Бони

Ворона была здоровенная и злющая, как черт. Вот уже десять минут он вел с ней настоящую войну за копченое свиное ребро, выпавшее из мусорного бака. Несколько раз ему уже почти удалось схватиться за серую от пыли кость, но крылатая бестия с обезумевшим карканьем набрасывалась на него и норовила долбануть грязным клювом то в лапу, то в морду. Он с необычайной для себя ловкостью уворачивался от нахалки и ложился рядом, собираясь с мужеством для новой попытки. Пару раз он предпринимал безуспешные наступательные операции в надежде громким лаем отогнать врага, но тщетно. Ворона продолжала свой завтрак, и его шансы на успех неумолимо падали.
Он оскорбленно тряхнул головой, и длинные нити слюны вскинулись вверх и обмотали черную морду.
"Ну, я тебе..." - с отчаянной яростью подумал он и в последний раз решительно шагнул в сторону мусорного бака.
Огромная серая птица с грозным видом обернулась, и ужасная боль обожгла ему левое ухо. Он завизжал, как маленький, отпрыгнул назад, мотая головой, и наткнулся на что-то большое и мягкое.
- Ой, - сказало что-то, с трудом удержав равновесие. - Ты кто?
"Тебе-то какое дело?! - огрызнулся было он и поднял голову. - Простите..."
Женщина доброжелательно смотрела на него и улыбалась. Он почувствовал себя невоспитанным уличным псом и устыдился своей грубости. Но она, похоже, не сердилась и, подобрав полы длинного белого плаща, присела рядом с ним.
- Привет, бродяга. Ты чей?
Он слабо повилял хвостом и потянулся к ней запыленной мордой. Она сняла черную перчатку и погладила его по голове.
"По голове гладить нельзя!" - хотел он сказать строго, но вместо этого глупо улыбнулся и прикрыл глаза.
- Ты такой красавчик. Наверное, ты водолаз, да?
Он тяжело вздохнул и с осуждением посмотрел на женщину: " Интеллигентка!"
У его прежнего хозяина это было одним из рядовых ругательств. Пес уяснил для себя только, что так назывались все люди, которые нравились ему и вызывали раздражение у хозяина – их вкусы совершенно не совпадали.
"Сама ты водолаз. Я – ньюфаундленд".
Она не поняла, что он остался ею недоволен, и продолжала задумчиво гладить его по голове.
- Слушай, пойдем ко мне, - внезапно ее лицо озарилось радостью, - я тебя покормлю. Нет, правда! Отличная идея! Ведь ты, наверняка, давно уже не видел приличной еды.
Слово "еда" всегда, с самого рождения, оказывало на него необъяснимое магическое действие. От еды он отказаться не мог, даже если всю дорогу она будет называть его водолазом.
"В конце концов, поем и уйду. Я ведь не ее собака!"
Но это была лишь дешевая отговорка, и, уговаривая себя, он покорно трусил рядом с ней, помахивая свалявшимся грязным хвостом.
- Ну, заходи, собака. Сейчас я сооружу тебе какой-нибудь завтрак или, скорее, обед.
Он остановился в прихожей и огляделся - он уже успел забыть, как выглядят большие многоэтажные дома изнутри. Это не было похоже на его прежнее жилище, и пахло здесь гораздо приятнее. В прихожей много было ее собственного запаха и других странных запахов, которыми женщины так любят себя окружать, и которые могут сбить с толку даже бывалую служебную собаку. Но она жила в этом доме не одна - если принюхаться, то можно было почувствовать запах мужчины. Он недовольно наморщил нос - мужчин он не любил. Женщины, как правило, были добрее, щедрее и сговорчивее. При определенных навыках он мог бы вить из них веревки.
Она что-то делала возле плиты, а он все еще осматривал узкий коридорчик с двумя закрытыми дверями, ведущий прямо на кухню, и другой такой же, из которого была видна просторная светлая комната с мягким коричневым ковром посередине.
- Эй, иди сюда, что ты стоишь там, как бедный родственник? Не стесняйся, ты ведь у меня в гостях. Нравится?
"Еще бы! - подумал он. - Последний раз в настоящем доме я был три большие луны назад. В моем собственном доме..."
Его грустные воспоминания были прерваны звоном миски, поставленной на пол, и он неторопливо проследовал на кухню мимо женщины, ведомый запахом вареной крупы и колбасы.
- Извини, сегодня на обед рис с колбасой. Ты ведь нежданный гость, но такой симпатичный, - добавила она, словно боялась, что пес может обидеться на ее бестактность.
Он пропустил ее замечание мимо ушей, сосредоточившись на еде. В одно мгновение он вылизал миску, загнав ее лапой в угол, и поднял морду, на которой был написан неутолимый голод. Она положила ему еще каши и нарезала колбасы. Все это время он стоял возле нее, скромно уткнувшись мордой ей в колени, словно его вовсе не волновал процесс приготовления пищи.
- Ешь, обжора, - ласково сказала она и погладила его по спине.
Он на секунду прекратил есть и вопросительно посмотрел на женщину.
- Конечно, конечно, я не буду тебе мешать, не сердись!
Со второй порцией он справился так же быстро, как и с первой. Ему казалось, что есть можно бесконечно, но от приятной тяжести в желудке его потянуло в сон. Он лениво полакал прозрачную воду в другой миске, подставленной прямо к его морде заботливой рукой, и уже собрался было улечься прямо посреди кухни, чтобы отдохнуть после сытного обеда...
- Поднимайся, дружок, и отправляйся в ванну. С тебя грязь просто кусками отваливается. Нельзя быть таким чумазым поросенком.
И она слегка потянула его за ухо. Он неохотно поднялся и поплелся за ней.
"Зачем мне в ванну? - удивленно размышлял он. - Раньше оттуда меня всегда гоняли, а после прогулок лапы иногда вытирали тряпкой".
В ванной было светло и чисто и вкусно пахло разными пузырьками со стеклянной полки.
- Залезай, - голосом, не терпящим возражений, скомандовала женщина и повернула кран.
Вода громко шумела и брызгалась, а он с недоумением смотрел то на хозяйку дома, то на маленький водоворот на дне ванны, образовавшийся вокруг черной дырки.
- Ну что же ты стоишь, - она легонько подтолкнула его, - я тебя сначала основательно вымою, а уж потом ты сможешь спать, сколько захочешь.
Он потянулся мордой к воде, и стены обдал фонтан брызг. Пес дернулся назад и присел на задние лапы.
"Не полезу", - твердо решил он.
- Сейчас, подожди, - она вытерла руки и вышла, закрыв за собой дверь.
Вода в кране неожиданно фыркнула и зарычала. Он прижался носом к двери и громко заскулил.
"Откройте, откройте! Я ничего не сделал! За что?"
Дверь тотчас же открылась, и женщина с трудом удержала рвущегося прочь пса.
- Чего ты испугался, малыш? Я ведь никуда не ушла.
В руках у нее было большое цветное полотенце. Она положила его на стиральную машину и опустилась на корточки рядом с собакой.
- Все очень просто, - заботливо объясняла она, почесывая его за ухом. - Сначала ты ставишь туда передние лапы, а потом задние. Это не трудно, я помогу тебе, смотри.
Пес, завороженный ласковым голосом, не ожидал никакого подвоха, когда она неожиданно выпрямилась, обняла его под грудью, приподняла и поставила грязные лапы в воду.
Он сделал непроизвольное движение вперед и не успел опомниться, как оказался стоящим в воде. Но почему-то ему не было страшно. Женщина сняла блестящий металлический шланг, и на лохматую спину мягко обрушился теплый и чистый дождь. Вода возле дырки из прозрачно-белой мгновенно стала серой и мутной, а шерсть отяжелела и распрямилась. Ласковые руки гладили его по спине, спускались вниз по лапам, почесывали живот.
"Наверное, это и называется счастьем", - блаженно подумал он, но тут она положила шланг возле его лап, и вылила ему на спину какую-то вязкую жидкость из белого пузырька.
- Это всего лишь шампунь, не бойся, глупенький. Теперь ты будешь самой чистой в мире собакой.
Он повернул голову и попытался слизнуть белую пену, шуршащую на его плече.
