не целясь в пролом, и присмотрелся: там в проеме показалась фигура Голландца.
  Слава выпустил по силуэту врага еще пять пуль за одну секунду и с ужасом увидел, как они дали рикошет в потолок и в пол. Одна из «волшебных пуль» пробила перекрытие и ушла на тринадцатый этаж!
– Здравствуйте! – произнес, улыбаясь, Миша Игнатьев, и шагнул в комнату.
– Сгинь, бес! – возопил Гермоген.
– Не стоит, святой отец, не стоит, я не по твою душу пришел, – улыбнулся Олон, – я пришел за подарком, подарком Великому Властелину.
– Во имя отца и сына… – начал свою молитву Гермоген.
  И вдруг внезапно, резко поломав весь сценарий фильма ужасов, появился еще один персонаж. Он пришел на помощь людям, тем самым, которых приводил или пытался привести в подчинение Сатане.
– Остановись, Олон! – услышали все голос Огиена, – оставь этих людей, не они причинили тебе страдания, а я.
  Никто даже не почувствовал запах чеснока. Запахи расплавленной стены перебили знакомый всем признак беса.
– Огиен? – Олон улыбнулся. – Что ты здесь делаешь? Это не твой зачет!
  Олон, ты не получишь этих людей, они мои овцы, я их привел к Господину, я отвечаю за них.
– Вот как, Огиен? Я скажу об этом Господину!
– Олон, дерись лучше со мной!
– С тобой, со старой рваной тряпкой? Нет, уходи, не мешай мне забрать то, за чем я пришел.
– Олон, я перед тобой! – ответил Огиен и материализовался.
  Все представляли беса по-разному, кто как, но увидели и удивились: это был юноша лет двадцати пяти, ростом чуть больше чем метр с половиной, со смешной лысиной на голове, с брюшком, в легкой тоге и без всякой бородки, кроме «девичьего пушка».
– Бейся со мной, Олон, они мои слуги, – грустно произнес бес.
– Я презираю тебя, Антоний Лициний! – ответил Олон. – Ты нарушил законы Ада, я скажу об этом Великому Господину, отойди.
   В ответ Огиен ударил Олона.
  «Косматая» и «Кудлатая» подрались! – так бы прокомментировал это Гойя.
  Олон даже не покачнулся, хотя людям показалось, что все здание содрогнулось от удара.  Олон сам ударил беса в ответ, и колени Огиена прогнулись. Огиен снова нанес удар, и Олон чуть мотнул головой. Серая вмятина на секунду застыла на щеке Олона. Затем Олон еще раз ударил беса, и Огиен упал навзничь. Из черепа светловолосого юноши потекла свинцовая по цвету кровь!
– Я уничтожу тебя следующим ударом, – сказал Олон.
– Убей! – прошептал Огиен, – уничтожь… 
– Нет, – ответил Олон и набросил на беса цепи, – ты отправишься со мною в Ад, когда я заберу то, зачем пришел сюда, нас рассудит Великий Зодчий.
  Люди, те из них, кто верил в беса, застыли, не отводя глаз от лика Зверя.
– Вы что, хотели, чтобы вас спас Сатана, когда вы перестали верить в Бога? – спросил их Олон, и улыбнулся. – Это все наши внутренние дела, вас, грешники, они не касаются, – пояснил он.
  Люди дружно сглотнули. Реальность происходящего раздавила их.
  Иван Николаевич посмотрел на Гермогена. Дьякон поймал его взгляд и грозно насупился, прям как пророк Иоанн.
– Сгинь, отродье бесово! – запел Гермоген и пошел на Олона с огромным крестом…
– СГИНЬ САМ! – ответил Олон, и крест расплавился в руках священника! Батюшка взвыл и повалился на пол, прижимая к телу обгоревшие руки.
– Ты грешник, – презрительно произнес Олон, – жалкий грешник, хоть и в рясе, тебе не справиться со мной!
– Стреляй! – заорал Иван Николаевич, и Слава мгновенно выпустил остатки обоймы...
 Просто удивительно, как никого не убило рикошетами «волшебных пуль».
  Слава застыл.
– Меняй обойму, дурак! – заорал на него шеф.
