Прощенное воскресенье

 -Алло. Алло, говорите. Алло, алло, я слушаю.
 -Алло. Вас не слышно, попробуйте перезвонить.
 -Алло. Настя, это ты? Настюша, доченька, ты где? Не молчи, девочка, поговори с матерью. Я же места себе не нахожу с тех пор, как ты уехала, все ругаю себя, вспомнить страшно, что тебе наговорила.  Настенька, скажи хоть словечко, соскучилась по тебе страх как. Как живешь, как Анечка? Привезла бы внучку показать, небось, уж выросла, ходит сама, говорит. А слову «бабушка» ты ее учишь?  Ой, подожди, я высморкаюсь. С Маратом все, поди, якшаешься? Или он, как пеленки увидел с желтыми разводами, сразу сбежал, а? Чего молчишь, сказать нечего? А я всегда говорила, муж из него никудышный, отец – тем более. Насть, он же в жизни палец об палец не ударил, здоровая детина, лоб. В институт его родители пихнули, квартиру на двадцатилетие родители подарили, деньги каждую неделю на карманные расходы родители дают. А ты им никто, чужая, так, дармоедка, да еще и с ребенком. Они то, поверь, уверены, что ребенка ты специально нагуляла, получила большую ложку к барским харчам. И не сомневайся,  в карманах для тебя припасены розги, чтобы отбить у тебя охоту лезть в дымящуюся кастрюлю за тарелкой супа. Алло, алло, Настенька.
 -Алло. Алло. Паша? Сейчас ты, наверное, звонил. А я, дура старая, подумала – Настя. Да нет, не нужна ей мать, стара и дряхла для нее стала, и советы не слушает, как будто ей чего плохого скажу. А, что о ней говорить. Пашенька, ты как? Ох, голос твой не слышно, телефон плохо работает, а то скрипишь, наверное, как и я. Да-а, годов нам не прибавляется. Уж теперь надо считать не дни рождения, а сколько до смерти осталось. Эх, выгнала тебя, а теперь все жалею. Ну, сходил налево, так с кем не бывает. А я, помнишь, заладила тогда любовь да любовь. Что, мол, если изменил, то не любишь, а если не любишь, то и говорить нам не о чем. Насильно мила не буду. Погоди, платок достану, лицо чой-то мокрое враз стало. Так, Паш, глупа была, молода, соловьем пела, хоть мед из уст пей. А ты, верно, слаще меня нашел. Видела я тогда деваху твою, ты не подумай, что я следила за тобой, случайно вас встретила. Да, статная девица, крепкая, здоровая, не женщина, а лошадь, не то что я была, посмотришь в зеркало – один скелет видать. Сделала-то она тебе сына, ты все о нем мечтал? Говорил (забыл уж, небось), мужик должен построить дом, вырастить дерево и сделать сына. А я не поправляла тебя никогда, но думала про себя, что не сделать, Пашуль, он должен, а воспитать. Мужик-то твой. Сделать ребенка и кобель может, и попугай, знай, лови себе самку, одурманивай ее и залезай, а человека воспитать, человека… Ты бы к Насте хоть разик приехал, хоть посмотрел бы на нее. Алло, Паш, алло.
 -Алло. Маргарита Ивановна, вы что ли? Я вас и за Настю принимала и за Пашу. Алло. Во сколько к вам приходить-то, праздник праздновать, чаи пить? Запамятовала я. Хороший такой праздник нужный, в Библии вашей написано, что прощать всех надо, и день даже специальный отведен. Я и платок приготовила, как вы учили, слова ваши запомнила, что совесть наружу  слезами  выходит, а на моей совести много чего, жизнь длинная у меня была, вот и разнесло ее. Да, знаете, я, видать, насморк подхватила, на слезы ничего не осталось, все соплями вышло. А вы, голубушка, не обижайтесь, не приду я к вам. Поздно мне плакать учиться, и прощать мне поздно. Алло, апчхи, алло. Кто говорит-то, алло.