Ожидание прошлого

ОЖИДАНИЕ ПРОШЛОГО



«Я какой-то призрак жизни, который
потерял все концы и начала, и даже сам
позабыл, наконец, как и назвать себя».
Ф.М.Достоевский


Глава никакая.

Ночные бабочки влетали в открытое окно. Их манила настольная лампа. Глупые насекомые кружили вокруг нее в опасном танце. Жалкие обожженные трупы усыпали освещенный круг на столе.
Хаос жизни…
Спокойствие смерти…
Е.Ш. смотрел с брезгливой усмешкой. Он был за пределами желтого круга. Лицо казалось холодным. Или просто из окна тянуло прохладой.
Ночные бабочки создавали на исписанных листах произведение, еще более немыслимое, чем мое.
- Все-то ты выдумываешь, - сказал Е.Ш.
- Зачем?
Е.Ш. подошел ближе.
Хруст льда.
Его руки проникли в желтый круг.
- Можно подумать, что в этом смысл жизни, - истерически засмеялся Е.Ш., схватив рукопись. Мелкие льдинки разлетелись по комнате. Е.Ш. стал что-то бормотать не то, читая, не то, проклиная меня. Он даже не заметил, как его восковые руки покрылись корочкой льда.
- Жизнь - страна абсурда, - улыбнулась я.
- Значит так, она не имеет смысла! - Е.Ш. швырнул рукопись на стол.
Листы рассыпались.






КСИЯ.

Жили-были мы.
Где-то еще гниют наши фотографии, наши бессмысленные следы. Лица мужчин, давно ушедших из жизни; детей, которые повзрослели и пустились во все тяжкие, и прекрасные лица женщин. Кто это? Юная бабушка с легкомысленной улыбкой? А может, она так и родилась старухой?
Я вздрогнула. Наш приемник, проглотив «Абсурдные новости», радостно взвизгнул:
- А сейчас хор мальчиков имени Дауна исполнит песню…
Возникли хриплые детские голоса.
- Сделай погромче! - крикнула Бабка.

- Мертвецы меня хватали за руки
И, смеясь, тащили к алтарю.
Я был слабый, я был очень маленький,
Но как крест носил любовь твою.

Жутко выли в склепе Одиночества
Бывшие любовники твои.
В жертву приносить себя не хочется,
Но стерплю - спасение в любви.

Я распят на раме Ожидания.
Что случится - знаешь только ты.
Самосуд и самоистязание
Вынесу. Спасение в любви.

Если надо - оба глаза выколи.
Если хочешь - руки отруби.
Дай мне только шанс - один из тысячи -
Я спасусь - спасение в любви!

Самозабвенно подпевая мальчикам, появлялись Члены Семьи.

Отлюблю, а после, в час назначенный
Сам приду я к алтарю судьбы.
Я смешной, я сгорбленный, я маленький.
Вырву сердце с криком: Я любил!

По столу важно расхаживала Бабка, думая, какой угол накрыть крахмальной скатертью. Ей приглянулся самый темный.
Мы метнулись туда и быстро завалили его посудой.
Бабка подала команду.
          Все уселись.
По столу уже ползала жирная зеленая муха. Она чего-то ждала.
Ветер распахнул окно. Кажется слышен плеск реки. Или это шелестят листья в саду. А может пошел дождь?
Прабабка засмеялась. Она вылила варенье себе на голову и с удовольствием обсасывала тощую косицу. Никто не обратил на это внимания. Мать меланхолично мешала пустоту в чашке. Сестра, закрыв глаза, думала о смысле жизни. Ужасно Милые Тетушки ссорились и били друг друга ложками.
Бабка пила чай.
Я потянулась за печеньем и нарочно опрокинула чашку. На столе появилась лужа. Прабабка шлепнула по ней  ладонью.
Мне стало тоскливо.
Все были заняты собой.
Зеленая муха плавала в луже.
Серое небо казалось продолжением прокуренного потолка и не давало выпрямиться деревьям.
В дверь постучали.
- Кого это принесло? - хором спросили Члены Семьи.
Никто не собирался открывать.
- Ксия, открой.
                На улице дождь… - сказала Сестра.
И я пошла.
Принесло страхового агента.
- Вы можете застраховать самое дорогое: жизнь, машину…
Жирные собаки проснулись и стали обнюхивать С.А. Очевидно, они почувствовали родственную душу: их обрубленные хвосты радостно задергались.
…собак.
- Мальборо с Повидлом?
С.А. тупо посмотрело на меня.
- Собак…  А там что?
- Члены Семьи. Чай пьют. Мы туда не пойдем.
- Жизнь страховать будете?
- Зачем?
- Квартиру?
- Посмотрим…
- Ну, раз вы так хотите, посмотрим, - и С.А. двинулось по коридору.
Я побрела за ним.
С.А. споткнулось.
- Вы не могли бы включить свет?
- Зачем?
- Темно!
- Ну и что?
С.А., чертыхаясь, уставилось на дыру в потолке. Я показала на звездное небо.
- Мне хотелось бы  застраховать вот это. Можно?
- Не буду страховать Вашу квартиру.
Из дыры выглянула Прабабка.
- Лучше застрахуйте ее, она долго не протянет, деньги получите Вы.
Прабабка с визгом бросилась на С.А.
- Она еще нас переживет.
Злорадно хихикнув, Прабабка исчезла в дыре.
- Что Вы сказали?
- Говорю, что пошутила и ничего не хочу страховать.
- Жаль… Где тут выход?
Я вернула С.А. откушенную Прабабкой пуговицу и распахнула перед ним дверь.
Дождь моросил.
Оно прошло мимо наших окон. Я даже не заметила, как дождь смыл Страхового Агента.


