729-Й ДЕНЬ

- Забирай меня скорей, увози за сто морей…
Лена отставила в сторону давно отвалившуюся дверку буфета и достала с полки сковородку.
- И целуй меня везде, я ведь взрослая уже…
Взяла со щербатого подоконника большой квадратный коробок с торчащими во все стороны спичками и подмоченным углом, достала спичку и зажгла конфорку.
- Забирай меня скорей, увози за сто морей…
Поставила сковородку на огонь, налила масла. Масло затянуло свою трескучую песню.
- И целуй меня везде, восемнадцать мне уже…
Старый однокассетный мафон с отвалившейся крышкой деки испускал назойливые звуки группы «Руки вверх». Издрызганный механизм играл явно быстрее, чем подразумевали создатели бессмертной песни, но Лена не придавала этому значения и пританцовывала в такт любимой мелодии. Сиреневая футболка с лживой надписью “GUCCI” вылезла из-под голубоватых штанишек с дыркой под левой коленкой. Студентка собралась нажарить картофану и проводила последние свободные минутки перед приходом сожителя. Сожителя звали Леха, он работал в ОПАТП и при всех своих достоинствах имел один большой недостаток:  никакие, даже самые радужные перспективы его карьерного роста не позволили бы ему купить квартиру, и поэтому жила парочка на хате Лены, которая досталась ей от бабки.
Пока студентка Лена допевала второй куплет о похождениях развратной совершеннолетней, автобусный шофер Леха выпрыгнул из служебного ЛИАЗа и преодолевал гору снега на обочине дороги по пути домой. Подлый снег навалился в ботинки, задница попала под грязевой обстрел проезжавшего мимо грузовика, но Леха не унывал. В конце концов, назавтра он готовил встречу второй годовщины знакомства с Леной, и в кармане уже чесалась давно заготовленная сотня на водку и запивон.
Ленка тем временем накидала неровно наструганной картошки на сковородку и, помешивая ее, утирала лицо от попадавших на него масляных искорок. Измученный магнитофон мотал кассетку на начало любимой Ленкиной песни.
Леха засунул ключ в скважину, повозив им перед этим по двери, так как света в их подъезде не было никогда, и провалился в квартиру, зацепившись за косяк концом бушлата. Дверь за Лехой хлопнула буднично и бескомпромиссно. «Себе бы по голове так хлобыснул, жираф хренов», проворчала бабка из квартиры напротив. Она всегда сидела на табуретке у входной двери, там ведь для соседских бабок самое место для получения хоть каких-то впечатлений за день.
Ленка ощутила донесшийся из прихожей запах зимы и поежилась. Леха разулся, прошел на кухню и с улыбкой прижал хозяйку за груди к себе.
«А у Светы-то все такие же, как тогда, а у моей-то пообвисли», со сожалением подумал Леха и поместил усилием воли перед глазами изображение буфетчицы Светы с неувядаемой грудью – буферами, какие должны быть у каждой буфетчицы.
- Куда грязными лапами-то лезешь, быдло! Иди тулуп свой сними и не топчись здесь! – проговорила Лена и сделала погромче мафон.
Воображаемая Света удивилась и исчезла, порвавшись на куски прямо поперек буферов. Леша поморщился и поковылял в комнату. Свалив на кресло бушлат и стянув вязаный свитер с кучей катышков, количество которых могло бы повергнуть Юлию Меньшову в ступор, он обратился к подруге с заискивающим вопросом:
- А Лена мне сегодня картошечки даст похавать или опять к соседу пойду?
- Если Леша будет себя вести хорошо, то картошечки поест, а не будет, то по башке сковородкой схватит, - ответила Лена и выключила конфорку.
- Да, видать, придется хорошо себя вести. Сегодня и еще завтра целый день. Да, родная?
Леха зашел в кухню и намылил руки двумя слепленными вместе обмылками «Хозяйственного».