- Нет, милый, это не вкусно, - засмеялась она, - зато от тебя будет пахнуть, как на престижной выставке. Однажды я попала на такое шоу, так представляешь, собак там поливали туалетной водой и лаком для волос, словно в парикмахерском салоне. Мне кажется, тебе не захочется так пахнуть… Отец терпеть не мог собачьего запаха, и мама так и не решилась купить мне щенка…
Она перестала намыливать левую переднюю лапу и посмотрела ему в глаза.
- Слушай, может быть, ты захочешь быть моей собакой, а?
"Не знаю, не знаю, - подумал он. – Однажды меня уже выставили из дома, не думаю, чтобы мне это понравилось еще раз. Хотя… В домашней жизни есть свои преимущества".
И вместо ответа он лизнул ее в щеку.
- Ну что ж, будем считать, что мы договорились - сказала она и подняла над ним  шланг.
Через полчаса после начала экзекуции он, вымытый, насухо вытертый, наотрез отказавшийся от жужжащей штуковины со струей горячего воздуха, спал возле кресла, положив лохматую черную голову на влажные лапы. Ему снилась вода, много воды, и он плавал и хватал зубами желтый мячик, который однажды видел у молодой овчарки. Мячик все время старался ускользнуть, а овчарка металась по берегу и скулила… Он перевернулся на другой бок и улыбнулся во сне, а потом он заснул так глубоко, что уже не мог видеть сны, и громко захрапел, развалившись на спине и разбросав все четыре лапы.
Когда он проснулся, совершенно потеряв ощущение времени, в комнате было почти темно, а на кухне слышались голоса. Он немного полежал, с удовольствием вспоминая события прошедшего дня, потом поднялся, потянулся, зевнул и степенно направился на звук знакомого голоса.
- ... и я даже не сомневаюсь, что эту работу поручат именно тебе. У них нет больше специалистов такого класса...
Он толкнул носом дверь и остановился на пороге. Женщина оборвала начатую фразу и замолчала, а человек, сидевший за столом лицом к окну, наверное, проследил за ее взглядом и обернулся. На нем были потертые джинсы и клетчатая рубашка с расстегнутым воротом, на ногах у него почему-то не было обуви.
"Неужели и этого она нашла на улице? – неприязненно подумал пес. - Когда только успевает? Сейчас тоже помоет и положит спать".
Он расстроился и, склонив голову набок, укоризненно посмотрел на нее.
- Зойка, это что еще такое? - с изумлением спросил мужчина и брезгливо отодвинулся в сторону. - Откуда он взялся в моей квартире?
И тут пес вспомнил этот терпкий запах, который вместе с другими обитал в прихожей, когда он утром переступил порог дома. Значит, это его дом. Не повезло.
- Я не успела сказать тебе, Витя... Я нашла его на улице, он был такой голодный и замученный... Можно, я оставлю его себе? - она чувствовала себя виноватой.
- Да ты с ума сошла! Такая здоровенная псина! Его же не прокормишь. Избавься от него немедленно.
- Но, Витенька...
- Пошел, пошел вон... - мужчина замахнулся на собаку.
Пес попятился и зарычал, грозно оскалив молодые белые зубы. Женщина бросилась между ними, обхватила пса за шею, и испуганно обернулась к мужчине.
- Ну что ты, он такой добрый. И ест он не много. Я буду с ним гулять, а то мне так одиноко, когда ты уходишь утром. Пожалуйста, разреши ему остаться. Он не будет тебе мешать. Правда ведь, Бони? Его зовут Бони, Бонифаций...
"С чего это вдруг! - возмутился пес и попытался вырваться из крепких объятий. - Никогда меня не звали таким дурацким именем, и ем я не так уж мало, если, конечно, дают..."
- Пожалуйста, Витя, - женщина снизу просительно смотрела на хозяина квартиры, который с самодовольным видом возвышался над ними обоими.
"Надо же так унижаться перед этим типом, - ревниво заметил про себя пес. - Какой-нибудь ротвейлер давно бы ему в горло вцепился, а мы с ней вынуждены хвостом вилять. Ну, это до поры до времени..."
Женщина часто дышала ему в ухо, и он удивился тому, что подумал о ней, как о родном существе, хотя со времени их знакомства прошло всего несколько часов.
Мужчина оценивающе прищурился, разглядывая собаку, потом поморщился и милостиво махнул рукой:
- Да вроде он даже породистый... Черт с ним, пусть поживет. Но учти, если эта псина попробует отколоть какую-нибудь штуку, живо окажется на улице.
Он отвернулся, всем своим видом демонстрируя, что на сегодня разговор закончен, и взялся за ложку, а женщина быстро поцеловала Бони в блестящую морду с колючими черными усами, крепче обняла и одними губами произнесла: "Обошлось!"
"Я-то породистый, - раздраженно подумал ньюф, - а насчет тебя мы еще посмотрим, что ты за птица. Сдается мне, что не все в этом доме так гладко, как кажется на первый взгляд. Но обижать ее я не позволю – так и знай. Она меня нашла, она и будет моей хозяйкой".
Он попятился, осторожно высвободился из ее рук и вернулся на мягкий ковер возле кресла. Женщина догнала его уже в комнате.
- Слушай, Бони... Ты не сердись, мы не договорились, но я буду звать тебя Бони, ладно?..
"Да, ладно, – он приветливо стукнул хвостом по полу. Называй, как хочешь".
- Он неплохой, только строгий, - тихо продолжила она, - но это его квартира, и здесь мы оба с тобой - гости. Я помогу тебе не совершать ошибок, но и ты тоже должен постараться и не подводить меня, иначе тебя выгонят, а у меня будут большие неприятности. Понимаешь?
Бонифаций, конечно, все понимал, но этот человек ему категорически не понравился, будь он хоть трижды хозяин квартиры. Чтобы сохранить лояльность, по-видимому, придется приложить немало усилий, но ради нее он почему-то готов был потерпеть, а может быть ради вновь обретенного уюта и заботливых рук?.. "Поживем – увидим, " – философски решил для себя пес.
Женщина удобно устроилась с ногами в кресле, а Бони сел рядом, приготовившись выслушать инструкцию по пользованию квартирой.
- По утрам Виктор рано уходит на работу, а мы с тобой будем оставаться одни, - продолжала она. - Я, в основном, работаю дома, вон там, - и она показала на стол, стоящий возле окна. - Ты все равно не поймешь, но я занимаюсь переводами. Иногда я ухожу, чтобы отдать работу и взять новую, но обычно, я работаю три часа до обеда и три часа после, и еще вечером, если нужно.
Он с пониманием завилял хвостом, услышав ласкающее слух слово "обед".
- Какая ты умница, - расцвела она. - Мы будем ходить гулять, будем делать разные покупки, я познакомлю тебя со своими друзьями. Но ты должен обещать мне, что будешь послушным мальчиком, чтобы мне не было за тебя стыдно, - она протянула руку и почесала у него за ухом.
Он придвинулся ближе и положил тяжелую морду ей на колени, смешно приподняв брови и заглядывая в глаза.
- В прихожей нет места, ты видел, поэтому спать ты будешь здесь, на полу. На диваны и кресла залезать нельзя, нельзя грызть обувь и ножки у стульев, и лаять просто так тоже нельзя. Ну, ты, я думаю, все это знаешь. Ведь когда-то ты был домашней собакой, не так ли?
"Конечно, так, - хотелось ответить ему, - но  они меня бросили, просто выгнали! А ты, ты не выгонишь меня?"
Он тихонько заскулил и привалился к ее коленям.
- Ну что ты, малыш! Не беспокойся! Я убеждена, что все у нас будет хорошо. Я всю жизнь мечтала о такой собаке, как ты. А теперь пойдем-ка погуляем. Время уже позднее, скоро пора будет ложиться спать.
Она встала, и он тут же поднялся и направился к двери вслед за ней.
- Витя, мы сходим погуляем на полчаса, - крикнула она на кухню и надела плащ и туфли.
Он мрачно хмыкнул что-то неопределенное и даже не обернулся.
В лифте она молчала, и он пристально следил за каждым ее движением, Казалось, она была расстроена. Уже выходя из подъезда, она спохватилась:
- У тебя же нет ни ошейника, ни поводка. Но, надеюсь, ты не сбежишь.
"Вот еще! - он оскорбленно вскинул голову. - Что я, по-твоему, дворняжка безмозглая. Я уже набегался по улицам, хватит! Так просто тебе от меня не избавиться!"
