Нимфа

Валериан Макарович Протоцкий, преподаватель физики в химико-механическом техникуме, выходил на работу очень рано, в шестом часу. Его возраст приближался к семидесяти, росту он был небольшого, носил одно и то же пальто неясного происхождения вот уже лет пятнадцать, шляпу поверх вязаной шапочки и толстые очки с поломанными дужками, которые привязывались к маленькой седой голове бечевочкой. Кроме работы, у Валериана Макаровича не было в жизни ни черта интересного. Жена его оставила этот мир в цветущем шестидесятилетнем возрасте, дети переехали на Север, и оттуда им было удобнее выезжать на отдых в сторону Москвы, чем спускаться в Сибирь, поэтому Валериан Макарович их не видел давно и уже перестал расстраиваться. Бабуськи у подъезда никогда Валериана Макаровича не интересовали. Он был уверен, что когда-нибудь бросит все и уедет жить в Пицунду, где однажды в молодости отдыхал и где встретил единственную в своей жизни пассию (помимо жены) по имени Роза. Розу Валериан Макарович помнил гораздо лучше, чем жену и детей, потому что ее фотография в поломанной шляпе на берегу Черного моря стояла у него на телевизоре, и Валериан Макарович любовался ею всякий раз, когда на экране вместо какого-нибудь Зе-Педру или развратницы Капиту появлялись довольные девицы, жрущие высохшие бутеры с сыром, в то время как их холодильник всегда набит живейшим активным йогуртом.
И вот тем самым судьбоносным утром Валериан Макарович тоже вышел из дому в шестом часу. Темный зимний переулок был абсолютно пустым. Валериан Макарович преодолел рябые ледяные торосы, с пыхтением пересек трамвайную линию и вышел на такую же темную и пустую улицу. Держась за стекло наружной витрины магазина, Валериан Макарович кропотливо стал прокладывать себе путь к автобусной остановке, которая находилась за углом, как вдруг увидел у крыльца магазина девушку. Невесть откуда взявшаяся красавица была одета в короткий полушубок и даже не имела головного убора, несмотря на десять градусов мороза. Валериан Макарович уже придумывал, как бы обойти прекрасную незнакомку и при этом не грохнуться на лед, как вдруг девушка обернулась и лучезарно, от всей души улыбнулась старому физику. Валериан Макарович несказанно обрадовался хоть какому-то изменению привычного пути на работу, подошел к девушке и участливо спросил:
- Извините, доченька, а что вы делаете в столь ранний час в этом забытом месте с непокрытой головой?
Красавица ничего не ответила и только еще приветливей улыбнулась. Ее сказочная, словно мраморная рука высвободилась из пушистого рукава и погладила Валериана Макаровича по плохо выбритой щеке. Валериан Макарович расцвел.
- Боже, однако же, как приятно, право, бывает встретить в столь серый день такую прелестную незнакомку… Скажите, а не встречались ли мы с Вами ранее? Вы, видимо, ждете кого-нибудь?
Но прелестница ничего не ответила. Вместо этого она вдруг сделала такое, от чего Валериан Макарович вновь, как в молодости, ощутил под пальто биение сердца. Незнакомка расстегнула его пуговицы и запустила под пальто свои добрые, чудесные руки, и обняла Валериана Макаровича с таким жаром и желанием, что он ощутил ее молодое, свежее, горячее дыхание прямо всем телом.
Язык Валериана Макаровича приклеился к пластмассовому нёбу, очки потеряли параллельность земле, а незнакомка начала осыпать его морщинистое доброе лицо жаркими поцелуями. Поцелуи, словно жемчужины, падали на старую кожу и оживляли ее, морщинки разглаживались, глаза Валериана Макаровича заблестели, как много лет назад, а дыхание стало могучим и заколебалось от прочно забытого дрожания где-то в глубине души, которое вдруг пробудилось и начало раскручиваться у Валериана Макаровича в животе, как смерч.
Красавица между тем расстегнула полушубок и рубашечку под ней, и Валериан Макарович узрел тот вид, который открывается каждому счастливцу, познавшему радость плотской любви, вид, который способен пробудить к жизни мертвеца, не то что престарелого интеллигента – белые круглые перси со щедрыми тарелочками сосков, бодро глядевших чуть в стороны друг от друга. От вожделенных холмов пошел пар. Валериан Макарович ощутил в себе невиданную, молодецкую силушку, и с радостью, не спрося даже разрешения, вгрызся лицом промеж белых выпуклостей. Он изо всех сил выплескивал накопившуюся за десятки лет нерастраченную нежность, облизывая молодую грудь и лишь стараясь не высовывать сильно язык, чтобы нижняя челюсть не выпала на снег и не сконфузила волшебную девушку.
Чудесная девица, между тем, решила подарить понравившемуся ей мужчине незабываемое утро. Она задрала полушубок. Под ним показалась коротенькая юбочка и выходившие из-под нее твердые, ровные ноги. Валериан Макарович обомлел и почувствовал, как с ним начало происходить нечто доселе невиданное. Перед глазами заиграли картинки далекого прошлого. Брежнев по телевизору, жаркое, щедрое коммунистическое южное солнце, набережная Пицунды…. Тяжелое, теплое дыхание Розы… Она поворачивается к Валериану спиной, трется об него своими добротными бедрами… Тогда он почувствовал этот невиданный подъем вот в такой же, заоблачной степени! Самое чудесное было то, что подъем этот Валериан Макарович совершенно ясно ощутил в себе физически. Он уже начал даже припоминать, как использовать подъем души для ублажения восхитительной девушки, но она уже все давно запланировала сама. Прекрасная незнакомка спустила колготки до коленок, взяла материальное проявление подъема Валериана Макаровича в тонкую руку и….. Дальше  Валериан Макарович просто доверился прекрасной фее на все сто. Красавица ритмично двигала бедрами, надеваясь на ожившее проявление сущности Валериана Макаровича, а он только старался не сбиться с ритма дыхания, держался за сердце и пришептывал:
- Королева… Ожившая Роза… Нимфа, нимфа… Ты послана мне свыше… нимфа…
Через полминуты усиливавшихся движений нимфа начала громче постанывать, вскричала и с силой сдвинула бедра, затрясшись в экстазе. Лед под ботинками Валериана Макаровича растаял. Красавица обернулась, поправила одежду, застегнулась сама и застегнула брюки Валериана Макаровича.