***

В дверь постучали.
- Всегда открыто!
Вошло невзрачное существо неопределенного возраста и пола.
Визит страхового агента также неизбежен как смерть или стихийное бедствие. Оно надвигалось на меня, издавая неестественное шуршание.
- Вы можете застраховать самое дорогое: жизнь ма-ма-машину...
"...Деньги?.. Сколько их?! Ими завалена вся комната... Да они же влетают в окно?! Что может застраховать эта женщина? Она издевается надо мной. В ее старинном белом парике шевельнулась купюра..."
Деньги мешали ему идти. С.А. прыгнуло на стол и побежало к окну. Оно наступило мне на руку. Купюры летели ему навстречу. Задыхаясь, С.А. упало на подоконник.
- Я хотела бы застраховать Сад. Вот он за окном, можно?
Оно тупо посмотрело на меня.
- Вы уверены, что это именно сад? - С.А. высунулось из окна по пояс.
Единственное, совершенно невероятное дерево мощными корнями впивалось в потрескавшуюся, изнуренную землю, оглушая С.А. треском. На узловатых, спутанных в один клубок ветвях ежеминутно набухали крупные, сочащиеся почки. Они росли до размеров спелых каштанов и, почти сразу, разрывались изнутри начинавшими разворачиваться
желтыми,
               красными,
                синими,
                зелеными
купюрами.
Облезлые Попугайчики, обитавшие в кроне чудовищного дерева, орали о своем. Они ссорились, вырывали друг у друга перья и кричали, кричали, пытаясь подражать человеческим голосам.
Внизу, у самых корней сидел потасканный Нищий и играл на саксофоне Гимн Страны Абсурда, но ни одна бумажка не упала в его перевернутую шляпу.
А Попугайчики орали еще громче, стараясь перекричать все вокруг. Шальной ветер обрывал созревшие купюры и щедро швырял их в Лиловую Комнату.
С.А. с трудом оторвалось от окна.
- Я не могу застраховать то, чего нет, - тихо пробурчало оно, вытирая слюнявый рот шторой.
- Жаль...
- Что Вы сказали?
- Я говорю, что пошутила и ничего не хочу страховать.
- Жаль... Сегодня неудачный день... Она хотела застраховать дырявый потолок... Вы - какой-то сад...
Скоростной лифт безропотно дослушал излияния С.А., спуская его с 99-ого этажа.
Улица встретила С.А. привычным однообразием. Оно подняло голову, пытаясь найти окно Лиловой Комнаты.
Темнело. Зажглись огни витрин, и отражение Страхового Агента исчезло.


СЛУГА ТОЛПЫ.

КСИЯ.

В Баре начиналась обычная вечерняя жизнь: звенела посуда, пересмеивались официантки, настраивался "Маразм". Пьяный полисмен танцевал у стойки канкан.
Хадис давно что-то шептала. Я нехотя прислушалась:
- ...совершенно прозрачное...
- Кто?!
- Не кто, а что... твое платье,... и перья не идут к стриженой голове... и, вообще, ты похожа на развратное привидение...
- А я и старалась быть на него похожей!
- На кого?
- На развратное привидение.
Хадис была озадачена моим объяснением.
Я следила за резиновой дубинкой полисмена.
Прыщавая официантка включила телевизор.
Телевизор:
- Новые происки оппозиции! Сегодня утром Президенту Страны Абсурда прострелили пятую ногу. Пуля оказалась отравленной. Ногу пришлось ампутировать. Мы все тяжело переживаем эту потерю. Полиция делает все возможное для поиска преступников. Армейские части прочесывают страну. Уже задержано Подозрительное Лицо.
Вы слушали "Абсурдные Новости". А теперь хор мальчиков имени Дауна исполнит Песню.
Мертвецы меня хватали за руки
                И...
Резиновая дубинка полисмена заставила мальчиков заткнуться.
Мы пересели поближе к "Маразму".
Туфли жали, и я их сняла.
Музыканты в белых балахонах были наверху.
Возник голос, неожиданно высокий и чистый. Я попыталась найти Солиста, но в клубах дыма были видны только белые балахоны.

- Они орали: "Зрелищ!" - и тебя разрывали львы.
Они кричали: "Песен" - ты пел им о нежной любви.
Клоун в нелепом гриме, слуга толпы.
Белые балахоны дергались в такт музыке. Загремели цепи. Солист вышел вперед. Босиком и в кандалах. Его тело, слегка прикрытое лохмотьями, было в шрамах. Запекшаяся на губах кровь придавала какое-то странное очарование его изуродованному лицу.
- Ну и уродище, - сказала Хадис.

- Они требовали женщин - и ты отдавал им сестер.
Они желали смеяться - ты вновь выбегал на ковер,
Строил рожи  и падал, не чувствуя боли.