Он медленно шел рядом с ней, опустив морду и плавно покачивая хвостом, как примерная домашняя собака. Он почти не реагировал на встречных собак, и иногда останавливался возле деревьев и столбов, чтобы совершить извечный собачий ритуал.
Когда они вернулись домой, он послушно дождался, пока она сходит в ванну за влажной тряпкой, чтобы привести в порядок его лапы, и неспешно прошествовал в комнату к знакомому креслу. В другом кресле мужчина, развалившись, смотрел телевизор. Он не обратил на их возвращение никакого внимания, и женщина молча села рядом. Пес тоже засмотрелся на движущиеся картинки и незаметно для себя задремал.
- Ну, все, - прервал его сон мужчина, и яркий экран потух. - Пошли спать.
Она покорно поднялась, и только сейчас Бони заметил, что в комнате есть еще одна дверь, за которой скрылся Виктор.
- Спокойной ночи, ушастый! - тихо и ласково попрощалась она и, погасив свет, ушла вслед за ним.
Бонифаций подошел к двери и ткнулся носом в щель. Никаких новых запахов оттуда не доносилась. Мужчина и женщина тихо переговаривались, перемещаясь по комнате, потом заскрипела кровать, и стало тихо. Он улегся под дверью и тяжело вздохнул. Про эту комнату раньше никто ничего не говорил, и было непонятно, для чего она ушла туда, а его оставила одного.
Полночи он промаялся под дверью, шумно вздыхая, не смея каким-либо другим образом привлечь ее внимание, но она так и не появилась. Под утро он переместился к балконной двери и, в конце концов, заснул беспокойным сном, а легкий сквозняк перебирал длинную шерсть у него на загривке.
Почти сразу после звонка будильника дверь открылась, и пес бросился под ноги женщине с радостным повизгиванием. От нее сладко пахло теплой постелью и уютом.
- Здравствуй, маленький! - сонно сказала она и потрепала его по спине. - Пойдем, я приготовлю нам что-нибудь на завтрак.
Он пошел было за ней, но на пороге комнаты вспомнил что-то и остановился. Дождавшись, пока она скроется на кухне, он вернулся к загадочной двери и толкнул ее лапой. Она тихонько открылась, и Бони вошел в полутемную комнату с большой кроватью посередине. С одной стороны кровати одеяло было откинуто, над смятой подушкой витал запах ее волос. Он сунул морду под край одеяла и фыркнул. Лежащее рядом одеяло недовольно зашевелилось, и пес поспешил ретироваться, не дожидаясь грубого окрика. На кухне он то и дело тыкался мокрым носом ей в колени, терся об ноги, словно кошка, выказывая всяческие знаки внимания.
- Ну, потерпи, потерпи, -  улыбалась она, - сейчас мы позавтракаем и пойдем гулять. Только Виктора надо проводить на работу.
При упоминании этого имени у него сразу же испортилось настроение. Он отошел в угол и уперся взглядом в дверь, ожидая появления мужчины. Тот не заставил себя долго ждать и вскоре громко хлопнул дверью в ванну.
"Началось, - с обидой за женщину подумал Бонифаций и вздохнул. - Как будто мы без него не могли  позавтракать. Хорошо, что хотя бы до вечера его не будет".
Ранняя трапеза прошла в напряженном молчании. Его миска была основательно наполнена куриным супом с двумя горстями сухого "геркулеса".
"Неплохо для первого завтрака на новом месте", - удовлетворенно решил он, вылизав до зеркального блеска свою посуду.
- Молодец, Бони, - вяло похвалила его женщина, - а теперь подожди меня в комнате.
Когда через двадцать минут за мужчиной закрылась входная дверь, женщина словно ожила. Она влетела в гостиную и, неожиданно подхватив пса под передние лапы, закружилась с ним по комнате. Они были почти одного роста, и он лизнул ее в лицо и радостно завилял хвостом, неловко переступая задними лапами.
- Собирайся, Бонька, мы идем покупать тебе ошейник, поводок, миски, еду, игрушки. Все, что твоей душе будет угодно.
Про еду и ошейник он все понял, но о каких игрушках шла речь? Хотя это было не так важно, главное, что они остались одни, и в их распоряжении был целый день.
На улице он так же, как и вчера, гордо шел рядом с ново обретенной хозяйкой, высокомерно разглядывая встречных собак. Возле магазина она наклонилась к нему и почему-то строгим голосом произнесла:
- Сейчас я зайду внутрь и куплю, все, что нам надо, а ты жди меня здесь и никуда не уходи, понятно?
Он внимательно выслушал всю ее тираду, но едва она сделала несколько шагов в сторону магазина, как он тут же поднялся и направился следом. Женщина обернулась:
- Сидеть, Бони. Я кому говорю, сидеть!
Бонифаций неохотно сел и, склонив голову набок, посмотрел ей в глаза.
- Молодец, - похвалила она, и исчезла за стеклянной дверью.
Спустя несколько минут ему стало казаться, что ее нет целую вечность, и он потихоньку начал терять терпение. Двери то и дело открывались и закрывались, сквозь них проходили десятки людей, а она все не появлялась. Он начал проявлять явные признаки беспокойства: вставал, описывал круги на маленькой площадке перед магазином, подходил к двери, снова возвращался на место.
- Что, бросили тебя, барбос? – спросила какая-то сердобольная старушенция, и этот вопрос пробудил в нем горькие воспоминания о прежней жизни.
Бони негромко тявкнул, обернулся по сторонам, поднял морду вверх и завыл, не спуская глаз со стеклянной двери. Люди проходили мимо, испуганно оглядываясь на здоровенную собаку без ошейника. Кто-то упомянул милицию…
- Что ж ты делаешь, разбойник! – Зоя, расталкивая входящих, подбежала к нему. – Нас с тобой сейчас оштрафуют или даже арестуют, если ты будешь хулиганить.
Бонифаций, скорее всего, и не услышал ее слов, а если бы услышал, наверняка ничего бы не понял из этой загадочной фразы. Он прыгал вокруг нее, как щенок, норовя лизнуть в лицо, а она, смеясь, уворачивалась от его медвежьих объятий. Через несколько минут его безудержная радость поутихла, и женщине удалось водрузить на его шею широкий кожаный ошейник  с металлическими заклепками. Щелкнул блестящий новенький карабин, и пес, высунув розовый язык, затрусил по дорожке рядом с хозяйкой, позвякивая короткой цепочкой. Ее правую руку оттягивала увесистая сумка.
Дома они оба с азартом разбирали покупки, сидя на полу в кухне. Боньке было позволено повалять по полу новые миски, обнюхать два больших пакета с нарисованными собаками – хозяйка почему-то называла их словом "еда" – и стать обладателем чудесного желтого мячика, точь-в-точь такого же, как у овчарки во сне. Еще были три замороженные сахарные косточки, которые она сверху показала ему, но съесть сразу не дала, какие-то свертки, пузырьки, большая расческа с жесткими металлическими зубцами – всего он и не помнил. Такого количества подарков в один день он не ожидал.
- Боюсь, я тебя избалую, а, малыш?
Когда они пришли в комнату, Зоя внезапно подняла над головой мячик, и он напружинил лапы, приготовившись к прыжку. Она взмахнула рукой – Бонифаций бросился к балкону, в последний миг успев заметить, что мячик полетел в противоположном направлении.
- Обманула, обманула! – радостно закричала она, пока он, пробуксовывая, словно автомобиль на зимней дороге, разворачивался в сторону коридора.
Через двадцать минут оба, тяжело дыша, валялись на ковре, вяло перекатывая друг другу мокрый мячик.
- Все, ушастый, поиграли – и хватит. Мне уже давно пора работать.
Пес устало приподнял морду и проследил, как женщина поднялась с пола и села за письменный стол. Зашумел большой ящик, включился экран, она склонилась над книжкой, задумалась, легко пробежала пальцами по белой доске с кнопками.
Бонифаций уронил голову на лапы и закрыл глаза. Это оказалось здорово – быть ее собакой.

Безмятежно пролетели несколько дней, и постепенно он окончательно утвердился в мысли, что больше ему не грозит оказаться на улице. Его миска каждое утро была полна вкусных хрустящих кусочков, и женщина встречала его на пороге кухни с улыбкой:
- Ешь, собакин мой, больше тебе не придется голодать. Я так рада, что нашла тебя. А ты?