– Ага! – пораженный Слава машинально сменил обойму и снова выстрелил.
  Серебренная пуля вспыхнула, ударившись в демона, и исчезла без следа!
– Грешники, – произнес Олон, – неужели вы думаете взять меня вашими жалкими уловками? Вы же сами не верите в них, я чувствую это в ваших душах.
  Олон осмотрел присутствующих и шагнул по направлению к Савельеву.
– Ты знаешь, зачем я пришел? – спросил у Валентина демон.
– Я знаю, но я не отдам тебе его!
– ОТДАЙ! – возопил ведьмак, и стены здания содрогнулись.
– Аллах акбар! – прокричал Ахмед и ринулся на зверя с кинжалом.
  Кинжал ударился в грудь демону и вошел на ладонь примерно. Олон удивленно взглянул на Ахмеда.
– Ты стал лучше с момента нашей последней встречи, в тебе появилось больше веры, но все-таки… её недостаточно!
  Он отмахнул рукой Ахмеда, и тот отлетел в угол с проломленной головой и сломанной грудной клеткой. Кинжал, застрявший было в груди у зверя, немедленно расплавился и стек на пол. На глазах пораженных людей царапина на груди у Олона немедленно заросла.
– Ты будешь жить, пока я не получу то, за чем пришел, я буду убивать этих людей, а ты будешь смотреть на это, пока вера не покинет тебя окончательно.
– Не–е–ет!!! – прохрипел Ахмед; к удивлению всех людей он еще был жив.
– Папа! – воскликнула Аннушка.
– Идем дальше, ты готов увидеть их смерть? – спросил Олон у Валентина.
– Нет… – прошептал Валентин, обнимая сына.
– Тогда отдай мне его! – возопил зверь так, как будто речь шла об игрушке, а не о человеческой совести.
– Валя! – крикнул Иван Николаевич.
– Подожди… – прошептал Валентин и поцеловал мальчика.
– Отдай! – возопил ведьмак, и стены здания снова содрогнулись.
– Нет!
– ОТДАЙ!!!
  Воцарилось горобовое молчание. Грешники застыли: Гермоген корчился в углу, и из-под рукавов его рясы медленно текла кровь. Иван Николаевич внимательно смотрел ведьмака, словно собирался задать ему вопрос. Ахмед лежал без движения, но разглядывал зверя в лютой-прелютой ненависти. Слава, извлек из ножен на  поясе спецназовский нож, весь сосредоточился, буквально сжался в клубок, чтобы прыгнуть на ведьмака и повторить подвиг Ахмеда – сцепиться с демоном врукопашную. Татарин сидел на полу, держался за бутылку коньяка, то ли хотел ее бросить в Олона, то ли предложить ему выпить…
  Из глаза Валентина медленно покатилась слеза. Валентин посмотрел на зверя. Зверь стоял уже внутри комнаты в двух шагах от пролома, и людям казалось, что его окружает «ласковое» сияние.
– Если я отдам, ты отпустишь их? – спросил Валентин.
– ДА!
– Ты позволишь жить нам своей жизнью и не видеть тебя никогда?
– ДА!!!
– Ты уйдешь навсегда в Ад и не потревожишь наши жизни!
– ДА!!!!!!
– А–а–а–а–а–а! – закричала Аня и ударила Олона своим колом, как её учил отец.
   Кол…
   … сломался!
– Аннушка, – прошептал Татарин.
– Грешница, маленькая грешница, – произнес Олон и улыбнулся. – Такая маленькая, а уже и грех мыслей, и грех желаний, и грех поступков! Огиен, это твой «выкуп»? Ах ты, неудачник!
– Мне не повезло, – вяло ответил бес, – мне всегда не везло, даже в Аду. Ждать, когда грешник сам к тебе придет – какой в этом смысл! Ты победил в нашей с тобой дискуссии, Игнатьев.
– Не хочешь им что-нибудь сказать? – спросил Олон у ребенка.
  Аня упала на попу, она уставилась на зверя своими большими красивыми глазками и закричала:
– Папа, я не грешница, я ничего не делала! Никогда!
– Врешь, вот еще один грех, самый страшный, час назад ты смотрела на Сергея, когда его мыли, это грех мысли, но есть и другие, их немного, но уже, уже достаточно, что бы умереть.