Старый глупый клоун -
                слуга толпы.
Отрешенный взгляд Солиста остановился на мне. В голове не то бил барабан, не то топали ноги танцующих, а может, билось мое собственное Они ушли на работу. В цирк никто не вернулся.
Ты встретил один последнее Утро.
Они никогда не узнают, как умер ты,

Несмешной лысый клоун -
                слуга толпы.
Окрик Хадис вывел меня из оцепенения:
- Куда уставилась. Смотри, кто пришел!
За соседним столиком сидели: пьяный полковник Джонсон (но он, кажется, не был полковником), Ч.Б.Н., и, спиной ко мне, сидел еще один военный, мне показалось, что это Е.Ш.
Ч.Б.Н. ел из баночки сметану, которую принес с собой. Пьяный  Джонсон напивался дальше и дергал официанток за передники.
Ч.Б.Н. салфеткой вытер свою бритую голову и пригласил Хадис на танец.
Хадис очень обрадовалась, но Ч.Б.Н. отдавил ей ноги, и она быстро вернулась.
Престарелый сутенер пас у стойки двух дешевых блондинок и одного голубого. Джонсон увел у него всех троих. Осиротевший сутенер высмотрел Хадис. Он решил потанцевать с ней и облевал наш столик. Хадис, для порядка, завизжала, но он, ничуть не смутившись, обнял ее.
Рок "Маразма" тяжелел.

Петь о Тебе - как плакать о Тебе.
Средь бабочек и белых-белых лилий
Душа моя погибшая парила.
Петь о Тебе -
как плакать о Тебе.

Я смотрела на Солиста.
                Солист смотрел на меня.

И я пою о звездах и планетах,
О голубых морях и континентах.
Тобой одной вселенная полна
И на тебе сошлись все времена.
Ко мне подсел безупречно одетый иностранец:
- Здравый Смысл, - представился он с сильным акцентом. - Ты теряешь время зря. У тебя есть цель? Нет?! Пора бы знать, чего ты хочешь. У тебя есть план? Пора начинать действовать. Во-первых, надо занять определенную политическую позицию. Во-вторых, выбрать перспективную профессию. В-третьих, заняться личной жизнью: ты должна сделать хорошую партию...

И черти плакали,
И плакали святые
у ног твоих.
Петь о Тебе - как плакать о Тебе.
В-четвертых,...
Солист подошел ко мне.
И мы пошли.
А парнишка З.С. что-то говорил, загибая пальцы.
 
СОЛИСТ.

- Комната. В комнате – люди. Слепые. На что похоже? Да на мешок с котятами, которых несут топить.
Кошка – зверь, конечно умный. Выбрала она укромное, по ее разумению, место – подвал дома.
Чем плохо?
Там и произвела на свет серое свое потомство. Любовью и лаской был наполнен день. Она лизала нежным языком бархатные спинки. Мордой подталкивала новорожденных к полным соскам, и они сосали.
Они и сейчас сосут пустоту. Им кажется, что вот-вот польется в их беззубый рот теплое спасительное молоко. А может, они просто молятся, чувствуя приближение смерти.
Но кто позовет священника?
Пусть придет он и отпустит им грехи, которых они не успеют совершить.
Кажется, Ксия рассказывала мне сказку, или вспоминала какую-то историю, а может, она размышляла вслух.
- Человек появился внезапно. День был на исходе. Кошка не думала, что он придет. Из темноты появились желтоватые руки. Она не плакала. Руки быстро клали детей в мешок. Когда последний исчез, она закрыла глаза. Ботинки ушли. Теперь она будет спать.
В саду не то стрекотали кузнечики, не то пели какие-то птицы, а может тихо звонил церковный колокол.
Человек быстро шел к реке. В глубине душистого куста запел соловей. У человека в глазу родилась слезинка. Некоторое время она росла, тяжелела, а потом медленно сползла по небритой щеке и повисла на подбородке. «Какие глупости»- подумал человек. «Я столько раз топил ее котят!» Но почему-то его охватил ужас. Котята забеспокоились.
Стал слышен плеск реки.
- Река сверкала перед ним. Никогда не замечал человек, что она так прекрасна, так величественна, и невозмутима. Голубые сумерки окутали берега. Белая церковь возвышалась над садом.
Все здесь свято.
Испуганно защебетала птичка-невидимка. Прокаркала ворона. Человеку показалось, что птичка-невидимка спросила:
- Зачем этот грязный ублюдок явился сюда? Что, что надо ему здесь?
- Раз пришел, значит совершит преступление, - ответила ей ворона.
«В самом деле, подумал человек, – не совсем подходящее место для убийства. В грязном болоте утопить их было бы легче. Здесь так девственно чисто».
Но он решительно спустился к реке и замер, засмотревшись на белые кувшинки.
«Они чем-то похожи…»
Котята заплакали в мешке. Он ухватил первого попавшегося котенка за шкирку и стал крутить перед глазами. В сумерках котенок казался голубым. Человек грустно усмехнулся и опустил котенка в мешок.
Река плескалась совсем близко.
«Раскричались. Смерть почуяли».
Человек завязал мешок и бросил в реку.
Вода хлынула со всех сторон.
«Мама!» – закричали дети.

Ксия села на камень. Ее окружал не то туман, не то легкая ткань, а может, это были крылья. Все застыло. Ветер уснул у ее ног. Река остановилась. Я испугался, что меня раздавит тишина, и бросил цепь в воду. Медленно расходились волны, качая кувшинки.
На камне уже никого не было.
Как огромная древняя бабочка, вылетевшая из окаменевшего кокона, подчиняясь какому-то инстинкту, кружилась она в странном танце. В ее движениях была печаль, необъяснимая как вечность и радость, короткая как секунда…
Она внезапно остановилась:
- Мне пора.
И исчезла в саду.
Я понял, что никогда ее не увижу.

ЗЕЛЕНЫЙ МАЛЬЧИК.

ДЖОНСОН.

