Человек, шагающий вдоль стены

«Дорогой Дима! Я был моложе тебя, и не обладал
такими способностями, когда написал этот
рассказик. И, не знаю, зачем я это сделал.
С тех пор всегда, прежде чем писать,
 задаюсь вопросом: зачем?»
(из частной переписки)

Человек, шагающий вдоль стены

….Что пользы в том? – Могущество и страсти,
Добро и зло – всё, что волнует мир, -
Всё для меня навеки стало чуждым
В тот адский миг».

Байрон


Ему уже третью ночь снился человек, шагающий вдоль стены.

Он шёл торопливо и деловито, словно спешил куда-то. Шаги его гулко раздавались по коридору. Вокруг него всё было каменным и холодным: пол, устланный серыми гранитными плитами, и высокая жёлтая мраморная стена с бежевыми разводами и прожилками камня.
Изображение сна было явственно и контрастно. Человек этот, лет тридцати – тридцати пяти, невысокого роста, хорошо одет: на нём серый плащ с большим воротником, приподнятым, будто идёт дождь; руки он держит в карманах, немного сутулится; две пуговицы у плаща – до пояса с пряжкой – расстёгнуты, и отчётливо виден  тёмно-серый пиджак  из хорошей ткани в чуть заметную клетку. Рубашка чистая, белая, красный однотонный галстук повязан свободно, так, что верхняя пуговица у рубашки расстёгнута, и воротник топорщится, скрывая  бритую шею с едва отросшими чёрными волосами. Он весь погружён в себя, лицо его задумчиво, и кажется, что он постоянно сосредоточен на какой-то одной мысли. Свет падает так на его лицо, что оно выглядит старым и усталым. Тёмные морщины у рта. У глаз полутени, что ещё больше подчёркивает усталость  этого человека. Тёмные волосы оттеняют лоб. Голова его наклонена, и он смотрит вниз, себе под ноги. Цвет лица жёлт и болезнен , но черты его довольно приятны, несмотря даже на освещение, которое так их искажает. Он задумчив, но не рассеян, этот человек. Он кажется целеустремлённым и одержимым своими мыслями.
Но самое удивительное в этом сне то, что звук шагов этого человека, создаваемый его новыми блестящими ботинками, не только обращает на себя внимание, но является главным и имеет какое-то определённое значение.
Вокруг слышатся возгласы, стук, шуршанье, звук других шагов, но они отступают на второй план, а решающими являются шаги именно этого человека в сером плаще. Они становятся похожими на мерное щёлканье  метронома, отсчитывающего секунды.
Стена бесконечна. И, сколько бы ни шёл вдоль неё человек в сером плаще, жёлто - бежевые мраморные плиты её, похожие одна на другую, постоянно чередуются, являясь фоном, на котором контрастно, объёмно видна вся его тёмная фигура.