– Врешь!!! – прошипел умирающий Ахмед. – Ты врешь, бес!
– Медленно подыхай, – порекомендовал Олон Ахмеду и вновь повернулся к Валентину.
  Валентин попытался поднять пистолет, но понял, что у него уже нет сил даже на это. Он опустил свой оружие, оказавшийся совершенно бесполезным, и прижал к своей груди Сереженьку крепко-крепко, сколько еще оставалось сил…
  Ведьмак улыбнулся…
– ОТДАЙ! – сказал Олон Валентину.
– Нет, – прокричал в ответ Савельев-старший, обнимая своего ребенка.
– ОТДАЙ!!!
– Нет, – прошептал Валентин, будто не знал никаких других слов.
– ОТДАЙ!!!!!!
– Не–е–е–ет! – выдохнул из себя Валентин и почувствовал, что умирает.
– ОТДАЙ, Грешник, ИНАЧЕ Я СОЖГУ ВАС ВСЕХ, ВКЛЮЧАЯ И ЕГО!
  Изо рта Валентина потекла тонюсенькая струйка крови.
  Валентин улыбнулся…
– Что бы ты ни сделал, бес, тебе не взять меня, я верую в Него больше, чем в твою силу! – простонал или прохрипел Валентин.
– ТЫ ВЕРУЕШЬ?! – спросил Олон, и внезапно его лицо исказилось гримасой боли.
– Пух! – внезапно сказал Сереженька… и выстрелил из своего пластмассового пистолетика.
– Откуда у тебя пистолет? – удивленно спросил Олон.
  Пораженные, но еще не сошедшие с ума окончательно люди увидели, как из плеча зверя идет свинцовая по цвету кровь!
– Попался! – прошептал Волохов и пошевелился на полу, неотрывно глядя на ведьмака.
– Пух! Пух! Пух! – вскричал Сергей Савельев и еще три раза выстрелил в демона.
  Две пластмассовых пульки попали куда попало, но одна угодила Олону в шею. Олон покачнулся и уронил висевшую на его левом плече куртку.
– Господин, это и есть ОН? – спросил Олон у кого-то.
– Да! – ответил Олону за Сатану Иван Николаевич.
– Господи, еже ты есть на небеси, да прибудет царствие твое! – прошептал Валентин, обнимая ребенка.
– Пух! – выстрелил еще раз мальчик и у него кончились пульки.
  Тут только все оцепеневшие от страха люди разглядели, что Олон прибыл, как обычно они привыкли видеть Мишу Игнатьева: джинсы, белая рубашка и курточка упавшая на пол. Последняя из пулек попала ведьмаку в грудь и пробила её насквозь. Ведьмак закачался и повалился на пол.
– Дядя убит! Страшный дядя убит! – закричал Сереженька и хлопнул в ладошки.
– Кажется, ты попал ему в сердце, – прошептал Валентин и поцеловал своего сына.
  Сереженька начал бить ладошками об пол и вдруг внезапно очнувшаяся Алия протянула Валентину еще две пульки.
– «Контрольный», в голову! – сказала она, улыбаясь Валентину.
– Да! – прошептал Валентин и зарядил пистолетик сына, – держи, выстрели еще раз в страшного дядю!
– Колы! – возопил директор казино.
– Какие тебе колы! – прошипел Валентин и помог сыну прицелиться.
  Олон зашевелился.
– Скажи еще раз «Пух!» – прошептал Савельев Старший и Сереженька сказал:
– ПУХ!
  Олон дернулся и застыл.
  Все посмотрели на Валентина и увидели, что его голова поседела на половину из конца в конец.
– Мы победили! – пораженно произнес директор казино, не веря своим словам.
– Мы победили! – сказал Валентин и ласково погладил по голове своего двухлетнего сына.
  Миша Игнатьев, он же Летучий голландец – грабитель казино, он же ведьмак Олон, он же несостоявшийся «падший ангел», был мертв!
– Ты умер, бес, умер, шакал! – проорал Ахмед, и… умер сам.
– Папочка! – прошептала Анечка и обняла отца. – Милый мой папочка…
– ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! – заорал другой бес.