«…Их уже много. Они уже близко… Они поникают в окна и двери. Они стекают по стенам. Люди поскальзываются на них и падают. Тогда они проникают в мозг. Мозг превращается в гной. Человек становится таким же как они. Их уже много. Они собираются в стаи…
Опомнитесь! Еще не поздно! Их еще можно остановить! Наша пассивность убьет нас! Эту заразу надо уничтожить на корню!
Вооружайтесь!
Вооружайтесь же!
Каждый дом должен стать крепостью! Даже бутылка в наших руках будет оружием против них! Раздавим гадов! Их все больше и больше! Нельзя терять ни минуты! Еще не много и мы не справимся с ними!
И тогда они устроят пир. Они заполнят наши улицы, будут нежиться в наших постелях, наденут нашу форму!
Это конец!
Конец идеалам!
Конец всему!
Любимая! Ты пришла! Мы примем смерть вместе! Ты не оставила меня в эту минуту!
…чертов замок…
Так войди! Раздели со мной мою страшную участь! Обними меня нежными белыми руками. Положи мне на лоб свои белые ладони. Поцелуй меня своими белыми губами. Прижмись ко мне своим белым телом.
Нет! Я хочу умереть с оружием в руках! Где моя шпага?! Они вползают в окна! Шпагу! Шпагу!
…вот она. Под столом валяется…
Любимая! Я буду защищать тебя до конца! Не бойся!


Е.Ш.

«Надо же! У Джонсона открыта дверь! Да он, кажется не один! Что это он так орет?»
- Не бойся, любимая! Спрячься за мою широкую спину…
«Никогда бы не сказал, что у Джонсона широкая спина. Что это с ним?
Джонсон бросился на меня со штопором:
- Не бойся, любимая! Я докажу тебе свою преданность!
Мне стало ясно. У Джонсона была Белая Горячка.
Квартира разгромлена, разбиты зеркала. Не уцелела даже его любимая картина «Бутылка и еще одна бутылка»
Мне пришлось долго доказывать Джонсону, что я его союзник. И еще дольше убеждать переодеться. Я помог ему снять красный халат и генеральскую форму, в которых он всегда ходил дома, и надеть скромный полковничий мундир. Только свежесть улицы способна выветрить из его головы воинственно-любовный бред.
- А моя любимая? Она такая бледная и слабая! Я не имею права оставлять ее одну! – орал Джонсон.
- Не бойся, она подождет тебя здесь!



ЗЕЛЕНЫЙ МАЛЬЧИК
(народная сказка)

В темном-претемном колодце жил маленький Зеленый мальчик. У мальчика были маленькие зеленые глазки, маленький зеленый носик, маленькие зеленые ушки и большой зеленый ротик.
Мальчик родился со страхом, что придет когда-нибудь кто-нибудь и наплюет в его колодец. С тех пор Маленький Зеленый Мальчик не мог успокоиться. Он жил в вечном ожидании. Днем и ночью следил Маленький Зеленый мальчик за квадратом неба, прикусив маленькими зелеными зубками маленький зеленый язычок. Но никто не появлялся. Иногда Маленькому Зеленому Мальчику казалось, что он слышит шаги. Тогда он открывал свой большой зеленый ротик. Но никто не пытался плевать в чистую воду его колодца, и Зеленый Мальчик недоверчиво закрывал ротик.
Больше всего на свете любил Маленький Зеленый Мальчик свой темный-претемный колодец. Он готов был отдать свою зеленую жизнь за чистоту его воды. С каждым днем его зеленая любовь становилась все больше.
А в другом темном-претемном колодце жила Маленькая Синяя Девочка. Однажды вода в ее колодце высохла. Девочка вылезла из колодца и пошла по белу свету искать счастье. Но счастья нигде не было. Солнце обожгло Маленькую Синюю Девочку. Ей захотелось пить, и она направилась к колодцу.

Маленький Зеленый Мальчик услышал шаги. Он очень обрадовался. Вот теперь он сможет доказать свою преданность и любовь!

- Сейчас я напьюсь из этого колодца, и меня больше не будет мучить жажда, - сказала Маленькая Синяя Девочка, наклонившись над колодцем.

Маленький Зеленый Мальчик подумал, что Девочка хочет плюнуть в его колодец, и укусил ее за нос.

Девочка испугалась и убежала.
Шли годы. Маленький зеленый Мальчик превратился в Маленького Зеленого Старичка и умер.
- Надо же! Вода в этом колодце зеленая и вонючая! – сказала Маленькая Синяя Старушка и пошла прочь.


КСИЯ.

Детская книжечка упала мне на колени. Оказывается, я сидела под прицелом танкового орудия, торчавшего из стены. Через мгновение, уничтожив стену, в комнату въехал Человек Без Нюансов, вообразивший себя танком. Оценивая обстановку он важно покрутил башней и предложил прогуляться по саду.
Пришлось согласиться.
Ч.Б.Н. шел не разбирая дороги и тащил меня за собой. Сапоги вдавливали опавшие листья в грязь и в гусеничных следах появлялись лужицы гнилой воды. Он долго таскал меня по саду.
Бедный Ч.Б.Н.. Наверно он родился в сапогах.  А когда вырос, то пошел туда, куда ему надо - в наемную армию.
Мне не хотелось срывать на нем недовольство политикой правительства за последние сто лет. И я безропотно подчинялась ему.
Он остановился у реки.
Плакучие ивы полоскали свои потемневшие листья в стылой воде. Причудливая решетка ветвей отделяла от нас белую церковь. Мне показалось, что Ч.Б.Н. хочет что-то сказать.
Но он молчал.
Бесконечно долго падал сухой лист.
Вдруг какая-то бредовая идея возникла в голове Ч.Б.Н..  Он еще сильнее сжал мне руку и метнулся в сторону. Ч.Б.Н. не дал мне поднять соскочившую туфлю.
Когда он остановился, было уже темно. Из мусорных ящиков злобно горели кошачьи глаза.
- Будь моей.
- Что, здесь?!
- Я сделаю тебя счастливой.
Потянуло тухлятиной.
- Уйдем отсюда, – я попыталась освободиться.
- Будь моей.
- Нет, Ч.Б.Н.
- Что?
- Нет.
Один сапог Ч.Б.Н. блестел сильнее другого, что свидетельствовало о смятении души Ч.Б.Н.. Он отпустил меня. И я пошла прочь.