По вечерам в доме негромко работал телевизор, Зоя гладила мужу белую рубашку, скатерть или пододеяльник, желтый мячик терпеливо ждал утренней прогулки возле кресла, а Бони, развалившись рядом, изредка приподнимал голову и лениво следил за равномерно движущимся по доске утюгом. Виктор все вечера проводил на кухне в телефонных переговорах, и Бонифаций чувствовал себя почти хозяином в доме. Единственная мысль тревожила его:
"Сейчас она пожелает мне спокойной ночи и опять закроет эту дверь. Почему? Почему я не могу спать в той комнате рядом с ее кроватью, я ведь никому там не помешаю".
Несколько раз, когда наступал этот неприятный момент расставания, он пытался удержать ее, предложив в качестве развлечения побросать изрядно обгрызенный мячик, но она всегда была непреклонна:
- Нет, Бони, уже поздно, пора спать. Спокойной ночи.
- Зойка, ты расстанешься, наконец, с этой псиной или нет? - раздавался из-за двери недовольный мужской голос.
- Вот видишь, малыш, мне пора, - шептала она на прощанье и целовала его в теплую морду. - Спи.
Но однажды его терпение лопнуло. Он увернулся от протянутой руки, обиженно отвернулся и демонстративно направился к балкону. Она со вздохом посмотрела ему вслед и исчезла в спальне. Услышав, как щелкнул замок, он громко рухнул на пол и закрыл глаза. Спать почему-то совсем не хотелось, но и за закрытой дверью, похоже, никак не засыпали. Там слышались голоса, потом они перешли на шепот, потом раздался тихий смех, и он насторожил уши. Некоторое время, казалось, ничего не происходит, потом кровать жалобно заскрипела, и он услышал то, от чего шерсть у него на загривке поднялась дыбом, и он мгновенно вскочил. Женщина тихонько стонала. Он подождал и прислушался, потом подошел ближе и ткнулся в дверь носом. Нет, ему не послышалось, ей определенно было плохо. Из комнаты доносились звуки борьбы, он слышал тяжелое дыхание мужчины и ее слабый голос:
- Что ты делаешь... Витя…
- Заинька, Зойка…
Он волновался, топтался на месте в нерешительности, не зная, о чем и думать. Потом Зоя негромко вскрикнула… Бонифаций зарычал и бросился всей своей тяжестью на дверь. Раздался глухой удар, но дверь устояла. Тогда он попробовал еще раз, залаял и принялся скрести когтями пол. За дверью женщина затихла, зато Виктор заорал, как бешеный:
- Пошел вон, скотина! Спать!
Но пес в ответ на грубость хрипло ответил грубостью, продолжая биться в дверь.
- Скажи, скажи ему немедленно, чтобы он заткнулся!
- Бони, малыш, ну что ты... - Она через дверь уговаривала его, как ребенка. - Все в порядке, не волнуйся, все хорошо. Иди на место.
Но он-то знал, что ей было плохо, и оставлять ее одну там не собирался.
- Я так не могу! Загони этого ублюдка на кухню! - взревел мужчина.
- Сейчас, только не волнуйся.
Было не понятно, к кому она обращается, но в комнате послышались торопливые шаги, и она вышла к собаке в наспех накинутом халате.
- Бони, все хорошо, успокойся. Ничего не случилось.
Пес радостно облизал ей руки и лицо - с ней действительно все было в порядке. Но запах... От нее пахло мужчиной. Он хорошо знал этот запах - запах взрослого самца.
Быть не может, чтобы его хозяйка тоже делала "это". Он-то думал, что такое возможно только у животных, а откуда берутся маленькие дети Бони раньше не задумывался.
"Как ты могла! С этим грубым, злым, уродливым типом... Я так люблю тебя! Я за тебя готов умереть!" – впервые ревность так отчетливо дала себя знать.
Он тихо и жалобно плакал, а она гладила его большую лохматую голову:
- Все хорошо, Бонечка, все хорошо... Ложись спать.
Она совсем не понимала его, не видела боли и безысходности в темных собачьих глазах, а он не знал языка, на котором мог бы объяснить ей свои чувства и сомнения.
Когда она опять вернулась в ту ненавистную комнату, он ушел в прихожую и улегся возле входной двери. Он никак не мог успокоиться, это событие было почти равносильно предательству. Когда-то его просто выгнали из дома, выкинули, как ненужную вещь. Но этой ночью ему показалось, что случилось нечто ужасное - он потерял женщину и ее любовь.
"Не понимаю. Каждая приличная собака выбирает лучшего из псов, самого сильного, самого красивого. А что она нашла в нем? Он ничем не лучше других, даже хуже. И потом... Они делали это ночью, в темноте, за закрытой дверью, как будто боялись чего-то. И эти ужасные звуки! Наверное, ей все-таки не нравится делать "это" с ним, а он заставляет ее. Ей плохо, но она боится в этом признаться. Я должен ей помочь, объяснить, что все бывает не так, лучше..."
С этой мыслью, в конце концов, он и уснул, вздрагивая и поскуливая во сне.
С первыми лучами солнца, еще до будильника он проснулся в отвратительном настроении, совершил обычный утренний обход квартиры, без удовольствия повалялся на ковре. Солнце было уже высоко, но Зоя почему-то не выходила. Бони был глубоко обижен на женщину, и только чувство голода подтолкнуло его к ненавистной двери. Он тихонько поскребся, и вскоре она появилась на пороге.
- Привет, малыш, - шепотом сказала она. - Ну, и устроил же ты концерт этой ночью. Знаешь, как мне за тебя попало?
Она пошла на кухню, продолжая разговаривать с собакой. Бони покорно плелся сзади.
"Почему этот тип не уходит на работу? - думал пес. - Неужели весь день он проведет дома и будет злиться на нас обоих?"
- Сегодня у Виктора выходной день, - словно отвечая на его вопросы, сказала она. - Мы с друзьями поедем в лес, будем жарить на костре шашлыки, петь песни. Тебе наверняка понравится, ушастый. Может быть, Гена возьмет свою Магду, тогда тебе будет с кем побегать.
- Даже не думай об этом, - раздался за ее спиной хриплый после сна голос. – Эту скотину я в машину не возьму.
Бони обернулся и с нескрываемой ненавистью посмотрел на Виктора.
- Но, Витя, как же так? Я ведь обещала ему… - начала было женщина, но он уже захлопнул дверь в ванную.
"Эта его дурацкая привычка все время хлопать дверями…" - раздраженно подумал пес и встретил ее взгляд.
Она растерянно смотрела на собаку, потом пожала плечами и отвернулась к плите. Бони тяжело вздохнул и опустился на пол возле обеденного стола. Он готов был обидеться на весь мир. За окнами проплывали редкие облака, пахло пыльным городом, и ему так не хотелось оставаться дома одному. Он закрыл глаза и уткнулся носом в ножку стола.
Виктор вышел из ванной, готовый позавтракать воскресной яичницей, и, проходя мимо, раздраженно ткнул его ногой в бок. Пес молча забрался под стол и принялся наблюдать за перемещением двух пар ног на кухне.
- Я не понимаю, Витя, - после долгой паузы раздался голос женщины, - почему ты так настроен против него. Разве он помешает нам?
- От него и так грязи довольно, по всем углам шерсть валяется, так не хватало еще, чтобы он мне всю машину изгадил.
- Неправда! Где ты видишь шерсть? – обиделась Зоя. – Я каждый день его вычесываю и подметаю через день.
- Это ничего не меняет! И нечего огрызаться! – отрезал он.
- Ну, ладно, ты прав, мы действительно, говорили о другом. Давай возьмем его, ему же скучно одному. А целый день на природе – это то, что надо. И нам он тоже мешать не будет, побегает с Магдой по травке…
- Я уже все сказал тебе, - оборвал ее мужчина. – Хватит болтать, а то сейчас весь завтрак сгорит! Заладила, как сорока: "Давай возьмем! Давай возьмем!" Скажи спасибо, что я вообще терплю его в доме.  Ничего, посидит один, не сдохнет от скуки.
Пес под столом тихонько заворчал.
- Заткнись! – прикрикнул на него мужчина.
Некоторое время на кухне царила тишина, прерываемая только позвякиванием ложки о сковороду. В воздухе витал чудесный запах яичницы с ветчиной и зеленым горошком.