- Да, родной…. проходной-очередной…- пошутила Лена и грохнула сковородку на стол. Подгоревшие картофельные закорючки шипели и еще шевелились.
Стукнувшись локтем о холодильник, Леша уселся на трехногую табуретку у окна и взялся за ложку. Ленка с отвращением поглядела на его руки и поняла, что уже ничто, никогда и ни при каких условиях не вымоет эту вонючую черноту с Лехиных рук. Чернота эта стойко въедается во все мелкие складочки на ладонях и намертво поселяется под ногтями работяг, и их молодые подруги каждый вечер морщатся и не дают обладателям этих рук, невезучим шоферам, токарям и печатникам, копаться у них под юбками, хотя уже через несколько лет, обзаведясь морщинами и детишками, привереды привыкают к мужниным лапам и удивляются уже тогда, когда видят руки незнакомых мужчин без этих разводов.
- Чего ты там лепетал насчет завтра-то?
- Ну как же, - ответил Леха, чавкая картохой, - завтра нам типа два года. Дата, ебтыть.
- И что же вы предлагаете, молодой чемодан?
- Известно что. Отметить в узком кругу.
- К Пашке за сэмом не ходи, все равно пить не буду.
- Обижаешь, Ленка. Самого честного рабоче-крестьянского напитка куплю. И лимончик. Как тебе? – искренне поинтересовался Леха.
- Водки что ли? Да на хрен ты мне нужен со своей водкой? – Лена повернулась к окну, взяла с подоконника пачку «Парламента» и чиркнула спичкой. – Я вон Лесе позвоню, она найдет и куда сходить, и где деньги потратить. – Леся была одногруппницей Лены и водила ее по тем местам, где водились не очень бедные и в то же время не очень активные мальчики.
- Какие-такие деньги, подруга? – Леха отставил сковородку. – Моя ЗП, слава Богу, неделю назад кончилась, когда я пришел, а на подоконнике блок «Парламента» лежит!
Леночка издевательски усмехнулась.
- Ну, Лешечка, если бы мои расходы ограничивались твоей зарплатой, на меня бы и бомж вокзальный не позарился.
- А так кто позарился? А так, я тебя спрашиваю, кто позарился?!!!! – Леха вскочил, и его высокий голос потерял последний оттенок дружелюбности.
- Ну, ну, чего взвился, соколик!... – Ленка улыбнулась так снисходительно, что Леха почувствовал, что совсем с этой девушкой не знаком. – Так бы я тебе и сказала, кто на меня зарится. В штаны бы мигом наложил, бараночный работник.
Леша относился к абсолютному большинству мужчин, не понимающих шуток касательно личной жизни. Поэтому он на полном серьезе задал, как ему казалось, оглушительный вопрос:
- Нет, ты мне скажешь, кто тебя по кабакам водит, или нет?
Лена обернулась и завела немытый грязно-рыжий локон за ухо.
- Ну ведь не ты же водишь, не ты! А остальное тебя не касается.
- Как так не касается?!! Как не касается? Девушка может ходить по клубам только вместе со своим парнем! А ты, значит, шаришься черт знает с кем?!! Что люди скажут?
Лена придала своим словам протяжность и заунывность:
- Какие люди, Лешечка, какие люди? Ты не знаком ни с какими людьми.
- Как не знаком, - оправдался Леха, - я же ходил с тобой в «Бункер» пару раз.
- Пару раз? Да кому ты нужен со своей парой раз? Пришел, сидел у меня за спиной, только бурчал, что пиво в два раза дороже, чем в палатке! Я тебе тогда сказала, что не могу жить из палатки, и теперь скажу, что не могу! Задрал ты меня со своими палатками! Картошечку ему подай! Вот сиди и жри свою картошечку, горшок!