***

За дверью кто-то тщательно вытирал ноги.
- Всегда открыто!
Он медлил. Ох уж этот Человек Без Нюансов! Что твориться в его голове!:
«Банки… с заплесневевшими остатками сметаны …
…битые стекла…
…рваная обувь…
поломанные игрушки…
ящики...,
                пакеты.,
                очистки,
                нижнее белье –
в блестках рыбной чешуи.
Это помойка!
…Да еще женщина в медицинском халате».
Ч.Б.Н. пытался определить длину Лиловой комнаты, но так и не смог понять: сколько шагов отделяет его от окна.
И он пошел, не разбирая дороги.
На его сверкающий сапог наделась тапка. Ч.Б.Н. нервно задергал ногой, стряхивая ее. Выпала раздавленная лабораторная мышь. Красные выпученные глаза с упреком уставились на Ч.Б.Н.
Он задел меня локтем, засмотревшись на что-то.
Новенький кирзовый сапог, доверху наполненный окурками, стоял на столе.
«Вещь используется не по назначению, с неприязнью подумал Ч.Б.Н., подходя к окну, и, вообще, бардак»!
Под окном росли два фиговых дерева. На натянутую между ними бельевую веревку шустрая бабулька вешала линялый флаг Страны Абсурда.
Влетевший в окно арбуз разбился о подоконник. Кровавая мякоть облепила Ч.Б.Н. с головы до ног. Он с ненавистью посмотрел на фиговое дерево. Ч.Б.Н. с детства внушали, что на фиговых деревьях растут только фиги.
Он еще раз брезгливо осмотрел комнату.
И ушел.
Этим Ч.Б.Н. сказал все, что думал.
За дверью он тщательно вытер ноги.
«Порядок», – подумал Ч.Б.Н. , увидев правильные линии улиц.
К нему вернулась уверенность к себе.


ЗЕЛЕНЫЙ КУБИК, ДВА КРАСНЫХ ТЕТРАЭДРА И СВЕТЯЩИЙСЯ ШАР.

СЕСТРА.

Ах, эти прекрасные утренние часы, когда за душистым чаем собирается вся наша семья.
Как вдохновенно мы поем, помогая Бабуле накрывать на стол.
Как  приятно поцеловать маму, ведь она в любую минуту может исчезнуть в заграничной командировке.
А милые проделки неунывающей Прабабушки просто приводят меня в восторг!
Ах, эти Ужасно Милые Тетушки! Как много они видели во сне, как много они знают о снах, как приятно поделиться с ними свежим сном и услышать его мудрое толкование!
А наша маленькая Ксия! Она так привязана к Прабабушке и всегда садится с ней рядом. Они неразлучны с детства.
Как забавны наши песики, когда незаметно таскают со стола разноцветные фантики.
- Детка, а что ты видела во сне? – спросили Ксию Милые Тетушки.
- Я не вижу снов, -  всегда отвечала она.
Но сегодня Ксия озадачила нас.

СОН КСИИ.
На лиловой траве лежат: зеленый кубик, два красных тетраэдра и светящийся шар.
Девочка с двумя собачьими головами пытается забраться на яблоню. Горбатый старик отвратительно ругается и грозит девочке теннисной ракеткой. Девочка злобно рычит и тянется за червивым яблоком. Старик превращается в вепря и клыками подрывает дерево. Девочка прыгает ему на спину. ЕЕ пасти впиваются в мощную спину зверя. Тот, хрипло ругаясь, валится в лужу собственной крови и издыхает.
Ксия смотрится в зеркало, но почти ничего не видит. Прихожая залита тусклым синим светом. Зеркало покрыто пылью. Она стирает пыль ладонью и видит старческое лицо с окровавленным ртом. Ксия чувствует, что в ее комнате происходят странные вещи. Что-то необъяснимое заполнило всю комнату. Сами перелистываются книги и тетради на столе. Все предметы приходят в движение. Ксия хочет войти в комнату, но что-то сбивает ее с ног и давит. Она слышит свой нечеловеческий крик.


Все притихли и испуганно посмотрели на Ксию. Бабуля застыла с чашкой в руке. Мама перестала мешать ложечкой чай.
Мы были сбиты с толку!
Даже Ужасно Милые тетушки не могли объяснить этот сон.
Все как один вздрогнули от непонятного шума. То ли муха пролетела по комнате, то ли вертолет за окном, а может просто включился приемник.
И тогда все хором сказали:
- Какая чушь!
А Ксия засмеялась. Ее смех показался нам неуместным и даже зловещим.
- Приятного аппетита! – сказала Ксия и встала.
Разве могли мы спокойно завтракать после того, что она нам сообщила?!
Ксия уходила, не глядя на нас, в руках она держала потрепанную детскую книжечку.

СКАЗКА ПРО КОРОЛЯ.