"Не хочу, ничего не хочу, - горестно думал пес, положив морду на лапы. – За что мне такое наказание? Чем я провинился перед Богом? Неужели меня совсем никто не любит? Может быть, я делаю что-то не так?"
Женщина наклонилась и поставила возле холодильника собачью миску, полную каши вперемежку с кусочками сырого мяса. Бони жадным взглядом проследил за ее движением, но даже не шелохнулся. Женщина приподняла край скатерти, присела рядом и ласково посмотрела на собаку.
- Ты чего, малыш? Смотри, я приготовила тебе кое-что вкусненькое. Иди же скорей кушать.
Бонифаций отвернулся и накрыл лапой нос.
- Ну же, детка, - она нежно провела ладонью по черной морде, потянула за ухо. – Ты что, голодовку объявил? Вить, мне кажется, он обиделся!
- Да оставь ты его в покое! Он обиделся, - передразнил ее мужчина. – Это всего лишь собака, притом дурная собака, и нечего ему приписывать человеческие чувства. Не хочет жрать – пусть не жрет. Что ты с ним нянчишься? Лучше иди собирайся, а то опять провозишься, как всегда.
Он залпом допил свой черный кофе и, даже не поблагодарив, вышел из-за стола.
- Знаешь… - вдруг решительно остановила его женщина, и сама испугалась своей решительности. – Я только что вспомнила… мне ведь надо срочно завтра сдать статью, а за вечер я не успею. Наверное, тебе лучше будет поехать одному.
- Ты из-за псины?.. – он обернулся и посмотрел в ее полыхающее ярким румянцем лицо.
- Ну что ты, просто так получилось… - виновато сказала она и прижала ледяные ладони к щекам.
- Какая же ты все-таки… - Виктор презрительно окинул ее взглядом, отвернулся и, уже выходя из кухни, негромко добавил: - дура.
Она без сил опустилась на табуретку и зажала ладони между коленей. Бони подполз ближе и попытался лизнуть холодные пальцы.
"Спасибо!"
Ее отказ поехать на природу без него пробился сквозь неуемную обиду и наполнил преданное собачье сердце благодарностью. Он умел оценить истинно благородный поступок.
Зоя рассеянно погладила его по голове и надолго ушла в ванную. За грохотом льющейся воды пес не сумел расслышать, как она горько плачет, сидя на скользком кафельном полу. Виктор вышел из дома через несколько минут, даже не потрудившись сказать женщине "до свидания".

Но, несмотря на мелкие неприятности, которые изредка отравляли их размеренную жизнь, несколько месяцев Бони казалось, что он живет в собачьем раю. Он отъелся, шерсть отросла, заблестела, походка приобрела уверенность и твердость. Пес чувствовал себя нужным и любимым и из кожи вон лез, чтобы доказать хозяйке свою верность.
Единственное, что, кроме Виктора, осложняло его жизнь, была ревность. Бонифаций безнадежно ревновал хозяйку к мужчинам и собакам и потому, никогда не тренированный для защиты, охранял ее не хуже любого добермана "от злобных производителей". Он не позволял ей ласкать чужих собак, и наученные горьким опытом хозяева любопытных четвероногих спешили взять их на короткий поводок при приближении черного великана.
Но, пожалуй, еще сильнее Бони не любил мужчин. Ни одному незнакомому представителю славного мужского пола не дозволялось завести с Зоей разговор на улице или же сознательно нарушить их личное жизненное пространство в радиусе двух метров. Стоило женщине остановиться на прогулке больше, чем на пару минут, пес ложился возле ее ног, являя собой картину полной безмятежности. Но горе тому мужчине, который пытался завести с ней разговор. В одно мгновенье с резвостью охотничьего пса, учуявшего дичь, Бони вскакивал, заполняя собой расстояние между женщиной и незнакомцем.
- Бонька, ты отобьешь у меня всех кавалеров, ревнивец несчастный. Ты ведь не на работе, телохранитель, смотри на мир проще.
Ну да, как же, проще! Ему хватало одного соперника в борьбе за ее любовь. И здесь хороши были любые средства.

И все-таки как здорово проводить дни в играх и блаженном безделье, не заботясь ни о пропитании, ни о ночлеге!
- Ну же, лентяй, давай, - она подняла высоко над головой замусоленный мячик и хитро улыбнулась ему, приглашая продолжить игру.
Бони поднял голову и проследил за ее движением.
- Давай же, прыгай! – подначивала она.
Он неторопливо уселся и дружелюбно завилял хвостом.
- Ах ты, слон!
Одну руку она все еще держала над головой, а другой попыталась растормошить ленивого пса. Бони замотал головой, отбиваясь от ее цепких пальцев.
- Ну, и пожалуйста, - притворившись обиженной, протянула женщина, - я и не хочу больше с тобой играть…
Бони широко улыбнулся, притворно вздохнул и, медленно поднявшись, взгромоздил передние лапы ей на плечи. От неожиданности она охнула и присела под его тяжестью. Пес вытянул шею и осторожно взял зубами мячик.
- Слезай, слезай с меня немедленно, - она сделала шаг назад и оказалась притиснутой к стене всем серьезным собачьим весом.
Бонифаций близко-близко смотрел ей в лицо и улыбался. Он был больше, сильнее и увереннее в себе, чем женщина. Он не только любовался ею, но и гордился собой.
Стоять на задних лапах было тяжело, поэтому он выпустил ее из объятий и уселся рядом, подняв к ней довольную морду.
- Злая, злая псина, - обиженно сказала она, потирая плечи. – Ты совсем ничего не соображаешь. На себя посмотри – какой ты здоровенный… Не смей больше никогда так делать, а то я думала, что у меня позвоночник сломается.
Она прошла мимо него в гостиную и без сил повалилась в кресло. Через минуту он занял место возле ее ног, оставив в коридоре ненужный теперь мячик. Заглядывая в лицо хозяйке, Бони понимал, что она не сердится на него, а лишь изображает обиду. Она не отвечала на его робкие заигрывания, но, тем не менее, он был доволен, как никогда.
Поначалу он не задумывался над тем, кто был главным в их отношениях. Он полностью признавал ее авторитет, а мелкие недостатки или моменты взаимного непонимания прощал снисходительно, как и подобает умной и хорошо воспитанной собаке. Он зависел от женщины и легко мирился с этой ненавязчивой зависимостью. И вот пять минут назад ситуация в корне изменилась – она не смогла бы с ним справиться, пожелай он применить силу. Он был хозяином положения, вожаком. Мужчиной, если хотите.

В замке два раза повернулся ключ. Бонифаций поднял тяжелую голову и прислушался - это была не хозяйка. Ради Виктора вставать и тащиться в коридор он не собирался.
Дверь открылась, и из коридора потянуло ненавистным терпким запахом из синего пузырька. Тонкой струйкой он проплыл мимо собачьего носа, и неожиданно следом за ним потянулся сильный запах цветочной клумбы. Бони удивился. Так обычно пахли женщины, но никто из ее знакомых не пользовался этими духами. Он неохотно поднялся и медленно вышел в коридор.
Его заметили не сразу. Виктор снимал пальто, а возле зеркала стояла незнакомая женщина и поправляла коротко остриженные светлые волосы. Бони остановился на почтительном расстоянии и тихо произнес обычное ежевечернее приветствие.
- Ой, - женщина вздрогнула и выронила расческу. - Какой огромный! Витенька, ты не говорил, что у тебя собака!
- А у меня и нет собаки! Эту скотину Зойка притащила с улицы, - раздраженно сказал он и прикрикнул на пса: - Пошел на место!
"Вот еще!"
Бони не шелохнулся, продолжая бесцеремонно рассматривать незваную гостью.
- Он симпатичный, - сказала женщина, - только уж очень большой. Он не кусается?
- Конечно, нет, дорогая, - вкрадчиво сказал мужчина и обнял ее за талию. - Эти собаки слишком ленивы и добродушны… Можешь не бояться.
"Ну, это до поры до времени! – усмехнулся про себя Бони. - Комнатную собачку тебе из меня все равно никогда не сделать!"
Но он был обескуражен тоном, каким Виктор отвечал незнакомке. С хозяйкой он никогда не был таким внимательным и заботливым.