  И все очнулись.


  Иван Николаевич поднялся и подошел к ведьмаку. Ведьмак лежал как самый что ни на есть обыкновенный мертвый человек. Егоров смотрел в открытые и застывшие глаза демона и тихо удивлялся его красоте. Ни хвоста, ни копыт, ни драконьей головы. На полу гостиницы лежал юноша с красивыми правильными чертами славянского типа лица, возрастом около двадцати лет, но выглядевшим еще моложе. На его щеках не оказалось никакой щетины, они были по-девичьи гладки и чисты. Карие глаза беса смотрели в потолок отрешенно и безучастно.
– Миша Игнатьев, лучше бы ты стал священником, – произнес, наконец, директор казино, вспомнив слова матери Сосо Джугашвили.
– Добей его, опер, пока не пошевелился, облей его святой водой, пусть отправится в Ад навсегда, – попросил Сергей Волохов.
– А! Слышу голос Татарина? Нет, Татарин, мы не добиваем, это уже не наш принцип.
– Нет, нам надо сжечь его, – согласилась Алия. – Он сейчас открывает врата Ада в наш мир, надо сделать, как говорит Татарин.
– Кто готов исполнить? – спросил Егоров у присутствующих.
  Алия мотнула головой, она была еще слишком слаба, чтоб даже подняться с пола.
– Ты? – спросил Иван у Валентина Савельева.
– Нет, – Валентин покачал головой, он так же еще слишком слаб.
  Ахмед лежал без движения, Гермоген корчился на полу и шептал какие-то молитвы. Егоров посмотрел на Волохова.
– Давай, вор в законе, вспомни молодость, вспомни, как ты облил бензином и сжег двух своих корешей!
– Нет! – прошептал Татарин. – Я не могу, опер, он мне будет по ночам сниться до конца дней.
– А эти, другие, что, не снятся?
– Заткнитесь! – внезапно раздалось из другого угла. Голос Славы охрип. – Заткнись, босс, я пожгу этого духа.
  Слава, поднявшись с пола, взял канистру со святой водой, и, оттолкнув своего начальника, плеснул все содержимое на мертвого врага.
  Олон вспыхнул, как будто его облили бензином. Медленно и не спеша его тело начало рассыпаться и растекаться. Было отчетливо видно, как он горел.
  Все шесть выживших взрослых и двое детей осторожно наблюдали бездымный пламень.
  Наконец Олон превратился в скелет и погас.
– Теперь еще того второго духа тоже надо! – сурово сказал Слава и взял вторую канистру.
– НЕ–Е–Е–ЕТ! – с ужасом запричитал плененный Олоном Огиен. – Нельзя, меня нельзя, я дам вам денег, я дам вам счастья, я сделаю вас богатыми, как Египетских фараонов!
– Жги его! – произнес Татарин, пялясь на ненавистного ему беса.
– Нет! – внезапно сказала Алия. – Если сожжете его, то Дьявол пришлет наблюдать за вами другого, и тот будет страшнее этого. А с ним, пока он у вас в плену, еще можно договориться.
– Зачем нам договариваться с бесами, нам лучше жечь их! – яростно произнес Слава, поднимая вторую канистру.
– Пообещай им, что ты никогда еще не обещал, иначе умрешь! – предложила Алия.
– Я дарую вам свободу, я снимаю с вас все мои требования, я отпускаю вас, грех ваш – есть только мой грех! – пробормотал бес, с ужасом глядя на Славу.
– Сделай это! – приказала Алия.
– Вот ваши обязательства перед Господином, но Господин накажет меня, – жалобно пролепетал бес, достав из-под тоги пергаменты с текстом на древнеарамейском.
– Порви их!
– Вы отпустите меня?
– Да, хоть ты не заслужил этого, пусть Господин тебя накажет!
  Бес порвал пергаменты – все, до единого.
– А теперь скажи аминь! – произнес страшный, как сам Сатана, Слава и поднял канистру.
– Аминь… – прошептал бес и закрыл глаза.
  Слава плеснул водой на его цепи. Цепи вспыхнули и рассыпались. Огиен завизжал, как девчонка, которую насилуют, его визг разбил все стекла на этаже, и с удивлением обнаружил, что еще жив!