Давным давно жил в государстве Стегненсе человек. Фамилия его была Стегнентоф.
Работал Стегнентоф королем, но на жизнь ему не хватало. Приходилось подрабатывать палачом.
Днем сидел он на своем троне и почти ничего не делал. Иногда, правда, решал какой-нибудь хозяйственный вопрос, а чаще писал слово «помиловать» на листе желтой бумаги отвратительного качества. Ведь смертную казнь он отменил, как только стал работать королем. Все остальное время он думал: почему же ему так мало платят? И еще думал. Что скоро зима, а покупку теплых ботинок придется отложить до следующего года. Значит всю зиму его будет мучить насморк.
Вечером он приступал к своей второй работе, еще более скучной, чем первая. Там он вообще ничего не делал, и денег ему не платили.
Стегнентоф возвращался домой уставший, как собака, но сон не приносил облегчения.
Стегнентоф худел и становился все более мрачным.
А веселые жители страны – стегонанты били баклуши, устраивали праздники, пили и воровали друг у друга все, что можно и нельзя было украсть.
Однажды стегнентоф увидел на тротуаре бумажку. «Купюра»! – подумал он и осторожно поднял ее. Это была сложенная вдвое страничка какой-то книги. Стегнентоф прочел очень странные слова «производительность труда» и «заработная плата».
- Это не купюра! Какая досада!
Стегнентоф скомкал бумажку и бросил в урну.
Но странные слова «производительность труда» и «заработная плата» стали преследовать Стегнентофа. Сидя на своем троне он размышлял: если бы я, работая королем подписывал больше бумажек, мне платили бы больше. Но я подписываю столько, сколько мне приносят. А приносить больше не будут. Значит, работая королем, я не смогу зарабатывать больше. Работая палачом я не отрубил ни одной головы и мне не заплатили даже медяка. Если бы я рубил головы, то мне платили бы, причем, чем больше голов – тем больше денег. Значит надо снять запрет на смертную казнь, а то эти стегонанты совсем распустились.
На следующий день слетела первая голова. И он купил себе новые ботинки. А тут еще через недельку заговор подвернулся. Черное кожаное пальто ему к лицу. Демонстрация протеста – и Стегнентоф разъезжает в кадиллаке.
Веселые жители страны, стегонанты, приуныли. Но не все. Кое-кому это понравилось. Появилось множество доносов на желтой бумаге отвратительного качества.
Стегнентоф купил себе дворец, стал толстеть, место палача уступил своему лучшему другу и даже фамилию сменил.
Жил бы он долго в роскоши и славе, если бы его не накрыло упавшее с потолка лепное украшение ( не то лавровый венок, не то голая женщина).
Скорбил народ, успевший полюбить своего строгого, но справедливого короля.
Долго смотрели в даль его каменные глаза.


КСИЯ.
 

Мне захотелось услышать голос Солиста.
И я вошла в бар.
Все было на своих местах: пьяный полисмен занимался воспитанием блондинок, Ч.Б.Н. доедал сметану, Джонсон плакал на плече какого-то офицера (возможно это был Е.Ш.), З.С. Смотрел абсурдные новости.
Место «Маразма» занимал шикарный музыкальный центр.
- Они больше не поют здесь, - сказала прыщавая официантка, - Солист не то повесился, не то угодил в полицию, а может просто уехал.
Она включила музыку. Я с трудом разобрала что бубнит металлический голос.
Ты - сумасшедший!
Я - сумасшедший,
Все помешались в этой стране.
Она - сумасшедшая,
Он сумасшедший ,
Только       в здравом уме.

Здесь больше нечего делать.
Двери бесшумно захлопнулись за мной.
Огни реклам предлагали кучу ненужных вещей и сомнительных удовольствий.

Меня несколько раз приняли Не За Ту. Наверное я выглядела неуместно. Дело было в старой шляпе. Зря я ее надела. Но как только я собралась снять шляпу и сунуть ее за пазуху, рядом возник Странный Тип.
Самое странное в Странном Типе была старая шляпа, удивительно похожая на мою.
- Привет, - сказал мне Странный Тип.
«Очень уж он странный , этот Тип», - подумала я и ответила холодно:
- Здрасьте.
- Это ты забыла в автомате? - на его ладони лежала монета.
- Нет.
Его рука. Покачавшись перед моим носом, опустилась в карман плаща.
- Ну что, давай знакомиться, С.Т., - сказал С.Т.
 - Ксия.
- Ксия, приглашаю тебя на прогулку по кладбищу. Это самое подходящее место для разговора о смысле жизни.
Вообще-то он был ничего, этот Т, только слишком уж С. Почему бы и не пойти?
И мы пошли.
- Как ты считаешь, - спросил меня С.Т., - хорошо говорить о ком-нибудь за глаза? 
На что я уверенно ответила:
 - Нехорошо.
- Тогда придется его позвать. А то он обидится.
- Кто?
- Смыл жизни, разумеется!
Я пожала плечами.
- Ну раз он такой обидчивый, зови.
С.Т. стал кричать:
- С.Ж.!, друг мой С.Ж.! Иди к нам! С.Ж!
- Кажется кто-то идет.
Это был человек в сером плаще с капюшоном. Он опирался на длинную палку.
- Да! Это он! - С.Т. очень обрадовался.
Лица С.Ж. не было видно, зато сразу бросался в глаза большой круглый горб на его спине. Опирался он на косу, а не на палку. Идти ему было трудно, я почти физически чувствовала это и напряженно следила за каждым его шагом.
- Слушай С.Т., это, случайно, не женщина? - шепнула  я, испугано разглядывая ослепительно белые кости рук  С.Ж.
- Ха! Ты, как и все люди путаешь его со Смертью. Он действительно чем-то похож на сестренку, только не такой шустрый, как она.
С.Т. засуетился вокруг С.Ж., усаживая его на скамейку около поминального стола.
- Ну вот, теперь мы можем о нем говорить.
Мы сели по разные стороны от С.Ж.
- Как-то неудобно о нем говорить: ни лица, ни глаз не видно.
С.Т. снял с С.Ж. капюшон.
Под капюшоном ничего не было.
- Нет, в капюшоне он симпатичнее.
Мне почему-то расхотелось говорить о смысле жизни.
- Ну, что ты можешь о нем сказать? - спросил С.Т., выглядывая из-за С.Ж.
- Я бы предпочла говорить о нем за глаза.
- Ха! Многие так и делают, но как только узнают его в лицо, у них пропадает к этому охота.
- Как можно узнать в лицо того, у кого его нет?
- Т-сс! Он обидится.
Тем временем из могилы вылез и направлялся к нам скелет, на котором кое-где болтались куски истлевшей одежды и почерневшего мяса, изъеденного червями. Его череп украшали рыжеватые волосы, а в них копошились  личинки каких-то насекомых. Он улыбался нам.
- Это Гнилой Труп поэта, - шепнул мне С.Т. - Его казнили после публикации первого же стихотворения во времена правления Великого.
Я даже не заметила как смылся С.Ж.
- О чем это вы тут шепчетесь? - пробубнила двадцатиметровая статуя , присев на корточки.
- Приветствую тебя друг мой единственный! - воскликнул Гнилой Труп непонятно к кому обращаясь. Я огляделась по сторонам недоумевая, как эта статуя смогла оказаться здесь так незаметно.
А Гнилой Труп уже прыгал вокруг Памятника Свергнутому Диктатору, повизгивая:
- Пугало ты двадцатиметровое, сдернули тебя с постамента. Вот и слоняешься теперь без дела. Никто не придумал тебе лучшего наказания, чем благодарные потомки. Если бы не ты, я мог бы стать Великим Поэтом. Я вечно стоял бы на постаменте, усыпанном цветами...
- А, на постаменте хочешь постоять!
И мы пошли к пустому наследию Великого.