- Завтра в это же время буду вновь ждать вас здесь, - прошептали чарующие губы, и нимфа помахала Валериану Макаровичу ручкой. Окрыленный дедушка понесся на остановку, только там и встретив первых в тот день прохожих.
На лекцию старый преподаватель, конечно же, опоздал. Но информацию зевавшей молодежи выдал всю, и даже заставил сидевших в первом ряду показать, что те накорябали у себя в тетрадках. На практическом занятии Валериан Макарович впервые за десяток лет вступил в активный диалог с занимавшимися, а на их вопросы отвечал вполне внятно, причем так, что те  заинтересовались и кое-что даже поняли.
Все время, пока Валериан Макарович торчал в училище, пока разлиновывал очередное расписание, возился с кучей бумаг, все это время перед его глазами стоял потрясающий образ волшебницы-нимфы. В низу живота еще теплились остатки ожившего после многолетнего анабиоза душевного подъема. Магический образ не исчезал до самого вечера, когда Валериан Макарович наконец свалил разобранные бумаги в нестройную кучу и поспешил домой. Через час Валериан Макарович влетел в квартиру, сдернул заснеженные одежи и запрыгал от нетерпения.
Весь этот вечер Валериан Макарович провел напротив телевизора, но за похождениями проказницы Капиту не следил, а только с несмываемой улыбкой глядел на фотографию Розы, мысленно подрисовывая ей черты лица Нимфы, и ждал следующего дня.
Наутро Валериан Макарович проснулся мгновенно. Без промедления он выскочил на балкон, выудил из-под старых банок замерзший эспандер и проделал несколько атлетических телодвижений. После, позавтракав яичницей, Валериан Макарович резво выскочил на улицу и торопливо зашагал к заветному крыльцу. Сердце его готово было вырваться на снег и запрыгать впереди, как чудесный моток пряжи из сказки.
Пробравшись вдоль магазина, Валериан Макарович поднял глаза и увидел Ее. Тот же полушубок, тот же нестерпимый жар, та же молчаливая улыбка. Валериан Макарович мигом заключил Нимфу в объятия. После нескольких страстных секунд, проведенных в лобызаниях, Нимфа слегка отстранила Валериана Макаровича и приложила божественный пальчик к его губам. Она присела на корточки и неторопливо расстегнула одну за одной пуговички на брюках старого преподавателя. Валериан Макарович понял, что происходящее сейчас выйдет за пределы его тайных мечтаний, и не стал возражать и глупо оправдываться, а просто закрыл глаза. За свою честь он уже не беспокоился: душевный подъем физически проявился еще на подходах к магазину, а душ Валериан Макарович принял заблаговременно.
Те чудеса и вольности, которые Нимфа проделала своими губами, для среднестатистического читателя сравнимы, пожалуй, с недельным развлечением в компании обнаженных мулаток на пустынном Багамском берегу. Представьте же, каково было Валериану Макаровичу в тот ранний час. Скажу лишь, что все болячки после этого Валериана Макаровича оставили, очки он выбросил тут же, вязаную шапочку из-под шляпы сунул в урну. Нимфа так же, как и за день до этого, пообещала быть на месте через сутки, и, облизнувшись, отослала своего неожиданного избранника к автобусу.
На третье утро Валериан Макарович уже шел по переулку гоголем. Мало того, что он готов был испытать третье  за три дня свидание с блаженством (так в последний раз было, пожалуй, только в Пицунде), он сегодня решил достичь момента, предвестники которого дали о себе знать еще вчера – момента высшего наслаждения, экстремума, ради которого, как теперь понял Валериан Макарович, и завоевываются города и покоряются горные пики.
Нимфа уже ждала Валериана Макаровича на прежнем месте. Она все так же загадочно улыбалась. Обняв Валериана Макаровича и обдав его ухо горячим дыханием, Нимфа расстегнула полушубок, спустила юбку до самой земли, обхватила его бедрами и жарко прошептала:
- Возьми меня, любимый, я твоя!
Валериан Макарович засуетился и полез к пуговицам на ширинке.

В это время на другой стороне дороги в ментовском «стакане» два невыспавшихся пэпээсника с еще двумя какими-то хмырями покатывались со смеху и тыкали в стекло пальцами.
- Нет, ты погляди, че выделывает, старый черт! На рожу-то, на рожу-то погляди! И вот этот цирк, пацаны, мы тут уже третье утро наблюдаем! Мы тут кипятком ссымся, пацаны, как он корчится!
- А че он делает-то, я не пойму?
- Дрочит он, Сява! Дрочит! На манекен в окне пялится и дрочит!
- Ладно, Лысый, пора заканчивать шапито. Гастроли затянулись, артист аренду не платит. Пойдем.
И бравые ребята выпали на улицу, помахивая дубинками.
- Эй, ты, Ромео с того света! А ну суй свой стрючок обратно в штаны! Ща мы тебе покажем пару настоящих палок!
Валериан Макарович только и успел, что прикрыть руками лицо.