– Проваливай! – приказал Слава, – вали к себе в Ад! Передай от нас привет Олону.
– Меня и так уже больше сюда не пустят, – пролепетал Огиен и медленно растворился.
– Я этого знаю, – внезапно вспомнил Гермоген, – это он, тот самый, который пытался подмять меня, но не смог. Спасибо Никодиму, храни его Господь.
– Вполне возможно, – согласился Егоров и неожиданно почувствовал невероятное оцепеняющее новое чувство. Чувство, не поддающееся никакому определению, даже с точки зрения его природы. Чувство блаженства, наслаждения и восхищения одновременно. Он удивленно посмотрел на Татарина, но тот сидел, как прежде, и хмуро пялился на скелет Миши Игнатьева.
– Ты ничего не чувствуешь? – спросил бывший опер у бывшего вора.
– Нет, ничего, – вяло ответил Волохов, – напрасно вы его не сожгли.
  Иван Николаевич бросил взгляд на Валентина и увидел, что тот заснул.
  Сереженька возился на полу рядом с папой. Похоже, он описался, ему уже давно было пора на горшочек.
– Алия, займись ребенком, займись нашим героем, нашим спасителем, пусть о нем сложат песни, все так, как ты говорила, – произнес Егоров и повалился на пол от бесконечной усталости и еще более сильного «нового чувства».
  Алия запела что-то на болгарском и занялась героем, но потом она внезапно почувствовала усталость. Слава посмотрел на неё и увидел, что у девушки идет кровь по лицу, по груди. Через разорванную куском расплавленного бетона черную кофту проглядывалась грудь и сосок.
– Прекрати! – сказал он мрачно и сам занялся мальчиком, забрав его из слабеющих рук Алии.
– Татарин, ослица, млять! Сделай женщине перевязку, убью! – бросил он Волохову.
– Ага! – Татарин и впервые за вечер отложил свой коньяк.
– Нас спас ангел! – пораженно произнес Слава, вертя в руках пластмассовый пистолетик Савельева младшего.
– Скорее агнец, – поправил его, засыпая, шеф.
 
  Наутро приехавшая полиция долго и нудно допрашивала всех и вся. Еще бы: четыре трупа охранников с расплавленными и разбитыми телами, труп «русского», то есть Ахмеда на двенадцатом этаже, там же скелет, который мгновенно рассыпался, когда его попытались упаковать в кульки эксперты и еще шесть раненых «русских», сгоревшие системы наблюдения и сигнализации, проломленная стена, и, самое главное, таинственное заболевание, поразившее свыше ста турок и пятнадцать немцев, отдыхавших в гостинице, а именно массовая амнезия примерно на два-три последних дня.
  И все это не говоря уже о расплавленных крестах и иконах, а также о  бесчисленных доказательствах факта проведения «черной мессы» по всему зданию одновременно.
  Фактически наших героев спасло то, что среди них были дети, и это снова их выгораживало, но теперь уже перед земным правосудием, как бы доказывая то, что и они тоже «потерпевшие». Еще очень помогли и деньги Ивана Николаевича, который мгновенно истратил свыше двухсот тысяч долларов на подкупы и подарки.
  Прибыль директора гостиницы превысила его убытки в сотни раз, так что он сам еще заплатил более ста тысяч «евро» на выкуп русских и помощь им.
  Тысячи и тысячи неформалов уже в тот же день валом повалили в эпицентр битвы с «виртуальным» Сатаной, а сотни журналистов, как мухи, облепили наших героев, которые и без того едва держались на ногах.
  Спустя месяц эта гостиница стала культовым местом, и началось повальное паломничество и умопомешательство.
  Наши герои видели все это уже по телевизору в родной Москве.
 
 
ЭПИЛОГ

  Год спустя в Москве снова собрались все выжившие в ту страшную ночь, когда убили Олона. Тут часто были еще и брат Ахмеда - Султан и его жена.
  Эти события пережившие их люди вспоминали только в своем узком кругу, не говоря никому, и даже среди своих опуская подробности, те, которые все старались забыть, как страшный сон.