Бони посторонился, пропуская гостью в комнату, и пошел следом, вдыхая приторный летний запах. Женщина остановилась посреди гостиной и обернулась к Виктору, который, ничего не говоря, молча обнял ее за плечи и увлек за собой в спальню. Щелкнул замок, и пес в недоумении остался сидеть перед закрытой дверь.
Он неторопливо раздумывал над тем, что бы это значило: на улице светло – незнакомая женщина – они ушли в спальню… Но знакомые звуки скоро вывели его из состояния оцепенения.
С гостьей Виктор делал то же, что и с хозяйкой. Бони не знал, расстроиться ли Зоя, если узнает об этом, не знал, что делать ему самому, когда все будет кончено и они откроют дверь. Но он чувствовал, что сейчас узнал нечто, что впоследствии он сможет использовать против своего врага.
Бонифаций занял выжидательную позицию перед дверью и принялся ждать. За окнами стало темнеть, и пес потихоньку задремал, когда дверь неожиданно открылась.
Женщина чуть не споткнулась об него и испуганно отпрянула назад.
- Собачка, как ты меня напугала! Отойди, пожалуйста, мне уже пора идти.
Но Бони про себя усмехнулся и сел, загораживая ей выход из комнаты. Вслед за ней в дверях появился Виктор:
- Пошел на место, чертов бездельник, - зло сказал он и сделал решительный шаг в направлении собаки.
Непонятное злорадство наполнило сердце пса. Он поднялся на ноги и с угрозой в голосе тихо зарычал. Как ни странно, этот аргумент оказался на редкость убедительным – Виктор подался назад, не спуская с него глаз.
- Ты что, спятил, ну-ка отойди, - уже не так уверенно сказал он.
Но рядом не было Зойки, любящей и нежной Зойки, которой всегда удавалось сгладить взаимную неприязнь между мужчинами. Пес был предоставлен самому себе и своей долго копившейся ненависти. Он не перешагнул порог спальни, – там была запретная зона, - но и выпускать мужчину до прихода хозяйки он, пожалуй, тоже не собирался.
- Витя, - забеспокоилась женщина, - а если вернется твоя жена?
- Надо постараться его отвлечь, - вскипая яростью, тихо произнес Виктор и притворно ласковым голосом добавил: - Бони, а где твой мячик, куда ты положил свой любимый мячик?
Бонифаций, склонив голову набок, внимательно посмотрел на врага, потом скосил глаза на кресло, под которым мирно покоился Зойкин подарок. Мячик был на месте, поводов для беспокойства не было, и Бони во весь рост растянулся на пороге спальни.
- Что же делать, Витя? По-моему, он собирается караулить нас до ее прихода, - чуть не плача, прошептала она.
- Сейчас я что-нибудь придумаю, - занервничал Виктор, оглянувшись на большие настенные часы над кроватью, и потер рукой лоб.
- Ну, Бонифаций, хорошая собачка, - жалобным голосом обратилась к нему женщина, - позволь мне, пожалуйста, выйти. Иди на свое место, ладно?
"Бог с тобой, - сжалился над ней пес, - против тебя я ничего не имею. Иди домой и больше здесь не появляйся".
Бони поднялся и демонстративно отошел в сторону, пропуская женщину. Они с Виктором переглянулись, и она робко по стенке обошла равнодушно наблюдающего за ними пса. Но едва мужчина сделал движение вслед за ней, как пес одним прыжком вернулся на прежнее место у двери и угрожающе зарычал. Мужчина отпрянул и громко выругался.
- Витенька, я пойду, - раздался из коридора неуверенный голос.
- Я позвоню тебе завтра, детка, - крикнул он поверх песьей головы. – Все было просто восхитительно…
Щелкнул замок во входной двери, и одновременно с ним Виктор с ненавистью захлопнул дверь в комнату перед носом собаки.
- Я это запомню тебе, скотина, - донесся из спальни крик бессильной ярости.
Бони усмехнулся, со спокойной совестью покинул свой боевой пост и вышел в коридор, чтобы сегодня с еще большей радостью, чем обычно, встретить Зою и рассказать ей о том, как ему удалось досадить врагу.
"Жаль только, что она совсем меня не понимает, - с грустью думал он, поудобнее устраивая голову на лапах. – Мы бы вместе посмеялись над его трусостью. Вряд ли бы я смог броситься на него, но он здорово перепугался, и это самое приятное событие за последние несколько дней".

Но месть врага не заставила себя долго ждать. Однажды морозным зимним утром после прогулки Зоя с особенной нежностью обняла своего любимца и грустно призналась в том, что должна уехать на несколько дней к родителям.
- Тебе придется жить с Виктором. Я все понимаю, взаимное общение не доставляет вам радости, но постарайтесь, пожалуйста, не съесть друг друга в мое отсутствие.
Когда она уже стояла одетая в дверях, Бони плакал и хватал ее зубами за край пальто, стараясь удержать. Все было напрасно, она в последний раз поцеловала его и закрыла за собой дверь. В замке два раза повернулся ключ, и пес остался один в доме ждать вечернего прихода Виктора.
В тоске он бродил по квартире, тыкался носом в ее любимое кресло, скулил под дверью, ловил чужие запахи, хотя знал, что сегодняшним вечером она уже не вернется.
Виктор заявился домой поздно. Он был слегка пьян и потому весел.
- Пойдем, скотина, у тебя есть десять минут, чтобы сделать свои дела на улице. Дольше торчать на морозе я не собираюсь.
Бони покорно подставил морду для ошейника и поплелся за мужчиной на прогулку.
Всю ночь он промаялся в коридоре, прислушиваясь к шорохам в подъезде, и только под утро забылся тяжелым сном. Его разбудил ощутимый пинок в живот.
- Вставай, чего разлегся! Вот бесполезная туша, не пройдешь, - бурчал Виктор, направляясь в ванную.
Бонифаций долго сидел возле пустой миски, наблюдая, как мужчина поглощает свой завтрак, но тот не обращал на собаку ни малейшего внимания, с сомнительным интересом разглядывая привычный вид за окном. Не дождавшись завтрака, пес отправился в коридор, по дороге заглянув в полуоткрытую дверь ванной, где Виктор брызгал себе в лицо едкой жидкостью из синего пузырька.
Тот с нехорошей усмешкой посмотрел на собаку:
- Тоже хочешь освежиться? – и направил ядовитую струю в морду собаке.
Бонифаций завизжал от резкой боли в глазах, чудовищного запаха, разрывающего ноздри и проникающего в горло, горького вкуса во рту. Он отпрянул, ударился задом в стену и закружился на месте, стараясь лапами стянуть с себя мокрую болезненную маску. Он слышал над собой смех мужчины, с удовольствием наблюдающего за его мучениями, и ненавидел, ненавидел его больше всего на свете.
- Ну, все, пойдем на улицу!
Виктор грубо схватил его за толстую шкуру на загривке и выпихнул на лестницу. Полу ослепший от боли, пес с трудом двигался вниз по лестнице, подталкиваемый сапогом врага.
- Что это с вашей собакой, Витя? – сочувствующе спросила хозяйка маленькой неуклюжей таксы, возвращающаяся с прогулки.
- А вам какое дело? – Виктор вызывающе посмотрел на пожилую женщину.
- Боже мой! – она испуганно посторонилась, пропуская их на улицу.
Бони больше не скулил, а только чихал и попеременно тер лапами слезящиеся глаза. Виктор пинками гнал его перед собой в сторону парка. Они шли уже минут пятнадцать, и пес не сопротивлялся, заставляя себя помнить просьбу хозяйки быть по возможности "хорошей собакой". Возле оврага мужчина внезапно остановился.
- А теперь катись на все четыре стороны и не вздумай возвращаться назад!
Бони окаменел. Теперь он все понял: его просто вышвырнули на улицу, как и в прошлый раз, когда он был еще несмышленым щенком. Но теперь он хотя бы знал, за что, - им было тесно под одной крышей в своем соперничестве за право быть мужчиной в доме.
Виктор повернулся и пошел обратно. Пес инстинктивно тронулся за ним, но потом остановился и прислушался к своему внутреннему голосу. А внутренний голос между тем советовал не торопиться назад, обмануть врага, усыпить его бдительность и во что бы то ни стало дождаться Зою.
Бони спокойно дал мужчине уйти, оставшись один посреди заснеженного пространства. Подумав, он сунул пылающую морду в снег один раз, потом другой, чтобы поскорее избавиться от ненавистного запаха и рези в глазах.