До обеда Сергей медленно прошёлся по бульвару.
Ему хотелось отдохнуть, остаться наедине со своими мыслями. Он с удовольствием  отрешился бы и от своих мыслей тоже, но понимал, что это невозможно, и он беспомощен перед ними, как ребёнок перед своими желаниями.
Была осень. Тепло. Стояла  прекрасная осенняя погода – бабье  лето, чудесная пора, когда так хорошо на московских бульварах: шуршат сухие листья, слышен сдержанный, спокойный говор, поскрипывание детских колясок, детский смех, шум машин, изредка проносящихся мимо ещё густой жёлтой листвы деревьев.
У Сергея свободный день. Вчера приняли его рукопись в издательстве с положительным отзывом, а два месяца назад он стал членом Союза писателей. Вот и достиг он в жизни того, к чему так стремился. Что дальше?
Этот вопрос он задавал себе часто последнее время, он мучил его.
Сегодня утром ему вдруг показалось, что то, чем он жил, то, что давало ему радости и огорчения всю его жизнь, с тех пор как он решил стать писателем, - всё это бесполезно; всё чем он занимался  в эти  годы, его работа – пустое, ненужное никому дело. У него было такое чувство, что он совершил ошибку с самого начала, однако, перебирая в памяти свою жизнь, он не находил никакой ошибки. Тем не менее, это не успокаивало его, чувство это не пропадало; и, сознавая, что жизнь не алгебраическое  уравнение, которое можно решить заново и найти скрытую в нём ошибку, Сергей приходил в отчаянье.
Сергей медленно шёл по бульвару. Люди видели его худую сутулую фигуру в сером потёртом костюме, несколько вытянутое лицо с внимательными карими глазами – он смотрел всегда прямо на человека, интересовавшего его; взмахом головы он откидывал иногда длинные русые волосы, спадавшие на лоб.
Сергей присел на скамейку рядом со старушкой, прикорнувшей на солнышке с книгой в руках. Он снова никак не мог справиться со своими мыслями. Зачем ему вспоминать прошлое, ворошить в памяти свои годы, будто обвиняя себя в чём-то? Никакой ошибки не было, он мог поклясться в этом самому себе. Ему двадцать семь лет. Последние десять он напряжённо думал о себе – о своих убеждениях, о своём моральном облике, о пути, который он собрался избрать для себя. В своих размышлениях  он постепенно пришёл к убеждению; или – лучше сказать – он руководствовался  в них каким-то подсознательным чувством, что он постоянно обязан чем-то людям, его окружающим. Позднее это чувство перешло в сознательную мысль, и потом – в убеждение. Быть может, потому он и не устроил до сих пор свою личную жизнь, что чаще заботился о других, не о себе. Правильно ли это? Какое же в этом теперь уж может быть сомнение…
Сергей провёл по лицу ладонью, словно желая  этим движением освободиться от неоконченных мыслей, теснившихся у него в голове. Он встал со скамейки  и снова пошёл по бульвару.
«Да, это правильно. Должно быть правильно, - продолжал думать он, - Но поймут ли меня люди, поймут ли мои мысли также как и свои? Что скажут они обо мне после меня? Не из лёгких путей я избрал для себя. Писатель должен быть чист и честен во всех своих поступках, иначе он просто не имеет права быть им; каждой строчкой, каждым словом своим  он возлагает на себя титаническую ответственность, кто же как не он призван воздействовать на сердца и мысли людей. Или боюсь я этой ответственности? Я просто считаю её своим долгом.
Но, что же, что так тревожит меня?
Я жил честно. По крайней мере, старался. Отслужил в армии. Окончил технический институт с весьма  посредственными оценками, но это, всё же, не самые главные оценки в моей жизни. Работать поехал в Сибирь. За деньгами? Да, отчасти. Но это тоже не самое главное. Я мог бы вообще не ездить. Самое главное – это то, что я понял, что надо жить бескорыстно для людей. А что я сделал для людей? Ничего. Разве что книжки мои почитывают… Самая дорогая ценность у человека – это его моральный облик. Да, но какими фактами я могу удостоверить себя в том, что я кристально честен?  Кто-то правильно сказал, что надо учиться познавать себя так, как хотелось бы познать других. Это чрезвычайно сложная задача – видеть себя со стороны как маленькую частицу общества людей…»
С такими мыслями Сергей дошёл до конца бульвара. Бульвар пустел, многие ушли домой обедать.
Он одиноко стоял посреди бульвара, его фигура чётко выделялась на фоне яркой жёлтой листвы.
И вдруг всё перевернулось – всё! В одно мгновение единая картина мира смешалась. Сознание Сергея уже не могло найти ту точку опоры, тот ориентир, у которого оно обосновывалось до этой минуты. Сергей точно потерял всё вокруг себя, он не знал, куда ему двинуться, в какую сторону идти, и только беспомощно оглядывался вокруг, словно что-то искал. Ему вдруг почудилось, что всё, чем он занимался последнее время, и занимается сейчас, и писательская его работа, и все дела его – ничего это нет, никогда не было и не будет; всё это настолько ничтожно, и также не замечаемо, как молекула в огромном океане воздуха. Только одна ужасная мысль больно поразила его: ты деятельно идёшь по жизни, но истинная цель её тебе неизвестна; ты скажешь – ты имел эту цель, но и цель твоя – тот же вымысел, просто твоя фантазия. Проверь себя!

Сергей стоял поражённый. В эту ночь ему снова приснился человек, шагающий вдоль стены.


27 сентября 1975г.   Москва