Обиженный горшок с расстройством посмотрел на оставшиеся на сковороде горелки. В голове промелькнула вполне верная мысль: «Дрянь это, а не картошка, накормила бы ты свою мамахен такой картошкой». Но сказал Леха, как всегда, совсем другое.
- Лена, нам пора разобраться. Ты ходишь на гулянки без меня, я об этом догадывался. Я звонил в ту субботу с диспетчерской, тебя дома не было. Ты бухаешь на чужие деньги, я теперь и об этом догадываюсь.
- Какие мы догадливые, о-о-о! Софья Ковалевская!
- Лена, не пори чешую. Давай решим раз и навсегда – или мы развлекаемся вместе с тобой, или ты сидишь без меня дома.
Лена обернулась и с ненавистью поглядела Леше в глаза.
- А ты никогда не догадывался, Лешечка, что я и без тебя вынуждена дома сидеть, и с тобой? Каким местом ты собрался меня по клубам водить? Автобус свой продашь? А на нары вместо тебя кто потом ляжет? А как ты собрался там на танцполе себя вести? Описывать там в воздухе квадраты своей задницей в катышках? Нет уж, спасибо, я пока еще не мамашка, сама как-нибудь с этим вопросом разберусь!
- Нет ты постой! – Леша прижал подругу к подоконнику. – Я теперь с вопросами буду разбираться, а не ты. Значит так, сучка: телефон не брать! Ключи отдай мне, один хрен на лекции к восьми не встаешь! С Лесей общаешься только с моего разрешения!
Лена побагровела еще на первом предложении.
- Да кто ты такой, чтобы меня строить? Кто ты такой? Шофер с соткой в кармане? Да нормальные мужики, если захочу, меня отсюда хоть на вертолете выудят, козел! И ты мне, бомжара, не указ! Я уходила и приходила, когда хотела, а теперь мне вообще на тебя по барабану глубоко! Хоть щас уйду!
И Лена воткнула окурок в подоконник и двинулась в комнату.
- Куда это ты собралась, дорогая? Мы еще не обо всем поговорили! – Леха растопырил руки и крепко сцепил пальцы у Лены на плече.
- Пусти! Пусти, гад! Ты думаешь, если руку на женщину поднимешь, ты мужик? Думаешь, если наорешь тут на меня так, что все соседи повскакивают, ты мужик? Думаешь, если этой свинье в переднике присунул, ты мужик?
- Свинье в переднике? – Леша замер. Неужели Лена тоже видит в воздухе буфетчицу Свету, когда Леша ее представляет?
- Че остановился, гад? Не было времени член вытирать после своих мелких делишек? Конечно, еще можешь сказать спасибо своему сменщику за длинный язык, но, Лешечка, вид и запах твоего белья иногда говорит сам за себя!
Леха понял, что его крепость осадили со всех сторон, но руку не отпустил.
- А мне, Лешечка, всегда есть, чем козырять, так что отпусти свою Лену, и пусть Лена ходит, куда и когда хочет, а то тебе скоро и Лена перестанет давать!
Лена освободилась и пошла в комнату за косметичкой.
- Нет ты погоди, дорогая! Ты на что намекаешь? – Леша начал догадываться, чем собралась козырять Лена. – Ты мне моими портками в нос не тычь! А с Василичем я сам разберусь, и язык ему укорочу! Ты мне скажи прямо – дела имела с однокурсниками твоими? Имела?
Лена повернулась и задышала шумно и гневно.