Постамент был изрядно загажен птицами. Гнилой Труп задумчиво посмотрел на него.
- Что теряешься? - Великий поставил Гнилого Поэта на свой постамент.
- Ну как? - спросил С.Т.
Поэт не то смеялся, не то ругал Великого, а может он просто читал свои забытые стихи. Да и его самого уже почти не было видно. Красная луна опустилась на постамент и застыла. Стая звезд усыпала голые ветви деревьев. Только теперь. Когда наступившая ночь смогла заставить всех спрятаться и уснуть, могла наступить такая тишина.
Стал слышен голос Поэта:

Все начинается  с нуля,
Забыты прежние кумиры.
И голос труб, и звуки лиры
Возносят нового вождя.

Но время продолжает бег
В извечном хаосе историй.
На лицах бронзовых героев
Слегка подтаял грязный снег.

Поэт сидел, свесив ноги с постамента, и плакал.
Великий задумался.
С.Т. странно улыбнулся мне и мы пошли.
Я оглянулась.
На постаменте привычно расположился Великий, Гнилой Труп бился в истерике у него на ладони.
- Сейчас ты уйдешь, и я тебя больше не увижу.
С.Т. перестал улыбаться и снял шляпу.
На его правом виске темнело пятно. Я прикоснулась к нему и поняла, что это не грязь.
С.Т. сказал:
- Прощай, - и надел шляпу.
Я ощутила страшную пустоту.



ДВЕ СТАТЬИ В МЕСТНОЙ ГАЗЕТЕ.


1.  НОВЫЕ ПРОИСКИ ОППОЗИЦИИ!

Минувшей ночью экстремистами был реставрирован памятник Свергнутому Диктатору. Обезумевший фанатик декламировал гнусное, высосанное из пальца стихотворение, которого не было и не могло быть в нашей литературе.
Этот диверсионный акт вызвал бурю протеста среди населения Страны. По настоятельному требованию собравшихся памятник был публично уничтожен.


2.  ПОЛИЦЕЙСКАЯ ХРОНИКА.

Сегодня утром в телефонной будке был обнаружен труп странного типа в старой шляпе. Предполагаемая причина смерти - самоубийство посредством выстрела в висок. Оружие обнаружено не было.
Лиц, имеющих какие-либо сведения о погибшем, просим обратиться в полицию.




ГЕРМАН.

«В темной сырой пещере жил Дракон. Все было у Дракона: и крылья, чтобы летать, и когтистые лапы, чтобы рвать добычу, и огненная пасть.
Только один недостаток омрачал его существование: был он немного трусоват. Никак не решался Дракон вылезти из своей пещеры. Когда хотелось есть - ловил мышей, ящериц всяких, даже червячком не брезговал. А вылететь за настоящей добычей боялся.
Но вот однажды...»