В парке, как всегда, было просто замечательно. Жаль только, что в своем нынешнем положении он не мог оценить ни красоты полянки, ни беличий запах возле сосны, ни больших сугробов, в которых можно прятаться от хозяйки, ничего.
Боль и горечь обиды заслоняла все внешние впечатления. Он знал, что Зоя никогда бы так с ним не обошлась, но им обоим каждый день приходилось терпеть этого человека, и Бони не понимал, почему она никак не избавится от него.
У него было много времени, чтобы подумать, хотя он тогда еще не знал об этом и не боялся двух морозных ночей, которые ему суждено было провести вне дома.
Он ждал возле подъезда долгими часами, но Зоя не возвращалась. Чтобы как можно реже попадаться людям на глаза, в светлое время суток он прятался между мусорными баками и гаражами, а когда темнело, открыто занимал наблюдательный пост под разбитым фонарем наискосок от подъезда. Но, тем не менее, хозяйку он чуть было не проворонил.
Зоя вошла в подъезд, когда уже почти стемнело, и пес бросился за ней, едва не попав под белую иномарку, медленно тормозившую возле дома. Когда он вбежал в подъезд, двери лифта уже закрылись, и ему ничего не оставалось делать, как броситься вверх по лестнице на шестой этаж.
Он слышал, как остановился лифт, и из последних сил рванулся на звук открываемой двери. Почему-то в тот момент он забыл, что может позвать ее, просто окликнуть по имени. Он молча, тяжело дыша, карабкался в гору, словно альпинист. Дверь захлопнулась в тот момент, когда он добрался до лестничной площадки. "Бонька! – слышалось за дверью. – Бонечка, мальчик мой, ты где?"
Она звала его по ту сторону двери, и в ее голосе слышалось беспокойство.
"Я здесь, Зойка, я здесь! Открой мне! Я так скучал! Я люблю тебя!"
Все чувства, переполнявшие его последние три дня, вырвались наружу и слились в едином хриплом, отчаянном лае.
Дверь распахнулась, и он, грязный, исхудавший, со слезящимися глазами ввалился в квартиру, чуть не сбив ее с ног.
- Бони! Где ты был! – она обхватила его за шею и заплакала, стоя на коленях в прихожей. – Бонечка! Собачка моя маленькая! Дружочек мой!
Он лизал ее волосы, подбородок, щеки, мокрые от слез и тоже плакал.
После нескольких минут бурных объятий, когда они слегка успокоились, женщина поднялась, чтобы закрыть дверь.
Потом она сбросила сапоги, стянула через голову теплый свитер и открыла дверь в ванную:
- Пойдем!
Когда вокруг черной дырки в белой поверхности образовался маленький водоворот, пес перешагнул через край ванны и блаженно подставил грязную спину под теплую струю воды.
Он не помнил, что она говорила ему, не помнил, что отвечал ей. Последнее воспоминание этого дня об огромной миске хрустящего сухого корма было начисто стерто глубоким сном, в который он провалился, как в черную бездонную яму, уткнув нос в ножку любимого хозяйкиного кресла.

Больше они никогда не вспоминали эти злосчастные три дня, но Бони видел, что отношения Зои и Виктора заметно ухудшились.
Однажды утром хозяйка была задумчива и упорно не замечала его попыток обратить на себя внимание. После утренней прогулки, которая прошла в полном молчании, она, как обычно, села к столу, но ей не работалось.
- Слушай, Бонька, - она повернулась к лежащему возле кресла псу, и он вскочил на ноги с резвостью щенка. – В последнее время мне снятся странные, даже загадочные сны…
Бонифаций подошел ближе, сел рядом и склонил голову набок, готовый выслушать ее рассказ.
- Мне снится, что я – это ты… Вернее, я – это собака, и я вижу все, как собака, и чувствую тоже… Это глупо, да? Я ведь не знаю, как ты видишь и чувствуешь. Но во сне все кажется реальным. Я гуляю по улицам, гоняюсь за голубями, у меня четыре лапы и я не умею говорить… Но зато я вижу столько всего, чего не замечала раньше! – она замолчала, глядя в неведомое ему пространство снов. – А сегодня… Только не смейся, ладно? Сегодня мне приснилось, что ты – это я, и еще был Витя, он пришел домой с женщиной, но это была не я, я ведь была собакой и встретила его у двери. Он обнимал эту женщину, называл ее ласковыми именами, и я хотела сказать ему, что я – это я, Зойка, но у меня ничего не получалось. Он старался отогнать меня прочь… Я ничего не понимаю, Бони. Сон был такой живой, какой-то весь настоящий, у меня никогда еще не было такого ощущения реальности, как в этот раз… Наверное, я сошла с ума, да?
"Наконец-то, - думал о своем Бони, подметая хвостом ковер, - теперь-то ты увидела… Не знаю, как мне это удалось, но я все-таки смог показать тебе его настоящее лицо. Конечно, ты никогда не видела его таким, как это довелось мне. И синий пузырек, и две ночи в мороз на улице… Брр! Не прощу, никогда не прощу!"
- …может быть, и правда что-то не в порядке? – прервала она его мысли. – Может, надо сходить к врачу?
"Гнать его надо поганой метлой! – в ответ яростно залаял пес. – Он нам всю жизнь отравляет, а ты носишься с ним, как с младенцем! Когда же ты действительно поймешь! Я хочу, чтобы ты не только видела, но и понимала, что твои сны – это и есть настоящее!.."
- Тише, тише, малыш, - женщина гладила разволновавшегося пса. - Что это с тобой? Ты из-за меня так переживаешь? Хотела бы я знать, о чем ты думаешь…
"А как я бы хотел! – с тоской подумал Бонифаций. – Несправедливо, что ты не понимаешь моего языка, ведь мне так много нужно тебе сказать…"

Почти год он прожил в этом доме. Неожиданно легко забылась его прежняя, неприкаянная жизнь. В конце концов, он перестал беспокоиться о своем будущем и допускать прежнего хозяина в свои сны. У него было все, что нужно псу для полного счастья и даже, наверное, больше, потому что Виктор говорил, что Зоя его избаловала. Бони не знал, что значит избаловала, он просто принимал ее любовь и отдавал ей свою без остатка. Наверное, мужчина имел в виду то, что в дни его отсутствия собаке разрешалось спать рядом с ее кроватью, и будить ее по утрам преданным взглядом и осторожным прикосновением мокрого носа. Вряд ли она стала бы рассказывать об этом его врагу…
Но однажды Виктор вернулся из очередной командировки под утро, когда Бонифаций спал так крепко, что не услышал ни щелканья замка, ни шагов в гостиной.
Мужчина остановился возле кровати и, наполнив комнату отвратительным запахом спиртного, громко сказал, обращаясь неизвестно к кому:
- Так вот как ты проводишь ночи в мое отсутствие!
Женщина и пес проснулись одновременно и с сонным недоумением уставились на хозяина дома.
- Уж лучше бы мужика себе завела, чем спать с собакой, - язвительно продолжил он. – Хотя кому ты нужна, такая…
- Что случилось, Витя? – она села в постели, подтянув к подбородку одеяло. – Почему ты так рано? И в таком виде?..
- Значит, ты изменяешь мне с собакой, - не сдавался он.
- О Господи, что ты говоришь… Иногда он спит здесь, это правда, но ведь в этом нет ничего предосудительного.
- Да ты так влюблена в него, словно он тебя…
- Витя! – почти закричала она. – Я не понимаю, зачем ты говоришь такие гадости. Он ведь просто пес.
- И я хочу, чтобы его больше в этом доме не было, тебе понятно? Я больше не желаю видеть здесь эту скотину. У меня достаточно проблем и без него!
- Витенька, - Зоя вылезла из-под одеяла и подошла к мужчине, - успокойся и расскажи, что случилось. Я ведь вижу, что тебе плохо… Я помогу тебе…
- Иди ты к черту со своей помощью!
Виктор швырнул дипломат на пол возле кровати и выскочил в коридор. Зоя поспешно вышла вслед за ним, а Бони остался лежать на прежнем месте, чувствуя, что его присутствие рядом с ней только ухудшит ситуацию в доме.
С кухни доносились громкие голоса. Мужчина кричал, а женщина старалась его успокоить, потом раздался грохот падающей табуретки, и Бони вскочил на ноги.