- А не твое дело, понял, прыщ! Не твое дело! Если бы ты глаза отмыл от своей соляры, то давно знал бы, что к чему! Ну, подумай, подумай своей петушиной башкой, как ты можешь быть мне интересен, когда ты приходишь с работы день через день, весь грязный, отмыть тебя нельзя, требуешь пожрать, а потом не можешь и одного раза нормально вставить! Ну, как ты можешь быть мне интересен со своими проблемами с потенцией! Ну какое мне дело до того, как ты устаешь на работе! Ты же взрослый лоб, Лешечка, а не можешь сам разобраться со своими проблемами! Почему я должна думать за тебя? Почему я должна думать, как тебя расшевелить по ночам? Почему я должна думать, где достать денег на нормальное курево и прикид? Почему я должна сидеть дома, когда все мои знакомые веселятся на полную катушку? Ты мне не интересен как мужик, понимаешь, Лешечка, не интересен! Меня тошнит от твоего закатанного свитера, от твоих жутких черных лап, от твоей водочки с лимончиком на каждый праздник! И поэтому не твое дело, с кем я трахаюсь, где и когда! Потому что мужиков, которые меня трахают, ты все равно никогда не увидишь! Потому что они по городу на своих машинах рассекают, а тебя довоенная колымага возит, в которой еще Глеб Жеглов жуликов ловил!
Произнеся эту тираду, Леночка начала одеваться, свистя при каждом вдохе и роняя шмотки на пол.
Леха приобнял косяк и тупо смотрел на действия любимой женщины. Леночка, добрая и веселая Леночка, окончательно растворилась где-то в далеком прошлом. Ей на смену пришла незнакомая женщина, с не очень свежей фигурой, практичная и жестокая, которую каждый вечер где-то в глубине города ждали темные и скалящиеся мужики с рекламного плаката «Мартини», обеспеченные и похотливые.
Леша понял, что он должен остановить это бесконечное скольжение двух душ в разные стороны и попытался как-то сгладить ситуацию.
- Лена, ты конечно оскорбила меня сейчас… но я сильный, я попытаюсь это забыть… В конце концов, все ссорятся из-за мелочей, ничего удивительного… Два года уже все-таки… Лена, но ведь можно еще все наладить… Давай попытаемся остановиться и пойдем навстречу друг другу… Ты постарайся больше так близко со своими однокурсниками не общаться, все-таки нехорошо это, каждые выходные так… Неудобно перед людьми…. А я, может, квартиру получу от мамы… Она как с Елисеевым разъедется, мне хату может отдать … А, Лена? А я к лету, может, бригадиром стану, повысят окладик…. В санаторий съездим…
- Бригади-иром! Окла-адик! – передразнила Леночка. – Ты посмотри на себя! Что у тебя впереди, Лешечка? Так и будешь на своей колымаге рассекать всю жизнь, бабусек дорожных пугать! Я долго с тобой не выдержу, и останется у тебя из половых партнерш одна толстуха Света! Но и ей когда-нибудь надоест твой капризный организм, и она перестанет тебе давать! Мама твоя умрет от диабета, потому что ты так и не сможешь позволить себе покупать ей инсулонг вместо той дряни, которую ей в аптеке выдают! И останешься ты, Лешечка, один, без квартиры и без доходов! Люди вокруг будут расти, развиваться, по Югам ездить, детей рожать, а ты так и будешь копаться в своих железяках и совсем солярой провоняешь! А Пашин самогон тебя когда-нибудь доконает! Ты сопьешся, и Василич твой сторчится вместе с тобой, и подговорит тебя продать мебель, и ты продашь! А потом ты задавишь своим ЛИАЗом ребеночка, шедшего в школу, и тебя уволят с работы, и попадешь ты на нары, Лешечка!  И сделают там с тобой самое непотребное, чего ты сам уже давно делать разучился! И выйдешь ты оттуда лысый, горбатый и со сломанными передними зубами! И попрешься по улице, а мы с Леськой будем проезжать мимо на Форде и не узнаем тебя! И остаток своих никчемных дней ты проведешь на вокзале, и помрешь в обнимку с какой-нибудь Валей или Клавой, среди вшей и блевотни!
Леха потерял почву под ногами. Его самые скромные мечты об улучшении благосостояния растворились, как сахар в чае. Он вдруг понял, что эта незнакомая полуодетая женщина права, так права, что хочется перечеркнуть себя, залезть к мамке обратно в утробу и переписать всю жизнь заново. Леша вскочил, натянул свитер и вылетел на улицу.