Я отложила книжку.
На подоконнике сидел Черт.
«Тоже мне пижон, расселся».
Заговаривать первой я не хотела и упрямо смотрела ему в глаза. Там была сладковато-жуткая ночь с искрами неоткрытых звезд, бликами костров и еще какими-то потусторонними огнями. Я была готова войти туда, но Чертенок моргнул, и дверь закрылась. Растянувшись в улыбке его рот съехал к левому уху.
- Ты Ксия, а я Черт, - сказал он с легким акцентом.
- Я догадалась.
-Это что?
- Сказки. Для маленьких детей.
- Да, все мы дети...
Он спрыгнул с подоконника и стал рассматривать дыру в потолке.
- Хорошая штука, нужная...
- А ты оттуда?
- Нет, я через окно.
Он резко повернулся, почувствовав мой взгляд, и тихо засмеялся. Дверь в жутковатую ночь снова приоткрылась. Затаив дыхание вглядывалась я в глубины этой ночи.
Чертенок моргнул, сел на край стола и взял книжку.
«...однажды вылез Дракон из своей пещеры, разбежался и полетел над лесом.
В лесу уже несколько дней блуждал непослушный мальчик Герман. Бабушка всегда говорила мальчику Герману: «Не ходи, внучек, в темный лес. Живет в том лесу страшный Дракон. Если пойдешь. Он схватит тебя, утащит в свою пещеру и съест.»
- Подавиться, ...- отвечал мальчик Герман бабушке.
- Будешь ругаться нехорошими словами, обязательно съест...»


- Кто только сочиняет такие сказки?
- Это наши... народные...
- Народные?
Он стал листать книжку. «Колыбельная», - прочитал Черт.

«Страшным холодом тянет с могил,
На заброшенном кладбище ночь.
Меж оград я долго бродил,
Лишь она мне могла помочь.»

- Это тоже для детей?
-Конечно.

«Я могилу ее отыскал
И губами прижался к земле,
Я ногтями ее разрывал,
Проклиная царство теней.

Не светила мне даже луна,
Ветер листьями злобно шуршал,
И скрипел песок на зубах,
И до боли я зубы сжимал.

Цель близка. Да простит меня бог!
Грянул гром. Озарилась земля.
Я открыл истлевающий гроб
И сознанье на миг потерял.»

Чертенок засмеялся, глядя на мое серьезное лицо. Дверь в звездную ночь открылась шире. Костры вспыхнули. По телу пробежала приятная дрожь. Он моргнул и стал читать дальше:

«Встали волосы дыбом мои,
И холодный прошиб меня пот.
Крышку поднял я с влажной земли
И захлопнул ужаснейший гроб.

Яму я словно зверь зарывал,
Стоя на четвереньках в ночи.
То скулил я, то завывал:
Я ее не смогу воскресить!

Страшным холодом тянет с могил,
На заброшенном кладбище ночь.
То ли корни рвут мне штаны,
То ли мертвые руки ее.»

Совершенно невинная песенка.
Чертенок залился жутковатым смехом. Глаза полыхнули. Я поняла, что ночь любви в разгаре и дверь распахнута настежь.
Я шагнула в нее...

С потолка обалдело светила луна.
- Ты спишь?
- Не сплю, - серьезно ответил Чертенок, - никогда.
- Можно я буду называть тебя каким-нибудь именем?
- Можно.
- Каким?
-Мне все равно, сама придумай.
-Нет, лучше скажи ты.
- Ладно, называй меня Герман, мальчик Герман...
Он поцеловал меня, и я куда-то поплыла, и мне снились костры, разведенные нечистой силой, и огромные звезды неизвестных галактик, и фонари несуществующих городов, и луна, горящая в глазах мальчика Германа, и его неземной смех. Звенящий в пустоте.
Он и разбудил меня.
Чертенок сидел в кресле, облачившись в мою ночную рубашку, и хохотал. Розовые кружева колыхались. Он заметил, что я смотрю на него и замолк, став похожим на ангела, летящего в облаке.
- Нет, ты только послушай, что сочинили ваши народные:
« Увидел Дракон непослушного мальчика Германа и говорит ему:
- Мальчик Герман, я тебя съем.
- Подавишься, ... - и мальчик Герман сказал волшебные слова, за которые его всегда ругала бабушка.
С Драконом сделался инфаркт, и он умер.
Непослушный мальчик Герман взял его за хвост и потащил домой.»

Мы смеялись, глядя друг на друга. И мне было легко. Дверь в волшебную ночь еще не закрылась, одно слово - и я опять в ее власти...

-Ксия, вставай! - крикнула Бабка, там к тебе кавалер пришел. С цветами! Очень приличный молодой человек.
У дверей топтался Герман. На нем были фрак и цилиндр. Рука, обтянутая белой перчаткой, сжимала ручку цветочной корзины.
- Ну, артист, проходи.
Но Чертенок покачал головой. Он был бледный и очень серьезный. Дверь захлопнулась, похоже навсегда. Он протянул мне цветы.
- Куда ты теперь? - задала я дурацкий вопрос.
Он, не ответив, растворился в воздухе. К моим ногам упали цилиндр и перчатки. Я подняла их и понесла в комнату.
В прихожей Прабабка ела пельмени  с Повидлом.
- Глупая ты девка! - крикнула Бабка из кухни.
Я села на край стола и посмотрела на звезды.




ГЛАВА НИКАКАЯ.

Все.
Я уронила перо.
Окаменевшая левая рука легла на рукопись. Пыльный парик медленно сполз с головы. Желтая, сухая, как осенний лист,  правая рука нашла выключатель. Ночные бабочки лишились смысла жизни.
Несколько дней стояла ночь.
Так и не дождавшись утра, я выпрыгнула в окно.
Сад цвел. Солнечные лучи, пронизывая белые кроны весенних деревьев, играли в чистых слезах осенних цветов.
Я побежала к реке.
Во всем саду было одно голое дерево. Под ним сидел лысый генерал и сотый раз перечитывал рукопись. Он тоскливо посмотрел на меня воспаленными глазами  и швырнул рукопись на землю. Я не остановилась около него.
- Все-то ты выдумала, - он плюнул мне вслед.
Бежать стало легче.
- Зачем? - донесся до меня голос Е.Ш.
- Зачем...
Его заглушил плеск реки.