- Как ты мне осточертела со своим кобелем! В последний раз предупреждаю, когда я вернусь, чтобы этой твари здесь не было. Что хочешь с ним делай: подари, усыпи, сдай на живодерню…
Виктор изо всех сил захлопнул входную дверь, и Бони услышал, как женщина заплакала.
Понимая, что произошло нечто ужасное, Бонифаций со всех ног бросился на кухню, взгромоздился передними лапами ей на колени, облизал мокрое от слез лицо.
"Не плачь, не плачь, - скулил он, - этот человек не стоит твоих слез. Только не плачь, прошу тебя! Я вижу, как тебе тяжело, и все это из-за меня. Я виноват перед тобой – не следовало мне так привязываться к тебе. Ну и был бы я уличным псом! Зато ты могла бы быть счастлива! Отведи меня на другой конец города, далеко-далеко, чтобы я не смог найти обратную дорогу, потому что иначе я все равно вернусь к тебе. Я буду искать тебя всегда! Я родился, чтобы быть твоей собакой, только твоей! Я знаю, тебе не достаточно одной моей любви, а мне нечего тебе отдать, кроме своей преданности. Не плачь, Зайка, не плачь!"
- Бонечка, - она обхватила его шею двумя руками, крепко прижала к себе, - я не знаю, что мне делать!.. Я не понимаю, что с нами происходит!.. Он больше не любит меня!..
Пес дернулся назад, вырвался из ее объятий.
"Даже сейчас ты думаешь о его любви, а не обо мне! Но я докажу, докажу тебе, что он предатель!"
Женщина скорчилась на табуретке, закрыла лицо руками, горестно раскачиваясь из стороны в сторону.
Бони с трудом развернулся в узком проходе и помчался в комнату, оскальзываясь на поворотах. Он вломился на запретную территорию, ослепленный жаждой мести, поискал налитыми кровью глазами, на чем бы выместить злость и, не придумав ничего лучше, с рычанием набросился на черный кожаный дипломат, едко пахнущий синим пузырьком. Он трепал его из стороны в сторону, ронял и снова подхватывал, рвал зубами мягкую обивку, царапал когтями блестящие холодные замки. Внезапно дипломат раскрылся, и множество бумажек, ручек и всякой ерунды, пропитанной ненавистным запахом врага, вывалилось на пол возле кровати. С новыми силами он накинулся на всю эту кучу и принялся разбрасывать ее по ковру в спальне. В пылу гнева он не услышал, как Зоя вошла в комнату. Она остановилась на пороге и в ужасе вскрикнула:
- Боже мой, Бонька, что ты натворил!
Этот крик подействовал на него, как ушат холодной воды. Он отскочил в сторону, припал передними лапами к полу, слабо завилял хвостом, виновато наблюдая, как женщина торопливо собирает разбросанные по полу вещи, обрывки бумаг.
- Что же теперь будет, Бонька, что же будет!.. – то и дело безнадежно приговаривала она, расправляя один листок за другим и укладывая их обратно в истерзанный дипломат. – Он просто убьет нас обоих, и тебя и меня.
Неожиданно она перестала собирать бумажки и медленно выпрямилась, держа одну из них на ладони. Ее глаза бежали по строчкам, и по мере прочтения, недоумение на ее лице сменилось ужасом и отвращением. Перевернув листок, она дочитала до конца, смяла его в руке и встретилась взглядом с Бонифацием. Он тихонько заскулил и отвел глаза.
- Ты все знал, да? Скажи, собака, ты ведь все знал?!
Бони не вполне себе уяснил, в чем дело. Он настороженно приблизился к хозяйке и ткнулся носом ей в кулак, сжимающий бумажку. В тот же миг ему все стало ясно: в ее ладони тесно сплелись запах синего пузырька и цветочной клумбы.
"Ах, вот ты о чем! Ну, наконец-то ты все поняла – он самый подлый предатель. Я не знаю, что написано на этом листке, но прежней жизни у нас теперь не будет".
- Ты ведь пытался рассказать мне, правда? Все эти месяцы хотел мне все объяснить, а я, слепая дура, ничего не замечала. Я не слушала тебя и свое сердце тоже не хотела слушать… Все ведь так просто – чтобы понимать другого, надо пропускать его через свою душу… Прости меня, Бонька…
Он слизывал с ее щек слезинки, он хотел бы плакать вместе с ней, но не мог. Счастье переполняло его бешено бьющееся сердце, и он не мог с собой ничего сделать – большой лохматый эгоист. Отныне он остался единственным существом в ее жизни, она принадлежала только ему.
Часом позже он помогал ей собирать вещи, таскал из разных углов всякие безделушки, старые туфли, раскопал под кроватью давно заброшенный теннисный мячик – ее первый подарок – и бросил его возле набитой вещами сумки. Она едва улыбнулась и положила его внутрь.
Когда все вещи были собраны, они совершили последний обход квартиры. На несколько секунд она задержалась перед молчащим компьютером, опустила пальцы на клавиатуру, легко пробежала по белым клавишам. Бони вслед за ней заглянул в пустой экран и удивленно тявкнул:
"Разве мы собираемся оставить его здесь? А как ты будешь работать?"
- Нет, Бонька, - словно отвечая на его вопрос, сказала она, - мы не заберем его. Нам не нужно ничего чужого.
Слово "чужой" было злым, он хорошо усвоил это еще в детстве, когда прежний хозяин бил его за снисходительное отношение к посторонним людям на прогулке. Она никогда не произносила этого слова, и сейчас оно вызвало в собачьей памяти воспоминание о боли. Он не стал плохо относиться к людям, но он боялся и ненавидел это слово и все, что было с ним связано.
Он долго захлебывался оглушительным лаем, и Зоя с трудом оттащила его от стола и увела в коридор.
- Да, малыш, - сидя на корточках возле собаки, говорила она, - нам с тобой ничего не нужно. У меня есть ты, и ты - лучшее, что осталось от прошлой жизни. Я научусь жить по-другому, еще не знаю как, но обязательно научусь. Без него, зато с тобой. Ты ведь никогда не предашь меня, правда, Бонька?
И из ее глаз опять покатились слезы.
В автобусе он не спускал с нее глаз, не обращая внимания на входящих и толкающихся людей, но она не видела ничего вокруг. Он знал, что ей было больно, но ничем не мог помочь. Ему даже не было обидно за то, что на его морде впервые за все время появился остро пахнущий кожей намордник. Он волновался только за нее.
На вокзале она купила два билета – себе и ему, и он почувствовал гордость за то, что их обоих уравняли в правах. Так неожиданно началась их новая жизнь вдвоем.
За окнами электрички проносилась одна станция за другой, вагон постепенно пустел и до конечной станции они доехали вдвоем. Зоя подхватила тяжелую сумку и вывела пса на перрон. Мимо обшарпанного здания с надписью "Касса" вместе с другими пассажирами они вышли на автобусную остановку, окруженную несколькими чахлыми деревцами.
- Зойка! – услышали они оба громкий возглас и обернулись.
Им навстречу быстро шел высокий молодой человек в светлых брюках и темно-синей футболке.
- Зойка, это ты! Не может быть! Каким ветром!..
Он так стремительно возник и так спешил к ним, что инстинкт собаки, призванной охранять и защищать, оказался неожиданно парализованным.
- Володя!
Зоя сделала движение в его сторону, потянув за собой Бони на поводке, но тот внезапно уперся, потом шагнул вперед, оттесняя женщину мощным корпусом, и зарычал. "Назад!"
Молодой человек остановился в двух шагах, не решаясь приблизиться, а Зоя присела на корточки, обняла собаку за шею.
- Ты что, малыш? Это свой, свой… - она гладила пса по голове, ласково, как в первый раз, а Володя широко улыбнулся и протянул ему руку.
- Давай знакомиться, телохранитель.
Бонифаций посмотрел Зое в глаза, тяжело вздохнул и неохотно качнул хвостом. Мужчина, еще один мужчина… В один миг его иллюзии были разрушены - она не была его женщиной. Она принадлежала человеческому миру, и ее любовь к большой черной собаке ничего не могла изменить в законе природы. Она всегда будет заботиться о нем, она будет ему другом и хозяйкой, но никогда не поймет невысказанной нежности, звучащей в низком собачьем голосе: "Зайка, я так люблю тебя!"