«Топчутся, понимаешь, как кабаны. Шалаве бы своей так по голове постучал», - проворчал голос из-за хлипкой двери напротив.
Лена пожала плечами и взялась за телефон.

Леша шагал по снегу со скоростью летящего на ядре Мюнхаузена. Люди расступались перед разгоряченным парнем, как кегли. Мужики окликали его, предлагали пальто, но он их не слышал. Проспект Леха перешел поперек всего движения, и разгневанные водилы тормозили, пугая баб на остановке визгом колес, и вспоминали его бедную маму недобрыми словами. Леха подошел к киоску и сунул в открывшуюся дырку сотню:
- «Богатство Сибири», медовую.
- Молодой человек, вам бы домой.
- Не ваше дело. Давайте водку.
- Держите. На сдачу возьмете чего-нибудь?
Но Леша уже шагал под гору к набережной.

Скважина в Ленкиной двери защелкала, дверь открылась и на пороге появился довольный парень в кожаном плаще, кожаных штанах и с баками. В руке пижон держал хилую розочку. Леночка подошла к нему, приняла цветочек и заговорщицки улыбнулась. Не толстый, но красивый парниша недвусмысленно потер указательными пальцами друг об друга. Леночка одобрительно засмеялась, накинула салатовую куртешку и выскользнула с ухажером за дверь.

Леша постоял у берега реки и быстро и злобно выпил всю водку. Мир вокруг начал слегка качаться, но никуда не делся, и Леха почувствовал силу в членах.
С легкостью горного козла он взобрался по длинной лестнице на мост и бодро зашагал к середине. По молчаливому мосту грозно продвигались через снежные заносы японки, «Лады» и автобусы. Леха добрался до середины моста и поглядел вокруг. Справа жалко и неубедительно горели последние невыбитые фонари набережной. Слева виднелись очертания прибрежной рощицы. У берега одиноко теплился костерок какого-то дурака-рыболова. Под ногами лежала гордая и девственная ледяная пустыня, прорезанная только в одном месте тропинкой, проделанной такими же чудиками, как сидевший сейчас у костра на левом берегу. По льду носились снежные змейки, разгоняемые суровым зимним ветром. Леха вспомнил, как он с друзьями в детстве любил усесться на ограду моста, свесив ноги по разные стороны от нее, и пугать проходивших по мосту, нагибаясь в сторону реки. Леха поставил пустую бутылку и занес ногу на чугунную ограду.
- Эй, мужик, ты чего творишь?
Леха оглянулся. Из остановившейся у бордюра копейки на него глядел изумленный и испуганный пенсионер в собачьей шапке.
- О! Мужик! У тебя ручка есть?
Пенсионер вышел из машины, залез под тулуп и достал ручку.
Леха взял бутылку и нацарапал на этикетке: «Ахрименко Елена», отдал ее мужику и облегченно улыбнулся.
- А теперь смотри, мужик! Такого ты больше никогда не увидишь!!!
И Леха разбежался, неуклюже запрыгнул на ограду и без паузы сиганул вниз.

Лена сидела за столиком в «Бункере» и рассказывала кожаному пижону об очередной ссоре:
- И ты представляешь, Олежек, ведь серьезно ему сказала, что уйду! На полном серьезе! Он только глазенками захлопал вот так: хлюп-хлюп, и побежал на улицу, чтобы не расплакаться! А у нас-то завтра с ним вроде бы два года знакомства! Обещал водки купить, идиот!
Кожаный одобрительно и басисто просмеялся.
- Поди опять заночует у Паши и на работу опоздает. Да ему теперь, наверное, и на работу пофиг. Он теперь, Олежек, со стыда умрет, просто умрет, копытца свои откинет, козел в катышках! Ха-ха-ха!