  Каждый из них прошел за этот год какой-то курс лечения и реабилитации: Гермоген лечил получившие ожог третьей степени руки. Иван Николаевич лечил два серьезных ушиба, что весьма болезненно для людей его возраста. Валентин прошел полный курс в институте Сербского и постепенно избавился от ночных видений. Алие, доброй прекрасной Алие досталось больше всего: у нее были сломаны два ребера, теми же осколками бетона, и изуродовано лицо, на котором остался шрам на всю жизнь. Что касается Волохова Сергея, то его пришлось лечить от глубокого алкоголизма, который, как говорили психологи, связан с тем же странным событием год назад. Только от могучего тела Славы вся эта история отскочила, как дробь от слона. Но и он долго маялся «дурными сновидениями» – снова, как пятнадцать лет назад, ловил во сне «духов».
  Первый тост не чокаясь, все поднимали за Ахмеда. Именно Ахмед успел предупредить всех о вторжении врага и именно он первым сцепился с Олоном врукопашную, успев перед гибелью доказать его уязвимость. По мнению всех, именно это стало решающим событием в битве со «зверем». Если бы Ахмед не ударил Олона кинжалом и не ранил его, хотя эта рана мгновенно затянулась, то никто бы и не поверил, что беса можно убить, а именно развенчание мифа об абсолютной неуязвимости Олона и сыграло решающую роль.
  Второй тост поднимали за Валентина, мужество которого потрясло всех. Многие из выживших в ту ночь думали: а что случилось, если вдруг, сломавшись, хоть на единое мгновение, Валентин сказал бесу «Да!». И понимали, что тогда никому из них не пришлось вспоминать эту историю на земле, все уже расплачивались за грехи в Аду.
  Третий тост поднимали… ну сами понимаете за кого. За юного Савельева, в жены которому пророчили оказавшуюся «небезгрешной» дочь Ахмеда Аню. Хотя «грехи» Анны чисто символические – простое женское любопытство, то самое, что открывает ларец Пандоры.
  Самого Олона никто не вспоминал, и имя его было под запретом.
  Родителям Миши Игнатьева сказали, что их сын погиб в автокатастрофе. Солгали, что Миша сгорел, упав в обрыв на автомобиле, когда гонял по горным тропам Ибицы, и что тело полностью обгорело и не подлежало транспортировке на Родину. То, что на счету у Миши было, по крайней мере, одиннадцать трупов, естественно, им никто не сообщил. Тем более никто не знал, сколько на самом деле людей успел убить Олон в погоне за безгрешным сыном Валентина. Цифры варьировались от одиннадцати  до тридцати пяти, так как сообщения о странном почерке неведомого маньяка повторялись и доходили до десятка!
  Иван Николаевич по старой привычке собрал досье на Олона и убедился, что жертв могло быть и больше, чем кто–либо считал. Олон убивал не задумываясь, как истинный бес. Жертвы находили в трех странах: в России, в Пакистане и в Испании. Везде одно и то же: свернутые с шей ударом невиданной силы головы, разорванные грудные клетки, так, как будто по человеку проехал танк, расплавленные тела. Людей зверь убивал просто как тараканов. И, видимо, относился к ним как к тараканам.
  Но об этих ужасах старались не говорить.
  Иногда говорили о Лизе.
  Лиза после смерти своего повелителя исчезла, словно канула в бездну: ни следов, ни записки!
  Фирма Валентина работала, так как ей помогли всем миром: и Иван Николаевич, чьи расходы на войну с бесами составили половину его состояния, и явившаяся из небытия Валентина Евгеньевна, которую мучила совесть за подлый трусливый побег, даже Ильяс Сантано – директор того самого отеля, где произошло кульминационное событие этой истории. Этот бизнесмен после битвы с Олоном сколотил колоссальное состояние и оплатил все долги Савельева.
  И никто, кроме многострадального Волохова, не чувствовал больше руки Сатаны на своем горле.
  И тем не менее…
  Какая–то тайна еще оставалась.
  Что это была за тайна, никто не знал.
 
 
конец.


  P.S.: При написании этого произведения использовались гравюры Гойи «Капричос» и Дюрера к «Библии», а также картины Иеронима Босха «Стог» и «Ад». Использовались в качестве вспомогательных источников. Литературной подосновы данному тексту нет.